Операция «Гвоздика»

Парни из компании вновь захихикали, выкрикивая:

– Лучше «вытрахать».

В женских глазах показались слёзы от обиды и понимания, что ничего хорошего сегодня её не ждёт.

К компании стремительно приближались тяжёлые шаги, а совсем скоро в свете фонаря показалась высокая величественная мужская фигура, одетая в однотонную куртку то ли тёмно-синего, то ли тёмно-зелёного цвета.

В таком мраке дальше своего носа была увидеть невозможно.

Незнакомец громко засвистел.

– От девушки отошли, уроды малолетние, – грубый мужской бас раздался неожиданно громко, от чего вся компания во главе с Семёном затихла. – Сейчас поймаю вас и повезу в отделение. Посидите с рецидивистами в камере, подумаете хорошенько, как вести себя надо.

Одно дело быть уверенным в себе рядом с хрупкой девушкой, а другое дело – встретиться с оппонентом, значительно превышающему по силе.

К тому же, по всей видимости, с человеком при исполнении.

Анна, глубоко в лёгкие вдохнув морозный воздух, закричала, не жалея горла. Она забилась в руках парня ещё сильнее, визжа, словно полоумная. Семён, не ожидавший подобного выпада со стороны одноклассницы, ослабил хватку, от чего девушка повалилась на заснеженную землю, зашипев от боли в копчике.

Мужчина сорвался с места, приближаясь к парням, давшим дёру сразу, как только он чуть приблизился к ним.

Девушку резким рывком за шиворот подняли на ноги и стали заботливо отряхивать со всех сторон, от чего та, пусть и до сих пор напуганная, покраснела.

– Спасибо.

Пробормотала тихо, засмущавшись сильнее от хриплого смешка над головой.

– Было бы за что, гражданка. Давайте я вас провожу?

Сказанное сказалось не столь вопросительным, сколько утвердительным. Он согнул руку в локте, казалось, настаивая на своём сопровождении.

После пережитого, отказываться от помощи Анне показалось глупым, поэтому она осторожно обхватила заледенелой ладошкой мускулистую конечность, чья твёрдость ощущалась даже через объёмную набитую синтепоном ткань.

Ночь была безмятежной и молчаливой, и лишь порывы ветра завывали рядом с незнакомцами. Снег хрустел под ногами невольных попутчиков, пока те брели вперёд.

– Знаете, у вас такие красивые блондинистые волосы…

Глава 2

– Как думаешь, насколько часто Даня чинит эту хрень? – парень смотрел в сторону гальванической линии, насаживая на полые металлические трубки цинковые крюки квадратной формы. – Вместо того, чтобы Михалычу работу спихнуть и в хер не дуть, он всё сам, всё сам. Ничего не замечает вокруг со своей гальваникой.

– И впрямь, – пробормотала еле слышимо девушка, погружённая в свои мысли. Похмелье и очередные кошмары давали о себе знать в виде ненадлежащего состояния Алисы, именуемого ничем иным как «овощ».

Напарник, отложив в сторону скобы, наклонился ближе, сокращая расстояние между собой и Добронравовой.

– Лис, чё за херня?

На пару секунд между ними воцарилась тишина, разрываемая гулом работающих станков, перекрикиванием заводчан и лязганьем деталей друг об друга.

Алиса подняла неуверенный взгляд на парня, не совсем понимая, как правильнее ответить на поставленный вопрос.

Так называемой «херни» было много. Настолько, что во время их счёта не хватило бы пальцев обеих рук. Отцовский запой, пропадающая на работе днями и ночами сестра, проблемные учебные будни и сны. Последнее вовсе выводило из колеи настолько, что по пробуждении не было сил даже на то, чтобы попросту встать с кровати, отчего успеваемость в колледже стремительно шла на спад.

С того злополучного дня девятнадцатого января она ни разу нормально не высыпалась. Кошмары каждую ночь атаковали её изнурённую по прошествии дня голову, выжимая девушку досуха. Они были разными, но определённо нарастали в своей изощрённости.

За последний месяц Алиса тонула, бросалась с крыши местного дома культуры вслед за почившей матерью, была растерзана диким зверем в тайне, и это была лишь малая часть расправы над ней собственным сознанием.

– Не выспалась, всё хорошо, – девушка, сжимая замёрзшими пальцами трубу.

Ей определённо требовалась хорошая доза снотворного.

– Ты мне лучше расскажи, твой старший больше не упоминал про жертв?

