Непорочная

– Понимаю. Сроком.

– Правильно, – киваю я. И вспоминаю: – А с телефоном что?

– Разрядился. – Эль достает мобильник из сумочки и кладет на стол. – Цветы? С черной лентой? – замечает торчащие из мусорки стебли.

– Не обращай внимания.

Я обнимаю ее за плечи и успокаиваю, потому что Эль вдруг начинает горько плакать. Да так сильно, что самой хочется присоединиться.

Отпаиваю подругу чаем и, выслушав сбивчивый рассказ о Рубине и его угрозах, укладываю ее спать, а сама сажусь за ноутбук.

Голова трещит от обилия информации и проблем. Я вставляю в уши наушники, чтобы хоть как-то отвлечься от удушающего ощущения нависшей опасности.

Сколько я живу в этом городе? От силы полгода? Ровно столько времени потребовалось Христофу, чтобы меня найти. Это не мало. Но и не много.

Сколько дней понадобится брюнету, чтобы отследить, кто увел с его счета внушительную сумму? Сомневаюсь, что на него дураки работают. Что самое интересное, я не знаю даже имени того, кому это понадобилось. В случае чего я – в двойной заднице. Хотя, учитывая произошедшее с Эль и сумму, которая ей необходима, чтобы Рубин перестал угрожать, – в тройной.

Когда под утро приходит сообщение от заказчика, становится понятно, что быстро решить мои проблемы не получится. Деньги, которых хватило бы, чтобы улететь и помочь Эль рассчитаться с долгом, обещают заплатить, но после еще одной несложной работы. Конечно же, со счетом брюнета. Прошлого раза оказалось недостаточно? Или пока человеку после покушения совсем плохо и он не следит за происходящим на своих счетах, можно сделать ему еще хуже? Что же за крыса завелась в твоем кругу, Мистер Икс?.. Хотя какой ты теперь Икс? Я знаю твое имя.

«Сколько у меня времени на подумать?» – пишу в окошке чата, сообщения в котором исчезают через минуту после прочтения.

«До шести утра», – отвечает заказчик.

Бросаю взгляд на часы. У меня десять минут, чтобы определиться. Прекрасно. Только не уверена, что смогу схватить чемодан и улететь в неизвестном направлении, бросив подругу в беде. Какой-то выбор без выбора, получается. Но… Если рискнуть и попробовать сделать все максимально оперативно, то завтра вечером мы с Эль будем лететь куда-нибудь в теплое место и отмечать нашу победу шампанским.

4 глава

– Расскажешь, от кого цветы? – просит Эль, кивая на букет роз.

Не мешало бы вынести мусор. Заодно и этот желтый веник прихватить. Раздражает.

– С меня завтрак, – ухожу я от ответа и показываю глазами на плиту: – С тебя уборка. Желательно по максимуму. И вещи на всякий случай собери. Только не очень много. Я вообще без багажа лечу.

– Я никуда не поеду…

– Поедешь, – мягко настаиваю. – Я зря, что ли, так рискую?

Эль шумно вздыхает.

Обычно подруга – ходячий сгусток энергии, а сейчас она словно заморожена в ледышку. Непривычно видеть ее такой несчастной.

– И все-таки, почему ты не сказала о своем дне рождения?

Заметив, что я недовольно сдвинула брови, Эль тут же продолжает:

– Мне надо отвлечься. Хоть на что-то. Кто прислал букет?

– Нечего особо рассказывать…

Посвящать кого бы то ни было в свои личные дела – ошибка, но, похоже, в общих чертах придется о себе поведать. Эль и впрямь надо отвлечься. Да и не только ей.

– Я вон тебе всю душу вчера излила… – даже не думает она сбавлять обороты.

Никогда не курила, но сейчас вдруг ловлю себя на мысли, что хочу попробовать. А еще – вернуться во вчерашний день и остаться дома. Порой жить в неведении лучше, чем знать о надвигающейся катастрофе. Выспаться бы тоже не помешало. Я валюсь с ног от усталости.

– Цветы мой парень прислал. Бывший. Мы встречались какое-то время. Я думала, у нас все по-настоящему, а оказалось, Христоф использовал меня. Держал при себе как страховочный вариант.

– Это он научил тебя клацать по клавиатуре и писать эти длинные формулы?

– Коды.

– Какая разница. – Эль закатывает глаза.

Вообще-то большая, но я не до такой степени зануда, чтобы объяснять это подруге. Тем более сейчас, когда она жаждет других историй.

