Натюрморт с покойником

– Не убьет. А если все расскажешь, то я постараюсь тебя спасти, – раздался за его спиной ироничный басок.

– Димка! – радостно обернулся следователь, увидав мужа Быстровой. – Как хорошо, что ты дома, а то я тут вот любимую чашку Янкину разбил. Она теперь меня со свету сживет.

– Да не терзайся ты, скажу, что я разбил, мне, как говорится, терять уже нечего, – обнадежил друга Дмитрий. – Лучше расскажи, что там у вас произошло, мои две ненормальные просто с ума сошли. Все время носятся туда-сюда. А теперь еще и ты появился.

Услышав вкратце о произошедшем, Димка крякнул, а потом поинтересовался, разглядывая прячущего глаза следователя сквозь сизый табачный дым. – Ты, стало быть, опять мою шальную курицу решил втянуть в очередное «мокрое дело»? И это ты, мой друг Батон?!*

– Да погоди ты прессинговать, – обиделся следователь, – между прочим, меня вызвала на «мокрое», как ты говоришь, именно твоя «курица». Или ты сомневаешься?

– Вот, блин, – вконец расстроился Быстров, – и как это она ухитряется вечно вляпаться в какой-нибудь кошмар?

________________________________________________________

* Батон – армейское прозвище Олега Соловьева (см. «Долг шантажом красен»).

– Наверное, это у нее профессиональное, – отшучиваясь, Соловьев стал бочком пробираться в коридор, – ладно, Дим, мне пора, а то там без меня подозреваемую «упакуют». А мне потом расхлебывай там все за моих балбесов… Еще увидимся. Тогда все расскажу.

Мужчины с чувством пожали друг другу руки, и Соловьев вышел из квартиры.

Глава 7. Абракадабра

Помогая одеваться полусонной, икающей Татьяне Заваленко, Яна не оставляла надежду пробиться к ее одурманенному транквилизаторами мозгу.

– Танюш, мы с Марго будем тебя защищать. Ты не бойся, – бормотала она, собирая «последственной» сумку с туалетными принадлежностями и бельем. – Считай, что ты наняла нас в качестве частных детективов. Мы поведем свое, частное, расследование. Только скажи мне честно, ты действительно убила Леню или уже сомневаешься?

Заваленко подняла на нее свои опухшие, красные от слез глаза и тихонько прошептала:

– Наверное, это сделала я. Или нет… Сейчас я уже не знаю.

– А куда ты дела кинжал?

– Я… Я не помню. У меня в голове все перепуталось… Кажется, выронила.

– А как тогда Леня мог прийти к тебе днем, если ты пырнула его еще утром? Ты же говорила, что он днем тебя ругал за то, что ты его, якобы, убила. Тань, ты же понимаешь, что здесь одно исключает другое.

– Так, голубушки, мы поехали, – в дверном проеме показалась голова Соловьева, – заканчивайте переговоры. Я скоро предоставлю вам возможность еще поболтать. Но уже у меня в кабинете. И завтра.

Затравленным взглядом окинув растерянных подруг, Татьяна неожиданно пробормотала:

– Яна, запомни одно: мне теперь все равно. Младший брат… натюрморт…Все обман! Завещание! Помоги мне!

Кроме этих странных слов изумленные сыщицы больше ничего не услышали, поскольку дверь за следователем, уводящим Заваленко, закрылась, и они остались в квартире совершенно одни.

***

– Что это она сказала такое хитрое? – словно завороженная, произнесла Маргоша. – Какая-то абракадабра. Может, действительно, она буквально спятила от горя и заговаривается?

– Да нет, непохоже, – с сомнением в голосе ответила Яна, – глаза-то у нее ясные были в тот момент, что говорила. Знаешь, Марго, по-моему, Татьяна приоткрыла нам какую-то тайну, которую она до сих пор хранила. И просит о помощи.

– Ну, понятно все, – с каким-то испугом вздохнула Маргоша, – теперь опять начнутся погони, суета… – Ты без этого не можешь и буквально на ровном месте выдумываешь всякую чертовщину, лишь бы поадреналинить. Слушай, Ян, а может, тебе записаться в какую-нибудь восточную секцию по борьбе? А что, сейчас очень модна женская борьба, я сама по телику как-то смотрела. Завораживает.

