Операция «Гвоздика»

Алиса сделала так, как велела ей Сафонова. Водила зубчиками расчёски по распущенным волосами и вглядывалась в собственное отражение. Ничего паранормального не происходило. Она не знала, сидела ли уж минут десять, а может и целый час, но ноги стали предательски затекать, вызывая волну раздражения на Светку, собственную наивность и глупую детскую шалость.

«Бред», – покачала головой Алиса, откладывая на столик щетку.

Добронравова уже хотела было встать, как внезапно зеркальная поверхность стала стремительно мутнеть, теряя очертания девушки и сменяясь иными, непохожими.

Дыхание спёрло, а сердце яростно застучало в грудной клетке. Девушка зачарованно вглядывалась в, как казалось ей, очертания фигуры, не веря собственным глазам и смахивая всё на разгулявшееся воображение.

На улице раздались отчётливые шаги. Некто бродил по снегу у дома, будто что-то вынюхивал.

Алиса напряглась. Это было довольно странно и даже пугающе. На улице темень и тишина, не разрываемая даже собаками, моментально реагирующего на каждого прохожего звонким лаем. И даже если брать в расчёт, что кто-то перепил пару баночек хмельного и заплутал по дороге домой, то каков был смысл забредать сюда – она не понимала. Под окнами первого этажа располагались высокие сугробы под метр с небольшим. Было идиотизмом брести сюда, дабы попытаться разглядеть чужое убранство сквозь небольшую щель между плотными шторами или вовсе попытаться залезть внутрь для грабежа.

Леденящий душу холод пробежался вдоль позвоночника. Былой трепет ушёл, оставляя после себя неприятный осадок, переходящий в необъяснимый и иррациональный страх.

Поддавшись этому чувству, Алиса задула свечи, оставшись в непроглядной тьме. Казалось, что вместе со светом ушли все светлые чувства, что нарастали в её душе. Стало невероятно холодно. Темноватые соски на выпуклой груди болезненно напряглись, кожа покрылась мурашками.

Нечто с глухим стуком ударилось об окно, заставляя стекло мелко затрястись.

– Света!

Пронзительный девичий крик разнёсся эхом по комнате, вынуждая соседей забарабанить в хлипкую стену, лишь бы успокоить неугомонную в поздний час. Алиса едва ли обратила на них должное внимание, взглядом пытаясь разглядеть хоть что-то за плотной шторой.

Быстрыми шагами преодолевая расстояние, Светлана вбежала в комнату, моментально цепляясь взором за дрожащее нагое тело.

– Лис! – в комнате зажёгся свет, вынуждая зажмуриться. – Что случил… эй, ты чего?!

Светлана бросилась к подруге, едва завидев её состояние. Побледневшая девушка, сгорбившись, сидела, вцепившись в края табуретки. Алису всю трясло и даже тёплые объятия близкого человека не могли привести разум и тело в чувство, а страх отойти на второй план.

Сердце загнанным воробьём билось в грудной клетке. Буквы с трудом складывались в слова, не говоря уже о целых предложениях.

Обхватив шею девушки, Добронравова просипела:

– Там… что-то…

Вновь послышался знакомый звук, вырывая из побелевших от страха уст кроткий вскрик. Следом за ним послышались едва различимые крики, вперемешку с бранью.

– Ну, малыш, – шептала блондинка, нервно улыбаясь и прижимая девушку к своей полной груди. – Хулиганьё опять за моей соседкой снизу пришло. Как напьются, то напрочь забывают, что живёт она на первом этаже, а не на втором. Всё хорошо, слышишь?

Добронравова неуверенно, больше на автомате, пожала плечами, мертвой хваткой хватаясь за чужие плечи.

Светлана недовольно хмыкнула, подрываясь с места.

– Ну, я этим выродкам сейчас устрою, – дёрганым движениями она распахнула тяжёлую ткань и принялась открывать ставни.

– Не надо, – жалобно запищала Алиса, впопыхах натягивая сорочку.

Признаться в том, что испуг был вызван ничем иным, как её бедовой головой и долгим стрессом, было тяжело. Однако и парней винить в этом никак не хотелось.

Самой себе дороже.

– Надо, лисёнок. Надо, – пыхтела Света от недовольства. – И так народ местный говорит, что я под этими уродцами хожу.

Это была плохая идея.

