Кот в сапогах 2. Кошка в сапожках

Павел Солнышкин

Кот в сапогах 2. Кошка в сапожках

Пролог

В желтой жаркой Африке,

В шестом примерно веке

(точнее время вычислить

пока не удалось),

Какие-то два гаврика -

Два черных человека -

Друг в дружечку влюбились,

И чудо родилось.

И все бы так осталось:

В стране той людоедской

У тех людишек черных

Недолог был их век.

Но дочка оказалась

Премудрости недетской,

И много мыслей вздорных

Тот думал человек.

Взрослела та девица,

Красою наливалась,

И много улучшений

В быту она внесла.

А ночью темной львицей

Могучей обращалась

И антилоп-оленей

В степи она жрала.

Ну а секрет тут крылся

В процессе попаданства:

Была в РФ доцентом

(истфак, пединститут)

Когда портал открылся

И все ее гражданство

Единственным моментом

Вдруг оказалось тут.

В младенческое тело

Сознание вселилось.

Посасывая титьку

Все думала она:

Как жить? И в чем тут дело?

И как так получилось?

По чьей такой политике

Жить тут она должна?

В той жизни звалась Аней,

А в этой отзывалась

На имя Бастетити,

Мол, "Кошечка пришла".

И множества терзаний

Семейство избежало

Ума ее по прыти:

Премудрая была.

И вот, в семейке рабской

Росла на радость мамке,

Цвела на радость папке,

А думала о том,

Как, в пику доле бабской,

Пройти ей сразу в дамки

И к Ограм лютым в лапки

Ей не попасть притом.

Однажды Огр зараза

На мощном бегемоте

Поймал ее при сборе

В саванне тростника.

Но жрать не стал он сразу:

Нажрался, и охота

Каких-нибудь историй

Узнать ему пока.

Девчоночка решила:

То шанс ее единый.

И сказки Шахрезады

Травить ему давай.

Всю ночку говорила

Ему историй длинных,

А утром тому гаду

Клифхенгер – и гуд бай.

Огр молит: продолжала б!

Мол, сильно хочу знать я,

Чем кончилася байка?

Вернулся ли герой?

Она ж в ответ: сначала

Произнеси заклятье,

И превратися в зайку

Рассветною порой.

Давно хотела знать я:

Вот в львов оборотиться

Всегда вполне могли вы,

В бегмотов и слонов.

Но то просты заклятья,

Сложнее ж превратиться

Не в крупных и красивых,

А в мелких грызунов!

Огр громко засмеялся,

Мол, это я умею!

И в зайку превратило

Заклятие его.

И вмиг он оказался

За глотку схвачен ею,

И бошку открутила

Девчонка у него.

Потом на костерочке

Поджарила и съела:

Зайчатина в саванне

Большой деликатес!

А следующей ночью

Вскочила из постели

И львицей стала Анна

И убежала в лес.

Глава 1.Детство и юность Бастетити

Ночью в саванне бегаю

Гну антилоп ловлю.

Нет у меня врагов, а

Только одна лишь дичь.

Но зачтастую снега я

Вижу, когда я сплю,

В пригороде Тамбова

У станции электричек.

Вижу тропу в сугробе я,

Ёлку, берёзку, дуб,

Дым из трубы над хатою -

Мать затопила печку.

Хочется крикнуть: "родная!"

И, запахнув тулуп,

Бодро махать лопатою,

Счистив снежок с крылечка.

Утром из Нила воду я

В хижину пру в кувшине,

Чтобы маманя смуглая

Сделала нам обед.

Не хожу на охоту я:

Это лишь для мужчины,

Я же, как дура круглая,

В эти пятнадцать лет.

Я же на огороде

Днями полю бататы,

Или в саду бананы

С пальмы в корзину рву.

Это не сложно вроде,

Этим мы и богаты,

В средневековье раннем

Этим я и живу.

Племя у нас немало:

Вождь и шаман тут лидер,

Воинов сотен пара

С копьями и дубьём.

Но я давно узнала:

Все это лишь для виду,

Огр заправляет старый

Главный он тут во всём.

Тот, кого я когда-то

Съела в зайчином теле,

Старшим ему сыночком,

Как я узнала, был.

