Книга поколений – 2. Ленинградским троцкистам посвящается

В НКВД взяли подписку о невыезде.

Вопрос: Брат, который приехал в Ленинград – сообщил ли он парторганизации?

Ответ: Брат работает в Колывани Западно-Сибирской области.

Архипов:

Вопрос ясен. Здесь привлекается вся семья. И вся семья, мне кажется, замешана. Надо исключить из кандидатов в члены партии.

Родионова:

Совершенно ясна картина. Надо исключить из партии, так как она скрыла свою связь с троцкистом – своим братом и не сообщила в парт. комитет.

Лахман:

Мне кажется, со стороны Жестянниковой нет искренности в ответах, а какая-то путаница. Обман парторганизации был и в 1927 г. Нужно исключить из партии за прямую активную связь с братом троцкистом.

Гельштейн:

Вопрос ясен. Настоящее гнездо троцкистов, в котором Жестянникова участвовала. Надо исключить из партии. Надо спросить Григорьеву, почему она не поставила перед нами вопрос.

Бабков:

Нужно исключить из партии. Она во время нахождения в нашей организации себя не проявила, обманывала нашу организацию.

Соловьев – Григорьеву:

Жестянникова решила запутать нашу парторганизацию – не пошла к своему секретарю, а через парторга института сказала ей. Нужно исключить – в партии не может быть.

Абросимова:

Сегодня вопрос поставлен не случайно. Жестянникова подала заявление в конце мая. Нам нужно было расследовать это дело. С Григорьевой я говорила, она мне сказала, что Жестянникова ей сказала через 3 недели после ареста. Жестянникова прикидывается глупенькой, она, как будто, не знала, что нужно рассказать все парторганизации. Это не случайно. Все это сделано, чтобы замазать. Я присоединяюсь к общему мнению – исключить из партии за обман партии. За связь с троцкистскими организациями, за неискренность, ложь в автобиографии при вступлении в партию – не сказала, что два брата исключались из партии за троцкизм.

Тов. Эйгина:

Правильно были подняты вопросы о том, что мы медленно подходим к этому вопросу. Ведь оказывается, вся семья – троцкистская. Правильно поставлен вопрос об исключении.

Тов. Лахман:

Просить парторганизацию выяснить вопрос с товарищами Ивановым и Григорьевой, которые не сообщили об этом вовремя Абросимовой.

ПОСТАНОВИЛИ (единогласно):

Исключить из партии за скрытие принадлежности к троцкистско-зиновьевской группе брата и сестры, за обман партии, выразившийся в том, что она скрыла об этом при вступлении в партию и за неискренность.

Жестянникова просит слово. Собрание разрешает.

Жестянникова:

Я в бандитской семье и троцкистской не замешана. Семья еврейская могла всегда проживать в Ленинграде.

Партсобрание предлагает парторгу мнение парторганизации о поведении Жестянниковой довести до сведения органов НКВД.

Председатель /Абросимова/

Секретарь /Григорьева-Соловьева/

Решение партийного собрания должно было быть одобрено или опротестовано партийным комитетом. Такое заседание парткома состоялось через два дня, 13/VII-37. Как уже подсказывает опыт читателей первой книги, партком всегда поддерживал решения собраний, чтобы его не обвинили в пособничестве врагам народа.

Выписка из протокола №19 заседания

парткома I-го Л. М. И. от 13/VII-37 г.

СЛУШАЛИ:

О Жестянниковой /докладывает т. Абросимова/:

Брат и сестра Жестянниковой, как троцкисты, арестованы; при вступлении в кандидаты партии скрыла о том, что ее братья были исключены из партии; долгое время скрывала и теперь об аресте брата; к тому же она скрыла соц. происхождение.

Не могу удержаться от комментария. В царское время отец Эсфири (а также Льва, Ильи, Якова, Абрама и Розы), потомственный жестянщик, был признан неблагонадежным как пролетарий, участвовавший в большевистском кружке. А после революции он стал считаться чуждым элементом, так как был кустарем-одиночкой, но несколько раз в жизни брал учеников, а еще ему помогал старший сын, что трактовалось как наем работников. И второе: при вступлении кандидатом в члены партии она даже теоретически не могла сообщить ни об исключении из партии сестры, ни об аресте обоих, так как факт вступления в кандидаты произошел намного раньше исключения сестры и ареста обоих.