Она не раз слышала, как местные девчата, учащиеся на медсестёр в колледже жаловались на ежедневные проблемы в больницах из-за местных группировщиков. То спирт украдут, пока лежат в стационаре, то запечатанные шприцы, то бинты. А весь нагоняй получали слабые и беззащитные перед лицом представителей «закона улиц» практикантки.

В лицо вместе с противным скрежетом ударил январский мороз.

– Эй, а ну-ка прекратили свой балаган. Я сейчас участкового на вас вызову, если не заткнётесь, – орала женщина на вмиг затихнувших парней. – Своей девке снежки и бросайте в окна, а мои не трожьте!

– Только попробуй, – раздался снизу «ломкий» голос, явно принадлежавший подростку. Интонация неизвестного отчётливо срывалась с низких нот на высокие. – Мусарнёшься, и мы тебя из хаты вперёд ногами вынесем!

Приятели незнакомца поддерживали того одобрительными возгласами и крайне изощрёнными оскорблениями в сторону Светланы, от которых уши натурально сворачивались в тонкую трубочку.

Сафонова нападки в свою сторону терпеть была явно не намерена. Женщина уже собралась обматерить наглецов на чём свет стоит, но Алиса быстро пресекла бездумный поступок подруги, утягивая её обратно.

– Брось ты это, светлячок. Каков с них толк, если кроме улицы они ничего толком не видели. По волчьи жить – по волчьи выть, помнишь?

Света недовольно засопела, но поперёк слов Добронравовой ничего не высказала. Возможно и понимала, что та права, но ущемлённая гордость грызла изнутри.

С обратной стороны кроткими ударами застучали снежки.

– Эу, – закричали с улицы, разом весь галдёж прерывая. – Вы чё здесь барагозите1, пиздюки?

Прокуренный хриплый голос одиноко разносился по ночным безлюдным улицам. Грубый и озлобленный он проникал в колотящееся под всплеском адреналина сердца.

Стало мигом не по себе. Словно мужчина не незнакомых мальчишек лет тринадцати-четырнадцати отчитывал, а её, по щеке звонко, обманчиво по-доброму похлопывая перед мощным ударом.

Алиса переглянулась с подругой. Те поняли друг друга с полу слова. То, что им было страшно – определённо, но никто любопытства, подогретого алкоголем, не отменял.

На цыпочках, подобно заправским партизанам, девушки подобрались к окну, чуть носами выглядывая.

Хрипящий незнакомец методично пробивал подросткам в нос чётким ударом массивного кулака. Параллельно этому браваду читал о чести «волжских», о чертях подшконочных2 и их гнилой жизни.

Света поморщилась, шепча Добронравовой в замёрзшее ухо:

– Походу старший группировки это, – кивнула сама себе, словно на секунду над собственными словами задумываясь, а после соглашаясь с несокрушимым фактом.

А любопытство девичье всё наружу лезло, заставляя Алису на носочках медленно приподниматься в желании увидеть того самого «старшего».

Он вскинул голову вверх в тот момент, когда девушка выглянула наполовину.

Первое, что бросилось в глаза – рост незнакомца. Девушка едва могла бы достать макушкой его плеча. Расслабленная поза, лукавая улыбка, посвящённая ей и открывающая вид на чуть кривые зубы.

Вьющиеся тёмно-русые волосы были романтично украшены большими снежными хлопьями. Алиса позволила бы себе при других обстоятельствах даже слегка улыбнуться, однако, столкнувшись с взглядом холодных карих глаз, захотела лишь поёжиться и пуститься в бегство.

Только в реальности стояла на месте, не шелохнувшись. Взглядом мужским загипнотизированная, глаз не отводила, позволяя облик его нагло рассматривать.

Верила и надеялась, что они больше не встретятся.

Так бы и глазела на него, игнорируя тихие вопросы Светы, пока мужчина широкой ладонью не замахал лениво, подмигивая неудавшейся шпионке.

Краснея до кончиков пальцев ног от жеста лёгкого, будто бандит пёрышком провёл по её телу, девушка ставни старые с шумом захлопнула, пугливо осев на пол.

С обратной стороны кроткими ударами застучали снежки.

Сафонова рассмеялась, рассеяно посмотрев на подругу.

– Ладно, Лис, поспим сегодня вместе в зале на диване, – мягкий поцелуй опустился на русую макушку. – Идём в кроватку, я укачаю тебя, а завтра вместе пойдём на работу и по дороге мне расскажешь, от кого горишь сейчас, как звезда красная на ёлке.