Долго Огры-солдаты

Рыская тут, хотели

Принца найти следочки -

Но след его простыл.

Чтобы не стать невеждой,

Я, как могла, пыталась

Вспомнить период этот -

Пятый примерно век.

Робкою я надеждой

Душу свою питала,

Что разыщу ответы

Что я за человек.

В Тамбовском том универе

Дисер я защитила

Франков по королевам

И Галлов по племенам.

Но тут, в саванне, зверем

Я мало чего применила

Из знаний этих левых,

Не надо оно тут нам.

Впрочем, кой-что, конечно,

И я смогла здесь припомнить:

Заклепки на прочной одежде

И пуговки в стройный ряд.

Аджика и соус лечо

(рецептов список огромный)

А главное – крайне надежный

Самогонный мой аппарат.

Мы чачу с плодов винограда

С папашей перегоняли,

И в глиняных кувшинах

Хранили её под землёй.

И видеть вам было надо,

Как все теперь нас уважали:

И Вождь наш, и все мужчины

Ходили к нам буйной гурьбой.

На Новолуния праздник

Мы чачу всегда доставали

И всем нашим добрым соседям

Давали её отхлебнуть.

Ну а потом мы прекрасно

Её на розлив продавали

И напивалось следом

Все племя только в путь.

Но, глядючи чистым глазом,

Все это как-то низко,

Серьёзно ж жизнь улучшить

Народу я не смогла.

Служила бы я в спецназе,

Врачом или там финансистом -

Могла бы тогда при случае

Большие вершить дела.

Глава 2. Начало приключений Бастетити

Однажды про наш с отцом аппарат

Слухи до Огров дошли.

В деревню явился десяток солдат

И наш аппарат унесли.

Отец мой расстроился: страшный урон

По бизнесу был нанесён.

Сидел на кушетке и в створы окон

Глядел на закат, потрясён.

Сказала папаше я: слёзы утри,

Убыток – еще не беда.

А лучше детали опять подбери:

Собрать его мне – ерунда!

Пусть Огры упьются сивухой своей,

Пусть мучит их злобный бодун!

Узнает, что нечего грабить людей,

Проклятый Огрючий колдун!

Отец успокоился и побежал

Детали по новой искать.

А я, как закат спрятал солнце за вал,

В саванну умчалась опять.

Догнала в саванне я огров отряд

И всех их хотела сожрать,

Я в облике львином сильней их двукрат,

А некоторых и крат пять,

Бивак средь саванны раскинули свой,

Костер развели для огня,

И там, над костром в аппаратик тот мой

Вино стали перегонять.

Я рассвирепела и словно пожар

В их лагерь влетела в ночи,

И огр, что держал для вина глинный тар,

Его уронил – и кричит:

Не жри нас, о Львица, не жри нас, Бастет!

Не пей нашу кровь, пощади!

Отведай-ка лучше вот этот паштет!

В нем лучшие только люди!

Отведай-ка лучше вон тот самогон,

Он красен, но крепок и жгуч!

И лучше вина опьяняет нас он,

И жизнь освещает как луч!

Признаться, я в облике львином глупа,

Доверчива слишком была,

И Огр в настроение метко попал -

И я самогон попила.

Мне ж дома родители чачу свою,

Что гнали сквозь мой аппарат,

Попробовать даже совсем не дают:

Мол, мелкая ты, говорят.

И вот, любопытство и львиный каприз

Над разумом взяли dessus,

Я так нажралась до скольжения риз,

Что память отшибло мою.

Как я оказалась в родимом дому -

Не знаю я, что ни скажу.

И с Ограми сталось что – я не пойму,

В сомненьи я в койке лежу.

Я утром отцу аппарат собрала,

Его испытала в обед,

Но боль головная меня доняла:

Охоты ночной то послед.

Глава 3. Средний брат

А хошь, Эсмеральда, поедем с тобою на Нил?

Там лотосы! Лотосы – как твои белые груди!

Прекрасны. Их тонкий легчайший папирусный ил

Тихонько и нежно качает на лиственном блюде.

Там белых барханов песчаных волшебный изгиб

Влечёт и влечёт, будто то твоё белое тело.

