Стезя Ерсака. Охота на чудовище

Вук проснулся оттого, что стало холодно. В открытую дверь стал задувать ветерок и неприятно щекотать под рёбрами. Он встал и потер глаза, от плохого сна лицо опухло, а мешки стали больше и мешали нормально смотреть.

Он подошёл к двери, хотел было просто закрыть ее, но увидел, что комната девушек открыта. Решив не медлить, он собирался проскользнуть внутрь, но, увидев, что дверь вырвана, неловко остановился рядом, не решаясь, что делать. Подойдя ближе, в нос ударил сильный запах горелого мяса, он сморщился и заткнул нос.

– Казимира, ты че сидишь здесь, вонища же, пошли ко мне, – предложил он, – пошли-пошли, заодно расскажешь че я успел проспать и куда делась Агнеша.

Казимира нехотя оторвалась от своего места и последовала за ним. Она была одета лишь в тонкий домашний халатик и из-за этого успела сильно промерзнуть и мелко дрожала.

Вук перетащил их вещи и закрыл дверь.

– Ну, что такое, что вы опять учудили? Где Агнеша?

Ни одного вопроса без упоминания Агнеши он не мог задать, на что Казимира лишь устало вздыхала и закатывала глаза, не в силах повлиять на ситуацию.

– На нас сумасшедший какой-то напал, я так перепугалась, что сдуру пожар развела, – грустно призналась Казимира и села обратно за макияж.

Вук не стал уточнять, ему было понятно, что она сама ничего не знает. Он раздобыл у хозяина корчмы большой мешок и стал убирать туда остатки от трупов.

Когда Агнеша дотащила Вишуя до трактира, он все еще мелко дрожал и пускал пену изо рта. Глаза закатились и бешено бегали в разные стороны. Он бредил, звал мать, умолял ее прийти.

– Ничего-ничего, потерпи ещё немного, почти пришли уже, – несмотря на то, что он только что пытался убить ее, Рыжая готова была помогать ему по старой доброй дружбе.

Чужая лошадь, которой воспользовалась Агнеша, убежала в неизвестном направлении, поэтому ей пришлось нести его на своём горбу. Она затащила его по лестнице и завалилась в комнату.

– Аптечку, живо! – крикнула она и стала укладывать на кровать.

Казимира с испугом бросила беглый взгляд на него и подскочила ближе.

– Аптечка тут не поможет, он одержим, он проклят!

– Чего? – вздрогнула Агнеша. – Эй, Светик, Светик, а ну соберись, – она потрясла его за плечи, когда тот начал ворочаться и вскрикивать.

– Это колдовство души, его привязали к кому-то, на нем печать долга, смотри, – Казимира разорвала рубашку на Вишуе и отошла в сторону.

Огромный рисунок из множества символов струился по коже, с каждым мгновениям ширясь и разрастаясь все дальше. Он будто червь, извивался и выпирал наружу, вызывая неприятные ощущения и рвотные позывы.

Вук вернулся с аптечкой и одеждой для Агнеши. Он бегло накинул ее на плечи девушки и стал рыться в мешке.

– Не стоит, – остановила его Казимира, – тут нужна чистая древняя чудская сила высшего мастерства и как можно быстрее.

– И что? Где мы найдём здесь настолько сильного жреца, волхва или кто там у них был? – озадачился Вук.

– Нам не нужен жрец, нам нужно в окраины, на зеленый пустырь. Это единственные чудские развалины с подходящей энергетикой на ближайшие сотни три вёрст.

– Это в обратную сторону, это лишний день пути, вы совсем дурные? – Вук был против помощи невесть кому и пустой траты времени, – все когда-нибудь умрут, в чем смысл нам ему помогать? Ещё и ценой своего времени и сил, с учетом, что он хотел убить нас, если вы не забыли.

Пощечина.

Агнеша со всей силы ударила Внука по лицу и вывела из равновесия. Он повалился на землю и уставился на неё, испуганно хлопая глазами.

– Закрой. Свою. Поганую. Пасть.

И никто больше не поднимал тему того, чтобы оставить Вишуя умирать.

Они собрали вещи и погрузились. Казимира села с Вишуем и, придерживая его рукой, стала накладывать успокаивающие заклинания.

Светать начало, как только они покинули деревню и выехали на большак. Время стремительно поджимало.

