Полная версия
Книга поколений – 2. Ленинградским троцкистам посвящается
Почему копия письма направляется в КГБ Узбекской ССР, не совсем понятно, видимо речь идет о каких-то структурных особенностях системы КГБ двух республик.
Ответ датирован 30 марта 1956 г.
Напечатанное на бланке Таджикской прокуратуры письмо адресовано:
Зам. начальника отдела по спецделам Прокуратуры СССР,
Государственному советнику юстиции 3-го класса
Товарищу Ночвину и
Копия:
Нач. УАО КГБ при Совете Министров Узбекской ССР
Подполковнику
Товарищу Петруха
На Ваш №10/396—56 от 8/II-56 года
При этом вместе с постановлением направляю дело №88310 по обвинению Жестянниковой Эсфири Владимировны
По минованию надобности прошу дело возвратить в Учетно-архивный отдел при Совете Министров Узбекской ССР, сославшись на их №13/388320 от 2 марта 1956 года.
Подпись:
Зам. прокурора Таджикской ССР
По спецделам, старший советник юстиции Ушаров
Видимо, дело пришло. Разборки начались, но Жестянникова пока ничего нового не получила. Поэтому 26 марта 1956 года Эсфирь Владимировна пишет новое заявление в Прокуратуру СССР.
В Прокуратуру СССР
Москва, ул. Пушкинская, 15а
От Жестянниковой Э. В.,
Проживающей в Марийской АССР,
Село Кунжер, ул. Кирова, 5
ЗАЯВЛЕНИЕ
25/I-56 я направила на имя Генерального Прокурора СССР жалобу на отказ Таджикской прокуратуры в пересмотре моего дела.
Прошу сообщить, что предпринято по существу моего вопроса.
Жестянникова
26/I-56 г.
Если потребуются отзывы о работе, прошу сообщить.
Судя по следующему заявлению, в апреле Жестянниковой поступило сообщение о том, что ее дело находится на рассмотрении.
Прождав 10 месяцев, Эсфирь Владимировна снова обращается в Прокуратуру СССР.
В Прокуратуру СССР
Прокурору отдела по спецделам
(дата неразборчива) апреля сего года Вами было направлено мне извещение о том, что мое заявление от 26/I-56 получено и находится на рассмотрении, и что о результатах мне будет сообщено дополнительно.
С момента возбуждения вопроса о реабилитации прошло уже 10 месяцев, но до сих пор я нахожусь в полном неведении.
Убедительно прошу Вас ускорить рассмотрение моего дела.
Мне предстоит перемена места работы, и хотелось бы, наконец, при заполнении анкеты иметь возможность написать: «Была судима, но в 1956 году полностью реабилитирована».
Желание весьма скромное и вполне законное, так как уже 11 лет хожу с позорным клеймом, не говоря уже о 7 годах пребывания в лагерях.
Итак, уже 18 лет незаслуженного оскорбления.
Хочу надеяться, что 1956 год будет решающим, что с меня будет снято позорное клеймо.
Если требуется характеристика с места работы, прошу сообщить.
Жестянникова Эсфирь Владимировна
Между тем работа по пересмотру шла своим ходом, хотя Эсфирь об этом и не ставили в известность. Еще 31 августа Зам. Генерального Прокурора СССР, Государственный советник юстиции 1-го класса Д. Салин принес протест по делу Жестянниковой.
В ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СУДА ТАДЖИКСКОЙ ССР
ПРОТЕСТ
/в порядке надзора/
По делу ЖЕСТЯННИКОВОЙ Э.В.
По приговору Верховного суда Таджикской ССР от 25 сентября 1938 года
ЖЕСТЯННИКОВА Эсфирь Владимировна, 1902 года рождения, уроженка села Усвяты Витебской области, еврейка, гражданка СССР, из семьи кустаря, ранее не судима, до ареста работала глазным врачом, —
Осуждена по ст. 61 ч.I УК Таджикской ССР к 7 годам лишения свободы, с последующим поражением в избирательных правах на 3 года.
Жестянникова признана виновной в том, что она систематически среди своего окружения вела контрреволюционную пропаганду, распространяя антисоветские анекдоты, клеветала на руководителей партии и правительства.
Приговор Верховного суда Таджикской ССР подлежит отмене, а дело – прекращению производством по следующим основанием:
В проведении антисоветской агитации Жестянникова виновной себя не признала ни в ходе следствия, ни при рассмотрении дела в суде.