– Не умничай, Пучкова, – сердито одернула ее Быстрова. – Человек попал в беду. Это же очевидно.

– Это кто, Заваленко твоя, что ли? – насмешливо откликнулась Маргоша. – Конечно, бедняжка, убила мужа, а теперь загрустила. Давай будем ее спасать из коварных лап милиции.

– И откуда в тебе, Пучкова, столько злости на людей? – внезапно Яна поймала себя на мысли, что и сама бы не прочь задушить кого-нибудь или совершить что-либо подобное. – Она в упор поглядела на Марго "взглядом 38 калибра". Маргоша за секунды «сгруппировалась» и, словно придя в себя, затараторила:

– Да ладно, ладно, я готова вместе с тобой искать убийцу Танькиного мужа, если ты абсолютно уверена, что она невиновна. Что уж, и пошутить нельзя что ли? – поспешила заявить она, как ни в чем не бывало.

– Ну, во-первых, я не то, чтобы абсолютно уверена, что Татьяна тут ни при чем, а так, интуиция подсказывает, что мужа она не убивала, – немного смягчилась Быстрова. – А, во-вторых, Марго, если тебе уж так противна наша сыскная деятельность, то тебя, между прочим, никто не неволит… Ты можешь вести бумажную работу и отвечать на звонки. А расследованием займусь я.

– Да что ты заладила, в самом деле, – захныкала Маргоша, – я ведь только так сказала, для красного словца… А так-то я с тобой, Ян, ну ты же знаешь.

Вид у Маргоши при этом был такой жалкий и потерянный, что Быстрова сжалилась над подругой и сменила гнев на милость.

– Ладно, замнем. Давай-ка еще разок осмотрим Танькину квартиру, да вернемся домой. Димка, наверное, уже волнуется.

Скоро они вернулись в квартиру Заваленко. Аккуратно отогнув приклеенную бумажку «опечатано», открыли ключом, взятым еще утром у Татьяны, дверь и стали обходить квартиру в надежде найти что-то, что не успела подметить следственная бригада.

Расстроившись, что после обыска в доме не осталось ни одной телефонной записной книжки, Яна немного задержалась у книжных полок. Внимание ее привлекла одна довольно большого формата книга в суперобложке. Яна всегда и во всем уважала порядок и симметрию. А эта книга явно выбивалась из общего ряда. Словно кто-то ее брал и в спешке неаккуратно поставил на место.

Осторожно вынув довольно увесистую книгу с полки, Яна присела на стоявший неподалеку стул и стала изучать ее. Зачем ей это было нужно, она и сама не знала. Книга оказалась первым томом «Дневника» братьев Гонкур, французских основоположников «натуралистической школы» литературы Франции второй половины XIX века. Название книги резануло память, в которой зашевелились обрывки странной фразы, брошенной Заваленко при задержании.

Небрежно пролистывая страницы и рассматривая черно-белые фотографии и дружеские шаржи на французских писателей, Яна вдруг задержала взгляд на одной репродукции О.Ренуара. Называлась она «Харчевня матушки Антони» (масло, 1866г.).

Яна с умилением разглядывала толстую белую собачку, видимо, из породы терьеров, лежащую с сытым и довольным видом рядом со столом, за которым двое мужчин вели беседу «на посошок», а официантка в длинном белом переднике убирала чашки и тарелки со стола.

Внезапно Быстрова тихо ойкнула. В левом верхнем углу репродукции черной шариковой ручкой было нацарапано одно маленькое слово, но оно произвело на Яну впечатление настолько сильное, что она выронила книгу из рук, и та с гулким хлопком упала на паркет.

– Ты что? Боже, как напугала меня, – ойкнула мечтавшая у окна Маргоша. Но Яна, не замечая испуга подруги, подскочила и, подняв книгу с пола, вновь раскрыла ее на том самом месте, где была помещена репродукция картины Ренуара.