– Да, он меня многому научил, из-за него я бросила экономический институт и пошла учиться на безопасника. Схватывала все на лету, стала лучшей на кафедре. Видеть восторг в глазах парня, по которому сходишь с ума, – непередаваемое ощущение! Постоянно хотелось быть еще лучше, получать его комплименты. Вот только лучшей я, увы, была лишь на словах и в картотеке студентов университета, а сердце Христофа давно занимала другая, и на мои чувства ему было глубоко плевать.

– То есть ты была у него не единственная?

– Хуже. Он был женат и скрывал это. Выяснился сей факт ужасным образом. На праздники Христоф уехал в другой город, якобы к родителям. Я решила сделать ему сюрприз к возвращению и взяла у его друга ключи, надела сексуальное белье… В общем, это был незабываемый вечер позора и унижения. Мой парень приехал вместе со своей женой.

– Бог мой, какой мерзавец…

– Только это еще не все. Христоф оправдывался перед женой, что я давно пытаюсь его соблазнить и разбить их семью. Это был удар ниже пояса. Тогда-то я и поняла, что была необходима ему лишь как преданная и умная овца, которая качественно выполняет свою работу. После такого предательства в кучу себя не собрала. На носу был диплом, экзамены… Я все завалила. Зато вдруг осознала, что мне на фиг не сдался этот универ, да и видеть Христофа я больше не могла. Взломала его телефон, подловила этого мачо на очередном леваке и сбросила видео его жене, кое-что еще замутила, а потом села в первый же автобус на вокзале и через несколько дней обосновалась здесь. Квартиру эту сняла. Остальное ты знаешь.

– Охренеть… И ты все это время молчала?

– Моя рана почти зажила. А раз зажила, то и не надо трогать. Стоит расковырять, как опять начнет саднить. Ну и вообще, в любой ситуации, которая возникает в паре, всегда виноваты оба. Я в тот момент была излишне романтична, в этом и заключалась ошибка. В подростковом возрасте, пока мои сверстницы интересовались мальчиками и ходили с ними на свидания, набирались опыта, я занималась учебой. А когда влюбилась и потеряла голову, получила такую пощечину. Мысль вступить с кем-то в отношения или хотя бы подпустить ближе до сих пор вызывает отвращение и страх.

– Постой, так ты девочка, что ли? – округляет глаза Эль.

Неопределенно пожимаю плечом.

– Еще раз охренеть, – усмехается она, и это ее первая улыбка со вчерашнего дня. – А с виду и не скажешь…

– Кругозор у меня широкий. Во всем остальном я наивна, словно ребенок.

– Нет, ну какой мудак… В голове не укладывается…

– Не меньше, чем твой Рубин.

– Вот как после этого людям доверять? – удрученно вздыхает Эль.

– Да никак. Но мне можно, – подмигиваю я, заканчивая жарить яйца на сковороде.

И едва не роняю наш завтрак на пол, когда несу его к столу.

– Ты вообще не спала? – Эль мигом подрывается помочь.

– Вообще, – отвечаю, садясь за стол.

Уснешь тут. Рискованно было соглашаться еще раз залезть в чужой компьютер, тем более когда уже оставила там свой след. Но бросить Эль в беде, с подорванным доверием к людям… Не такой я человек.

Мы с заказчиком договорились, что я получу аванс, а оставшиеся деньги – после того как доделаю работу. Проблема лишь в том, что ничего доделывать я не хочу. И так сделала больше, чем нужно.

После завтрака Эль выносит мусор и идет собирать вещи, а я сажусь за ноутбук. Увлекаюсь процессом по максимуму и не сразу замечаю, что нахожусь в комнате не одна.

– Постой… Это же вчерашний тип из бара, да? – оживляется Эль, заметив фотку на рабочем столе. – Ну да. Точно он. До чего же ты умная, Тоня! Как ты это делаешь? Ничего ведь о нем не знала, а уже фотка его есть!

Хочется громко рассмеяться. Умные в подобные ловушки не попадают, и их в последний момент перед отъездом не просят совершить преступление. Хотя это просто досадное стечение обстоятельств, а в моем случае – и неудачное. Я засветилась еще и вживую.

– Все-таки приглянулся он тебе, раз гуглишь, да?

В гугле о Леоне Дамианисе как раз ничего и нет. Даже фотографии. А вот в его личном компьютере этого добра оказалось достаточно. Я все сохранила в облако и поставила на папку зашифрованный пароль. Возможно, когда-нибудь пригодится.