Алиса хотела знать больше о том, что происходило в родных краях. Сказать, что ей было откровенно плевать на собственную жизнь – смешно. В связи с последними событиями, тема смерти пугала девушку больше, нежели пугающие и в значительной степени приукрашенные рассказы местных о душегубе и его методах пыток. Однако нечто, казалось, удерживало интерес, вынуждая раз за разом перечитывать материалы газет, в поисках новой информации о работе следствия.

Посвящать сестру в детали расследования серии убийств Марина отказывалась наотрез, зачастую откровенно грубя младшей, дабы та «не совала свой длинный нос куда не просят».

Хотя ей хотелось как раз-таки «не соваться» в отчий дом, чтобы бы не столкнуться с очередным нервозом родственницы.

Дмитрий пожал плечами.

– Волк молчит, да и он не мент, чтоб в это влезать. Как-то его и нескольких ребят допрашивали, но всё бессмысленно.

«Резонно», – подумалось девушке, дергаясь от вновь рухнувшего барабана и последующего потока обсценной лексики.

Парень процедил нечто нечленораздельное, косясь на мужчину.

– Теперь я допёр, почему рядом с ним баб нет. Был бы он подошёл6 к нам, то сразу получил бы в жало от старших за мат. Что только в нём девушки находят?

Алиса не смогла сдержать смешка, поднимая взгляд на парня.

– А у вас помимо «кодекса пацанов» есть ещё моральные требования?

– Конечно. Мы, «волжские», парни порядочные, а не дворовая гопота. Понятия чтим, ведём себя культурно.

– Ага, – закатила глаза девушка, возвращаясь к рабочему процессу. – Ты то хороший парень, не спорю. Но парни твои доверия не вызывают. Сижу тебя, слушаю, а сама вспоминаю, как Светкино окно толпа снежками закидала…

Бурунов разразился заливистым смехом, роняя из обессиленных рук с мерзким дребезжанием несколько деталей.

– Так это наши и были, Лис, – переложив на лавку оставшееся, чумазыми пальцами смахнул подступившие слёзы с глаз, оставляя на коже грязные разводы. – А я то… я то вспоминал, про какую пухлую бабёнку из пятьдесят седьмой квартиры они говорят. А это они на нашу Свету нарвались.

– Ничего смешного!

Закусывая щёку изнутри, дабы не засмеяться вслед за товарищем, Алиса тыкнула парня под рёбра.

– Я чуть не поседела, когда она высунулась из оконного проёма и стала с ними ругаться. Думала, что они психанут и поднимутся к нам. Особенно этот… с голосом поломанным.

– Семён, – кивнул Дима больше для себя, нежели для подруги. – Это племянник Волка и Зуба, сын сестры их старшей. Зуб в Афгане служит, интернациональный долг выполняет перед родиной, пока брат его водку в себя заливает.

Алиса хотела было уточнить из любопытства, узнать поподробнее об этой криминальной семейке, но, столкнувшись с помрачневшим лицом напарника, лишь кивнула.

– Сёма парень хороший, правда, – попытался улыбнуться Дмитрий, быстро переводя разговор. – Со сверстниками своими, правда, ведёт себя, как блатной, но это пока Олег, то есть Зуб, не вернулся. Он уж его приструнит.

– Он Клычок, получается, – усмехнулась девушка, отставляя заполненную трубу в сторону и следом разминая затёкшие плечи небрежными движениями.

Парень довольно замычал, хихикая.

– Лис, – Бурунов потянулся к Алисе, ласково обхватывая женские ладони своими и внимательно всматриваясь в потускневшую зелень уставших глаз. – Я рядом, слышишь? Никто тебя не тронет. Даже если старшим дорогу придётся перейти – перепрыгну. Ты ж семья моя, ничуть не меньше мамки роднее, сама знаешь.

Знала. Оттого так доверчиво в ответ смотрела, принимая заботу Димы. Но подобных жертв от него не требовала. Наслышана была, как обращались с «чертями» и неугодными, как те под машины бросались и с крыш хрущёвок прыгали, лишь бы больше не терпеть травлю.

Голову заполнили тревожные картинки, сдирая с губ нежную улыбку.

Добронравова чуть кивнула, отпрянув.

– Молодёжь, – окликнул ребят Алексей Михайлович, вытирая руку об грязную тряпку и подходя ближе. – Бросайте всё, вторая смена закончит. Бегите переодеваться, пока толпа не попёрла.