– Маргоша, иди-ка сюда, – каким-то странным тоном произнесла Быстрова.

– Ну, что ты там такое увидела? – надеявшаяся поскорее вернуться домой к теплому дивану и телевизору, но и опасавшаяся новых репрессий со стороны Быстровой, Маргоша явно переигрывала. Но Яна не заметила Маргошиного сарказма.

– Гляди, – она ткнула пальцем в верхний левый угол страницы, – ты помнишь, что сказала напоследок Заваленко?

– Что-то сумбурное, какую-то абракадабру, – подходя к Яне, Марго наморщила лоб и прищурилась. – Нет, я, кажется, ничего сейчас не вспомню. Пожалуй, лишь что-то вроде «младший брат с натюрмортом».

– Почти правильно, – удовлетворенно крякнула Яна и сунула под нос Маргоше книгу, – а теперь смотри вот сюда, – и она еще раз ткнула пальцем в верхний угол страницы.

– Мама, – тихо ойкнула Маргоша. Это родное, знакомое всем с детства слово у Маргариты Пучковой выражало степень крайнего напряжения мыслительных способностей одновременно с шоковым коллапсом. И сейчас, похоже, был как раз тот самый случай: в верхнем левом углу страницы, на которой была помещена репродукция Ренуара, шариковой ручкой было нацарапано слово «завещание».

– То-то же, – удовлетворенно хмыкнула Быстрова, оценив реакцию Маргоши. – Да, тут явно какая-то тайна. И ты еще теперь будешь спорить со мной о непричастности Заваленко к убийству Леонидаа?

– Нет, что ты, – икнула Маргоша, – но лучше скажи, что делать-то будем?

– Для начала постараемся понять, что означает эта пометка, оставленная на репродукции, – Яна почесала мизинцем кончик носа, – а потом попробуем разобраться со всей фразой. Я, конечно, целиком ее не запомнила, но совершенно точно знаю, что слова «завещание», «натюрморт» и, кажется, «братья» или «брат» Татьяна произносила. Вот что, Марго. Пожалуй, книгу эту я возьму домой, все равно она теперь никому не нужна, – мрачно пошутила Быстрова и пошла к выходу. Маргоша, испуганно озираясь по сторонам, словно кто-то мог остаться незамеченным в квартире после милицейского обыска, засеменила за ней следом.

Глава 8. Братья Гонкуры и картина Ренуара

Включив дома компьютер, Быстрова какое-то время, ворча и спуская всех собак на создателей поисковых систем Интернета, злобно щелкала «мышкой» и клавесницей.

Наконец, когда Маргоша внесла в комнату большой цветастый поднос с чашками и специальным заварочным чайником, а также тарелочку с берлинскими пирожными, Яна, схватив одно пирожное и, заглотив его почти целиком, что-то невнятно пробубнила с полным ртом.

– Что? – не поняла Маргоша.

– Я говорю, – стала более тщательно повторять фразу Быстрова, пытаясь при этом не подавиться, – что собака на картине, оказывается, всего лишь разожравшийся белый пудель по кличке Тото.

– Что это нам дает? – Марго поправила очки, как всегда съехавшие на кончик носа, и осторожно взяла с блюда берлинское пирожное.

– Да пудель-то как раз здесь не при чем, – уже вполне человеческим голосом проговорила Быстрова, проглотив наконец пирожное. – Оказывается, на этой картине Ренуар запечатлел беседу Альфреда Сислея и Клода Моне. Смотри, что здесь написано. – И Яна стала читать: «Он облокотился правой рукой на стол, где лежит номер газеты «Л'Эвенман», в которой Золя публиковал страстные статьи против жюри Салона и в защиту новой живописи и новых художников».

Еще в течение двадцати минут Яна и Маргоша старательно изучали Интернет-статьи и при этом значительно обогатили свои художественные познания.

Выяснили, в частности, что Ренуар запечатлел вполне реальную харчевню, находящуюся в 60 километрах от Парижа, где его и других художников-импрессионистов весьма вкусно кормили, причем не всегда за наличные (некоторые художники расписывали стены харчевни или оставляли за обед или ужин никому тогда не нужные полотна, которые теперь стоят миллионы долларов).

