Медвежья злоба

* * *

Тем временем Семён, вернувшись домой, нашёл на столе записку, в которой говорилось, что жена вместе с дочкой ушли в тайгу за ягодой и что вернутся они ближе к вечеру.

– Вернутся – хорошо, – сказал себе Семён. – Однако в тайгу надо!

Взяв карабин и отвязав у крыльца собаку, он остановился у калитки в раздумье: может, они уже в посёлке, зашли к кому-нибудь в гости? В это время до него донёсся надрывный плач.

– Беда! – догадался Семён и поспешил на край посёлка.

Скоро он увидел толпу мужиков, баб и детей, окруживших Анатолия. Увидев подошедшего якута, тот сказал:

– Напал на нас твой медведь, Семён…

Больше говорить он не мог. Его душили слёзы, но глаза оставались сухими, только худое тело сотрясалось, как в лихорадке.

Семёну было уже не до Анатолия. Все, кого бы он ни расспрашивал про жену и дочку, лишь отрицательно качали головами. Тревога росла в его душе, и он, крикнув участковому милиционеру, что сам найдет своих, почти бегом направился в сторону леса.

– Настя, Маша! Ау! – стал звать Семён, оказавшись на ягодных местах, так любимых его родными. В ответ было только эхо.

Пройдя по ягоднику вдоль озера, он остановился и снова стал звать. Вдруг послышались лай собаки и ответное рычание медведя. Не медля, Семён поспешил на шум. Он ступал бесшумно, понимая, что зверь, хоть и занят собакой, всё равно не подпустит человека близко. Но прежде чем стрелять, охотник должен был убедиться, тот ли это медведь, который убил людей.

Наконец в сгущающихся сумерках он увидел медведя, который, отбиваясь от собаки, удалялся в тайгу. Перебегая от дерева к дереву, Семён вдруг обо что-то споткнулся. Это было пластмассовое ведёрко дочери. Вокруг лежали рассыпанные ягоды чёрной смородины…

До сих пор в душе охотника ещё была надежда, что его родные живы, теперь сомнений не осталось. От нахлынувшей боли он вскрикнул. Медведь его услышал, рявкнул и припустил в заросли. Собака побежала следом, но что она в одиночку могла сделать против такого зверя! Семён опустился на землю, закурил трубку. Стало совсем темно, и он решил дождаться рассвета здесь. Вернулась собака и, жалобно поскуливая, села рядом с хозяином. Наверное, она так же, как и Семён, чувствовала, что его жена и дочка где-то рядом.

Когда рассвело, охотник, держа в одной руке карабин, в другой ведёрко, направился в сторону завалов. Они были не так далеко от тропы, идущей вдоль озера. Собака метнулась под ствол давно упавшей лиственницы и сразу же жалобно заскулила. И тут Семён увидел свою семью. В разорванной, перепачканной кровью одежде, слегка заваленные ветками, на земле лежала Настя, а на ней маленькая Маша. Его заколотило так, что карабин и ведёрко выпали из рук. Семён заскрежетал зубами и не выдержал – зарыдал.

* * *

Сколько прошло времени, пока он оплакивал родных, Семён не знал. К действительности его вернула собака, которая принялась слизывать кровь с лица маленькой хозяйки. Глядя на это, охотник принял решение – отомстить, убить медведя-убийцу, который всего за один день принёс столько горя людям. Если его не остановить, смертей может быть ещё больше.

Семён взял собаку на поводок и стал разбирать следы. Вскоре стало понятно, что жена и дочка, закончив собирать ягоды, возвращались по тропе в посёлок. Медведь скрадывал их у тропы, и когда люди поравнялись с ним, обнаружил себя. Жена и дочь побежали в разные стороны, но разве можно уйти беззащитному человеку от дикого зверя! Кого первым догнал и убил медведь, Семён выяснять не стал. Убийца сложил тела под лиственницу и завалил ветками, а уже после этого направился в сторону посёлка и напал на косцов. И только ближе к ночи вернулся к своей первой добыче, где его и обнаружила собака. Значит, зверь вернётся сюда еще раз.

Семён прикинул, на каком дереве можно расположиться и просидеть несколько дней в ожидании медведя. Выбрал дерево, росшее неподалеку от места, где лежали родные. Затем пошёл в посёлок.

Участковый, только что вернувшийся из больницы, куда доставили тела Ивана и Василия (голову Ивана так и не нашли), увидев Семёна, сразу понял, что трагедия на сенокосе – неединственная. Не глядя в глаза постаревшему за одну ночь охотнику, спросил:

– Что предлагаешь?

– Однако бить зверя необходимо, – сурово ответил Семён. – Думаю, два дня хватит. Тогда и моих из тайги привезём. Сейчас нельзя. Не придёт медведь тогда. Опять жертву искать будет. Объясни народу, пусть пока в тайгу не ходят, поостерегугся. Я всё сам сделаю. Это моё.

Выйдя от участкового, Семён направился к Анатолию. Тот до сих пор не пришёл в себя. Сидел, курил, уставившись в одну точку.