– Видя тебя за работой, как не поверить, что при рождении раздают какие-то суперспособности?

– Этому реально научиться, – хмыкаю я.

– Шутишь? – бурчит Эль. – Для меня это похоже на иероглифы, а ты печатаешь свои коды, даже не глядя на клавиатуру! У тебя, наверное, в голове вместо мозгов встроенный компьютер…

– А ты, значит, мечтаешь о суперспособностях?

– Было бы круто деньги из воздуха делать или уметь превращаться в невидимку…

Я прожженный скептик, но сейчас тоже не отказалась бы помечтать о чем-то волшебном. Хотя одно чудо сделать все же получилось. Закрыв окно с фоткой Дамианиса, открываю программу слежки, чтобы вырезать необходимые фрагменты.

– Вот это, – киваю Эль, – благодаря тебе. Ну и лопуху Рубину, который повелся на наш трюк и перешел по высланной мной ссылке. Запомни, никогда так не делай. Особенно если ссылка с незнакомого адреса и номера. И тем более, если она от меня, – радостно смеюсь я.

– Я это уже поняла, – улыбается Эль в ответ.

Одной проблемой стало меньше. Фух.

– Никакие деньги этому мерзавцу можешь не возвращать. В ближайшее время Рубину не до того будет. Я почти весь день наблюдала за ним через прогу, и записанного материала вполне хватит, чтобы отмазать тебя от проблем, а «твоего парня» взять за яйца. На одном из отрывков, который я сейчас отправлю в полицию, Рубин сдает с потрохами и себя, и еще одного своего подельника. Таких, как ты, у них с десяток девчонок, и каждую первую они ставят на счетчик. Так что пусть с этим разбираются правоохранительные органы, а ты поезжай к матери и побудь с ней неделю, а то и две. Договорились?

В глазах Эль стоят слезы благодарности. Несколько раз она громко шмыгает носом, а потом бросается мне на шею. Обнимает так сильно, что мы обе едва не заваливаемся на пол.

– А ты? – спрашивает она.

– У меня есть одно незавершенное дело. Потом тоже уеду.

– Навсегда? – Эль словно читает мысли.

– Пока не знаю, – обманываю я.

– Тонь… – Эль опять всхлипывает. – Ты просто не представляешь, что для меня сделала… – Она еще раз крепко меня обнимает.

Конечно, представляю. И не прочь, чтобы и за меня вступился такой же «волшебник», но его, к сожалению, нет. Придется как-то самой выбираться из той задницы, в которой оказалась по собственной глупости.

5 глава

Я хватаюсь за гудящую голову и с трудом приоткрываю веки. Зрение никак не прояснится. Почему такое коматозное состояние? Стараюсь вспомнить, из-за чего оказался в отключке. События воспроизводятся с трудом.

Разговор с Даном, парковка, люди Маршалла… боль в груди, темная копна волос склонившейся надо мной девчонки из бара, ее испуганные глаза на пол-лица…

– Ну наконец-то очухался, – доносится сквозь гул знакомый голос. – Я уже думала по русской традиции, которые ты так любишь, в церковь ехать и за упокой свечку ставить. Правда врач отговорил, сказал, тебе еще рано.

Судя по пищащим датчикам на руке, я в знакомой для себя обстановке. Но, хоть убей, не могу вспомнить, как долго здесь нахожусь. За последний год это третья госпитализация. Проклял меня, что ли, кто?

– Сердце? – Облизываю пересохшие губы, пытаясь сфокусироваться на лице Ванессы.

– Легкое оказалось пробито. Ну и образ жизни, который ты ведешь, наложил отпечаток. Предынфарктное состояние. В тридцать-то лет, – цокает она языком. – Если бы Зен хоть отчасти был в курсе, как у тебя «все под контролем» в плане здоровья, он точно не доверил бы тебе ребенка. Да даже щенка.

– Все, – морщусь я и устремляю глаза в белый потолок. – Болтаешь много. И без того голова трещит.

Разговорчивость и эмоции – верный признак, что Ванесса в панике.

– Леон… – Она подходит ближе и берет меня за руку. – Может, ты все-таки сделаешь мне ребеночка? Ну вдруг однажды не пронесет, так хоть кого-то оставишь после себя. Плохой наследственности я не боюсь, а возможностей хватит, чтобы воспитать ребенка. Даже без отца…

Какие оптимистичные прогнозы. Пиздец.