На ослабленных ногах Алиса побрела под руку за хозяйкой дома, чуть качая головой.

Никому ничего говорить не собиралась, намереваясь в могилу за собой унести момент, как от бандитских заигрываний раскраснелась, как школьница.

***

В темноте, освещаемой лишь жёлтыми лампами, в более или менее чистом кабинете с бежевыми стенами и небрежно побелённым потолком восседали за длинным столом трое.

Во главе сидел мужчина средних лет, задумчиво покручивая ус. Не обращая никакого внимания на своих подчинённых, Виктор Русланович сверлил взглядом из-под густых бровей острые листья драцены, явно попросту зацепившись за яркую точку, выделяющуюся на фоне однотонной комнаты. Совещание затягивалось.

Ближе всех, опираясь локтями на стол, сидели двое: старший лейтенант Добронравова и майор Семёнов. Последний нервно дёргал коленом, а также то и дело тянулся к карману тёмно-синих брюк, из которых заманчиво выпирала светлая помятая пачка сигарет.

Русые волосы старшего лейтенанта слегка вились на концах незатейливой петелью, выглядывая из небрежно собранного пучка. Длинный в рукавах и однозначно старый тёмно-синий пиджак делал девушку похожей на поломанную, но залатанную антикварную вешалку. На острых плечах красовались погоны с тремя маленькими золотыми звёздами, заставлявшие их ссутулиться, словно наплечные знаки различия весили по пуду каждый. Тёмная юбка была в подтон образу, контрастируя на бледной коже. Из-под него при нервном движении сотрудника полиции выглядывали костлявые коленки и худые ноги, издали напоминавшие неровные молоденькие сучки дерева, обтянутые телесными колготками. Её было трудно назвать красавицей, замечая форму, в некоторых местах у которой виднелись потёртости. Её нельзя было разглядеть в толпе, уж сильно она горбилась, становясь ещё меньше, чем есть. Маленькая, чем-то напоминавшая фею с совсем несказочными глазами, она сжимала до побеления пальцев папку, казалось, защищаясь.

Марина была окружена листами бумаг, которые она удобно разложила в начале доклада майора на и так ограниченном пространстве.

Они все бурно и даже в некоторых местах чересчур эмоционально обсуждали последние события, едва не срываясь на крики.

Был найден ещё один труп.

– При всём уважении к вам, Роман Андреевич, – женщина бледными пальцами поправляла пряди на мокром лбу, действуя больше рефлекторно, а не по большой нужде. – Вы вообще соображаете, что городите? Утверждаете, что это серия? Нам по вашей логике тогда надо за каждым человеком в Симбирске слежку установить, а затем всех уголовников в посёлке пересажать, которых из всего населения – не меньше двух, а то и трёх сотен будет…

– Я, Марина Игоревна, всего лишь фиксирую очевидные факты, – острые скулы ходили под кожей ходуном. – И они говорят сами за себя. У нас очередной труп, а убийств с каждым днём становится всё больше, – перевернув страницу, он вновь уткнулся в свой доклад, зачитывая написанное монотонным голосом. – Тело девятилетней Алии Шакировой было найдено у подножия Майской горы рядом с рекой Красёвка. Родители, проживающие в ближайших домах, уехали. Девочка осталась одна. Следов взлома не было обнаружено, следовательно, ребёнок добровольно отворил дверь. Знала она убийцу, или тот воспользовался доверчивостью Алии – не ясно.

Это была официально восьмая жертва за год. Тела изувечены до неузнаваемости, у многих не досчитывалось пальцев и органов. В городе стояла настоящая паника. Люди боялись выходить на улицу не только с заходом солнца, а вообще.

– Довольно, майор Семёнов. С вашим подробным докладом я ознакомился ранее. Каков специфический почерк? – грубый бас подполковника Рогова прозвучал неожиданно, заметно заставляя занервничать Добронравову и остужая зарождающейся пыл Романа Семёнова.

Марина подняла на вышестоящего Виктора Руслановича уставший взгляд, встретившись с его напряжённым на долю секунды.

Гнетущая атмосфера неблагоприятно влияла на каждого из присутствующих. Несколько дней назад произошло очередное убийство, которое нельзя было уже игнорировать или отмахнуться статьёй уголовного кодекса, подводя её к делам.