– Так точно, дядь Лёш.

Спорить не хотелось. Да и работа шла, откровенно говоря, так себе.

***

– Что скажете, старший лейтенант?

Удары оперативников о землю раздавались чуть поодаль от места преступления. Они обеспокоенно семенили между высокими стволами сосен, отцепляя территорию и оттесняя в сторону случайных зевак.

Милиция получила информацию около девяти часов утра о том, в районе Майской горы вновь было обнаружено тело девушки. Точное место потрясённая жительница указать не смогла, поэтому оперативники, выехавшие на место, с недоверием побрели вслед за престарелой женщиной по оставленным ею следам и свежей лыжне. Они, перешёптываясь между собой, не сомневались, что вызов был ложным, так как в последнее время в связи с многочисленными январскими праздниками участились случаи заплутавших и заснувших в местных лесополосах пьяниц и тунеядцев. Однако едва милиционеры приблизились к территории совершения преступления, стало ясно, что этот случай отличался от привычных им.

Десяток человек столпились рядом с одним из оперативников, облепляя его со всех сторон. Пока мужчины переглядывались друг с другом молчаливо и пытались разглядеть труп за широкими спинами экспертов и следователей, женщины охали и тяжко вздыхали в перерывах между активным обсуждением случившегося, драматично хватаясь ладонями за сердце.

– Неужто душегуба девка?

Марина поморщилась. В ушах стоял людской гомон, заглушавший собственные мысли. Он перекрывал звуки, но далеко не запах, смешивающийся с морозным воздухом в сладковато-металлический аромат.

Взгляд Добронравовой был серьёзным и сосредоточенным. Женщина внимательно исследовала каждую деталь на месте преступления. Казалось, что за годы работы она привыкла к результатам человеческой жестокости, но увидев данное зверство над брошенном в сугробе безжизненным телом неизвестной, лейтенант не смогла скрыть отвращение на лице.

– Очередная жертва, – пальцы подрагивали, когда доставали из кармана пальто сигарету. – Наша. Девятая, – прошептала следом, затягиваясь никотиновым дымом в полные лёгкие, пока в горле не запершило.

Нервы ни к чёрту.

Каждый сотрудник милиции, проработавший хотя бы больше года, мог до приезда криминалистов и судебно-медицинской экспертизы определить по первому виду, к какой категории относилось то или иное преступление.

Тут же не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы определить то, что убийство произошло далеко не в ходе ограбления или, так называемой, бытовухи7.

Бледная тонкая конечность с едва выделяющимися пятнами выделялась на белоснежном природном полотне. На нём развернулась жуткая инсталляция за авторством «ульяновского потрошителя», которая была практически идентична прошлым убийствам за исключением одной детали.

– Уверена? – отчеканил майор, явно забывая забывая о тлеющей папиросе, зажатой между тонких губ.

Голова отсутствовала.

Руки девушки были раскинуты в стороны. Несмотря на то, что грудь была припорошена снегом, ярко выделялось отсутствие куска левой молочной железы ближе к ребру. Бёдра раздвинуты, одна нога согнута в колене. Следов борьбы, на первый взгляд, обнаружено не было.

Роман опустился на корточки рядом с трупом по его правую сторону, чтобы не мешать работе судмедэксперта, Виталия Александровича Лапина. Мужчины крепко пожали друг другу руки, не снимая специальных перчаток, знакомясь впервые при столь леденящих кровь обстоятельствах.

О профессионализме мужчины знал каждый сотрудник местного отделения внутренних дел.

Не выглядящий наивным, но слегка смазливым, он имел очень вытянутое бледное лицо, не знавшее тягот сельской жизни, которое гармонировало с близко посаженными светло-карими глазами, отдалённо напоминавшими девушке циркон. Мужчина имел длинный хрящеватый нос, невыразительный скошенный подбородок и маленький рот с тонкими потрескавшимися губами, которые не казались Марине соблазнительными, но многие девушки и женщины, живущие в Ульяновске, явно засыпали с мыслями о них.

Образец стереотипного британского джентльмена из кинематографа, вымершего, как казалось Добронравовой, вида. Он ей более или менее нравился, в отличие от всех остальных коллег, с которыми ей не посчастливилось поработать.

– Как я могу к вам обращаться, товарищ? – не отрывая своего пристального внимания от обнажённой груди, пробормотал учёный, хмурясь от едкого запаха сигареты, исходящего от Семёнова.