Периодически Вишуй начинал биться в конвульсиях и его рвало. Им приходилось останавливаться и приводить его в порядок. Дорога была плохая, проселочная, и с каждым новым поворотом или бугром он издавал мучительные стоны и начинал корчиться и кричать.

Как объяснила Казимира, он по своей воле, или насильно, что, скорее всего, заключил с кем-то контракт. Сделку. Он должен был выполнить определенное поручение, ценой своей души и жизни. Если без души еще можно было как-то бренно существовать, то без жизни точно нет. Никто понятия не имел, в чем именно заключалось задание и кем конкретно был обречен Вишуй, но явно было одно, прошло немало времени с тех пор, и похоже он противился до последнего.

Зеленый пустырь был пережитком прошлого. Когда чуди ушли под землю, здесь осталось из разваленное городище. Они еще в давние времена отстроили тут свое поселение, подружились с местными духами и стали тут жить, а где-то в ее недрах заложили свою колдовство, которая все еще ласкает эти края.

Защитное кольцо колдовства, направляющее свои силы исключительно на чудскую кровь, все еще мерно оберегало это место.

Только они пересекли границу этого колдовства, как Вишую стало легче. Дыхание успокоилось и стало чище, он все ещё мелко дрожал, но больше не бился в истерике и не пускал свои внутренности наружу. Только вот Агнеша чуть не свернулась пополам от пронзающей боли. Она ухватилась за амулет и стала жадно хватать воздух.

Вук остановился, чтобы помочь ей, но та лишь отмахнулась и скрипя зубами снова взяла поводья в руки.

Скоро на горизонте замаячили те самые развалины.

Люди растащили их обломки, использовали и оборудовали для себя, но редкие башенки, подмостки и ограждения все еще поражали своей красотой. Они так и дышали близостью с природой, миролюбием и элегантностью. Невольно чувствовалось присутствие чего-то высшего и прекрасного, несмотря на то, что это место было фактически кладбищем целого народа. Редкие покосившиеся избушки не пугали, наоборот, узорчатые ставни, резные птички на крышах так и тянули подойти ближе, прикоснуться и почувствовать уходящую чудскую силу.

– Сюда, – неожиданно свернула с дороги Казимира и пошла кругом, – где-то здесь центр силы, там будет большее скопление колдовства.

Она значительно ускорилась, и Вук с Агнешей едва поспевали следом.

– Вот, где-то тут, – Казимира остановилась и помахала руками, – чувствую пик энергии, давайте, снимайте его, да-да, кладите сюда, прямо на землю, – командовала ведьма, – все, а теперь уходите как можно дальше, чтобы вас не задело.

Никто спорить не стал, Вук лишь уточнил, нужна ли помощь, и они послушно отъехали и стали наблюдать издалека.

Ничего не происходило.

Касимира не делала ровным счётом ничего, а Вишуй продолжал постанывать и вздрагивать.

– Эй, в чем дело? – крикнула Агнеша – У нас есть время ждать? Вишуй щас помрет в момент, на нем живого места нет!

– Нужно дождаться полудня, у меня может не хватить сил!

– Что? – Казимира сказала тише, чем нужно, и поэтому Агнеша ее совсем не услышала, – может кто кого что?

– Говорю, я могу вырубиться раньше, чем закончу и он умрет! Мне нужна еще сила солнца! – завопила Казимира, заставив Вишуя лишний раз вздрогнуть.

– Уверена? Мне кажется ему дурнеет, у нас может не быть этих лишних часов! – Агнеша не на шутку нервничала, ей нужен был этот парнишка живым, и никак иначе.

– Да! Все будет хорошо! Не волнуйся!

Она заботливо положила голову Вишуя себе на колени и стала что-то мелодично напевать ему на ухо.

– Что он тебе так сдался? Это кто вообще такой? – Вук все еще негодовал по поводу их решения спасти чужака.

– Слушай, ты из моей жизни знаешь очень немногое, кроме того что я бывший Ерсак. Неужели этого факта не хватает, чтобы понять, что все живые существа, с которыми я сталкивалась в своей жизни и сумела запомнить их имена, имеют важнейшее значение и являются ценными особами?

– Ну… нет? Слушай, ты часто таскаешься с всякими отбросами, я даже не подумал что это может быть что-то серьезное.

– Хоть раз при вас я называла их имена? Или в разговорах с ними, когда ходили на совместные дела, ты слышал это? Нет? А ты знаешь, как я отношусь к именам, ими не разбрасываются в пустой болтовне. – она злобно напирала на него фактами, и казалась очень обижена тем, что он не смог этого уловить и запомнить.