Когда Маргоша узнала, что хозяйка трактира, матушка Антони, собирала Ренуару котомку с провизией, когда художник направлялся на пленэр писать пейзажи, она загрустила.

– Я бы тоже ежедневно отправлялась на пленэр, если бы ты мне собирала котомку с провизией, – меланхоличным тоном произнесла она, дожевывая последний кусочек берлинского пирожного, – и, наверное, тоже бы рисовала гениальные картины.

– Да погоди ты со своей провизией, – рассердилась Быстрова, – давай-ка лучше немного «подедуктируем». Вот смотри, какие данные у нас уже есть. – Она стала выписывать что-то на чистый лист бумаги. – Во-первых, книга называется «Дневник». Во-вторых, авторами «Дневника» являются французы, братья. В-третьих, они были писателями XIX века. В-четвертых, газета на столе называется «Л'Эвенман», в-пятых, здесь упоминается о страстных статьях Золя против Салона в защиту новой живописи и новых художников.

Зажав таким образом все пять пальцев на левой руке, Быстрова задумалась и, поскольку, не пришла к каким-либо определенным выводам, вновь загрустила.

– Что же у нас получается? – подавленно пробормотала она немного погодя. –«Братья», «дневник», «салон», «газета», «французы». Это ничего нам не дает. – Не найдя сразу же разгадки на книжный ребус, она свирепо взглянула на Маргошу, которая, делая вид, что занята аналитическим размышлением, спокойно складывала в себя пирожные. – Очнись, Пучкова, что все это может значить?! Как наши ключевые слова могут пересекаться со словами бедной Заваленко: «натюрморт», «завещание», «брат»?

– Ну, может, какой-нибудь брат оставил Заваленко завещание. Может, даже и картину какую ценную. Вряд ли, конечно, Ренуара, но кто их там разберет, современных тихонь, вроде твоей Заваленко, – Маргоша наконец поняла, что пирожные закончились, и взгляд ее стал более осмысленным. – Не зря же она убила своего мужа. Ой, прости Яночка, я снова оговорилась… – Маргоша испуганно посмотрела на подругу и поправилась, – я хотела сказать, что ведь кто-то же все-таки убил Танькиного мужа – это бесспорно. А за что? Вдруг из-за завещания? Значит, мы должны проверить всех родственников обоих Заваленко и понять, кто из них недавно помер и оставил ей или ему состояние, из-за которого можно убить.

– В принципе ты права, – сказала Быстрова, выключая компьютер. – И нам нужно срочно отправиться на свидание с Заваленко и выяснить, так сказать, все из первых рук. Сейчас позвоню Олегу и попрошу у него свидания для нас с Татьяной. Он ведь говорил, что разрешит нам с ней еще разок пообщаться, только у него в кабинете. Так кто нам мешает? – Она нетерпеливо щелкала клавишами мобильного телефона, несколько раз сбилась и пришла в совершенное неистовство, услышав в телефонной трубке, что «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети».

– Каков хорек! – Яна зло швырнула трубку на диван. – Как стал старшим следователем, взял моду выключать телефон. Я уже не раз замечала за ним такую дурацкую привычку. Мол, не отвлекайте меня, я занят, у меня совещание… – Яна плюхнулась на диван. – Ну и пожалуйста, – процедила она, словно пронзая взглядом невидимого следователя. – Погоди, Соловьев, ты еще попросишь у нас помощи, когда запутаешься. Сейчас Заваленко уйдет в глухую несознанку, или врачи признают ее "невменьковой". Вот тогда ты попляшешь, когда «висяк» назреет… А мы тоже выключим телефоны.

– Знаешь, Ян, – Маргоша постаралась отвлечь подругу от невеселых мыслей, – по-моему, и там, и там есть слово «брат» или «братья».

– Где – и там, и там? – не спешила возвращаться из «долины гнева» Быстрова.