Показания допрошенных по делу свидетелей о том, что Жестянникова отрицательно относилась к выборам в Верховный Совет СССР, «скептически была настроена к украшению города портретами /вождей/ в связи с празднованием 20-й годовщины Октября», выражалась по адресу портретов нецензурно, перефразировала отдельные слова в песне о Родине на вульгарный лад, не могут служить доказательствами обвинения Жестянниковой в преступлении, предусмотренном ст. 61. Ч. I УК Таджикской ССР.
Во всех этих действиях Жестянниковой, /если признать их достоверными/, усматриваются лишь отдельные хулиганские выходки.
Поэтому осуждение ее на основании таких материалов по ст. 61. Ч. I УК Таджикской ССР нельзя признать правильным, тем более что свидетели Никифоров, Грачев, как это видно из протокола судебного заседания, показания о высказывании Жестянниковой дали со слов свидетеля Лейкович, а показания последнего объективно ничем не подтверждены.
Исходя из изложенного и руководствуя ст. 16 закона о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик, —
ПРОШУ:
Приговор Верховного суда Таджикской ССР от 25 сентября 1938 года по делу Жестянниковой Э. В. отменить и дело производством прекратить за отсутствием состава преступления.
Приложение: архивно-следственное дело №8598 в 1-м томе.
ЗАМ. ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА СССР
Государственный советник юстиции 1 класса
/Д. Салин/
31/VIII-38
Справка: Жестянникова Э. В. проживает по адресу:
Марийская АССР, с. Кунжер, ул. Кирова, 5
Протест заместителя Генерального прокурора был полностью удовлетворен, о чем было сообщено прокуратурой Таджикской ССР самой Жестянниковой и заместителю начальника отдела по надзору за следствием в органах госбезопасности прокуратуры союза СССР, старшему советнику юстиции тов. Холявченко. Письмо прокуратуры Таджикской ССР от 31 октября 1956 года хорошо сохранилось:
К письму прилагался текст постановления Президиума Верховного суда Таджикской ССР. Постановление, напечатанное под копирку, читается с трудом, поэтому привожу его в удобочитаемом виде:
П О С Т А Н О В Л Е Н И Е
ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СУДА ТАДЖИКСКОЙ ССР
От 31 октября 1956 года
Президиум Верховного суда Таджикской ССР в составе зам. председателя президиума ПЕТРОВА А.И., членов президиума: БАБАХАНОВА С., ДОНАЕВА С. И Загревского С. И. с участием зам. Генерального прокурора Таджикской ССР Ушарова при секретаре Пятых,
Рассмотрев по протесту Зам. Генерального прокурора союза СССР дело по обвинению Жестянниковой Э. В. в преступлении, предусмотренном ст. 61. Ч. I УК Таджикской ССР,
ПРЕЗИДИУМ ПОСТАНОВИЛ:
По приговору Верховного суда Таджикской ССР от 25 сентября 1938 года, на основании ст. 61. Ч. I УК Таджикской ССР, осуждена к лишению свободы сроком на семь /7/ лет, с последующим поражением избирательных прав на 3 года,
ЖЕСТЯННИКОВА ЭСФИРЬ ВЛАДИМИРОВНА, 1902 года рождения, еврейка, уроженка села Усвяты Велижского уезда быв. Витебской губернии, с высшим образованием, ранее не судимая, работавшая до ареста по данному делу в гор. Сталинабаде глазным врачом,
ЖЕСТЯННИКОВА Э.В. признана виновной в том, что она систематически среди своего окружения вела контрреволюционную пропаганду, распространяла антисоветские анекдоты, клеветала на руководителей партии и правительства.
В протесте ставится вопрос об отмене приговора Верховного суда Таджикской ССР от 25 сентября в отношении ЖЕСТЯННИКОВОЙ Э.В. и прекращении дела производством за отсутствием состава преступления.
Заслушав доклад члена президиума Загревского и заключение зам. Прокурора Таджикской ССР Ушарова, поддерживающего протест, президиум находит, что протест подлежит удовлетворению по следующим основаниям:
В проведении антисоветской агитации Жестянникова виновной себя не признала ни в ходе следствия, ни при рассмотрении дела в суде.
Показания допрошенных по делу свидетелей о том, что Жестянникова отрицательно относилась к выборам в Верховный Совет СССР, «скептически была настроена к украшению города портретами /вождей/ в связи с празднованием 20-й годовщины Октября», выражалась по адресу портретов нецензурно, перефразировала отдельные слова в песне о Родине на вульгарный лад, не могут служить доказательствами обвинения Жестянниковой в преступлении, предусмотренном ст. 61. Ч. I УК Таджикской ССР.