Он путников манит и манит. Поверил – погиб.

А кто не поддался – до смерти об этом жалел он.

А хочешь, родная, тот знойный протяжный напев,

Что ночью пассат принесёт от пустынного пляжа,

Послушаем вместе, друг к дружке прижмясь, замерев,

И что-то поймём, и на ушко друг другу расскажем?

Нам страшную сказку прошепчет седой бедуин

На тайном своём африканском запретом наречьи.

Ты вздрогнешь, родная, приникнешь ко мне, и один

Лишь я защищу тебя, сжав твои узкие плечи.

А хочешь, родная, мы ночь проведём у костра.

Мы на спины рядышком ляжем, за руки возьмемся,

И будем на звезды смотреть и болтать до утра,

А утром уснем и к обеду лишь только проснёмся?

Поедем, родная, поедем с тобою на Нил!

Наш замок с тобою без нас постоит пусть немного.

Вчера у цыган на базаре я карту купил,

Теперь мы готовы к пути, я знаю дорогу!

Глава 4. Лютнист Арне

Удачно я свалил от тех садистов,

И лютню прихватил, и два седла.

Здесь, в Бремене, для племени артистов

Всегда найдутся добрые дела.

Я сяду на седло на Бёттхерштрассе,

Настрою лютню нежную свою,

И запою, как этот мир прекрасен,

Как дамы тут прекрасны, запою.

Мне подадут серебряные гроши,

А может, кто подкинет золотой,

И в кабачок какой-нибудь хороший

Я забурюсь с пивком и колбасой.

Да, не срослось мне с Эсмеральдой этой,

Осел, скотина, вечно мне мешал,

Но в Бремене, да с звонкою монетой,

Я наверстаю то, в чем оплошал!

А в войско мне не хочется вернуться:

Хлеб у наемника слезами удобрён.

Уж лучше у вдовы какой проснуться,

Чем не проснуться после похорон!

Так и живу пятнадцать лет я кряду:

Пою на штрассе днем, а вечером в кабак.

И мне для счастья большего не надо,

А я счастливый в общем-то и так.

Одно лишь беспокоит меня жутко:

Когда в наш Бремен пришлые идут,

Что встречу тех (боюсь я не на шутку)

Кого обворовал тогда я тут.

К невесте чьей подкатывал я яйца,

И чьим радушием я злоупотребил.

И каждый раз, как пришлый появляется,

Я на рыбалку за город ходил.

Глава 5. Папа Римский

Мирились Папы с Людоедами

На протяжении веков,

И люд служил им всем обедами -

Обычай древний был таков.

Но противопоставить нечего

Нам было им в лихом бою,

И жрали огры человечину

За безнаказанностию.

Писали Папы разъяснения

О пользе для спасенья душ

Долготерпенья и смирения

Когда совсем невмочно уж.

И люд смиренно католический

Веками нес сей тяжкий крест,

Как жест спокойно-символический,

Был им тот жертвенности жест.

Давно уж рыцари отважные

В боях не бились против них,

Бароны запирались важные

От огров в крепостях своих

Пока крестьян простых селения

Пускали огры под топор.

И так случалось, к сожалению,

Довольно часто до сих пор.

Но вот случилось небывалое:

Пришел Маркиз де Карабас

И огров рать как детку малую

Разбил наголову за раз!

Легат мой проводил дознание,

Как провернул то Карабас,

И вышло, что героя звания

Достоин муж сей в самый раз.

И королю его послание

Моё отправилось с гонцом,

Чтоб наше недопонимание

Похоронили мы с концом.

Глава 6. Кузнец

Как жаль, что Кот – столь редкий гость

В Кастель де Карабас.

Бывает, что такая злость

Берет в работе нас

На то, что некая деталь

Нейдёт, как ни крути,

И как мне времени ни жаль

А жду его с пути.

Приходит он два раза в год

С Ослом и Петухом.

Кибитку крепкую везет

Осел своим крупом.

Дают они концерт-другой

На поле под стеной,

Ну а потом гость дорогой

Общается со мной.

Привозит он из дальних стран

Рецепты древних рас.

