Пионер. Прощай СССР

– Кто?! Эти?! – Маша с изумлением покрутила головой, намекая на подростков, с которыми мы вместе отбывали срок в пионерском лагере. – Но как?! Он же… Они, блин, тупые. Ну… Через одного. Как возможно вообще?!

– Нет! – Я изо всех сил замахал руками, отчего наш куст заходил ходуном. Просто меня распирало от нетерпения и эмоций. Я был уверен в своей правоте. – Ванечкин и Фокина блокируют. Настоящие. Вот тут сидят…

Я постучал указательным пальцем сначала себе по лбу, а потом Маше. На всякий случай, если вдруг она меня не поняла.

– Что за бред… – Фокина даже отпрянула в сторону. В ее взгляде появилось подозрение. Мне кажется, она решила, я всё-таки чокнулся на фоне всего происходящего вокруг нас.

– Не бред! Не бред! – Я затряс башкой. Меня ужасно раздражало, что она никак не сообразит, о чем идёт речь.

В двух словах объяснил девчонке, какая ситуация приключилась буквально десять минут назад. Про сестру Ванечкина. Про способность прогнозирования. Про то, что эти две вещи взаимосвязаны. Неожиданно, но выходит, действительно так.

– Понимаешь, мы ведь их вытолкнули в бессознательное. Выпихнули против воли. А они – настоящие хозяева этих сосудов. Прежде, до нас никто не экспериментировал с подобными вещами. Я тебе точно говорю. Я учился псионике. И ни один из «наших» не переносил сознание в чужое тело. И фишка в том, что эти дебильные детишки живы. Мы ведь их не убили. Но и это логично. Вообще не понятно, будет ли сосуд пригоден, если его хозяин мертв. Думаю, скорее нет, чем да. Мы всего лишь подвинули Петю и Машу в сторону. А так-то они вполне себе здоровы. Когда Ванечкин «увидел» свою придурошную сестрицу, его прорвало. Выходит, даже при том, что управляю всем телом я, что я живу в нем сейчас, Петя один черт способен через преграды принимать реальность. Потому что… это он вспомнил. Не я. Понимаешь? Но не просто вспомнил. Смоделировал мне ситуацию, которая была у них несколько лет назад. Словно показал. Этакое трехмерное кино. Не просто слепок из памяти. Получается, прогнозирование запустил именно он. Он! Значит, и остальные способности заблокированы им. И нам надо создать условия, в которых стресс получим не мы, а они!

– Вот черт… – Фокина покачала головой, офигевая с моих слов. – Я бы никогда не додумалась до такого. Точно тебе говорю.

– И я! Вот в чем суть. Мы бы тут усирались, создавая стресс для себя самих. И толку не было бы вообще никакого.

– Маша! Маша, ты где? – Мать Фокиной привстала с лавочки и покрутила головой, пытаясь рассмотреть, куда смылась их дочь.

– Что ты сказала родителям? – Я сквозь листву разглядывал этих приятных с виду людей. Они, между прочим, реально выглядели адекватными.

– Сказала, что у меня важные пионерские дела. – Фокина отмахнулась. – Я так поняла, они тут все помешаны на каких-то странных идеях. Но вообще, нормальные люди, кстати. Любят искренне дочь. Считаются с ее мнением. Волнуются только сильно. Представляешь, насколько мне непривычно видеть такие взаимоотношения в семье….

– Ясно… Ну, и хорошо… Короче… – Я схватил Машу за руку, – У меня есть план. Но реализовать его надо прямо сегодня. Прямо сейчас!

Видимо, мой горящий энтузиазмом взгляд не показался Фокиной убедительным. Думаю, я и правда выглядел в данную секунду, как псих. Просто имелось опасение, что мы не успеем, просрем шанс на спасение. Маша даже постаралась немного отползти. Однако, не рассчитав, вывалилась из кустов как раз перед родителями, которые, вытянув шеи, пытались найти дочь.