Во всех этих действиях Жестянниковой /если признать их достоверными/, усматриваются лишь отдельные хулиганские выходки.
Поэтому осуждение ее на основании таких материалов по ст. 61. Ч. I УК Таджикской ССР нельзя признать правильным, тем более что свидетели Никифоров, Грачев, как это видно из протокола судебного заседания, показания о высказывании Жестянниковой дали со слов свидетеля Лейкович, а показания последнего объективно ничем не подтверждены.
Исходя из изложенного и руководствуясь статьей 133 УК Таджикской ССР, президиум —
ПОСТАНОВЛЯЕТ:
Протест зам. Генерального Прокурора союза ССР удовлетворить.
Приговор Верховного суда Таджикской ССР от 25 сентября 1938 года в отношении Жестянниковой Эсфирь Владимировны отменить и дело о ней производством прекратить за отсутствием состава преступления.
Зам. Председателя Президиума Верховного суда Таджикской ССР
А. Петров
С подлинным верно: член президиума /Загревский/
Из приведенных документов очевидно, что и в Таджикистане, и после отбытия наказания тетя Фира всегда работала по специальности – глазным врачом. Если бы в Таджикистане ее не осудили к 7 годам лишения свободы, она наверняка бы ушла на фронт и могла бы спасти сотни жизней. А вместо этого «за отдельные хулиганские выходки» оттрубила в ИТЛ 7 лет.
Вся ее переписка с органами правосудия выдержана в сухом стиле и передает силу ее духа и независимый нрав. Она не умоляет о снисхождении, она требует справедливости.
Наконец, справедливость вострожествовала, и обе сестры, Роза и Эсфирь, полностью реабилитированы и могут вернуться в свои города – Горький и Ленинград.
Остается один вопрос. На партсобраниях и на заседании парткома ни один человек не предъявлял ей обвинений ни в антисоверских высказываниях, ни в рассказывании антисоветских анекдотов. Неужели вдруг поле высылки из Ленинграда в ней проснулся дух противоречия к системе, которая поступила с ней несправделиво? Не исключено, как не исключено и то, что ее просто оговорили. Этого мы никогда уже не узнаем, но мнение родителей о ней, как о веселой «приколистке», навсегда осталось в семейных преданиях.
Братья
Теперь мы достаточно знаем о судьбе сестер – Розы и Эсфири. Но в семье кроме сестер было еще несколько братьев – Яков, Лев, Гилель и Абрам. Попробуем выстроить цепочку братьев и сестер по возрасту. Это важно, так как в биографиях часто употребляются слова «старший брат», «младший брат», и важно понять, кто именно имеется в виду. Сопоставим года рождения детей Жестянниковых.
Гилель (Илья) Вульфович, 1887;
Яков (Иаков, Самсон) Вульфович (Владимирович), 1891;
Лев Вульфович (Владимирович), 1894;
Роза (Рахиль) Вульфовна, 1896;
Абрам Вульфович, год рождения не установлен (ориентировочно 1898);
Эсфирь Вульфовна (Владимировна), 1902.
В воспоминаниях членов семьи было сказано, что жили они так бедно, что одного из сыновей пришлось отдать на воспитание в богатую семью. В автобиографии Льва сказано, что старшего брата (видимо, Илью) отдали в ученики к столяру, другого брата временно отдали на воспитание к сравнительно богатому человеку, а сам Лев с детства пел в церковном хоре при синагоге, помогая своим скромным заработком семье. Брат Яков тоже постоянно подрабатывал пением и репетиторством, то есть все братья крутились, как могли.
Меньше всего информации удалось найти про брата Абрама. Я подозреваю, что именно его отдали на воспитание в более обеспеченную семью. Моему родственнику и пытливому исследователю, Евгению, удалось найти один любопытный документ.
Из этой справки видно, что Абрам служил в Красной армии политруком, а значит, был членом партии. С июля 1919 года, после того, как он попал в плен к белогвардейцам (видимо, деникинцам), сведения о нем отсутствуют, что говорит о том, что Абрам, скорее всего, был убит. В связи с этим на допросах остальных братьев и сестер его имя практически не фигурирует, так к этому времени его не было в живых.
Про старшего брата Илью (Гилеля) в протоколах упоминается вскользь: есть такой, живет в Севастополе. Благодаря Евгению его фигура начинает приобретать конкретные черты, но пока еще не все материалы о нем получены. Глава о нем будет написана в самом конце, когда все документы будут собраны.
