Воровка

Чемодан Лента попал в поле зрения до появления его самого. Она подумала, что этого не может быть, мне все это кажется. Но это был именно его чемодан, в очереди эконом-класса, и Лент был в своем черном костюме, розовой рубашке, с оранжевым чемоданом. Ей не следовало говорить ему все то, что она сказала. Он этого не забудет. Он был из тех мужчин, которые захотят непременно отомстить, а она знала о мести всё.

В этот раз ему не позволят находиться в первом классе. Однозначно, нет. Очередь, в которой он был, двигалась медленнее, чем ее. Она была намного длиннее. Когда она зарегистрировалась, она обернулась и встретилась с ним взглядом. Он искривил губы и сделал жест средним пальцем правой руки. Она почувствовала, как кровь прилила к ее лицу. Господи, пожалуйста, позволь мне быстро пройти регистрацию и убежать от него. Когда ей выдали посадочный талон, она вздохнула с облегчением и пошла так быстро, как могла.

Выход на посадку был далеко впереди, но она доберется туда первой. А потом – он, что, придет и сядет рядом с ней? Было бы лучше, если бы она не пришла первой. Пусть он придет первым и тогда она сможет сесть подальше от него. Ты скоро будешь дома, она говорила сама себе, и ты никогда больше его не увидишь. Он не может обидеть тебя. В любом случае он будет сидеть в эконом-классе. Она прошла в маленький бар, намереваясь выпить чашечку кофе. Но вместо этого, когда она села за барную стойку, она попросила джин с тоником. Ей это было нужно.

Если он и прошел мимо, то она его не видела. Но она не могла сидеть здесь долго. Ей нужно было идти. Через десять минут выход на посадку закроют, а через двадцать начнется посадка. По пути к выходу она чувствовала, что в любой момент он мог оказаться у нее за спиной. Даже коснуться ее. Это было похоже на прогулку по темной улице ночью, с осознанием того, что кто-то находится у вас за спиной. Шаги приближаются, но вы не должны бежать.

Она оглянулась. Сзади нее шла женщина. Его нигде не было. Он должен быть у выхода, она подумала, он там. Он, должно быть, добрался туда, пока она пила в баре, поэтому она его и не видела. Она знала, что он был там, и все же дернулась, когда увидела его. Она села так далеко от него, насколько это было возможно. Посадка началась и, когда она присоединилась к очереди, он подошел к ней. Отвернувшись, она притворилась, что не замечает его, но он заговорил с ней. Бежать было некуда.

«Помнишь меня?» – он спросил.

Она кивнула, во рту у нее пересохло.

«Я полагаю, тебе следует извиниться за то, что ты сказала мне тогда».

Она обрела голос, тонкий пронзительный голос. «Ни за что! Тот дракон по сравнению с тобой прекрасен. А сейчас проваливай».

Он закричал на нее. «Ах ты, сука! Заносчивая тварь!»

К ним подошел один из сотрудников аэропорта. «Пожалуйста, сэр. Так нельзя. Не кричите, пожалуйста».

«Ей скажите», – ответил Лент. «Она моя жена. Летает первым классом, а меня заставляет летать «эконом». Как вам это?»

Полли почувствовала, как на ее глазах навернулись слезы. Ее «Я не заставляю. Не заставляла» прозвучало ужасно. «Давайте сядем в самолет», – она сказала с рыданьем в голосе.

И когда они сели, ее посадили слева, а Лента справа. Сейчас он был спокойным и кротким. Он добился того, чего хотел: он заставил экипаж думать, что она была его женой. Она могла это видеть во взглядах, которыми они ее одаривали. Стюардесса считала, что она и Лент были парой, что она взяла бразды правления в отношениях в свои руки и стала распоряжаться деньгами. И что за женщина могла заставить своего мужа или любовника, или парня путешествовать эконом-классом, в то время как сама путешествовала первым? Не удивительно, что они все на нее так смотрели.

И все же он сидел сейчас не с ней, и у него не было возможности это исправить.