– Да, я помню. Помню, когда ты впервые раз назвала меня по имени, спустя более полугода совместной работы, я почему-то расплакался, – он виновато понурил голову и уже тише заговорил, – ведьмовство это оказывается какое-то словесное, ты вкладываешь в них столько смысла… – Он задумался, вспоминая тот вечер, когда его внутренности выпотрошили наружу, и он был при смерти. Он лежал у Агнеши на руках, а та называла его по имени, прося его не умирать, и Вишуй плакал от этого, потому что кроме своего имени не слышал и не чувствовал ничего. – Прости, я не хотел тебя обидеть и задеть…

– Забудем, что было то было, возьми себе в урок и оставь. Это мои заморочки, и я должна объясняться, прежде чем орать на всех вокруг. Сама сорвалась, зря тебя ударила, просто нервы сдали. – Она быстро отчитала его и отвернулась, продолжая наблюдать за сидящей Казимирой и умирающим Вишуем.

– Мне правда херово с этого, послушай…

– Забей, – она отмахнулась от него рукой и голос ее едва заметно дрогнул.

Она ударила его, накричала, перевела себя в позицию жертвы и в итоге заставила извиняться, а он проглотил это и готов был лизать ей ноги, вымаливая прощения, на что получил лишь отмашку и недовольное лицо.

Наконец, когда солнце покоилось в зените, а воздух едва заметно дрожал от жары, Казимира присела на колени рядом с Вишуем и сложила ладони ему на грудь. Она стала шептать молитвы к Брячиладе и Житороду, прося их об очищении и искуплении, добавляя мысленно заклинания изгнания.

Поднялся сильный ветер, пыль, листья и разный хлам заметались в воздухе, стали собираться в вихрь, кружась в маленьких воронках. Они струились вокруг Казимиры, закрывая ее и Вишуя в кольцо.

Тучи в мгновение ока набежали из неоткуда и заволокли небо, стало темно, и лишь ведьма и чудь излучали слабое свечение. В мгновение над ними заискрились молнии, озаряя пространство вокруг и клокоча, разрывая барабанные перепонки.

Шепот постепенно перерастал в гул, со скоростью, подвластной лишь настоящему мастеру, она повторяла молитвы и заговоры одновременно другим, начиная руками водить по телу Вишуя.

Он распахнул веки, глаза в бешеном ритме стали метаться в разные стороны. Лицо скривилось в ужасающем вопле боли. Он весь изгибался и корчился, а червь продолжал шириться и струиться по коже. Ныряя между ребер и и заворачиваясь в узел вокруг шеи.

Казимира подцепила его ногтями и символ за символом стала отдирать его от тела, оставляя ужасающие раны и ожоги.

Вокруг Вишуя и ведьмы образовался купол, молнии били прямо в центр, спускаясь по бокам и уходя под землю, вихрь поднимал небольшие обломки в небо и яростно швырял их в разные стороны, разрушая все что осталось на пустыре. Агнеша с Вуком поспешно перебрались подальше, опасаясь что их заденет, и укрылись в руинах какого-то сарая.

Казимира перешла на крик, в унисон с воплями Вишуя она взывала к высшим силам. Ее волосы утратили свой цвет, стали совсем белесыми, как у коренной чуди, что означало, что она в контакте с другими душами и недугом под кожей Вишуя. Глаза закатились, она раскачивалась под песнопения в разные стороны, по волосам пробегали искры и пощелкивали, каждый раз жадно пытаясь поджечь ведьму. Колдовство души – огромный риск, ведь выпуская свою душу, каждый раз имеешь шанс не вернуть ее обратно, оставшись пустой человекоподобной скорлупкой.

Неожиданно, она с силой надавила на грудь Вишуя и вытащила оставшиеся символы. Вишуй издал последний вопль и потерял сознание. Вся его грудь была покрыта ссадинами и ожогами, а синяки наливались кровью, которая сочилась сквозь мелкие царапины и порезы. Казимира без сил повалилась рядом. Ее волосы снова стали набирать цвет, и только на пару седых прядей стало больше, ведь с каждым разом отделять душу становилось все сложнее.

Буря поначалу не утихала, но вдруг, пузырь вокруг них сузился и оглушительно лопнул, мгновенно разогнав непогоду. Ударная волна прошлась по обломках, подняла мусор в воздух и ушла далеко в поля и леса. Наконец, вихрь успокоился и пыль осела на землю.