– Ну, Заваленко говорила о брате, и книга эта называется «Дневник» братьев Гонкур. Все-таки, однокоренные слова, – Маргоша вытерла физиономию салфеткой и уставилась на Яну сытыми, осоловелыми глазками.

– Да, похоже, что без «братьев» нам не обойтись в нашем расследовании, – согласилась Яна. – Ведь, где один брат, там должен быть, по идее, и второй.

– Или сестра.

– Какая еще сестра? – возмутилась было Яна и тут же добавила, – пока ничего не выходит с адвокатами и завещаниями, нам нужно подумать о натюрмортах, салонах, художниках… Стоп! Нам нужны арт-галереи и салоны Москвы! Ясно, как день!

Глава 9. Валентина

В модном художественном салоне «N. morte»* было прохладно и сумеречно. Часы

посещения уже закончились, поэтому центральное освещение уже отключили, и лишь изящные галогеновые лампочки, вмонтированные в стены рядом с картинами, наполняли просторный зал таинственным светом, идущим как бы ниоткуда и в никуда.

Развешанные в художественном беспорядке вдоль стен натюрморты завораживали разнообразием тем и буйностью красок. Букеты цветов – от веток обычной сирени до орхидей, экзотические фрукты и овощи, кофейники, рюмки, бокалы, морские раковины, бижутерия и даже один человеческий череп – все было мастерски скомпоновано и подтверждало лишний раз известный постулат о том, что и «мертвая природа», так называемый «мир вещей» обладает некой гармонией.

Одну из стен, выкрашенных в бело-розовые тона, украшали репродукции картин известнейших мастеров французского импрессионизма. «Завтрак на траве» Э.Мане, «Анемоны» О.Ренуара, «Персики и груши» П.Сезанна, радуя глаз своей пестрой палитрой, гармонировали со столь же искусно выполненными копиями Г.Курбе, Э.Дега, К.Моне. Все натюрморты были обрамлены в строгие деревянные рамочки, одни потемнее, другие посветлее, умело подобранные в тон самих картин, под каждой из которых висела небольшая белая табличка с фамилией художника, сделавшего копию.

Стеклянные витрины в виде огромных кубов и треугольников на высоких постаментах, расставленные с небрежной асимметрией, придавали затемненному помещению вид одной из сказочных восточных пещер, где джинны прятали от посторонних глаз свои сокровища.

В витринах хранились авторские работы из золота и серебра с драгоценными камнями. Рубины и сапфиры таинственно мерцали на бархатных подушечках. Дергая за самые тонкие струны души любителей искусства своей красотой и необычностью огранки в течение дня, они, казалось, были довольны произведенным на посетителей салона эффектом и теперь, словно позевывая, готовились отдохнуть до утра.

Среди всей этой красоты и волшебного очарования присутствовало нечто, что никак не соответствовало гармонии стиля. Молодая девушка в темном рабочем халате, с печальным лицом меланхолично помахивала шваброй, затирая на узорчатом кафеле грязные лужицы растаявшего снега, оставленные под вечер посетителями.

___________________________________

*Natur morte (от франц.) – мертвая природа – натюрморт, изображение неодушевленных предметов, объединенных композиционно.

Девушка была некрасива и к тому же необаятельна. Соломенного цвета волосы были собраны в простой пучок на затылке. Лицо безо всякой косметики, похожее на песочное пирожное без крема и глазури, бесцветные ресницы и голубые, абсолютно ничего не выражающие глаза.

Фигурой девушка также не вышла – угловатая, без какого-либо намека на талию, ровная, как жердь. Но несмотря на это, во всем ее облике «Страшилы» из страны Оз» было что-то такое жалостливое, детское, что не позволило Арсену, директору салона, отказать ей в трудоустройстве три месяца назад.

И вот теперь Валентина, а именно так звали девушку, отрабатывала положенные ей в месяц «великодушным» Арсеном триста баксов.

Оглядев еще раз пустынный зал таким же пустынным, каким-то отрешенным взглядом, Валентина устало вздохнула и, подхватив большой разлапистой рукой пластмассовое оранжевое ведро и металлическую швабру с резиновым валиком, пошлепала в направлении «Дирекции».