Рано утром она будет уже в Лондоне, и она никогда больше не увидит его. Алекс будет встречать ее. Если бы он только был сейчас с ней! Она очень хотела увидеть его. Жаль, что он не был с ней, не держал ее за руку, не успокаивал ей, не говорил с Лентом так, как только он один мог, спокойно, тихо, но очень уверенно. Она пристегнула ремень безопасности, закрыла глаза, представила себе, что Лента здесь не было.

Самолет взлетел. Воздушное судно прошло через облако и взмыло в чистое голубое небо. Полли взяла предобеденный коктейль и маленькую бутылочку вина на обед. Это поможет ей заснуть. Перед тем как погасили свет в салоне, стюардесса подошла к ней и протянула ей записку.

«Ваш супруг попросил меня передать это вам».

Полли показалось, что она говорит с ней холодным тоном.

«Спасибо».

Почему женщина все ее стоит здесь?

«Могу я для вас что-нибудь еще сделать, перед тем как погасят свет?»

«Нет, спасибо. Я в порядке».

Записка была сложена пополам. Она была уверена, что стюардесса прочитала ее. Конечно, прочитала. Полли раскрыла ее. Не напейся, говорилось в ней. Ты алкоголичка и я слежу за тобой.

Она предпочла бы убить его. Если бы он сидел сейчас рядом с ней, она бы его точно ударила. Она бы не сдержалась. Она часто спала в самолете, но сейчас не могла. Она думала о стюардессе, прочитавшей записку и рассказавшей о ее содержимом остальным членам экипажа. Возможно, Тревор Лент поговорил с ними о Полли и попросил следить за ней, сказав, что она была его «головной болью». Ударить его, пойти туда и ударить его, если бы она только осмелилась. Она лежала без сна всю ночь, поворачиваясь с боку на бок, думая о тетке Паулине, выпоровшей ее в своем доме. И о том, что она сделала. Давным-давно, двадцать лет назад, но это еще было свежо в ее памяти.

Еще одна записка пришла рано утром. В этот раз она даже не взглянула на нее. Она знала, что это по поводу алкоголя. Она в любом случае собиралась покончить с этим, не из-за Лента, конечно, а из-за Алекса. Сейчас она сказала сама себе, из первого класса нужно выйти первой. Когда они приземлятся, она будет среди первых сошедших десяти или двенадцати пассажиров. Лент будет далеко позади.

Поднявшись и двигаясь к выходу, она старалась не смотреть налево. Она смотрела прямо перед собой. Она была пятым пассажиром, спустившимся с самолета, и быстро пошла прочь. Вдоль проходов, следуя указателям, придерживаясь своей очереди, присоединившись к очереди для граждан «ЕС», показав паспорт и пройдя паспортный контроль. Только после всего этого она обернулась. Лента нигде не было видно.

Вниз по пандусу к багажному павильону. Взять тележку. Багаж из Нью-Йорка стал прибывать, как только она подошла. В первый раз ее сумки были одними из первых, что попали на ленту конвейера. Она взяла их и поставила на тележку. Когда она стала отъезжать, она увидела, как оранжевый чемодан запрыгал по конвейерной ленте. Чемодан Лента, с заметной отделкой.

Ненависть наполнила ее и заставила ее сердце биться чаще. Она повернула и пошла обратно, наблюдая за желтым чемоданом, кружащим на ленте конвейера. Перед ним был бледно-голубой чемодан, а сзади черный. Бóльшая часть багажа была черного цвета. Только его чемодан был желтым. Она замерла, ожидая – чего? Когда он придет? Сумки проехали круг и снова возвращались. Первой была серая, следом ярко красная с ремнем, а следом светло-голубая. Не думая, что делает, Полли протянула руку, схватила оранжевый чемодан за ручку и стащила с ленты конвейера. Она поставила его рядом со своими сумками на тележку и покатила прочь. Ее сердце сильно колотилось. Ее наполняли и ужас, и радость одновременно. Она сделала это, она отомстила ему. Это была ее месть. Она уничтожит его чемодан так быстро, как получится.