Таким образом, наиболее ясны к сегодняшнему дню фигуры Льва и Якова, причем по Льву еще ожидается поступление подробной информации от моей дочери Ольги, которая должна поступить ей из Новосибирских архивов. Материалов уже много, но есть периоды «белых пятен», в которые не известно, что с ним происходило.
К настоящему моменту наиболее подробно вырисовывается фигура Якова, о котором уже многое можно рассказать.
Яков
Брат Яков – самая необычная и противоречивая фигура из всех членов семьи. Он был ее хранителем, ее оберегом, кормильцем и причиной многих бед. С одной стороны, он тащил на себе младших братьев, сестер и родителей, добывая средства и тяжелым трудом, и некоторой изворотливостью, граничащей с мошенничеством. Иногда, изучая его биографию, у меня в мозгу всплывал образ Остапа Бендера. Якова то исключали из партии, то снова восстанавливали в ее рядах.
Сравнивая биографии его сестер и братьев с его биографией, начинаешь понимать, что они не сами по себе в юности бродили по стране, выполняя партийную работу то в Казани, то в Сибири. Оказывается, они ездили вслед за Яковом (а тот поехал в Казань вслед за младшим братом Львом), который колесил по стране туда, куда его направляла партия, и который помогал им по жизни.
В Сибири его свела судьба с Иваном Смирновым, который позже стал легальным лидером оппозиции по отношению к Сталину и его политике. С этого знакомства и начался его путь к расстрелу. Как обстояло дело, сейчас трудно сказать – показания выбивались так, что многие не выдерживали и оговаривали себя. Но исторические реалии тех времен все-таки подтверждают, что и легальная, и подпольная оппозиция существовала, но собирался ли Яков к ней примыкать или примыкал, – остается загадкой. Все сложно, но попробуем разобраться в этих хитросплетениях интереснейшей, яркой и трагической судьбы. В этом нам поможет его собственноручно написанная автобиография. Видимо, она относится к 1924 – 1925 году и написана при желании занять более высокую должность – руководителя областной торговой конторой. Она занимает 15 страниц, исписанных мелким, неразборчивым почерком. Здесь приводится ее дословная расшифровка. И только в тех местах, в которых я не могла удержаться от комментариев, я помещаю их, написанных жирным курсивом.
Жестянников
Яков Вульфович
Автобиография
Предложенная примерная схема автобиографии несколько затрудняет выполнение задания, однако, полагая, что она выработана применительно к наиболее удобному объяснению неясных ответов на интересующие парторганизацию вопросы, буду придерживаться этой схемы.
а). Социальное положение
Я родился в 1891 году в городе Велиже Витебской Губернии. Отец мой – ремесленник, по профессии – жестянщик. Так как и отец мой, и дед занимались тем же ремеслом, то полагаю, что именно этому обстоятельству я обязан своей фамилией.
Мать моя по профессии – портниха. По дореволюционной классификации отец мой и мать относились к сословию мещан.
Что за город, в котором он родился, не совсем понятно, так как в метрике местом рождения числится местечко Усвяты. Возможно, рожать Масю Хаимову отвозили в райцентр? Если обратиться к истории города Велиж, то становится ясно, что в 1891 году он был уездным городом Витебской губернии. Получается, что жили они в Усвятах, там же Яков числится в метриках, а сам факт родов состоялся в уездном городке Велиж.
Местом постоянного жительства отца было маленькое местечко Усвяты (80 верст от Витебска). С тех пор, как я себя помню, условия жизни семьи, где кроме меня было еще 3 брата и две сестры, мне жизнь эта казалась постоянной погоней за куском хлеба. Отсутствие работы в насквозь нищем местечке, насчитывавшем не более двух тысяч семейств (а, может быть, и еще меньше), конкуренция между десятками ремесленников, искавших одной и той же работы, с каждым годом ухудшали положение.
Отец все время подумывал о большом городе, где на фабрике или на заводе можно было бы найти работу. В конце концов, ему это удалось сделать по роковой случайности. В 1899 году меня укусила бешеная собака, меня на городской счет отправили в тогда еще Санкт-Петербург лечиться. Отец меня сопровождал и, пока я лечился, и, отправив меня после излечения домой, остался здесь.
Через пару лет я приехал к нему, чтобы здесь поступить в школу. Мне было к тому времени немногим больше десяти лет.