– Тебя рядом не было, когда люди Маршалла мне пушкой в грудь тыкали? А то, может, рикошетом голову задело?

– Какой же ты… Я вообще-то места себе не находила от волнения…

– Врача позови.

Ванесса переводит взгляд на монитор с показателями.

– У нас тут кое-что произошло, пока ты отдыхал под капельницами.

– Что?

– Фирма стала банкротом.

Я скашиваю глаза на свою помощницу.

– Ну ладно, я слегка преувеличила. Почти банкротом. Кое-что оставили. Но сумму со счета увели внушительную.

– Кто?

Ванесса пожимает плечами.

– А Дан куда смотрел?

– Вы вместе тогда отдыхали…

– А ты куда смотрела?

– Вообще-то это ты дела запустил, а враг не дремлет. Вот и получай ответку.

Прислушиваюсь к своему телу. Небольшая слабость, но в целом я чувствую себя как обычно. Можно, наверное, и на выписку.

– Я всего лишь юрист. Это Дан отвечает за финансы, с него и спрашивай.

Я закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться, сопоставляю факты.

– Сколько?

– Мне страшно называть сумму.

– Ванесса!

Нащупываю кнопку, чтобы поднять изголовье кровати и заодно ускорить появление врача.

– Много. – Ванесса перехватывает руку и укладывает меня обратно. – Но тебе разве не все равно?

– Когда дело касается денег, знаешь ли, не все равно.

Она громко фыркает.

– Ну вот и хорошо. Восстановишься, и будем искать виновных.

– Что там за препараты? – киваю на капельницу.

– Тромболитики, седативное…

Понятно, почему я относительно спокойно воспринял информацию, что меня кто-то обокрал.

– Что ты делаешь? – восклицает Ванесса и бросается меня останавливать.

Сама еще раз нажимает кнопку у кровати, но я и без помощи врача снимаю с себя всю эту ненужную ерунду. От раздражения даже не чувствую дискомфорта.

– Собираюсь на выписку.

– Сумасшедший, да? Тебе надо побыть в стационаре. Как минимум неделю!

Дверь открывается, и на пороге появляется врач. Недовольно сдвигает брови, увидев, что я пытался встать. И даже почти успешно. Но штормит, сука, словно накануне выпил ящик виски.

– Доктор, ну скажите ему! Он ведь сейчас уйдет из больницы, и его смерть будет на ваших руках. Что, вообще, за безответственность? Вам совсем, что ли, плевать на пациентов?

– У нас демократические порядки, силой никого не удерживаем. Только бумаги в регистратуре подпишете, молодой человек, и на повторную госпитализацию оформляйтесь в другой стационар, – произносит врач, наблюдая за моими попытками дойти до кресла.

Ванесса возмущенно кривится, но подходит ко мне и помогает сесть.

– Вещи мои тут? – Оглядываю палату и указываю на шкаф, который стоит в углу.

– Вас только вчера перевели из реанимации. Вы еще слабы, не торопились бы совершать подвиги.

– В тебе сейчас лекарств больше, чем в аптеке, – поддакивает Ванесса.

– Телефон мой где?

– Леон…

– Черт-те что! Документы не забудьте подписать. – Врач хлопает дверью.

– Ты рискуешь…

Я награждаю Ванессу таким взглядом, что она не берется спорить и дальше. Приносит одежду, отдает телефон. Так-то лучше.

– И куда ты сейчас?

– В номер. Отлежаться.

– А потом?

– А потом погляжу, что у вас случилось в мое «отсутствие».

– Тебе перевязку сделать необходимо…

– Вот и сделаешь.

Я натягиваю штаны и звоню Дану. Он вкратце обрисовывает, что произошло. Понятно, что ни хера не понятно. Ладно. Сейчас все равно ничего не соображаю, еще и под действием влитых в меня лекарств.

– Если тебе станет хуже, я не буду помогать.

Поэтому у меня нет жены и детей. Чтобы мной нельзя было манипулировать.

– Хорошо… – шумно вздыхает Ванесса и подставляет плечо. – Отвезу тебя в отель.

– Так бы сразу. – Кое-как встаю и, пошатываясь, иду к двери.

Не помню, как мы доезжаем до отеля, все время хочется спать. При таком раскладе и впрямь можно было остаться в стационаре, но я с детства не люблю больницы.

Едва переступив порог спальни, падаю на кровать и снова засыпаю. Снится та девчонка из бара. Поначалу казалось, что она мне привиделась и никто меня не спасал, но, проснувшись, по крупицам воспроизвожу каждую деталь того вечера и понимаю, что это был не мираж. Темноволосая именинница была на парковке.