Из слегка приоткрытой двери директорского кабинета в полутемный коридор врывалась узенькая полоска света. Арсен все еще был на месте. Видно, какие-то важные дела заставили его задержаться и не поехать на званый ужин в Дом художника.

Подойдя к двери, Валентина немного потопталась и, вдохнув сладковатый восточный аромат, исходящий из глубины директорского кабинета, робко вошла внутрь.

В кабинете располагалась массивная кожаная мебель малахитового оттенка, которая разительно отличалась от воздушно-летящей стекло-металлической меблировки самого салона. Но не только огромный угловой диван и пара кресел, призывно блестя лайкой, призывали к комфортному отдыху. Все здесь было подчинено удобству и уюту.

Огромный, на все пространство пола, пушистый ковер ручной работы своим мягким, затейливым узором успокаивал взор входящего. В высоком узеньком шкафчике из цельного красного дерева сквозь стекло пестрели дорогие керамические и стеклянные кальяны с одной и двумя трубками для курения. Рядом лежали пачки табака, коробки с сигарами, окружая бутылку «Хеннесси».

В дальнем углу кабинета стоял высокий торшер на бронзовой ножке, изображавшей собой что-то вроде кариатиды. Его абажур, излучая мягкий, зеленый свет, придавал комнате теплый, домашний оттенок. За пестрой восточной ширмой располагалась изящная раковина для мытья рук, а рядом, на аккуратном тонконогом столике, стояли электрочайник и кофейный фарфоровый сервиз на шесть персон.

В глубоком мягком кресле сидел, ссутулившись, мужчина с седой густой бородой и бакенбардами вместо усов. Одет он был в просторную блузу из пестрого шелка, стильные черные джинсы и «сапоги-казаки», в которые были заправлены джинсы.

Худощавость, граничащая с некой костлявостью, не портила фигуры мужчины, а наоборот, придавала ей некую аристократичность. Смоляные, капризно изогнутые брови добавляли немного восточного шарма хозяину галереи – Арсену Мариани.

Арсен, видимо, глубоко задумался, поэтому не сразу заметил вошедшую в кабинет Валентину. От бесшумного вторжения уборщицы в его мыслительный процесс, хозяин галереи вздрогнул и выронил небрежно зажатую между средним и указательным пальцами тонкую сигару. Сигара, выпав из руки Арсена, перекатилась через плоскую пепельницу и упала на какой-то документ, островком белевший среди разбросанных везде карандашей, ручек, блокнотов, разнообразных счетов, мобильных телефонов и грязных кофейных чашек. При этом сигара успела оставить на документе неприятное черно-коричневое пятно, а в самой середине его выжгла дырку.

– Тьфу, дура, напугала меня! – Арсен схватил расшалившуюся было сигару тонкими цепкими пальцами и со злостью потушил ее в пепельнице. – Ну, говори, чего тебе нужно? – он сердито уставился на уборщицу.

– Арсен Витальевич, – робко, но довольно четко произнесла та, – мне бы домой съездить завтра, бабушка у меня приболела. – Она с мольбой вглядывалась своими полупрозрачными коровьими глазами в непроницаемое суровое лицо шефа. Но тот, казалось, не разглядел мольбу или не захотел разглядеть. Во всяком случае, в голосе его зазвенел металл:

– А у меня дедушка расхворался, – язвительным тоном ответил он. – Так что, закрываем галерею – и айда по родственникам? К черту весь бизнес! Давай, будем дедушек с бабушками лечить? Ты в уме, Валентина? – уже без всякого сарказма произнес Арсен. – На дворе грязь, слякоть, а ты хочешь смыться. Можешь представить, что здесь начнется, если не мыть полы хотя бы пару часов? Если надо куда-то ехать, найди сначала себе замену. Иначе, считай, что уволена. Все, – мрачно резюмировал он, не замечая, как две крупные слезинки медленно скатываются по щекам все еще старавшейся держать себя в руках девушки. – Мне некогда с тобой тут болтать. Или ищи замену на завтра или отправляйся к чертовой бабушке!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.