Жестянникова:

Отец наемной силы не имел, он все время работал с братом. Об аресте брата я не скрывала, а сказала Григорьевой и просила довести до сведения парторганизации.

Вопрос:

Кто из родственников исключен из партии за троцкизм?

Ответ:

Двоюродный брат выслан в Кировские дни. Брат первоначально исключался в 1925 г., а потом в 1934 г., как меньшевик, и сестра.

Вопрос:

Есть ли еще в семье коммунисты?

Ответ:

Есть брат – член партии.

Вопрос:

Причина приезда брата в Ленинград, ведь он – ответственный работник.

Ответ:

В связи с арестом брата и сестры он с ответственной работы снят. В Ленинград приехал с разрешения парторганизации.

Вопрос:

Говорила ли при вступлении в кандидаты об исключении из партии брата-троцкиста?

Ответ:

Я в то время не знала, что брат – троцкист.

Вопрос:

При проверке и обмене партдокументов говорили, что скрыли это при вступлении в партию?

Ответ:

Меня об этом не спрашивали, и я не говорила.

Вопрос:

А говорили ли, что брат – троцкист?

Ответ:

Да, говорила.

Вопрос:

Какую выполняла работу?

Ответ:

Последнее время не имела.

Вопрос:

Занималась ли в парт. кружке и чувствуете ли себя подготовленной к переводу в члены партии?

Ответ:

В кружке занималась, но политически недостаточно грамотна.

Вопрос к Григорьевой:

Говорила ли вам Жестянникова об аресте брата и сестры?

Ответ:

Да, она мне говорила, но не с тем, чтобы я об этом довела до сведения парторганизации, но я все же об этом заявила бывшему секретарю парткома Иванову, впоследствии т. Эйгиной и в спецотдел.

Ковалев:

Решение партгруппы больницы об исключении Жестянниковой правильное. Жестянникова нечестно поступила при вступлении в кандидаты партии, скрыла об исключении из партии родственников. Вся семья, видимо, была спаяна и продолжала работу в духе политики Троцкого.

Либерман:

Когда у беспартийных арестовывают родственников, они ставят об этом в известность и общественную организацию, и партком. А Жестянникова – кандидат партии, сама об аресте брата и сестры никому не говорила, а узнали через третьих лиц.

Жестянникову исключить из партии.

Поликарпов:

При вступлении в партию Жестянникова скрыла об исключении из партии родственников, при проверке и обмене документов опять ничего не говорила. К партии относится небрежно. За пять лет пребывания в кандидатах, имея высшее образование, она для перевода в члены партии не подготовлена, парторганизации об аресте брата и сестры не говорила. Предлагаю исключить Жестянникову из партии.

Оказывается, Эсфирь вступила кандидатом в партию 5 лет назад, то есть в 1932 году. А ей ставят в вину, что она не сообщила об арестах парторганизации, хотя она сообщила об этом секретарю парткома Григорьевой, и та этого факта не исключает. И про исключение из партии обоих братьев (видимо, Якова и Ильи, но Илья вскоре был восстановлен, так что исключен на тот момент был только один брат).

Эйгина:

Жестянникова состояла на пртучете при больнице. При приемке дел Абросимовой от Иванова – Иванов Абросимовой ничего не сказал о Жестянниковой. Разбирая дело Жестянниковой, партгруппа больницы поставила вопрос о привлечении Иванова к ответственности, но о нем сейчас в его отсутствии вопрос решать не будем.

Жестянникова в мае месяце пришла ко мне и сказала об аресте брата и сестры, при выяснении оказалось, что она за несколько дней до этого получила характеристику от партгруппы больницы в Райвоенкомат, ничего не говоря партии о том, что отец Жестянниковой не принадлежал к пролетарской прослойке, это бесспорно, но сейчас вина не в этом, а главное преступление в том, что она при вступлении в партию скрыла об исключенных братьях.