– Маша? – Теперь и ее отец поднялся с лавочки. – Так ты тут? А мы думали… Там…

Он неопределённо махнул куда-то в сторону, а потом они с матерью переглянулись. Наверное, немного пребывали в шоке от своей дочери, за которой прежде таких странностей, как кувыркание в траве, не водилось. А я знал по первым воспоминаниям Ванечкина, которые успел поймать еще в день своего перемещения, Фокина всегда отличалась идеальным поведением.

– Все хорошо! – Маша вскочила на ноги, как игрушка на пружине. Отряхнула шорты. – Со мной все в порядке. Я тут… У меня важные пионерские дела!

– Конечно, конечно… – Мама кивнула и со значением посмотрела на папу. Мол, в четырнадцать лет подростки бывают немного странными, но надо относиться к этому с пониманием.

– Машенька, да мы непротив. – Поддакнул папа. – У нас с мамой в твоем возрасте тоже случались… важные пионерские дела. Мы ведь познакомились как раз в летнем лагере…

Отец Фокиной хохотнул и тут же получил от жены удар локтем в бок.

– Я сейчас… скоро… – Сообщила им девчонка и снова нырнула ко мне в заросли. – Черт, мне кажется мы слишком много времени проводим в каких-то растительных условиях… Ну! Говори, что за план?

– Смотри… Ванечкин отреагировал на Дашку… Дашка – это его сестра. Нам надо сделать ход конем. Только дослушай меня до конца. Сразу не впадай в панику и не иди в отказ. Мы создадим ситуацию, в которой эта малолетняя гадость окажется в опасности. Ванечкин в любом случае отреагирует. Он ее не любит, страсть как. Вернее, думает, что не любит. Но это не так. Я видел его настоящие эмоции. Пацан привязан к сестре. Но прячет свои истинные чувства за негативом. Соответственно, сильный стресс может снять блок полностью.

– Охренеть… – Фокина посмотрела на меня с уважением. – Та готов угандошить девчонку… Да… не зря тебя назвали самым главным злодеем столетия.

– Не плети! Нельзя тут никого гандошить. Проблем потом не оберёмся. Да и потом, знаешь ли, с детьми никогда не связывался. Не надо тут… – Я сделал замысловатый жест рукой, намекая, на каком конкретно месте видал подобные грязные инсинуации. – Мы просто устроим ей опасное приключение. Например… я думал, пока бежал к тебе. Кстати, времени не очень много, мать Ванечкина сидит в беседке, ждёт сына. И я ей про важные пионерские дела ни черта не говорил. Так вот… Предлагаю, утащить девчонку на море. Вернее, отправить ее туда почти самостоятельно. Она – мелкая. Скорее всего, плавать не умеет.

– Скорее всего?! – Маша фыркнула недовольно. – Тебе не кажется, что в нашей ситуации лучше знать наверняка?

– Слушай, ну я не могу по желанию лезть в воспоминания Ванечкина. Мегя туда хрен пускают. Кто вообще мог предположить, что этот гад ухитрился поставить блок на способности? Короче… не перебивай. Значит так… Надо отвлечь мать. Это сделаю я. Сестрица у Ванечкина – настоящая оторва. Она точно сбежит. Ей попадётся кто-нибудь особо сообразительный. Он подаст девчонке идею свалить на море. Ну, расскажет, как там классно. Приключения, все дела.

– Петя… туда пилить задолбаешься. Расстояние немаленькое. Пешком минут тридцать. Не меньше. А то и побольше.