Мужчина, замечая это, учтиво потушил недокуренный окурок о снег, втаптывая его ботинком поглубже.

– Майор Семёнов, следователь по особо важным делам Прокуратуры РСФСР.

– Долго специальное обучение проходили, товарищ майор?

– С семидесятого года, – ледяным тоном припечатал Роман, усмехнувшись. – Более десяти лет мурыжили в Ставропольском крае.

Поджав губы, Марина еле удержалась, чтобы не закатить глаза. О деле «Оборотня» из Невинномысска она слышала в последнее время чаще, чем с утра смотрелась в зеркало в ванной.

– Виталий Александрович, – сдерживая раздражение, процедила женщина. – Что по предварительному осмотру?

– Будто вы сами не видите, Марина Игоревна, – улыбнулся судмедэксперт, оглядываясь на Добронравову из-за своего плеча.

Просунув руку под сгиб колена, мужчина бережно немного приподнял ногу покойницы.

– Всё как по сценарию. Можно увидеть кровь на вульве и на внутренней части бедра, следовательно, был совершен насильственный половой акт. Множественные ножевые ранения в спину, язык отсутствует…

– Как и голова, – вставил своё слово Роман, но тут же резко замолк, когда Виталий, не поднимая на него своего взора, указал в сторону пальцем, где столпилось несколько криминалистов, описывающих увиденное.

– Даю слово, майор Семёнов, – усмехнулся мужчина. – Языка там точно нет.

Голова девушки со снятым скальпом лежала в десяти метрах от туловища. Тонкие веки чуть приоткрывали помутневшие глаза. Рот с запёкшейся кровью на уголках рта и подбородке был приоткрыт.

Изгвазданная алой краской кожа контрастировала на фоне белокурых волос.

– Что по остальным уликам, Виталий Александрович? – скомандовала старший лейтенант Добронравова тоном, не терпящим пререканий.

Мужчины переглянулись между собой.

Эксперт, усмехнувшись, покачал головой. С Мариной он работал уже несколько лет, поэтому знал её непростой характер лучше всех остальных коллег. Однако подобную приказную интонацию слышал к себе впервые. Не обижался. Понимал, что женщина хочет поставить новоприбывшего москвича на место.

Она здесь «хозяйка».

Устремил взгляд на Добронравову исподлобья специально, играючи, чтоб неповадно было той использовать его, как инструмент для достижения своих целей. А сам Виталий щёку изнутри закусывал, чтоб не рассмеяться над виновато опустившейся головой женщины.

– Есть, товарищ старший лейтенант. Нашли с ребятами следы ботинка примерно сорок второго размера. Один из оперативников подсказал, мол, у самого такой же, – отметил мужчина, записывая что-то быстро карандашом в протоколе осмотра. – Также на одном из деревьев найден небольшой смазанный след, предполагаемо, крови.

– Брызги от отрезанной головы? – предположила Марина.

– Навряд ли. Оглянись вокруг, – пробормотал Роман, стараясь вглядеться в записи на бумаге, написанные Виталием витиеватым почерком.

Женщина осмотрелась, замечая, что для места преступления, где жертву лишили головы, было довольно чисто. Если человеку нанести проникающее ранение, начнётся кровотечение. В худшем случае оно будет артериальным, основным признаком которого является пульсирующая струя. При обезглавливании кровь лилась бы «фонтаном», пачкая тело вокруг.

Несовпадение локализации биоматериалов с положением тела напрямую указывало на то, что потерпевший перед смертью мог передвигаться, или жертву уже привезли на это место, после совершения преступления.

– Путешественник?

– Проверим, Марина Игоревна. Но пока из своего опыта могу сказать, что да, – закивал Виталий, закрывая и передавая свой протокол подошедшему коллеге, прежде чем пойти к первой значимой улике.

Судмедэксперт в прочном костюме и в берцах аккуратно подходит к сугробу, где был обнаружен след ботинка предполагаемого преступника, ведя за собой майора и старшего лейтенанта.

Вокруг неё уже вовсю работали эксперты-криминалисты, в том числе и Станислав Геннадьевич, стаж работы которого в этой сфере исчислялся ни одним десятком лет.

Он внимательно осматривал улику, оценивая глубину и форму. Затем, пользуясь инструментами, мужчина медленно начинал подготовку для изготовления слепка под пристальные взгляды следственно-оперативной группы.