Только, когда она прошла таможню, она подумала о том, что этот чемоданчик узнают везде. Ни у кого такого не было. Алекс узнал бы его, как только бы увидел. Она прошла в туалет, оставив тележку снаружи. Вместе со своим чемоданом и чемоданом Лента, внутри кабинки, за закрытой дверью, она открыла оранжевый чемоданчик. Времени, рассмотреть, что было внутри, не было. Она все вытащила, бóльшую часть в полиэтиленовых пакетах, и с грязной одеждой тоже. По возвращении домой ее чемодан наполовину был заполнен подарками для Лиззи и остальных друзей. Она запихнула туда вещи Лента и захлопнула крышку.

Оранжевый чемоданчик должен остаться здесь. Она обнаружила кусок бумаги в своей сумочке и написала на нем «Не работает». Она открыла дверь кабинки, сказала ждущей своей очереди женщине «Сюда лучше не заходить. Там грязно и полный беспорядок» и прикрепила бумажку на ручку двери. Пройдут часы, прежде чем оранжевый чемоданчик обнаружат.

Все содержимое должно быть мусором, подумала она. Все, что у него было, должно быть мусором – но не для него. Потеря всего этого должна была расстроить его планы на день, и на следующий день, и на следующий тоже. Все это будет стоить ему денег. Это приведет его к одной нескончаемой проблеме. Хорошо. Она все уничтожит. Конечно, уничтожит. Она всегда уничтожала вещи, которые забирала.

Прошло много времени с того момента, когда она что-либо брала без спроса. Годы. Она вспомнила, как забрала плейер Тома. Отомстить ему. Отомстить за то, что он обозвал ее лгуньей и не мог терпеть ее ложь. Но это должно быть в последний раз. Никогда больше так не делай, сказала она себе. Ты собираешься быть, как Алекс, честной, правильной, достойной женой для него…

Лент должен был бы быть сейчас в багажном павильоне. Он, должно быть, просматривает все сумки и чемоданы, которые прибыли, все, но не его. Он пойдет к стойке потерявшегося багажа, к которой вы вероятно тоже подходили, и расскажет им об утере. Пройдет довольно много времени, прежде чем он догадается, что это она взяла его багаж – если вообще догадается.

Почему я сделала это? Она спрашивала себя, когда вышла навстречу холодному Лондонскому воздуху. Почему я делаю это? Алекс уже ждал ее, поцеловав, он забрал у нее багаж. Она шла рядом с ним к машине.

«Ты очень молчалива», он сказал. «С тобой все в порядке?»

«Да, все прекрасно».

Возвращаться домой было лучше, чем уезжать из дома. Полли стала это ощущать именно тогда, когда познакомилась с Алексом. До этого дом был всего лишь местом, где ты спишь и, возможно, завтракаешь. Этот же дом был Алекса. Он купил его до знакомства с Полли, обставил мебелью, которую тщательно выбирал, и в тех цветах, которые ему нравились. Когда он впервые привел ее сюда, она осматривала все с нескрываемым восхищением. Люди, которых она знала, не жили в подобных домах. Это был дом взрослого человека, заполненный милыми вещицами, за которыми Алекс ухаживал, – фарфор и посуда, и книги, картины и растения, кушетки и половички. Полли знала, что Алекс поставил в вазу цветы к ее приезду. Тюльпаны и нарциссы были в коридоре, – первое, что она увидела, когда открыла входную дверь.

Ему нужно было сразу же уезжать на работу. Она также желала, чтобы он уехал, иначе не смогла бы открыть свой чемодан. Желать, чтобы Алекс ушел, было новым для нее. Она ничего подобного не испытывала до этого, но сейчас ей не терпелось открыть свой чемодан. Алекс отнес его наверх в их спальню и положил на кровать. Он поцеловал ее на прощанье и сказал, что будет дома к шести. Из окна она наблюдала, как он садится в машину и выруливает на проезжую часть.

Всю дорогу домой она жаждала открыть свой чемодан. И сейчас у нее была эта возможность, она осталась одна, но странная вещь произошла с ней. Открыть свой чемодан теперь не казалось хорошей идеей. Она подошла к нему и положила свои руки на крышку. Шрам на ее левой руке выделялся больше, чем обычно. Он выглядел красным на ее бледной коже. Ее руки оставались на крышке какое-то время, затем она убрала их. Она сказала сама себе, что не испугается того, что могла бы увидеть. Просто дело было в том, что в данный момент не было нужды знать, что же было в тех полиэтиленовых пакетах, которые она вытащила из оранжевого чемодана. Потом. Отложу это на потом.