– Поверь мне, эта – доберётся. И дойдёт. Даже добежит. Мы бы с тобой не дошли, а Дашка даже не заметит. У сестры Ванечкина на лице написано, она просто как самый настоящий хулиган. Девочка, которая ведёт себя, будто очень плохой мальчик. Точно тебе говорю. Но чтоб не случилось реальной беды, мы отправим за ней того же особо умного человека, который расскажет ей про море. Чтоб он топал следом и приглядывал. Мать хватится, мол, Дашка пропала. В лагере начнется суета. И тут на сцену выходим мы. Ищем ребёнка, по уликам определяем, что она ушла на море. Бежим за ней. Потом спасаем. Но спасать необходимо именно в тот момент, когда она будет тонуть. Это тоже надо проконтролировать. И таким образом убиваем двух зайцев. У Ванечкина стресс – это первое. Он, чтоб спасти сестру, снимает блок с моих способностей. Второе – нас прощают за предыдущие косяки. Потому что мы, вроде как, герои. Класс?!

– Ну, не знаю… – Маша по-прежнему смотрела на меня с недоверием и даже с настороженностью. – Как-то все сложно… И очень относительно. В любой момент наш план может превратиться в реальную проблему.

– Ты не понимаешь? Если нас сегодня турнут из лагеря, мы до конца жизни останемся в этом чертовом времени! Причем, до конца очень короткой жизни. Хочу тебе напомнить о данном немаловажном факте. Псионики живут значительно дольше обычных людей. А сейчас мы – обычные люди. Меня могут отправить в деревню. Тебя – еще куда-нибудь. И потом, а что если спустя время, процесс станет необратим? Мы ведь этого не знаем. Что если через пару месяцев сосуд срастётся с нами намертво.

– Черт… ты прав… Мы ни хрена не знаем и можем только предполагать. – Фокина скривилась. – Тогда вопрос… Ванечкин получит стресс и возможно… я повторяю, возможно, мы сможем вернуть твои способности. А я? Со мной что? Ты очень красиво все расписал, однако, в твоем плане фигурирует только Петя Ванечкин.

– Ну, с тобой мы разберемся, когда получится у меня. – Я напрягся, стараясь не поддаться эмоциям и не отвести взгляд.

– Да ладно! – Фокина усмехнулась. – Ты думаешь, все так просто? Не забывай, кем я являюсь на самом деле. Слово дай. Слово – твое. Настоящее. Что даже когда ты получишь обратно способности, не бросишь меня гнить в этом месте и в этом теле.

Я помолчал несколько секунд. Жаль, что ей недостаточно честного пионерского, как Селёдке. Вот тут с удовольствием дал бы именно его.

– Хорошо. Мое слово у тебя есть. Обещаю, что ни при каких условиях не брошу тебя здесь.

– Отлично… так. Значит, ты останешься с матерью. Кто проводит девчонку на море?

Мы с Машей посмотрели друг на друга, а потом хором произнесли одно и то же слово.

– Мишин!

– Тук-тук… – Раздалось прямо над нашими головами.

Мы с Фокиной вылезли из листвы. Рядом с кустами стояли ее родители.

– Машенька, мы очень соскучились, но если у тебя такие важные, срочные дела, давай пока пойдём в корпус. Посмотрим спальню. Мама соберет вещи, которые нужно отвезти домой.

Маша с уважением посмотрела на отца, говорившего все это. Черт… мне нравятся данное семейство все больше и больше. Значит, в этом времени есть нормальные, разумные, очень приятные люди.

В общем, коллективным решением предложение Машиного отца было утверждено и родители Фокиной исчезли в направлении корпуса нашего отряда. А мы с девчонкой отправились на поиски Толстяка. Оказалось, найти его вообще не сложно, сложно – оторвать от еды.

Во избежание столкновения с матерью Васи, подобрались со стороны очередных кустов, и принялись активно привлекать его внимание. Просто я сразу сказал Фокиной, пока рядом сидит эта женщина, в открытую не пойду.

В итоге, промучившись минут десять, поняли, счастья не видать. Вася ничего не видит и не слышит.

– Так… ну, я попробую. – Маша выбралась задом с противоположной стороны зарослей, выпрямилась, одернула футболку, поправила шорты, а затем решительно направилась к семейству Мишиных.