Мужчина аккуратно очищает поверхность от лишнего снега, чтобы не повредить улику. Следом криминалист взял из рук подошедшего напарника специальный состав на основе силикона и, тщательно размешав субстанцию, начинал наносить его на след ботинка тонким слоем. Силикон медленно распределялся, заполняя каждую деталь и захватывая форму обуви.

Пока силикон затвердевал, Станислав осторожно отступил в сторону, не нарушая процесса. Всё внимание было сосредоточено на том, чтобы слепок был максимально точным и чётким. Правильно выполненная работа позволила бы определить модель обуви, размер и другие важные характеристики убийцы.

– Если моя теория подтвердится, то я изложу её в протоколе, но навскидку могу пока могу сказать следующее, – прервал первым воцарившееся напряжённое молчание пожилой мужчина. – У нас, товарищи, возможно появились примерные данные роста нашего потрошителя.

– Это как понимать? – ответил майор.

– Рост человека вполне возможно вычислить по ширине его шага. Данный метод является лишь приблизительным и может давать отклонения от реальных данных, так как факторы, такие как пропорции тела, тип ходьбы и другие особенности могут оказывать влияние на длину шага каждого человека, – произнёс криминалист, не сводя взора с застывающей массы в выемке сугроба. – Если при проверке окажется, что тот след крови на коре окажется идентичным с группой крови спермы на теле убитой, то можно с высокой вероятностью утверждать, что у нас есть предполагаемые размеры преступника.

– Маньяк мог инстинктивно схватиться за ствол дерева на уровни своих глаз.

Виталий Александрович усмехнулся, поворачиваясь корпусом к задумавшемуся Роману.

– Неплохо, майор. Ставлю вам «отлично» по криминалистическим исследованиям динамических признаков человека.

***

Мягкий оранжевый свет многочисленных фонарных столбов освещал дороги. Асфальт укрывал лёгкий снежок, смешавшейся с грязью. Слякоть была неприятным дополнением к тяжёлому дню. В округе витал запах выхлопных газов автомобилей – сладковатый и маслянистый, оставляющий неприятное послевкусие у корня языка.

Находиться в четырех стенах становилось невыносимо. Давящая атмосфера, даже если отца не было в доме, не давала девушке расслабиться ни на секунду, несмотря на многочисленные просьбы сестры не оставлять родителя в одиночестве. Её все время тянуло на улицу, где хотя бы ненадолго можно было побыть наедине с самой собой и свободно задышать, пока тело не затрясётся в судорогах от холода.

Решение не появляться Алисе ближайший час в доме было принято Буруновым ещё в служебном транспорте на пути домой без всяких отговорок. Парень лишь упомянул, что задержаться с ней дольше не сможет из-за предстоящих сборов.

Победный опустел. Стоя у крыльца, облокотившись о стену потрёпанного жизнью продуктового магазинчика, девушка наблюдала за тем, как Дмитрий медленно втягивал дым крепких сигарет, и пыталась всеми силами сдержать кашель от едкой дряни.

«И нужно ли это тебе на самом деле?» – поморщилась девушка.

– Дура, зачем рядом стоишь? – парень отошёл в сторону, буквально спиной чувствуя женскую улыбку.

Хотя, смотря на разглаживающиеся морщины напарника и вспоминая схожие изменения мимики сестры, она задумалась над правильностью собственных суждений.

Прохожих тут было крайне мало и каждого Алиса хоть немного, но знала. Ощущение того, что ей знаком каждый человек, проживающий на этих улицах, воспоминания о детских прогулках, содранных коленках и первых синяках, заставляло расслабиться в родной атмосфере – грязной, напряженной, но все-таки родной.

– Чтоб тебя позлить, – пожала плечами девушка.

Буркнув под нос что-то вроде: «У тебя отлично выходит», Дима затушил сигарету.

– Пойдём внутрь. Мать попросила бутылку молока купить, да буханку чёрного. Надо со всем разобраться до того, как последний автобус до города отбывать будет.

– А обратно как? – заходя следом за пареньком в светлое тёплое помещение, снизу доверху напиханного разной съестной и не очень всячиной.

Такой разнообразие в дефицит вполне обоснован. Дорога до центра города составляла минут сорок-пятьдесят, а общественный транспорт ездил туда раз в час. Многие односельчане, состоявшие по большей части из людей пожилого возраста, редко выбирались в центр, закупаясь у неизменной кассирши Надежды Степановны.