Она сняла чемодан с кровати и положила его на стул. Затем она легла на кровать, поверх одеяла. Солнце светило слишком ярко. Не задернуть ли ей шторы? Она встала и задернула их. Шторы были василькового цвета, и сейчас комната была наполнена голубым сиянием. Она вернулась в кровать и отвернула лицо в противоположную сторону. Перед ее глазами предстал стул, на котором лежал ее чемодан. Закрыв глаза, она попыталась заснуть, но в комнате было слишком светло. Было трудно лежать с закрытыми глазами, но, когда она открывала их, она видела только чемодан. Она снова встала и положила его на пол, где не могла его видеть.

Триумф, который она испытала, когда впервые взяла оранжевый чемодан, сейчас улетучился. Она уже жалела о том, что взяла его. Несмотря на усталость, она понимала, что разлеживаться не стоило. Заснуть не получалось. Пролежав еще несколько минут в нежном голубом свете, она встала, отдернула занавески и спустилась вниз. Она приготовила себе сэндвич, но съесть его не смогла. Все, что ей могло сейчас помочь, – это спиртное, чтобы открыть этот чемодан.

Она налила в стакан джин, положила лед и добавила апельсиновый сок. Это заставило ее подумать о том, как Лент назвал ее алкоголичкой. Она почувствовала себе лучше из-за того, что взяла чемодан. Он сам попросил. Он попросил ее об этом, говоря с ней в таком тоне, и она это сделала. Джин был хорошей идеей. Джин заставил ее задуматься над тем, что она сможет открыть этот чемодан в скором времени, хотя она пока и не могла съесть свой сэндвич. Она отомстила, сказала она сама себе, снова поднимаясь наверх, я отомстила. Я все ему вернула сполна. Она не чувствовала такого волнения и радости как тогда, когда забрала книжку тетки Паулины. Когда она раскромсала страницы мамиными ножницами. Или когда забрала часы Эбби и расколотила их папиным молотком, выбросила осколки в канаву и заработала себе шрам.

Возможно, она не чувствовала радости, потому что еще не уничтожила то, что было внутри чемодана. Разбивание, или сжигание, или разрезание всех тех вещей, которые она забирала, всегда успокаивало ее. Так она начинала чувствовать себя лучше. В этих полиэтиленовых пакетах должна быть только грязная одежда и возможно еще что-то, что он купил. Дешевые вещи, которые не стоят дорого, но их сожжение или топтание их ногами и выбрасывание в мусорную корзину могло бы хоть как-то помочь ей. Она подняла чемодан и положила его на кровать.

Мне нужно вынуть свою одежду, она сказала сама себе. Мне нужно вынуть эти вещи. Не откладывай это больше. Время уходит. Уже почти три часа, а Алекс будет дома в шесть. Но она снова отложила сортировку вещей чемодана. Прошло много времени с тех пока, как она брала чужие вещи без спроса, и уничтожала все. Все потому, что у нее не было нужды это делать, подумала она. Потому что она встретила Алекса и была счастлива. Она подошла к окну и посмотрела вниз на улицу. Кто-то припарковал красную машину на другой стороне. Женщина прогуливалась с маленькой коричневой собачкой на поводке. Иди, сказала она себе. Иди и открой чемодан.

Полагаю, внутри было что-то ужасное. Но что там могло быть? Части тела, наркотики… Но нет, все эти вещи были бы уже выявлены. Порно? Ну, если оно там будет, то она сожжет все. Самым лучшим было бы сжечь все. Но где ей все сжечь? Никто не разводил больше костров, кроме как в деревне. В сарае было металлическое ведро. Она смогла бы развести огонь в нем. Но она никогда в своей жизни не разводила огонь. Это входило в привычку много лет назад, когда ее мама была молодой.