Дело было сделано.

Вишуй не приходил в сознание, он был жив, но находился в глубоком сне. Агнеша обработала раны и наложила плотные повязки, сильно пропахшие травами и старыми едкими мазями, на что он даже не поморщился.

– И как скоро он придёт в себя? – поинтересовался Вук. Ему не терпелось отправиться дальше.

– Не знаю, но бросать его точно нельзя, нужно дождаться и убедиться, что с ним всё хорошо.

Казимира тоже все еще была без сознания, у неё поднялась температура и она вся обливалась холодным потом.

– Придётся ночевать здесь, нет смысла ехать куда-то с ними обоими без чувств, – Агнеша пожала плечами, размазывая травяную смесь по груди Вишуя.

Она затылком чувствовала ревнивый взгляд Вука, который наблюдал за тем как она нежно касается чужого тела, но ничего даже не пыталась говорить. Она чувствовала тот взгляд изо дня в день на протяжении уже многих лет бессмысленных попыток отвязать от себя этого надоедливого пса.

– Ладно, пошли оттащим их поближе к лошадям и разведем костер.

Казимиру сильно морозило.

Они подняли на руки своих бессознательных товарищей и оттащили их в руины. Вук насобирал мусор и хворост и развел костер, а Агнеша закутала Казимиру в свою одежду и уложила её ближе к огню. Ведьма перестала дрожать, сердцебиение и дыхание успокоились, и она мирно дремала.

– Ну, мы же с ним дальше не пойдём? – Вуку не очень хотелось отклоняться от плана, хоть он и был готов увязаться за Рыжей куда угодно, сейчас для этого был неподходящий момент.

– Нет, но сначала узнаем, че за дела вообще, потому что не с проста Светоч решил напасть на нас, да ещё и таким нелепым способом. – Агнеша нахмурилась, ее сильно тревожило происходящее, если он хотел бы ее убить, стоило бы просто заколоть ее во сне.

Его чудского колдовства хватило бы на сокрытие собственной сущности. Или тень отправить, а в нее дрянь какую-нибудь кинуть, она бы их ночью придушила. А это вот… нападение… было грязным и не свойственным Ерсакам, особенно которые были в услужении княгини.

– Ты же не хочешь пойти решать его проблемы, если что сейчас разъяснится? – его очень волновало, что Агнеша может решить пойти вместе с Вишуем, и они могут потерять время или вовсе с ней разлучиться насовсем.

– В крайнем случае, я пойду с ним одна, а потом словимся где-нибудь у дальней стены или типа того.

Вук скрипнул зубами, он не хотел разделяться и идти на дело без нее. Её навыки были незаменимы о многих ситуациях, тем более в бою.

– Я не хочу идти без тебя… – едва слышно промямлил мечник.

– Прекрати, мы закрыли этот разговор еще много лет назад, – она тяжело вздохнула и посмотрела на его жалостливое лицо, готовое расплакаться в любой момент. – Успокойся уже наконец. Надо значит надо, хватит ныть.

– Ладно, но надеюсь такого не произойдёт… – Агнеша увидела бурю эмоций на его лице, но решила не продолжать разговор.

Скоро начало смеркаться. Солнце плавно покачивалось на горизонте, а закат на чудских землях поражал воображение. Вдалеке замаячили световые столбы, они будто шагали по кругу и водили хороводы, то подымая, то опуская свои светящиеся руки.

Агнеша стала проваливаться в полудрему, яркая встреча с Вишуем пробуждала старые воспоминания и заставляла их крутиться в голове.

***

Тогда

Бес лежал на полу около входа в комнату и тихо сопел, но каждый знал что это лишь притворство, и каждого, кто посмеет войти к ним, будет ждать безжалостное нападение. Он пристально слушал окружающих, внимания каждую историю, но не придавая ни малейшего значения, потому что был уверен что это все враки.

Обездоленные подростки расстелили матрасы на полу и улеглись на них, сегодня они смогли своровать добрую долю спирта у кухарок, а значит настало время дурманящей ночи. Такое происходило исключительно в редких случаях, но почему-то весь преподавательский состав закрывали глаза на такие проделки и ничего не делали с воришками.

В эту ночь дети напивались всей комнатой, делая чудные, исключительно тошнотворные смеси из спирта и разных трав, а потом рассказывали друг другу истории, которые видели в пьяном бреду.