Чуть оклемавшись, звоню своему врачу, и тот высылает список лекарств, после приема которых почти сразу становится лучше и больше не хочется все время спать. Не без усилий я собираюсь и еду в офис.

– Минус тебе за это, – демонстрирую Ванессе список, переступив порог ее кабинета. – Не могла сразу с Коганом связаться?

Помощница в ответ нервно закатывает глаза.

– Дан где? – интересуюсь у нее.

– Без понятия.

– Документы по сделкам в кабинет занеси. И кофе организуй.

– Кофе? После предынфарктного состояния и реанимации?

– Кофе. Сделай, – повторяю я, выделяя каждое слово, и ухожу в свой кабинет.

Погружаюсь в отчеты и охреневаю от того, сколько всего произошло за тот промежуток времени, пока я забил хер на работу и занимался не пойми чем.

Взяв телефон, набираю Дана.

– Есть идеи, кто мог это сделать?

– Заказчика трудно будет найти. А вот исполнителя – легко, – усмехается он.

Не понимаю, что в этом веселого.

– Займись тогда. И заодно найди мне ту девчонку из бара.

– Которая не дала тебе отойти на тот свет? – продолжает посмеиваться Дан.

– Ее самую.

– Я уже подсуетился и кое-что на нее нарыл. Лови. – Слышно, как он затягивается сигаретой.

Я открываю почту и, прочитав две верхние строчки, с грохотом ставлю чашку с кофе на стол.

– Ни хрена себе! И где сейчас это чудо находится?

– Там, где и положено. В тюрьме. В расход ее пустят за такие деньги.

Медлю, постукивая ручкой по столу.

– Уточни по своим каналам, целка она или нет.

– Зачем тебе это? Постой… Хочешь ее себе, чтобы самому на ней отыграться?

– Угадал. – Я комкаю лист бумаги с отчетом по счетам. – Хочу, и еще как.

6 глава

Я поднимаю голову и в сотый раз осматриваю обшарпанную стену перед собой, трясясь от холода. У меня отобрали все вещи, даже теплый джемпер, а саму обыскали до трусов и поместили в одиночный изолятор. С тех пор про мое существование будто забыли. По идее, должно ведь быть по-другому, когда обвиняют в мошенничестве в особо крупном размере? Признания нужно выбивать, по допросам таскать, возможно, даже пытать. Но ничего этого не происходит. И я не знаю, плохо это или хорошо.

Поджав колени к груди и свернувшись калачиком на узкой кровати, закрываю глаза и дрожу всем телом. Мне страшно и холодно. Похожие чувства я однажды уже испытывала, но вспоминать об этом в такой момент – ни к чему. Лишь хуже себе сделать, а я и так держусь на волоске.

Лежу минуту, вторую, а потом меня просто выключает. Похоже, организм устал находиться в постоянном стрессе, как и я устала от мучительной неопределенности.

Подрываюсь на месте, словно по щелчку, услышав, как дверь в камеру открывается. Часто-часто моргаю, привыкая к неестественной темноте.

Иногда приходилось засиживаться за компом допоздна, не видеть солнца, да вообще ничего не видеть, кроме монитора перед глазами, но тогда я была на свободе и в любой момент могла куда-то пойти. А сейчас будто жизни лишили, поделив ее на до и после. Если суд вынесет суровый приговор и я на несколько лет останусь в подобных условиях… Понятия не имею, как это вывезу. Возможно, сойду с ума. Или сделаю с собой что-нибудь…

– Громова, на выход, – раздается мужской бас.

– Зачем? – Голос хрипит то ли после резкого пробуждения, то ли от того, что я вконец замерзла и заболела.

– На выход, – повторяют таким тоном, что не решаюсь испытывать чужое терпение.

Меня есть за что наказать, безусловно, но оступиться ведь может каждый.

Пока иду за конвоиром по длинному коридору, представляю, что так будет на протяжении нескольких лет, и от этой мысли едва не теряю сознание. Начинает трясти еще и от ужаса.

Открыв дверь, мужчина в форме кивает, чтобы я заходила. Через силу перебираю ногами и оказываюсь внутри. Вопреки ожиданиям, что пришел следователь или адвокат, я вижу перед собой женщину в белом халате. Глаза часто выдают возраст человека, как бы молодо он ни выглядел. Так вот, передо мной сногсшибательная красотка, но в глазах у нее такая усталость, будто несколько жизней прожито.