– Кхм, тщательно исследовав аналогичные по характеру преступления дела, затрагивая похожие архивные, было выявлено несколько факторов. Во-первых, исходя из увечий, мы можем вполне предположить, что в округе работает одна из организованных группировок или человек крепкого телосложения, имеющий садистские наклонности. Повреждения различаются, но схожи в своей чрезмерной жестокости и извращённости. Убийца или убийцы по неизвестной нам причине лишают своих жертв пальцев и языка, унося их с собой. Во-вторых, зафиксировано, что удары наносились именно слева направо, отчего следует, что круг подозреваемых сужается до левшей. Стоит также отметить, что все жертвы были убиты не на местах обнаружения. Судмедэкспертиза подтвердила, что тот или те, кого мы ищем, «путешественники».

– Что говорят судмедэксперты касаемо улик?

Женщина заметно сникла, качая головой.

– Ничего. Абсолютно ничего.

– Смею предположить, что он или они до деталей продумали…

Смешок разнесся по кабинету, прерывая Романа Андреевича. Старший лейтенант уткнулась лицом в ладони, слегка покачиваясь вперёд-назад.

– «Смею предположить»? Бред. Такими темпами мы можем наводки запросить у гадалки. Пускай она за нас всю работу сделает…

– Еще одна попытка саботажа доклада майора, – в голосе мужчины лязгнула сталь. Виктор Русланович стремительно терял терпение. – И я буду вынужден отправить вас в архив. А если замечу, что ваши сугубо личные отношения влияют на ход следствия, тогда мною будет решено отстранить вас обоих от дела, – покручивая уже второй ус, подполковник перевёл взгляд на Марину, покрасневшую не то от злобы, не то от повышенного давления, – Разъедитесь по своим домам. Одна – в посёлок, другой в Москву – на родину. Вы всё уяснили?

В ответ раздалось синхронное: «Так точно, товарищ подполковник», заставившее мужчину чуть улыбнуться уголками губ, но не потерять своего сурового настроя.

– О том, что происходит у нас в области стало известно на самом высоком уровне. Дело взял под свой контроль центральный комитет коммунистической партии, который принял решение включить в Романа Андреевича в следственно-оперативную группу. Хотите вы или нет, старший лейтенант, но вы обязаны ладить с майором Семёновым хотя бы во время расследования, а дальше хоть глотки друг другу перегрызите, мне всё равно.

Девушка оживилась, а атмосфера с каждой секундой стала накаляться сильнее. Такое было чувство, что сейчас подполковник, одно из главных лиц уголовного розыска Ульяновска, вот-вот мог получить по лицу.

Вздёрнутый маленький носик был сморщен, глаза прищурены, короткие пряди немного подрагивали от недовольного покачивания головой.

Ситуацией в Ульяновске заинтересовались сразу после выпуска статьи в местной газете с провокационным названием «Майский убийца», с отсылкой на неофициальное название горы, разделяющей два рабочих посёлка: Верхняя и Нижняя Террасы.

Спустя неделю в Симбирск был направлен в командировку майор Семёнов, имеющий опыт работы с маньяками и даже входивший в следственную группу по поимке Анатолия Сливко3.

Особые чувства темноволосого мужчины, любившего выругаться от случая к случаю, Марина заметила к себе довольно быстро, ощущая неодобрительный взгляд на собственной спине. А уж когда при приватной беседе специалист из столицы обронил саркастичное: «вести расследование – не борщи варить», женщина поняла, что с этим мужланом ей не по пути, да и вряд ли она с ним поладит.

Добронравова пусть и была суховатой в общении, но искренне горела своей профессией. Несмотря на своеобразный нрав и на небольшой опыт в работе с убийцами и насильниками, их, как считала сама женщина, перекрывали успешные теоретические знания, полученные в академии во время учёбы.

Взрывной характер майора Семёнова походил местами на нрав его напарницы. Сходство темпераментов нередко приводило к конфликтам из-за того, что они оба имели тенденцию быть упрямыми или настойчивыми в своих убеждениях. Поэтому между людьми возникало неоднократно соперничество и желание доминировать в отношениях, вместо стремления к сотрудничеству и взаимопониманию.

Высокий мужчина, рядом с которым и без того невысокая Марина казалась ещё меньше, имел бандитскую отталкивающую внешность. Уставшее, хищное, исхудавшее лицо, обрамлённое короткими седыми волосами, напоминало морду орла. Его карие глаза казались чёрными, как смоль, каждый раз, когда Роман злился или вовсе впадал в ярость. При последнем они были особенно пугающе-отвратительны.