Я наблюдал за происходящим со стороны. Просто в данную минуту точно не решился бы сделать две вещи. Это – оторвать Васю от курицы и оторвать гражданку Мишину от Васи. Она с таким умилением совала ему в руки еду, будто Толстяк здесь все дни умирал от голода.

Фокиной потребовалось несколько минут, представить не могу, что именно она сказала, и они с Толстяком уже трусцой бежали в сторону зарослей, где прятался я. Бежать было недалеко, но Вася даже эти пару метров преодолел с выражением страдания на лице.

Я выбрался из засады и мы отошли подальше от родителей Мишина. В двух словах объяснили Толстяку суть предстоящего мероприятия. Поначалу он пытался брыкаться, постоянно оглядывался назад и явно хотел обратно воссоединиться с курицей. Но Фокина, раскусив его план, сообщила, если мы сейчас же не совершим героическое спасение ребенка, то скоро неминуемо состоится встреча Элеоноры с родителями Мишина. И тогда ему эта курица встанет поперек горла. Причем, вовсе не в переносном смысле.

Доводы, озвученные Машей, оказали чудотворное воздействие на Василия. Он сказал, что согласен полностью с нашим планом, поэтому прямо сейчас отправится к выходу из лагеря, где будет ждать Дашку. А если получится, даже по дороге захватит Ряскина. Вдвоем они провёрнут это дело на отлично.

– Вот и прекрасно… – Я довольно потер ладоши, глядя на удаляющуюся спину Толстяка. – Слушай… А что ты сказала его родителям?

– Ой, да ничего. – Маша отмахнулась, – Сказала, что Вася всю неделю готовил для них сюрприз. Номер-выступление. И прямо сейчас это номер надо репетировать. Генеральный прогон.

– И что будет, когда они поймут, что ты их обманула? – Я оглянулся в ту сторону, где осталось семейство Мишина.

– Ванечкин, очень скоро они забудут обо всем. Если наш план удастся. Ну, а если не удастся… Тогда какая разница? Нам все равно – мандец. Шуруй к матери. Я буду рядом, ждать знака. Твоя задача ее отвлечь, чтоб девчонка сбежала.

Я кивнул Фокиной и потрусил в сторону беседки, где осталась семья Пети. Меня переполняли эмоции и самой главной из них была – надежда.

Глава 5.

С первого дня, как только я оказался в теле Пети Ванечкина, частенько смотрел на пионеров и думал, это не люди, это просто какие-то землеройки. Вот такие ассоциации вызывали у меня подростки. И между прочим, вовсе не с пустого места.

Они постоянно наступают на одни и те же грабли. Что-то делают, отхватывают звездюлей, а потом снова идут и делают то же самое. Так вот… Похоже, заразная это хрень. Потому как я сам превратился в землеройку. Доверил участие в столь важном деле Мишину и Раскину. Хотя, кому, как не мне, знать, все, за что берутся мои товарищи, как правило, по итогу обретает совсем не те черты, которые планировались изначально. А иной раз, вообще превращается в сумасшедший дом.

Я отчего-то напрочь выкинул эту простую истину из головы. Впрочем, как оказалось, дело было доверено не только этим двоим, но об увеличившемся количестве участников нашей операции я пока не догадывался. Свято верил, все пройдёт отлично. Сейчас подтолкну Дашку к побегу, а судя по ее наглой, хитрой физиономии, это вообще не сложно. Мишин с Ряскиным проводят девчонку до пляжа. А там и мы с Фокиной нагрянем. Спасители херовы…

Но тут, конечно, надо по порядку. Ибо, как говорится, даже самая отличная идея может быть испорчена ее исполнением. А у нас и идея была – такое себе, и исполнение, прямо скажем, рукожопое.

Сначала все шло хорошо. Относительно хорошо. Мы разошлись в разные стороны и приступили к реализации задуманного.

Мишин убежал искать Антона, с которым они должны были встретить Дашку у ворот лагеря, когда та отправится в путешествие.