Кто-то курил краденый табак из самодельной дудки, заполняя комнату смрадом дыма. Кто-то сохранял остатки разума, и медленно перебирал струны на маленькой лире или гуслях, присланной родителями, создавая атмосферу уютной корчмы, в которых нередко ночевали Ерсаки постарше, уже ходившие на свои поручения.

Остальные же развалились посреди комнаты, за закрытыми глазами грезя о другом мире, который может ждать их за стенами ордена. Считалось, что под действием спиртного можно было действительно увидеть что происходит в стране, за пределами стен училища, поэтому каждый, кому пришло в голову хоть что-нибудь, мог рассказать абсолютно любой бред и все бы ему поверили. Потому что они уже несколько лет не выходили за пределы училища кроме выездных работ в лес, до миссий еще не доросли, а на смотрины к княгине их пока не брали, они пропитались ее холодными стенами насквозь и утратили свои воспоминания о старой жизни.

– Я вижу лес, – сказала Рыжая и затаила дыхание, выжидая что все ментально обернутся в ее сторону и устремят свои мысли к ее истории, – там тихо и безмятежно, а люди живущие там исключительно девушки.

– Это ещё почему? – перебил ее щербатый парнишка и угрожающе запыхтел.

– Потому что она так видит, ты будто лучше знаешь? Сам не можешь узреть, вот и возмущаешься. – Миниатюрная девочка с чернявыми как смоль волосами и такими же ресницами, вступилась за рассказчицу.

– Благодарю, – Рыжая сделала паузу в несколько вдохов и продолжила.

…

– Их дети рождаются среди деревьев, даруются им самим корнями великого древа. И всегда только девочки, потому что только их может породить мать древо. Их отец был убит и сожжен людьми, что пришли к ним с войной, но расплата за это была велика. Лесное племя забрало всех их мужчин, детей и отцов, даже стариков, и отдало матери древу в качестве жертвы, чтобы оно могло и дальше даровать жизнь их племени.

Последний оставшийся старец, со времён сожжения отца Древа, смиренно сидит в чаще леса. Его седые жесткие волосы путаются в кустарниках, и тянут к земле, кажется, будто корни и растения вокруг начинают его поглощать, а сам он становится травянистым изваянием. Он вспоминает своих братьев, которые уже изжили своё время и покинули этот мир, нелегко понимать, что он последний мужчина, который существует на земле их племени и горестно оттого, что тысячи маленьких наследников тайны леса не были рождены.

– Послушай, матушка, – говорит старец, – перед тем как я уйду навсегда, я хотел тебя попросить кое о чем.

Ответа, конечно же, он не слышит, но он знает, что мать-древо внемлет ему.

– Вырасти из моего тела и тел моих собратьев стену из ядовитых шипов вокруг нашего дома, чтобы больше никогда нога человека не ступала на эти земли.

Он знал, что тем самым обречет племя на вечную жизнь в лесу, но разве им нужно было что-то другое?

Старец закрыл глаза и отправился в свой последний путь. Его смерть, как и смерти его братьев, не стала напрасной. Матушка древо, как он и просил, выстроила вокруг них защитную стену, из растений, что убивают трупным ядом каждого, кто посягнет ступить на их землю

…

Все слушали затаив дыхание, казалось, что дым в комнате стал плотнее, а вместо его запаха и перегара, мерещился лесной воздух, звуки птиц и колыбель из песни лесного народа. Пока Рыжая продолжала историю, Бес чесал за ухом и наблюдал за ней. Она была единственной, чьим рассказам он хотел верить и чьи истории хотел бы узреть воочию.

Многие говорили о своих сёлах, из которых их забрали, об обычных войнах, о князьях и колдунах, потому что ничего другого в жизни и не знали, а придумать не могли. Лишь некоторые как Агнеша могли поддаться воображению и рассказать что-то стоящее.

Когда рассказ закончился, снова воцарилось спокойное молчание, такое редкое для здешних мест.

– Я тоже кое-что увидел, – басовитый голос нарушил тишину. Кажется, это был кто-то из более взрослых Ерсаков. Нередко те, кто уже получал свои собственные задания и прошёл обучение, присоединялся к вечерам молодых, хотя их истории не очень любили, потому что они уже видели мир снаружи. Но так или иначе воспитанники оставались семьей при любых обстоятельствах, независимо от возраста и жизненной ситуации, а потому продолжали возвращаться друг к другу снова и снова.