Вся семья Жестянниковых – троцкистское гнездо. Решение партгруппы правильное.

ПОСТАНОВИЛИ:

Решение партгруппы больницы Эрисмана от 11/VII-37 г. утвердить.

Жестянникову Эсфирь Владимировну, год рождения 1902, кандидата в члены ВКП (б) с 1932 г., врача, из кандидатов в ВКП (б) исключить за скрытие от партии принадлежности брата и сестры к троцкистско-зиновьевской банде, за скрытие этого при вступлении в кандидаты партии и при проверке и обмене партдокументов, а также за связь с братом-троцкистом, арестованным органами НКВД.

Секретарь парткома I ЛМИ Эйгина.

Справедливости ради не могу не сказать, что в 1932 году сестра Эсфири Роза ни сном, ни духом не подозревала, что является троцкисткой. И уж тем более не могла знать этого Эсфирь.

Интересно, что после заседания парткома произошло еще одно партсобрание, закрытое, на этот раз не больницы имени Эрисмана, а I Ленинградского Медицинского института

Выписка

из протокола закрытого партийного собрания

I Л.М.И. им. академика Павлова от 3/IX-37 г.

СЛУШАЛИ:

Об исключении из рядов ВКП (б) Жестянниковой.

Доклад Эйгина:

Жестянникова 13/VII-37 г. Парткомом исключена из партии за сокрытие связи и принадлежности к троцкистско-зиновьевской банде брата и сестры (брат арестован), ныне выслана органами НКВД из Ленинграда. Жестянникова выслана из Ленинграда ___ числа. Жестянникова, 1902 г. рожд., кандидат ВКП (б) с 1932 г.

Рапопорт:

Указывает, что Жестянникова не рассказывала об аресте брата даже коммунистам из клиники. Считает странным, что знавшая об этом Григорьева В. ей об этом не сообщила.

Удивительная каша! Эсфирь сообщила об этом Григорьевой, а та не довела эту информацию до парткома, точнее, довела до тов. Иванова, а тот уже дальше не сообщил, а у Рапопорт поучается наоборот: Григорьева знала, но не сказала об этом Жестянниковой.

Полякова:

Заявляет, что в партийной организации больницы до последних месяцев ничего о связи и аресте брата Жестянниковой не было известно.

Григорьева:

Говорят, что как только узнала об аресте брата и сестры Жестянниковой, – от нее же, то заявила сразу в Партком тов. Иванову, а так как это совпало с приходом нового секретаря, то сообщила тов. Эйгиной. Сообщила об этом и Рапопорт, хотя она здесь от этого отказывается.

Парторгу больницы тов. Абросимовой об этом не сообщала лично, считая, что уже сделала сообщение в Партком.

Суконин:

Задает вопрос бывшему секретарю парткома тов. Иванову, какие им были приняты меры по поводу сообщения Григорьевой.

Иванов:

Говорит, что это сообщение совпало с его уходом из Парткома в связи с выбором нового Парткома, но вспоминает, что, передав это дело Эйгиной, он еще до этого сам сообщил Абросимовой, на что она сказала фразу: «Никому теперь нельзя верить», имея в виду аналогичный случай с исключением из партии и арестом мужа коммунистки больницы Могилевской.

Суконкин:

Считает, что когда Григорьева сделала сообщение Иванову об аресте брата Жестянниковой, то ему нужно было сразу приняться за разбор этого дела, что он не сделал, отнесся безобразно к такому важному сообщению. Считает этот поступок непартийным. Долгое время партийная масса о Жестянниковой не знала.

ПОСТАНОВИЛИ:

Решение Парткома от 13/VII-37 г. утвердить. Жестянникову Эсфирь Владимировну, кандидата ВКП (б) с 1932 года, врача, за скрытие от партии принадлежности брата и сестры к троцкистско-зиновьевской банде, скрытие этого при вступлении в кандидаты партии, при проверке и обмене партдокументов и за связь с братом-троцкистом, арестованном органами НКВД, из кандидатов ВКП (б) – ИСКЛЮЧИТЬ.