Я рысью рванул к беседке, справедливо полагая, что мать там, наверное, уже в панике. Сын пропал и не возвращается.

Фокина сидела в засаде, неподалеку, ожидая, когда я отвлеку родительницу Ванечкина, чтоб сестрица сбежала и пришел наш звёздный час. Начнется паника, мы кинемся на поиски ребенка.

Собственно говоря, ничего не предвещало беды… мог бы я сказать. Но ни черта подобного. С самой первой минуты мне надо было подумать о том, что в этом месте никогда ни черта нормально не получается. Мой разум затмевало желание, как можно быстрее тряхнуть настоящего Ванечкина за шиворот и добиться, чтоб он разблокировал мои способности. Думаю, страх за сестру точно послужит хорошим стимулом.

– Сынок… ты так изменился.

Мать сидела на лавочке и все время смотрела на меня ласковым, тёплым взглядом. Даже как-то не по себе стало. Честное слово. В ее глазах я отчётливо видел самую настоящую… наверное, любовь… и это меня немного напрягало. Где-то в глубине души возилось нечто похожее на чувство вины.

– Так и знала, что пионерский лагерь пойдет тебе на пользу. Ты прямо как-то возмужал. Даже вести себя стал иначе. Друзья, опять же, появились. А то все один да один…

Наивная женщина… Знала бы она, какой «сюрприз» ждет ее в конце дня, сильно не радовалась бы. Я хотел ей ответить что-то подходящее случаю, но вдруг меня снова, очень между прочим неожиданно, шандарахнуло воспоминанием Ванечкина.

Лето. Кухня. Открытое окно. С улицы пахнет горячим асфальтом. Думаю, что это была именоо кухня, потому что в углу стояла двухконфорочная плита, у противоположной стены – холодильник.

За круглым столом сидел Петя. Он самоотверженно пытался проглотить зеленоватый омлет, которым был набит его рот. Почему цвет еды выглядел столь странно, даже не берусь предположить. Судя по тому, что на зубах у Пети что-то постоянно скрипело, омлет был еще и со скорлупками.

Ванечкин покосился в сторону мусорного ведра, подумал, туда выбрасывать омлет нельзя, мать сразу увидит, расстроится. Можно выбросить в окно, но вряд ли за это соседи погладят по головке. Прямо под окном стоят лавочки, на которых именно сейчас сидят мужики и режутся в домино. Кроме того, Дашка из комнаты следит за ним, как ястреб. Если что, сразу же донесет. А мать сказала, перед уходом в школу нужно хорошо покушать. Но ее отвратная стряпня давно стала семейной легендой. Бабушка, когда приезжает к ним в гости, категорически отказывается от завтрака. Впрочем, от обеда и ужина тоже. Потом вздыхает и приступает к готовке сама.

Ванечкин с тоской посмотрел на омлет. Его еще до сих пор мутило после вчерашней жареной свинины. Кажется, это была свинина… Петя тяжело вздохнул. Он нервничал, переживал. Ему очень не хотелось обижать мать. Но есть ее стряпню он все равно не мог. Большую часть «вкуснятины» Ванечкину, в итоге, удалось спрятать в бумажку из-под конфет. Он положил сверток в карман и потом выбросил его на улице…

– Петя… Ты чего? Задумался? Петь…

Я тряхнул головой и уставился на мать Ванечкина. Вид у меня, наверное, был очень дурацкий. Просто… черт… Похоже этот дебильный пионер, чтоб ему пусто было, решил со мной общаться… Только что снова вкинул воспоминание, пропущенное через прогнозирование. Я опять не просто видел это событие, я в нем присутствовал. Ванечкин словно хотел мне показать, на конкретном примере, что он любит свою мать…

Ну, или я вообще сошел с ума. А это маловероятно. То есть мы с Петей типа… типа разговариваем, что ли?