Рыжая приподняла голову, чтобы понять, кто это был, но не смогла опознать соратника. Высокий, поджарый, с крупными чертами лица, коротко стриженной головой и бородой, закрывающей половину лица, прибавляющий ему лет пять в возрасте. Хотя, если посудить, он и так был старше основной массы здесь собравшихся года на четыре.

Рыжая повернулась в его сторону и стала наблюдать за рассказывающим.

…

– У нее были серые угольные волосы, цвета тлеющего пепла. Если долго всматриваться, казалось, что в них от дуновения ветра заискрится пламя, но пламени не было, как и ветра. Было холодно, но девочка даже не думала уйти под гнилой карниз и спрятаться в охапке сена. Она сидела на крыльце и задумчиво глядела в землю, чертя палочкой рисунки на земле.

– Что ты делаешь, девочка? – спросил священник, выходя со спины и усаживаясь рядом с ней. Она даже не шелохнулась, но рука ее незримо дернулась и быстро заштриховала свои рисунки.

– Дядь, почему нас здесь бросили?

Мужчина удивился, его старческий лоб сначала сморщился, но потом снова разгладился.

– Почему ты думаешь, что вас бросили? Вам дали жизнь лучше, дали семью, которая действительно вас любит. Вы обрели новое место для себя и шанс в жизни. – Он многозначительно замолчал, – Вот, как тебя зовут?

Девочка вытянула ноги и легла на прогнившие доски.

– Шу.

– А раньше как тебя звали?

Шу задумалась, но не смогла ничего припомнить. Кажется, ее никак и не звали.

– Верно, у тебя даже не было имени. А имя это все, все что есть в человеке, идет от его имени. Тебе оно очень идет, правда? Ведь твое полное имя Шу Эвель Ием, значит очень много, и несет в себе много тайн и силы.

– Может быть, – девочка отвернулась от старика. – Но меня все равно зовут просто Шу. Просто звук, и все. Шорох, и не больше. Так что не так уж много.

Старик улыбнулся, кажется даже неслышно усмехнулся, но этого было достаточно, чтобы девочка обратила внимания.

– Чего смеешь, дядь, что смешного?

– Ты ведь сама для себя так решила, что ты просто звук. Никто не решает это, кроме тебя, кто бы как тебя не назвал, только ты определяешь, какое из имен тебе носить. И только подходящее имя определяет, будет ли оно давать тебе силу.

Шу нахмурилась и снова отвернулась от старика. Она не поняла его, да и дела ей до этого не было. Все равно в стенах монастыря она будет всего лишь Шу и не больше.

…

– Хорошая история, – сказала Рыжая и перевернулась обратно. Она действительно задумалась над этим, откуда пошла привычка давать всем здешним прозвища, и почему никто никогда не пользовался именами. Может из-за воспоминаний о том, как их притащили сюда, практически их же кровью записали в ряды училища на пожизненно и теперь их имена красуются в перечне каждого года обучениях пока не будут вычеркнуты после смерти.

Если так размышлять, то фактически, их имена им теперь и не принадлежали, они были подвластны лишь училищу, и каждый раз, когда преподавательский состав называл кого-то по имени, тот непременно вздрагивал и чувствовал себя максимально паршиво.

Бес поворочался около двери, история ему не понравилась, потому что отчасти он тоже понимал, что так оно и есть, а главное, видел заинтересованность Агнеши, и это злило его, хотя он и сам не мог понять почему.

Рыжая бы хотела после ночи найти этого человека и поговорить с ним, но было не принято, говорить о чем-то после дурманящей ночи, да и вообще вспоминать о ней. Да и вряд ли она бы вспомнила его черты лица, потому что добрая доля алкоголя с травами сильно била в голову, заставляя увиденное мутнеть и стираться из памяти.

Светоч лежал подле ее ног, его уши едва различимо посверкивали в темноте, озаряя комнату таинственным свечением и дополняя обстановку. Ещё в нескольких местах такие же потомки чуди лежали в комнате, будто наполняя ее мерцанием светлячков. Обычно он ничего не рассказывал, истории чуди не были по душе всем, потому что жили они гораздо дольше, да и память лучше, а слушать правду хотелось не многим. Хотя Светоч был по сути таким же подростком, до попадания сюда он успел увидеть гораздо больше, и много страшных вещей все еще будоражило его память, поэтому он молчал, чтобы не спугнуть атмосферу таинственности и уюта.