То самобьющийся таран,

То некий тарантас,

Что, как вращаешь ты педаль,

Он едет по камням,

А ты сидишь и мчишься вдаль

Как на спине коня.

То привезет пергамент Кот,

Где обод в два кольца

Две линзы держит и дает

Читать почти слепцам.

Такую штуку я сковал

Для деда-короля,

Чтоб книжки внукам он читал

Губами шевеля.

Я тоже эти вот очки

На нос себе купил:

Ведь я сбираю "калачи"

Что Котик начертил.

Уже Маркиз вооружил

Сей штукой сто бойцов,

И с ними многих победил

Маркиз своих врагов.

А как-то раз принес Коток

Рецепт вообще улёт:

Корзина, кожаный мешок -

И вуаля, полёт!

Над замком каждый день теперь

Такой мешок висит,

И там гвардейский кавалер

В трубу свою глядит.

Глава 7. Алхимик

В Гильдии Алхимиков большой переворот.

Младое поколение взяло властей бразды.

Девиз их – хватит поисков камней из года в год:

Мол, Философский Камень нам теперь до бороды.

Избрали председателем Гийома де Бриньи,

Он изобрёл напиток, зовущийся "абсент".

Кто выпьет его залпом, до статуса свиньи

Доходит в сроки краткие, о чем есть документ.

И вот, когда президиум Гийом сформировал,

Мне лично обвинение он выдвинул на суд,

Что я изобретения не опубликовал,

И что мой черный порошок нигде не продают.

Тут крыть мне было нечем: абсент сегодня пьют

Во всех трактирах у дорог и в грязных кабаках,

Мои ж изобретения никто не видел тут,

Хранятся под замком они, врагов ввергая в страх.

Я предложил таблицу, что кот мне подсказал.

Мол, вещества порядком легко в ней находить.

Меня на смех подняли, и де Бриньи сказал,

Что мне с моей таблицы не выпить-закусить.

Коллегия алхимиков вердикт дала такой:

Я исключен из Гильдии, профессии лишен.

По счастью, Котик в сапогах был рядышком со мной,

Сказал он мне: не парься, брат, тех гильдий – миллион!

Сказал он мне: алхимия наукой не была.

Наукой будет химия с таблицею моей.

Химическую Гильдию наука создала,

И я там председателем был избран без затей.

Мы заседаем по средам в антическом дворце,

И повар королевский готовит нам обед,

И пьем мы не абсенты, а красное винце,

Что брат маркиза нам прислал по случаю побед.

Глава 8. Бастет

Мне деревня наша осточертела.

Изо дня в день одно и то же.

Я бананов и фиников переела,

Раздражают соседей рожи.

Ночью тоже охоты нету

По саванне метаться львицей.

Восемнадцатое мне стукнуло лето,

Говорят, пора замуж девице.

Женихов отбирал мой папаша строго:

С каждым в шахматы он играл,

Где фигурами были стаканы из рога,

Куда чачу он наливал.

Кто срубает фигуру, ее сразу пьёт,

Без закуски еще веселей!

Этот способ слона-то, пожалуй, убьёт,

А не то что каких-то парней!

По секрету скажу: это я предложила

Такой способ отцу тем деньком,

Когда с мамой они мне вдвоем объявили,

Что пора бы мне за женихом.

Я сказала, что выйду я лишь за того ,

Кто отца обыграет подряд

Восемь раз в эти шашки отца моего

И при этом не спортит наряд.

Мать тогда возмутилась, но строго отец

Мое требование поддержал.

И с тех пор, как придет женихаться юнец,

Он с ним в шахматы эти играл.

И под действием тех алкогольных паров

Раскрывал свой характер жених,

Мы же с мамой следили, и взгляд был суров

На слова и поступки все их.

Чтобы печень отец свою не посадил,

Я лечила его исподволь

(я от Огра, что зайкою стал, этот скилл

Получила – снимает он боль,

Убивает микробов и вирусы жгёт,

Убирает асбсентный синдром,

Отравление нейтрализует – и вот

Это все я творила с отцом).

И конечно, когда мой папашка играл,

Я слегка помогала ему:

Коль фигуру он очередную срубал,

Опьянение я и сниму.