Верно:

Секретарь Парткома I-го ЛМИ Эйгина.

Любопытный документ. С какой целью собрано собрание парткома I-го ЛМИ? Чтобы подтвердить решение об исключении Эсфири Жестянниковой из партии? Само собой. К этому моменту она уже была исключена из партии и выслана из Ленинграда. Откуда можно было решить исключить человека, уже исключенного? Только «обсуждать и одобрять». Но, по сути, в глаза бросается главная цель собрания – каждый прикрывал собственный зад, под которым начинал качаться стул. Или еще хуже – за невыполнение неписанных правил «стука» можно было и схлопотать вполне серьезное наказание. А тут все по кругу перевели стрелки друг на друга – и нет виновных. Кроме, конечно, Жестянниковой.

Можно догадаться, чем, кроме исключения из кандидатов партии, закончится «Дело» Эсфири Жестянниковой. На это указывает последний абзац в протоколе партийного собрания: «Партсобрание предлагает парторгу мнение парторганизации о поведении Жестянниковой довести до сведения органов НКВД».

Там тоже долго не разбирались, а выслали тетю Фиру из Ленинграда в Таджикистан, где она «хулиганила» и «поносила советскую власть», за что через год ссылки, в 1938 г., ей дали еще 7 лет исправительно-трудовых лагерей и три года поражения в правах. Обычно кроме лагерей и поражения в правах бывший осужденный по политическим статьям не мог вернуться домой, если проживал в крупных городах. Так сестры Роза и Фира встретились на поселении в поселке Кунжер Марийской АССР.

Скорее всего, Фира попала туда раньше, а Роза, после всех перипетий присоединилась к сестре. Впрочем, это уже не важно – кто к кому приехал, а важно то, что семья была и осталась дружной, несмотря ни на что, даже на то, что Эсфирь пострадала, в том числе, и из-за старшей сестры – «троцкистки».

Самого дела по обвинению Эсфири Владимировны в Таджикистане нам получить не удалось, так как оно почему-то гуляло между Таджикистаном и Узбекистаном. Возможно, дело в том, что до 1929 г. Таджикистан входил в состав Узбекской ССР. Почему в 1938 году дело из Сталинабада (Душанбе) перекочевало в Узбекистан, история умалчивает. Возможно, Таджикистан стал отдельной республикой, но разделения силовых ведомств тогда все еще не произошло?

Несмотря на то, что у нас нет протоколов допросов и обвинительного заключения, картина становится вполне ясной из переписки Эсфири Владимировны с разными инстанциями уже во время поселения в Кунжере. Немалых усилий стоило ей доказательство своей невиновности. Из этой переписки мы узнаем, за что конкретно дали тете Фире 7 лет ИТЛ, а также поймем многое о ей самой – ее характере, несгибаемости и неунывающем нраве.

Кое-что мы уже знаем из ее заявления в партком, о ее поведении на партсобрании и парткоме. Она внешне была абсолютно спокойна, честно отвечала на вопросы, стойко переносила явный поклеп и бездоказательные выпады типа «у них вся семья – троцкисты», «она не могла не знать» и так далее в стиле «highly likely».

Итак, обратимся к переписке Эсфири Владимировны с органами НКВД. Все документы объединены в наблюдательное производство, которое тянулось в 1956 году почти год.

Дело по наблюдательному производству возникло после заявления, которое Эсфирь отправила 13 января 1956 года генеральному прокурору СССР. Но началось все еще раньше, в 1955 году, когда Эсфирь впервые подала жалобу на необоснованное осуждение в адрес прокуратуры Таджикской ССР.

Самого заявления у нас нет, но есть подробный ответ с отказом в пересмотре дела с подробным изложением существа обвинения. Письмо напечатано на машинке, и можно было бы просто поместить его целиком, но бумага выцвела, и сам экземпляр из-за этого читается с трудом. Поэтому помещаю его полный текст в привычном виде:

«УТВЕРЖДАЮ».

ПРОКУРОР ТАДЖИКСКОЙ ССР

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ

2-го к л а с с а_____________ /Н. Хогин/.26 декабря 1955 года

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

1955 года декабря 25 дня. Гор. Сталинабада.