Едва стоило им двоим столкнуться взором, на мгновение лицо, некогда уставшее и злое, заметно приняло иные черты. Глаза сверкнули исподлобья заинтересованным огоньком.

Добронравова уткнулась в стол, грубо игнорируя Романа Андреевича.

После произошедшего в доме говорить хотелось меньше всего. Благо начальство не настаивало на её мнении.

– Старший лейтенант Добронравова, – мужчина заметно занервничал. В горле запершило. – Дело принимает серьёзные обороты, думаю, вы сами понимаете. Сверху выпрашивают у меня точное количество жертв и, стоит мне умолчать малейшие детали, все наши головы полетят моментально. Вы меня понимаете?

Она понимала. Прекрасно осознавала, что долго тянуть с этим не получится.

– Делом вашей покойной матери заинтересовались. Появились вопросы, касаемо расследования дела, идентичного с делами образовавшейся серии, но до сих пор не включенного в него. Из глубокого уважения к вам, Марина Игоревна, и к вашим родителям я оттягивал этот момент до последнего, внемля вашей просьбе…

Дело об убийстве матери вёл майор Семёнов. Моля коллегу о сокрытии деталей и мотивов преступления от родных, она повесила на свою шею тяжёлый груз, тянувший женщину вниз и мешавший спать.

Марина была на смене, когда прозвучал вызов об обнаружении тела женщины. Выехав на место, матёрая и повидавшая многое Добронравова не ожидала увидеть собственную мать.

Точнее то, что от неё осталось.

Первое, что бросалось в глаза – отсутствие пальцев, кроме безымянного, на котором поблёскивало в солнечном свете обручальное кольцо. Подобное казалось откровенным издевательство и насмехательством над чувствами родных. Мясо с пухлых бёдер было вырезано до костей, которые прятались под рваными лоскутами кожи. Живот, грудь, плечи постигла та же участь. Языка также не было обнаружено.

Она не помнила, в какой момент стала кричать. Убитая горем Марина пыталась кинуться к трупу, сдерживаемая крепкими руками оперативников.

Даже самые суровые служители закона не могли сдержать слёз. Словно маленького ребёнка мужчины прижимали коллегу к себе, поглаживая по дрожащей спине и помогая выплеснуть все негативные эмоции.

– Так точно.

– Значит поступим так, во избежание эксцессов на рабочем месте. Старший лейтенант, вы поедете завтра поутру к родным ребёнка ещё раз и опросите: где гуляла Алия, с кем водилась, не было ли замечено ими чего-нибудь подозрительного в поведении дочери и внучки. Может они что-нибудь ещё вспомнят. Адрес найдёте в материалах дела. Вопросы есть?

– Никак нет, товарищ подполковник, – прошептала Марина, не поднимая взора.

– Нет для беспокойства поводов, Марина Игоревна, – улыбнулся жутким оскалом, коим только и мог благодаря полукруглому шраму от уголка губ до самого уха, уродующего его щеку, мужчина на секунду. – Эта работа точно для вас.

– Разрешите откланяться?

Получив одобрение Виктора Руслановича, девушка пулей выскочила из кабинета, хлопнув дверью.

Продолжая накручивать на свой указательный палец длинный ус, мужчина, поблёскивая игривыми огоньками глаз, старался изо всех сил прикрыть ладонью нелепую ухмылку, открывающую вид на его черноватые зубы. Не заметить таких, отдающих пылкостью, взглядов мог лишь слепой или воистину пустой нелепа.

– Так, Ромка, как дядька, я выбор твой уважаю. Добронравова девушка хорошая. Но как начальник твой – осуждаю роман на работе, а методы тем более. Будь поласковее, что ли. Марина… Мариночка многое пережила. Сейчас ей точно не до игр твоих, – тяжело вздыхая, грузный мужчина побрёл к окну, поджигая папиросу.

В спину ему прилетел смешок.

– Так точно, товарищ подполковник, – Роман в волю протёр грубыми пальцами шрам, что в мгновение стал для него раздражающим.

– И это, оперов отправь с «Волжскими» побеседовать. Мне донесли, что это «их» территория, мать вашу. – мужчина закашлял, деря горло дымом. – Только выбери бывалых, опытных. Старший их, с «зелёными» говорить не станет.

На лице мужчины расцвела ухмылка.