– У знакомого переночую, – бросил тихо парень, продолжая следом громче. – Здрасте, тёть Надь!

На оклик ребят из-под прилавка высунулась невысокая сутулая женщина средних лет с объёмными русыми кудрями на голове, коим вполне могла позавидовать Алла Борисовна в свои лучшие годы.

– Ой, Димочка, Лисонька, – широко распахивая голубые глаза с редкими ресницами, которые женщина обильно подчёркивала чёрной тушью. Надежда суетливо подбежала к кассе, потирая руки об фартук. – Давненько я вас тут не видала. Ну, оно и не удивительно, верно? Работаете, умнички, не покладая рук на заводе, производство поднимаете!

– Да какая работа, – вздохнул Дима, звонко шмыгая покрасневшим носом и поправляя на лбу белую шапку с вышитыми красными нитями «СПОРТ» посередине. – Заказов практически нет, многих распустили по домам. Если и приходят задания, то обычно такие, в которых наша помощь не к месту. А мы так, решили по посёлку пройтись до вас и обратно.

«С ноября месяца», – добавила про себя девушка, безучастно рассматривая пол.

Сидеть на шее Марины было стыдно. Старшая сестра её ситуацию понимала, не попрекала словом. Нынче каждая вторая сельская девка на учителя шла, поэтому Алисе с неоконченным историческим образованием дорога в образовательное учреждение была перекрыта, а в музеи вовсе брали лишь «своих» или по связям.

– У вас то как дела? Как торговля? – заулыбался парень, переводя тему в иное русло.

Женщина заметно занервничала. Глаза, густо подведённые чёрным карандашом, забегали по углам.

– Да если б, ребятки. Сейчас уж редко кто ко мне захаживает, и то, только до часов трёх-четырёх, чтобы в светлое время суток до дома дойти успеть, – Надежда Степановна легла грудью на прилавок, сокращая расстояние между растерянными подростками. – Слышали же небось, что в Победном творится?

Посёлок Победный лет десять назад был процветающим рабочим населённым пунктом, построенным ещё в тридцатые годы прошлого столетия под фермерские угодья. Во времена Великой Отечественной войны совхоз стал местом расселения репрессированных немцев, отчего в дальнейшем среди поселения и по сей день много этнических немцев и их родственников.

Приезжих в эти края было крайне мало. Оттого люди про каждого односельчанина знали практически всё, прожив большую часть жизни друг с другом бок о бок, как бы иронично не звучало, и в радости, и в горе.

– Ко мне Ритка месяц назад забегала, – заговорческим тоном продолжала женщина. – Думала, что у неё очередной банкет намечается в столовой, а вот нет. Запыхавшаяся вся, красная, спрашивает, мол, не видала ли я свекровь её. А Зинаида Васильевна у неё этим… альцгеймером болеет. Они с мужем по делам уехали, вернулись через часа два-три, а старушки и след простыл, только дверь входная, да калитка открытыми настежь остались, – Надежда Степановна перекрестилась несколько раз, сжав через ткань одежды крестик.

Алисе стало вмиг не по себе. Воображение моментально нарисовало картину, на коей пожилая дама, осунувшаяся и исхудавшая под воздействием неизлечимой болезни, босиком сновала между деревьев по белоснежному снегу на окраине села. Её израненные жесткой корой хрупкие пальцы цеплялись за могучие стволы, словно за спасительную соломинку, судорожно оглядываясь по сторонам.

К горлу подступил ком.

– И что? Нашли? – неуверенно спросила девушка, изрядно впечатлившись историей, о чём поспешил поведать Алисе сказать напарник, видя её изменившимся выражением лица.

– Да если б просто нашли, дорогая, – женщина вновь перекрестилась. – Участковый приезжал, несколько полицейских из города вызвали и начали её искать. Весь Победный прочесали перед тем, как решили чуть дальше сунуться. Несколько наших мужиков в поисках участвовали. Мой муж тоже там был, оттуда подробности и знаю, – голос Надежды задрожал. На пару мгновений она замолчала, раздумывая, нужно ли рассказывать подобное подросткам. – Вот вам крест, дети, в овраге тётю Зину нашли. Лежала брюхом кверху. Рёбра торчат, внутренности были наружу вытащены, челюсти нижней нет, как и языка. Бедный Андрюшка, сын её. Милиция его кое-как от тела оттащила, пока тот горло криком срывал, да в крепких руках их в истерике бился.