Считай до десяти, вслух сказала она себе, и когда досчитаешь до десяти, открой чемодан. Она досчитала до десяти, но чемодан не открыла. Это было безумие, продолжать в таком духе было нельзя. Она положила руки на крышку чемодана и снова увидела свой шрам. Она закрыла глаза, так что она не могла видеть его, задержала дыхание, и распахнула крышку чемодана.

Внутри вперемешку лежали полиэтиленовые пакеты Лента. Она не могла разглядеть, что было внутри. Она медленно вытащила их, положила на кровать, почувствовав, что внутри была бумага. Она уже знала, что было внутри них, перед тем, как заглянула, и почувствовала тошноту. Она открывала пакеты один за другим. Ничего грязного, ничего ужасного. Пакеты были полны денег, пятидесятифунтовые купюры в одном, доллары в другом, евро в третьем, сотни, если не тысячи.

Она побежала в ванную, где ее стошнило.

Глава

IV

Деньги были единственной вещью, которую она не могла уничтожить. И не важно, как бы сильно она этого хотела. Она просто не могла. Вещи – да. Книгу, часы, плейер. Это было не кражей, а возмездием, некой уловкой, воздающей ей свое. Один человек, которого знал ее отец, был пойман на краже денег из фирмы, на которую работал. Ее родители были шокированы, расстроены, так же, как и она, когда ей рассказали. Сейчас она была такой же плохой, как тот мужчина – она украла деньги. Она могла отправиться в тюрьму, или, так как это было первое правонарушение, – отделаться штрафом и судимостью на всю оставшуюся жизнь.

Сказав самой себе, что ей это известно, что медлить дальше нельзя, она пересчитала деньги. Пять тысяч фунтов, чуть меньше десяти тысяч долларов, около десяти тысяч евро. И все же он летел эконом-классом. Потому что получил деньги в Нью-Йорке, или у него был уже обратный билет? Возможно. Что это меняло? Кошмарной, ужасной вещью было то, что она украла эти деньги.

Она не могла их оставить на кровати. Время шло, и было почти четыре. В это время года солнце уже садилось, свет исчезал. Она также не могла оставить здесь грязную одежду Лента. Она все запихнула в полиэтиленовый пакет, снесла вниз и выбросила в мусорный бак на улице. Было холодно и становилось темно. Дул пронизывающий ветер.

Вернувшись в спальню, она пересчитала снова деньги. Пять тысяч фунтов много места не займут. Она подошла к письменному столу, который считала своим, хотя все в доме принадлежало Алексу, нашла большой коричневый конверт и вложила в него деньги. В конверт можно было положить еще такую же сумму. Было уже не так плохо, кода она не видела денег. Когда они были спрятаны. Она вытащила из чемодана собственную одежду, кое-что отложила для стирки, кое-что для химчистки.

Зазвонил телефон. Она подпрыгнула и перевела дыхание. Это он. Это Тревор Лент. Что она могла сказать? Ужасно боясь, она сняла трубку трясущейся рукой.

Она хрипло прокричала в трубку «Алло?»

Это была ее мама. «Я же сказала, что позвоню. Дала тебе возможность попасть домой и распаковаться. Как прошла свадьба?»

«Все было прекрасно».

«По голосу у тебя не все прекрасно. Простудилась?»

Полли помедлила с ответом. Она не могла рассказать. Она знала, что скажет мама: расскажи Алексу, расскажи полиции, скажи, что сделала и все уладится. Но вначале она бы сказала, Полли, как ты могла: да что с тобой не так? «Я просто устала», – ответила Полли, сделав усилие над собой, спросила: «Как папа?»

«Лучше, рада это признать. Он подумал, что вы могли бы оба приехать на ужин сегодня. Избавлю тебя от готовки».

Ее мама думала, что Полли жила, как привыкли жить женщины тридцать лет назад, готовя мясо и два гарнира, изобретая десерты. Мама уж точно знала, как развести костер, как сжечь вещи… «Мы можем это отложить до следующего вечера? До завтра?»

«Конечно, дорогая».

«Я позвоню».

Когда она положила трубку, дом показался ей очень тихим. С улицы не доносилось никакого шума, ветер не дул, не слышно шагов, звуков машин. Было похоже на то, что она оглохла.