Помощник прокурора Таджикской ССР по спец делам, младший советник юстиции Назаркин, рассмотрев материалы дела №88310 по обвинению ЖЕСТЯННИКОВОЙ Эсфирь Владимировны, осужденной 25 сентября 1938 года Верховным судом Таджикской ССР по ст. 61 УК Таджикской ССР к 7 годам лишения свободы, с последующим поражением избирательных прав сроком на 3 года; и жалобу Жестянниковой Э. В., в которой она указывает на необоснованное ее осуждение и ходатайствует о реабилитации —

НАШЕЛ:

По приговору ЖЕСТЯННИКОВА Э.В. признана виновной в том, что, будучи административно выселенной из пределов Ленинградской области, систематически вела контрреволюционную пропаганду среди своего окружения, направленную против постановлений Январского Пленума ЦК ВКП (б), против выборов в Верховный Совет Таджикской ССР, распространяла антисоветские анекдоты, а так же клевету на руководителей партии и правительства.

Материалами предварительного и судебного следствия антисоветская агитация со стороны ЖЕСТЯННИКОВОЙ полностью доказана. Допрошенные на судебном следствии свидетели показали:

Никифорова Тамара Романовна:

ЖЕСТЯННИКОВА о выборах в Верховный Совет говорила – это выборы не больше, можно выбрать лучше в универмаге или гастрономе.

Грачев:

С ноября 1937 года до дня ее ареста я проживал в одной квартире с обвиняемой ЖЕСТЯННИКОВОЙ, она любила всякого рода анекдоты, в том числе, антисоветские.

ЖЕСТЯННИКОВА озлоблена на Советскую власть, у нее скептическое было настроение на украшение города портретами к празднику 20-й годовщины Октября.

Лисицкая:

В день Красной Армии ЖЕСТЯННИКОВА сказала: всюду одни и те же рожи, даже противно смотреть». Это она выразилась по поводу портретов, вывешенных в день Красной Армии.

Лейкович:

В день выборов ЖЕСТЯННИКОВА сказала: «Я сегодня не поеду в Янги-Базар, выборы провести не долго, скорее и лучше можно выбрать в гастрономе».

На вопрос, почему она не апеллирует о восстановлении ее в партии, ЖЕСТЯННИКОВА сказала: «Я рада, что избавилась от большевистской партии».

Песню о родине она изменила на свой лад, вместо слова «могучая» она пела «вонючая».

Жестянникова признала себя виновной только в том, что, когда в кино на экране показали военных, она заявила: «Сталин прячется за Красной армией».

Подтвердила также, что по поводу Постановления Январского пленума ЦК ВКП (б) говорила, что заявление о восстановлении в партии подавать бесполезно, все равно толку не будет. Не отрицала и о рассказанном ею анекдоте о жизни в ССР, как в трамвае.

(Этот анекдот почти все знают, а для тех, кто не знает, расскажу: жизнь при Сталине в СССР, как в трамвае – одни сидят, другие трясутся… Вот за него тетя Фира перешла в разряд тех, кто сидит. Хотя никогда не была в числе тех, кто трясется).

В своей жалобе ЖЕСТЯННИКОВА указывает, что все обвинения против нее были вымышленными, и просит полностью реабилитировать ее как необоснованно осужденную.

Учитывая, что свидетельскими показаниями на предварительном и судебном следствии, а так же частичным признанием ЖЕСТЯННИКОВОЙ, антисоветские высказывания с ее стороны доказаны, что для опротестования приговора Верховного суда Таджикской ССР нет оснований —

ПОСТАНОВИЛ:

В ходатайстве ЖЕСТЯННИКОВОЙ о пересмотре дела и реабилитации ее отказать.

Дело возвратить в учетно-архивный отдел КГБ при Совете Министров Узбекской ССР по миновании надобности.