– Кто вы? – задаю вопрос, ежась от холода.

Женщина смотрит на меня с жалостью.

– Медсестра. – Она достает из папки несколько листов. – Заполни. А потом я возьму у тебя кровь.

– Я думала, меня вызвали на допрос… Может, кто-то наконец объяснит, что происходит? – спрашиваю, набравшись смелости.

– Это ты со следователем будешь подобные разговоры вести, я здесь для другого.

Подхожу к столу и беру в руки листы бумаги. Вопросов шестьдесят штук. Половина из них – интимного характера. Сколько половых партнеров было, в каком возрасте потеряла девственность, как обильно идет менструация, и много всякого, чего я о себе даже не знаю. Перед глазами плывет, а по спине стекают капельки холодного пота от осознания, для чего это необходимо. Хотя нет. Маловероятно. Если бы я кому-то из тех трех мужчин, которые меня задержали, приглянулась, то меня бы просто поимели у этого самого стола. Все трое. По очереди. При этой мысли учащается сердцебиение и становится еще страшнее.

В какой момент я допустила ошибку? Просчета не должно было быть, я несколько раз все перепроверила и уверена, что не оставила после себя следов…

Замечаю на пробирках название анализов, и по новой начинает трясти. Кому понадобилось проверять меня на гепатит, ВИЧ, сифилис и другие венерические заболевания?

– Зачем эта информация? Для кого?

– Много вопросов задаешь. Кулаком работай.

Выкачав несколько пробирок крови, медсестра обвязывает мою руку эластичным бинтом. Смотрит на меня внимательным взглядом:

– Всё в порядке?

Какое уж тут в порядке? Голова кружится, я давно ничего не ела и даже не помню, приносили мне еду или нет.

– Я в следственном изоляторе несколько суток, сбилась со счета, какой сейчас день недели… Вторник?

– Понедельник. – Женщина протягивает мне шоколадный батончик и ставит на стол маленькую бутылочку воды. – При мне ешь и запивай. Я подожду. Потом сниму бинт.

Движения заторможенные, мыслительный процесс тоже. Стрессы никогда до добра не доводят. Если бы знала, что все так закончится, не стала бы рисковать. А если бы могла отмотать время назад и чуть-чуть подправить прошлое – ни за что бы не откликнулась на то сообщение и не взяла чертов заказ.

– Как ты сюда попала? – Медсестра садится напротив и наблюдает, как я медленно жую шоколадку.

– По глупости.

Она громко хмыкает:

– Не хочешь говорить?

– Сил особо нет. Да и желания, впрочем, тоже. Скажите, зачем это? – киваю на ее чемоданчик, в который сложены пробирки с моей кровью. – Пожалуйста…

– Ешь давай, – тут же меняет она тон на отстраненный.

В памяти всплывает новость, которая попалась на глаза незадолго до всех этих событий. Молоденьких девчонок, таких как я, обвиняли в преступлениях, а потом вместо колонии отправляли по домам к генералам и другим высокопоставленным чинам для жестоких, извращенных забав. Я тогда закрыла вкладку, не захотела читать про садизм и уродства ублюдков, находящихся у власти, а сейчас жалею, что не дочитала. Хотя бы примерно знала, чего ждать.

– Выглядишь неважно. – Медсестра достает еще одну шоколадку. – Давай еще съешь. Они с протеином. Полезно.

Через силу доедаю новый батончик. Аппетита как такового нет, но я чувствую, что не встану с этого стула или рухну на пол, если не сделаю, как велят.

– Охрана, я закончила. – Женщина поднимается из-за стола и уходит.

Конвоир надевает на меня наручники и ведет обратно в изолятор. Чем ближе мы к нему подходим, тем сильнее мной овладевает паника. Не хочу в тюрьму, не готова я провести в четырех стенах свою молодость. Как не готова стать для кого-то недельным развлечением, если то, что я успела напредставлять после сдачи крови и заполнения анкеты, – правда. Это какая-то нелепая ошибка. Плохой сон!

– Я очень замерзла. Можно получить хоть какую-то теплую вещь? – спрашиваю у конвоира, когда он, сняв с меня наручники, направляется к двери.

От одной мысли, что эта неизвестность продлится еще бог знает сколько, становится отвратительно.

– Узнаю, – коротко бросает он и уходит, но возвращается через десять минут с пледом и едой.

Я запихиваю в себя две ложки каши. Это мой потолок. Но лучше так, чем ничего.