– Не лыбься, – предостерегал подполковник сурово. – Дело Волкова возьми для ознакомления. С такими людьми, Ромка, дружить надо.

– Блатной?

– Робин Гуд наш местный. Чалился4 десять лет по сто сорок шестой5. Почти максималку дали в своё время…

***

В зимней темноте холодный воздух разносил свой свежий аромат по округе, кружа редкие снежинки по парку в ленивом танце. Лунный свет заливал парк ярким белым светом.

Леденящий ветер неприятно покалывал щёки и иные открытые участки кожи девушки, от чего ей пришлось совсем скоро спрятать тонкие пальцы в широкие карманы верхней одежды. Холод пронизывал её кости сквозь плотную ткань одежды, но она шла упорно вперед, не сбавляя своего темпа, несмотря на усталость, сковывающую шаги. Огни близлежащих зданий и редких фонарных столбов создавали немного комфорта в столь безлюдном месте.

– Надо было всё-таки попросить бабушку отправить из Казани пару вязанных вещей, – зарываясь покрасневшим носом в воротник пальто, бормотала недовольно девушка.

За своими многочисленными причитаниями она совсем не заметила, как зашла на территорию аллеи. Анна, понимала, что, проходя через неё, значительно сократит время своего пути до долгожданной остановки. Сцепив зубы, девушка быстрым темпом направилась по тропинке.

Она старалась избегать этого места, особенно в тёмное время суток. Не то чтобы здесь происходили криминальные события. Скорее, эта аллея была неким пристанищем местных забияк и гопоты разного разлива. А подобного контингента ей хватало и в школе.

Опуская голову под ноги, Анна почти было прошла мимо веселящейся компании, как совсем рядом раздался свист, а затем знакомый голос:

– Анька, бля буду, ты!

Девушка обернулась. Её взору предстала компания из пяти парней её возраста и двух мальчишек помладше. Она знала их хотя бы на лицо, все ребята были местными, а с одним девушка вовсе училась в одном классе. Как раз Семён её и окликнул.

– Да спасёт Господь твою душу, Семён, – не двигаясь с места, пробормотала девушка с тяжёлым вздохом.

Компания разразилась смешками, а кто-то вовсе под звон бутылок начал писклявым голосом пародировать её фразу.

Одноклассник, широко улыбаясь, подошёл ближе. Его походка была кривой, явно демонстрирующая то, что пивом он только догонялся, употребив перед этим что-то более крепкое.

– Семён Анатольевич, – продолжала Анна, не поднимая своего взора. – Была безумно рада видеть тебя, но могу я спокойно дойти до остановки? Меня мама на ужин ждёт…

– Ты всё такая же ботаничка, Нютка, – она прямо нутром чувствовала, как с его пьяного лица не сходила ухмылка. – Слишком ты какая-то серьёзная. Погнали с нами выпьем. Покумекаем о том, о сём. Отказ я не принимаю.

Едва его широкая ладонь крепко обхватила женское предплечье, в нос резко ударил запах спирта и дешёвых сигарет. Анна невольно сделала шаг назад, в раздражении дёргая носом. Видимо, это его сильно взбесило. Если до этого парень был вполне дружелюбен, то теперь его глаза натурально налились кровью.

Семён резко дёрнулся к девушке вперёд, хватая свободной рукой её за подбородок, поднимая вверх и болезненно сжимая.

– Сука ты, Кравчук, – капельки слюны противно брызнули из его рта на женскую щёку. – Я ведь по-хорошему хотел. Думаешь, если жопу отрастила и в город часто мотаешься, значит теперь ты цаца? Хули заставляешь за собой бегать?!

Паника и страх ударили в голову, словно точным ударом молота. Анна принялась дёргаться, стараясь вырваться.

– Семён! Совсем мозг пропил?! Отпусти меня! – проскулила девушка в конце, истерично дёргаясь в крепкой хватке.

Хватка с подбородка поднялась к щекам. Парень сжал их, заставляя девушку выпятить губки. Красная помада размазалась, выходя за контур.

Испытывая некое наслаждение от происходящего, Семён большим пальцем провёл по верхней губе Анны, смазав помаду красную, проводя линию до скулы. Она опешила, замерев.

– Вот такая ты мне нравишься больше, Анька, – мерзкое дыхание окатило лицо. – Мужика бы тебе нормального. А пока и я могу строптивость с дурью из тебя выбить.