– Сынок, с тобой все хорошо? – Мать потянулась вперед и положила мне руку на лоб. Как только ее ладонь коснулась моей головы, я почувствовал внутри весьма ощутимый пинок и яркое, очень резкое раздражение.

– Вот козел! – Вырвалось у меня против воли.

– Кто? – Искренне удивилась мать и посмотрела по сторонам.

В этот момент издалека, как раз в нашу сторону, топал дядя Родя. Выглядел он колоритно. Тельняшка, штаны, за каким-то чертом завернутые до колена, Панама и привычно красная физиономия. Хотя, я точно слышал, как после голлвомойки, устроенной нам в здании администрации, Элеонора рассуждала о том, что электрику в родительский день лучше бы не шататься по лагерю.

Судя по тому, что Родион Васильевич активно крутил башкой по сторонам, а в руках держал жухлый букет из какой-то травы, подозреваю, он искал Бегемота. В связи с приездом родителей все детишки расползлись по лагерю. Наверное, влюбленный электрик решил воспользоваться ситуацией и провести время с дамой своего сердца.

Заметив нас в беседке, Родион Васильевич сменил траекторию движения. Подумал, зачем проходить мимо, если можно заглянуть «на огонек». Либо ему до ужаса хотелось общения, а учитывая степень красноты его физиономии, это совсем не удивительно, либо просто собирался уточнить, где наш воспитатель.

– Петя… – Мать укоризненно покачала головой, – Нельзя так говорить про взрослых. Это, как минимум, некрасиво.

Она ошибочно сочла, будто моя фраза предназначалась дяде Роде. Хотя, в реальности, я просто офигел с резвости Ванечкина. Ты посмотри, гадина какая. Все это время сидел тихо, делал вид, что его нет, закрыл от меня способности, а теперь характер показывает.

– Петька сам козел. – Безапелляционно заявила Дашка. – Козел рогатый. Ме-е-е-е…

Девчонка приставила указательные пальцы к вискам и затрясла головой.

– Даша! – Мать Ванечкина выглядела расстроенной. – Ну, что вы вечно, как кошка с собакой! Нельзя так вести себя с братом!

Я хотел поддакнуть, мол, хамка малолетняя, а не девочка, однако в этот момент, прямо следом за дядей Родей, появилась Елена Сергеевна. Вожатая, как и электрик, шла в нашу сторону, улыбаясь своим мыслям.

Какая же она красивая…. Подумалось вдруг мне. Я даже не успел сообразить, с хрена ли возникли столь романтичные, бредовые мысли, а буквально через секунду, уже сидел и любовался ею. Леночка, на которую все эти дни смотрел спокойно, пусть даже вполне замечая ее привлекательность и, скажем прямо, имея определенный интерес, вдруг стала казаться мне волшебной феей.

А дальше мою фантазию понесло вообще черт знает куда. Подумалось вдруг, что обычно в кино такие моменты должны показываться в замедленной съемке. Я представил, как она медленно поворачивает голову, её волосы колышутся, словно колосья пшеницы на легком ветру, от этого движения. Она рукой поправляет прическу, бросает на меня загадочный взгляд и дарит лёгкую улыбку. Играет какая-то романтическая музыка, и голуби. Белые. Обязательно в этот момент у неё из-за спины в воздух взлетают белые голуби. Устремляются ввысь, а её волосы развеваются от взмаха их крыльев и светятся в лучах солнца… И голуби летят… Летят…

– Кыш! Достали эти птицы! – Голос Родиона Васильевича вырвал меня из грёз. – Опять нагадили прям на голову… Суки… Ой, пардоньте…

С беседки, стоявшей неподалёку, взлетели два голубя, один из которых ровнехонько «дал очередь» по электрику. Я вздрогнул и тряхнул головой, прогоняя наваждение. Что за ерунда творится? Вот сейчас смотрю на Елену Сергеевну, которая прошла мимо беседки, кивнув нам в знак приветствия. На голубей смотрю, которые кружат неподалёку. Но вообще не вижу между этими двумя явлениями связи. Откуда эта влюбленная ересь в моей башке? Опять привет от Ванечкина?! Ну, сучоныш… Ты посмотри, разошелся как.