Перекину аффект с папы на женишка,

И пьянеет тот за двоих,

И скажу вам, никто не осилил пока

Выполненья условий моих.

Глава 9. Эрик-Викинг

Наш ялик плыл по речке вниз, минуя все пороги,

И вскоре море приняло в объятия его,

Держал я руль, а Свейн весло, и точно, сверху боги

С улыбкой одобрения смотрели на него.

Попутный ветер нас толкал, натягивая парус,

И свежий воздух нас бодрил, надежду нам давал,

Что скоро в фьорд родимый наш со Свейном мы напару

Введём кораблик и взойдём мы на родной причал.

Но вдруг сошёл такой туман, что путь мы потеряли,

Не видно нам ни берега, ни солнца, ни звезды.

Неделю плыли мы впотьмах, дорогу мы искали,

Испытывая дефицит просто речной воды.

Вдруг вспомнил я подарок, что мне кот вручил, прощаясь:

Ту штуку, что всегда концом на север лишь глядит.

Достал её я и по ней мы курс держать пытались,

И вскоре вышли из тумана скалы впереди.

Родимый фьорд нашли на раз с таким ориентиром,

И ял наш вскоре ткнулся в берег у родной стены.

Взошли на пирс со Свейном мы и что пришли мы с миром,

Сказали страже на молу с наружной стороны.

И Астрид милая моя мне бросилась на шею,

И я, обняв ее, кружил вокруг своей оси,

А Свейн, смотря на нас, сказал, что веселее

Не знал он пира, чем тот, что закатим днем мы сим.

Достали с яла сундуки с добычей нашей славной

И закатили мы на всю округу пир-горой,

И скальды все, раскрывши рты, всё слушали исправно,

К мы о подвигах своих болтали той порой.

Сказали мы, как с троллями столкнулись под стенами,

Как ранен был наш добрый Свейн, и отступили мы,

Как Дева песней потопила флот наш под волнами,

И как со Снорри мы втроем спаслись из вод одни.

Как встретили мы всадника и лошадь отобрали,

И как мы к замку Карабас скитаючись пришли,

И как служили мы тому маркизу песней стали,

Как победили легион и ведьме лоб прожгли.

Как мы со Свейном шли назад на яле-скороходе,

Как сквозь туман нас провела та штука со стрелой,

И вскоре конунгом меня избрали всем народом,

А Свейн стал ярлом у меня, моей он стал рукой.

И Астрид милая моя как солнышко светилась,

Не зря она меня ждала, гнала всех женихов!

Теперь она моя жена, и кюны новой милость

В том состоит, что не убью я этих петухов.

Глава 10. Астрид

Когда в дно моря лед упирается

В фьорде за городской стеной,

И жизнь до весны замирает

В волшебных морских фигурах,

Молнии Одина разбегаются

По нитям, протянутым между тобой и мной,

И каждый из нас постигает

Эйфорию сверхнизкой температуры.

Эрик, ты понимаешь, как чувствую остро,

Когда холод сковывает сердце льдом,

Заставляя его трепетать

Колебаниями страстей замороженных?

Мы с тобой составляем стабильности остров,

Где пристанет драккар, что тобою ведом,

И ко мне ты сможешь пристать

Отдохнув от мыслей встревоженных.

Ты – идеальный сверхпрочный сверхпроводник

Моих чувств к окружающему тебя миру и

Твой Север мною любим

С той же страстью, что и ты, без энергопотерь.

Как могучий тысячелетний ледник,

Что колебания страстей с места сдвинули,

Мое сердце здесь сольется с твоим

В Ледовитом море – навсегда теперь.

Глава 11. Арне встретил Брунхильду и стал Художником

Ты называешь меня Художником, но пойми:

Ведь кисть и краски купил в той лавке впервые в день я,

Когда увидел тебя в толпе, и огромный мир

Вдруг изменился едва заметно в одно мгновенье.

Померкли краски, притих немолчный разноголос,

И ветер стих, и поблекло солнце на небосклоне,

Ты шла в толпе, и я понимал, что твоих волос

И глаз твоих на холсте смогу я познать законы.