ПОМОЩНИК ПРОКУРОРА ТАДЖИКСКОЙ ССР

ПО СПЕЦДЕЛАМ, МЛАДШИЙ СОВЕТНИК ЮСТИЦИИ

_____________________ /П. Назаркин/.

Может быть, кто-то и отступил бы, получив такой отказ, но только не тетя Фира. Казалось бы, наказание уже отбыто, чего ворошить дела минувших дней? Но ей важна справедливость, важно признание своей невиновности. И она пишет 16 января 1956 года обращение к Генеральному Прокурору СССР, после которого прокуратура была вынуждена открыть то самое наблюдательное производство.

Обращение написано от руки, весьма неразборчиво, но мне кажется, что мне удалось передать точный, дословный смысл этого документа.

Генеральному Прокурору СССР

Тов. Руденко

От Эсфири Владимировны Жестянниковой

На штампах несколько дат, но реально имеет значение

27/I-56 (дата регистрации в прокуратуре).

Из следующего заявления будет понятно, что оно было написано 25 января 1956 года.

Заявление

6/X-55 г. прокуратурой СССР мое заявление о пересмотре моего дела и реабилитации было направлено в прокуратуру Таджикской ССР для рассмотрения, поскольку была там судима.

8 января 1956 года я получила оттуда ответ, который при том прилагаю, об отказе в пересмотре по причине «отсутствия оснований к опротестованию приговора».

Я не юрист, я только врач, и не знаю, какие юридические основания требуются для опротестования приговора Верховного Суда Таджикской ССР.

У меня есть одно основание, которое я считаю совершенно достаточным, – что я никаких преступных, антигосударственных деяний не совершала, что я совершенно не виновна.

Поэтому я еще раз обращаюсь к Вам с просьбой затребовать из Верховного Суда Таджикской ССР мое дело и мою жалобу из Таджикской прокуратуры для рассмотрения в Прокуратуре СССР.

В случае необходимости прошу вызвать меня для дачи личных объяснений.

Прошу поставить меня в известность о принятом Вами решении по данному заявлению.

Э. Жестянникова

Мой адрес: Марийская АССР,

Село Кунжер,

Улица Кирова, д. 5.

Тон заявления не может не вызывать уважения: сдержанно, сухо, с чувством собственного достоинства, не без иронии Эсфирь обращается к одному из самых могущественных людей СССР.

Далее следует переписка между прокуратурой Таджикской ССР и Прокуратурой СССР. 24 января, еще до поступления заявления и до даты регистрации в прокуратуре, прокурор отдела по спецделам Прохоров пишет письмо Зам. Прокурора по спецделам Таджикской ССР тов. Ушарову. Он направляет ему запрос гражданки Жестянниковой Эсфири Владимировны и просит ускорить проверку ее жалобы, направленной Прокуратурой СССР 7.X.1955 года, и сообщить ей о результатах рассмотрения.

Привожу документ целиком в силу его абсурдности, так как если бы кто-то внимательно прочитал заявление, он бы знал, что на предыдущее завление она уже оттуда отказ получила.

Ответ приходит снова от Назаркина и слово в слово повторяет тот, который был получен в конце прошлого года, только в шапке письма дата «декабрь 1955 года» заменена на «январь 1956 года».

Поскольку мы уже этот документ приводили, помещаю скан его первой страницы.

Прислав отписку, прокуратура Таджикской ССР не удосужилась выслать дело, которое явно запрашивала Прокуратура СССР. Видимо, тов. Назаркин решил, что «прокатит» и так, но не «прокатило».

9 февраля 1956 года Ушарову из Прокуратуры СССР снова идет письменный запрос за подписью зам. начальника отдела по спецделам, государственного советника юстиции 3 класса Ночвина с настоятельной просьбой истребовать из УМВД и выслать в отдел по спецделам Прокуратуры Союза ССР для просмотра в порядке надзора архивно-следственное дело по обвинению Жестянниковой Эсфири Владимировны, осужденной в 1938 году Верховным судом Таджикской ССР.

В ответ на эту просьбу прислать дело Жестянниковой Таджикская прокуратура в лице Ушарова, опять путаясь в датах и запрос от 9 февраля называя запросом от 8 февраля, все же высылает постановление по делу Жестянниковой вместе с самим делом.