– Рад приветствовать. – Дядя Родя остановился рядом с нами и даже культурно снял панаму, прижав ее к груди.

Я, пользуясь тем, что мать отвлеклась на электрика и даже придвинулась ближе к нему, начал усиленно посылал внутрь своей башки сигналы, которые имели весьма конкретный, матерный смысл. Если прямо сейчас, (дальше шли нецензурные выражения,) Ванечкин не смоется обратно, в бессознательное, я сделаю что-нибудь очень гадкое. Потому как вот эта романтическая чушь, которая вдруг появилась в моей башке при взгляде на Елену Сергеевну, это точно не мое. Это – чертов пионер исполняет. Значит, выходит, он, гнида такая, вполне мог проявить себя раньше, но молчал.

– Вы – матушка Пети? – С умным видом поинтересовался дядя Родя у родительницы. – Сразу видно, культурная, интеллигентная женщина. Сынок – прямо копия. Знаете ли Вы, как весело мы с Петром и его друзьями организовали для детишек самый настоящий Новый год? Да, да… Не удивляйтесь.

Мать с интересом включилась в беседу с электриком. А дяде Роде только того и надо было. Он в красках начал рассказывать о том, как мы ходили за елкой. Причем, если верить его словам, путь этот был сложный. Враги всячески мешали нашему походу. Думаю, еще немного, и в сюжете появились бы свистящие над головой героев пули. Мать Ванечкина слушала рассказы электрика со смехом. Она считала, что Родион Васильевич просто юморист и балагур. К счастью для меня. Потому что, когда в его повествовании начали фигурировать реальные события, родительница отреагировала на них так же, громким хохотом.

Потом они заговорили о том, какой прекрасный сегодня день. Учитывая состояние Родиона Васильевича, было совсем не удивительно, когда следом за рассказами пошли отрывки из стихотворений и цитаты из классиков.

Я, пользуясь моментом, подвинулся к сестре.

– Жаль, что ты малявка… – Сказал я, не глядя на Дашку.

Изображал, будто мне капец, как интересно слушать разговор матери с дядей Родей. Причём, родительница Ванечкина, будучи культурным человеком, не могла сказать электрику, что мы тут вроде семьей сидим, общаемся. А Родион Васильевич, который явно был навеселе и искал свободные уши, с удовольствием пользовался ее тактичностью. Вообще, конечно, изначально он искал Бегемота, но за неимением лучшего, решил присесть и пообщаться с матерью. И это, кстати, было отлично. Потому что говорил электрик много, быстро, сумбурно, полностью перетянув внимание родительницы на себя.

Именно поэтому я решил, самое время начать операцию по освобождению своих способностей из лап гадского Ванечкина. Есть прекрасная возможность проводить его сестру.

– Чего это я малявка? – Девчонка моментально «завелась». Взгляд ее сразу же стал колючим, а кончик вздернутого носа обиженно двигался туда-сюда.

– Ну, маленькая. Как «чего»? Я вот – взрослый. Я на море ходил. Знаешь, как там здорово… хотя, откуда тебе знать… Детям на море нельзя. Потом домой приеду, расскажу подробно.

Я высокомерно усмехнулся, а потом одними губами повторил обидное для Дашки слово.

– Малявка…

Сестра Ваничкина так взбеленилась, что стала в этот момент напоминать маленькую, но очень злую собачку.

– Так вот… – Родион Васильевич уже перескочил на какую-то другую тему. Видимо, запас стихов в его башке был не сильно большим. – Стою, значит, я, удобряю, розы и смотрю, как в небе птички высоко летают. У меня возле рабочего помещения, значит, розы. Это я себе, для красоты сделал. Испытываю тягу к красоте…