Ты доверяешь мне, словно лечащему врачу,

Когда пишу тебя в своей студии по-над крышей,

И, заплетая узоры линий, я всё молчу,

Чтоб не спугнуть это ощущенье, когда мы дышим,

Как два котёнка, уткнувшись в теплую мамки грудь,

Отдавшись этому погруженью в её урчанье:

То ощущенье едва ль вернётся, когда спугнуть

Его придется, в реальность серую возвращаясь.

И в тот момент, когда колдовская шальная кисть

Штрих предпоследний, рукой ведома моей, наносит,

Ты подбегаешь ко мне котёнком, хватаешь лист

И на рисунок игриво смотришь, наморщив носик.

И в этот миг понимаю я, что уже тону,

Что засосало водоворотом меня в пучину,

Тебя люблю я, тебя хочу я, тебя одну,

А ты смеешься и возвращаешь мою картину.

Упав, хламида моя столкнула мольберт и краски,

И твои волосы все испачкались в акварели,

Ты рассмеялась, а я использую все подсказки,

Пишу штрихи те, что выцвести не успели.

Ты называешь меня художником, но пойми:

Все волшебство моей кисти только в тебе одной.

И я пишу тебя, я дышу тебя – пусть весь мир

Опять померкнет, когда ты станешь моей женой.

Глава 12. Бастет и Бармалей

А сейчас расскажу я вам, детки,

Одну сказочку на посошок.

Чтобы впредь вы все слушались маму

И одни не ходили гулять.

Зарубите на памяти метки:

Как останется в прошлом горшок,

Как в сортир ходить станете сами,

Не забудьте о том вспоминать.

В средне-нижнем течении Нила

В одиночестве жил Людоед,

Что из всех разных деликатесов

Ел лишь маленьких негров-детей.

Как коллеги его ни стыдили, -

Мол, хлебнешь ты от этого бед! -

От любых самых нежных принцессов

Воротил нос он, как от чертей.

Он родился назад сто годочков

С плоскостопием и рахитом.

И проблемы имел с челюстями,

Взрослых мяс он не мог прожевать.

Мама-Огр все жалела сыночка,

Все лечила его колдовством,

Но погибла, не кончив леченья,

И остался сынок выживать.

В той стране людям жилось привольно:

Коли стукнул пятнадцатый год,

Из подвалов спокойно выходят

Эти люди, почти не таясь.

Но, чтоб Огр был не злым и довольным,

Выдавали ему от щедрот

По дитю невысокого рода

Каждый годик по несколько раз.

Примотают к банановой пальме,

Сверху бантик привьют к волосам,

И уходят вечерней порою,

Запирая деревни врата.

И стоит тот малыш, плачет маме,

А к полночным безлунным часам

Огр выходит из джунглей тропою

И скрывает мальца темнота.

Вот однажды они привязали

К этой пальме двоих малышей,

Что набегом в соседней деревне

Захватили минувшей луной.

Одну девочку Табия звали

А мальчишечку звали Вахшей,

И дрожали пред силою древней

Прислонившись друг к дружке спиной.

Вот завыли в ночи бегемоты,

Задрожала сухая земля,

И из тьмы первозданные тени

Попозли к ребятишек ногам.

И одна из теней по болоту

Нарезала вкруг них вензеля:

То плюгавенький Огр средь растений

Путь к добыче прокладывал сам.

Подошел он, дрожа челюстями

И хихикая глупо под нос,

Стал детишек щипать он за щёчки

И обнюхивать начал детей,

А потом он своими руками

Привязал к ним бамбуковый трос

И повел по тропинке средь ночки

К одинокой берлоге своей.

Тут заплакали Табия с Вахшей,

Пожалев, что не слушались мам,

Что так настрого им запрещали

Убегать из деревни одним.

Говорили им мамочки: в нашей

Жаркой Африке мелким детям

Людоеды всегда угрожали,

Деток жрали хлебалом своим.

Вдруг кусты зашуршали у тропки,

Где тащил двух детей людоед,

И из джунглей огромная львица

Вышла к ним в элегантном прыжке.

Задрожал людоед, сел на попку,

Спрятал голову в драный свой плед,

И хотел уже в льва превратиться,

Но упал, получив по башке.

Львица цапнула трос из бамбука,