Тишина заставила затосковать ее по звукам. Она побарабанила пальцем по изголовью кровати. Тихое постукивание заставило ее снова подпрыгнуть. Затем она сказала вслух: «Что же мне делать?»

Конечно не то, что ее мама предложила бы сделать. Конечно не то, что Алекс посоветовал бы ей. Одно было очевидно – она не могла оставить деньги. Каждую минуту, что они находились в этом доме, она крала их. Если она отнесет их в полицейский участок и расскажет, что сделала, они подумают, что она сошла с ума. Они арестуют ее. Она представила их лица, уставившихся на нее, спрашивающих снова и снова, что она сделала. Вы взяли чемодан другого человека? Но зачем? О чем вы думали? Это была кража – разве вы не знали об этом? Она знала, что не может пойти в полицию. Но она должна что-то сделать. Выяснить, где живет Тревор Лент? Да, именно это. Выяснить, где он живет, и вернуть ему деньги.

Сначала – телефонная книга. Если его там не окажется, она воспользуется интернетом. Возможно, он не живет в Лондоне. И все же, сначала она поищет в своей телефонной книге, по Западному Лондону. Ее рука тряслась, когда она переворачивала страницы. Лансон, Лансенс, Лент… По списку было четыре Лента, один в Нотингхиле, один в Мейда Вейл, один в Бейсвотере и Т.Х. Лент, который был ближе всех к ее дому, чем все остальные. В полмили, или около того, в Виллесдене. Но уверена ли она, что это он? Она могла позвонить и, когда он ответит, спросить: «Тревор Лент?»

Он мог узнать ее голос. Она знала, что была слишком испугана, чтобы звонить ему. Могла бы она заставить кого-то еще сделать это? Ни Алекса, ни свою мать или отца. Подругу? Роуз? Луизу? Они захотят узнать, зачем. Адрес в телефонной книге говорил скорее о доме, нежели о квартире. Бристол Роуд 34,

NW

2. Почему у нее возникла идея, что это будет именно его дом, когда она его увидит? Считала ли она, что он выкрасил его в оранжевый цвет?

Конечно, она не могла туда поехать. Он узнал бы ее. Даже если бы она была в длинном темном пальто. Даже если бы она повязала косынку, как мусульманские женщины, и надела темные очки. Поедет ли она туда просто взглянуть? Убедиться, что Тревор Лент, чьи деньги она украла, жил там? И как же ей это сделать?

Было только 4:30 на часах, но уже стемнело. Ей следовало поторопиться, если она хотела вернуться до того, как Алекс придет домой. Если она собиралась вернуть деньги Тревору Ленту, ей следовало вернуть ему и его одежду. Хранение его одежды означало тоже воровство. На улице было холодно от порывистого ветра. У нее снова тряслись руки, когда она вытащила полиэтиленовый пакет из мусорного бака и впервые заглянула в него. Две футболки, две пары нижнего белья, две пары носков, желтая рубашка, в которой он улетал, и еще красная. Она написала записку для Алекса в случае, если она не вернется вовремя домой: Уехала к Луизе. Скоро вернусь. Ему никогда не нравилась Луиза. Так что он не будет ей звонить.

Алекс взял машину. Она могла добраться до Бристол Роуд на автобусе или пешком. Внезапно она поняла, насколько она устала. Конечно, ведь она почти не спала прошлой ночью и не смогла поспать, когда вернулась домой. Спиртное могло помочь. Лент назвал ее алкоголичкой и, возможно, он был прав. Кому какое дело? Когда все это закончится, и деньги и одежда будут ему возвращены, она перестанет пить. Алексу это понравится. Хотя и не будет больше джина. Но только не сейчас, как сказала бы ее мама. Она открыла бутылку красного вина и налила себе большой бокал.

Когда она выпила половину бутылки, она надела длинное черное пальто, повязала на голову серо-черный платок и надела темные очки. Этот «маскарад» заставил ее выглядеть странно, но вокруг было много людей, которые выглядели странно. Следовало ли ей взять с собой его одежду и деньги? И что потом? Оставить их у него на крыльце? Нет. Надо найти другой способ вернуть их. Она положила конверт в ящик своего стола, а одежду в стиральную машину, и допила остаток вина.