Нужда быстро заставила меня искать труда, и, еще, будучи в начальной школе, я занимался преподаванием еврейского (древнееврейского языка, который я знал отлично). В 13 лет я обходился без всякой помощи отца, которому не хватало на младших братьев и сестер.
Я зарабатывал кое-что на уроках, кое-что – в качестве хориста. Я обладал редким для мальчиков контральто, и мне платили дороже других в синагогальном хоре, из которого меня, кстати, выгнали за организованную мной забастовку протеста против дурного обращения с мальчиками – хористами со стороны обер-кантора и регента.
Постоянной, однако, работы у меня до 1915 года не было, поскольку я был занят в учебных заведениях. Только с 1915 года я работал все время, а будучи в учебном заведении, я добывал себе средства существования летними работами, где удастся, а зимой – уроками, репетиторством. Писал гимназистам и гимназисткам сочинения, за что получал деньги, занимался перепиской нот, суфлировал в дачных театрах, выступал в кинематографах, эксплуатируя остатки голоса.
Одно время, уже, будучи студентом, я упросил коммерческого директора акционерного таксомоторного общества дать мне работу на заводе. Я проработал только один месяц, получал по 70 копеек в день в качестве подручного слесаря по сборке автомобилей. Через месяц меня уволили за разлагающее влияние на рабочих. В конце концов, я не вносил прямого разложения, я организовал небольшой кружок – 8 человек, с которыми я читал все, что удается. Читал Горького, читал «Правду», «Звезду», пытался читать политэкономию, но это еще не давалось, а втянуть их я не успел.
Любопытно, но факт – Яков ставил классовую борьбу выше порядочности, и везде, где ему приходилось работать, он организовывал кружки и вел подрывную работу против тех хозяев, которых сначала уговаривал, упрашивал взять его на работу. Аналогичная ситуация складывалась и в банках, в которых ему довелось работать.
В 1915 году, как я уже говорил, я получил, более ли менее, постоянную работу. Женитьба вынудила меня найти постоянную работу. Я получил работу в банке в качестве конторщика. С банком, в принципе, с банковскими операциями я был знаком по политэкономии, которая интересовала меня уже давно. Я быстро освоился с техникой и считался многообещающим служащим.
Мое непосредственное начальство пророчило мне директорское место через десяток лет. Мое постоянное требование прибавки жалования, наконец, надоело господину инспектору, и я вынужден был уйти. Я поступил в другой банк, так называемый «Союзный», отсюда я тоже должен был уйти через полгода, столкнувшись с директором из-за пустяка. Я курил трубку, английский трубочный табак, и распространяемый им запах не понравился господину Председателю Правления, недалеко от входа в кабинет которого мне пришлось одно время сидеть. Он сделал мне в резкой форме выговор, приказав выбросить «эту дрянь». Я послал его к чертям и потребовал расчета.
Прошло более ста лет, но и сегодня директор банка сделал бы замечание, если рядом с его кабинетом кто-то постоянно курил трубку. И только Яков, гордый и, прямо сказать, нагловатый, мог послать директора к черту. Уже тогда в нем кипела ненависть к хозяевам жизни. А ведь мог бы сделать шикарную карьеру и присоединиться к сильным мира сего!
В третьем банке, Русско-Голландском, меня застала революция 17-го года. О работе за революционный период буду писать ниже.
б). Интеллектуальное развитие и образование
Я начал учиться в 4 с половиной года. К десяти годам я отлично ориентировался в
словесной талмудической схоластике, но с русским языком я к тому времени только знакомился. Я приехал в Санкт-Петербург в 1901 году и поступил в начальную школу, окончил ее и поступил в профессиональное училище с намерением стать квалифицированным слесарем. Проработал в нем год, познакомился с элементарными рабочими приемами, с инструментом, со станком.
Осенью 1906 года мой прежний преподаватель по начальной школе открыл частную гимназию, где обучались только евреи. Дух 1905-го года еще чувствовался, и правительство разрешило таким образом смягчить жесткую процентную норму. Я был хорошим учеником, и преподаватель, а теперь директор гимназии, И. Г. Эйзенбет, предложил мне бесплатно учиться. В 1912 году я окончил гимназию и, так как я не сумел удостоиться медали, то двери университета были закрыты для меня.
Я поступил в Психоневрологический институт, где процентная норма не соблюдалась. Там я прозанимался 4 года, прослушав основной факультет и 3 курса юридического факультета. На этом окончилось мое образование.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