– Анатолий, возьми моих собачек. Я на несколько дней в тайгу, а их кормить некому. Нет у меня больше никого! – И больше ничего не сказав, Семён ушёл. Анатолий, поняв всё, закрыл лицо руками и зарыдал.

Дома у Семёна всё валилось из рук. Перед глазами мелькали эпизоды прошедшего дня, из которых самым незабываемым было лицо мёртвой дочки. Кое-как сосредоточившись, он положил в карман куртки патроны, хлеб, налил в бутылку воды. На пояс повесил нож, через плечо – карабин. Немного подумав, выложил на стол трубку и табак. Чтобы не было соблазна курить.

По дороге в тайгу сильно разболелась голова – мысли о погибшей семье не давали покоя. Оказавшись у намеченного для засидки дерева, Семён, не глядя в сторону погибших родных, залез на него. Сооружая лабаз, привязал к суку потолще захваченные из дома дощечки. Проверил, не будет ли что-нибудь мешать стрельбе. Замер.

Возникла мысль: зачем он всё это делает? Может, нужно предать тела близких земле, а не ждать, пока из-за жары на них страшно станет смотреть? Но вновь появившееся перед глазами окровавленное лицо дочери заставило сильнее сжать карабин, слиться с деревом в единое целое. Так он просидел до темноты. Вспомнив, что давно ничего не ел, позволил себе пожевать хлеба, запивая его водой из бутылки. Семён молил Бога, чтобы на небе не было туч, тогда стрелять будет очень хорошо. Туч не было, но и медведь не приходил. И только под утро послышался лёгкий шорох. Семён напрягся. В предрассветных семерках он сумел разглядеть росомаху. Она прошла по стволу поваленной лиственницы, ловя ноздрями чуть сладковатый трупный запах, который уже держался над этим местом. Затем стала разгребать ветки, под которыми лежали люди, стараясь добраться до их тел. Семён хотел выстрелить, но остановил себя. Шуметь было нельзя. Более того, нельзя было пугать росомаху – вдруг медведь где-то рядом? И охотник стал ждать. Он слышал как росомаха, добравшись до добычи, урча, рвала тело его любимой дочери. Насытившись, росомаха ушла, а Семён так и не пошевелился. И лишь когда полностью рассвело, организм его сдался, и Семён заснул.

Очнулся от невыносимого запаха и громкого жужжания мух, летающих над разлагающимися телами. Семёна чуть не стошнило. Но злоба на медведя победила, и он, протерев глаза, только крепче сжал карабин. Приближающийся шорох охотник услышал, когда уже начало смеркаться. Было ясно – идёт осторожный и большой зверь. Семён чувствовал это всей кожей. Зверь останавливался, чего-то выжидал и снова шёл. Вот он остановился за соседним выворотнем и с шумом втянул в себя воздух. Теперь Семён был уверен, что это медведь.

Охотник не боялся, что убийца почует его присутствие, ведь запах от разлагающихся тел был настолько сильным, что перебивал все окружающие. И действительно, медведь обошёл вокруг засидки и ничего не почувствовал. Семён, удостоверившись, что это тот самый медведь, держал его лопатку на мушке, но пока тот двигался, стрелять не торопился. Вот зверь приблизился к телам своих жертв и принялся за трапезу. Семён выстрелил.

Охнув, медведь осел и повалился на тех, кого пожирал. Семён выстрелил в тушу ещё раз. Ещё, ещё. Пока не кончилась вся обойма. Он был уверен, что все выстрелы нашли свою цель. Посидев на лабазе еще несколько минут, охотник спустился на землю и, не глядя в сторону своих близких и медведя, пошёл к посёлку.

Там Семён рассказал участковому, как всё произошло, и объяснил, где лежат жена, дочка и медведь. После этого он пошёл домой. Теперь всё ему стало безразлично, не нужно. Он оглядел свой осиротевший дом, затем налил полный стакан водки и выпил залпом. Закурил…

Затушив сигарету, Семён перекрестился на висевшую в углу икону и взял в руки карабин. Заменив пустую обойму на полную, дослал патрон в патронник, глубоко вздохнул и выстрелил…

Тринадцатый

Рыбалка закончилась. Все уехали в посёлок сдавать последнюю в этом сезоне пойманную рыбу. Охранять снасти и снаряжение оставили Сергея – одного из штатных охотников, так как рыбачили как раз на его участке.

В промхоз Сергей устроился сразу после службы в армии. Работа понравилась: летом заготавливал ягоды, грибы, ловил рыбу; с началом пушного промысла забрасывался в тайгу, где добывал пушнину, стрелял лосей, медведей. Хоть был ещё молод, но считался опытным охотником – одних мишек добыл уже одиннадцать штук, чем очень гордился. Охоту на косолапых Сергей считал делом простым и удивлялся, когда старые охотники рассказывали, что зверь этот опасен, особенно если ранен.

Проводив друзей, Сергей первым делом повесил сушиться невод, затем отправился на вечернюю зорьку за уткой, которая обитала здесь в изобилии. Пострелял в удовольствие и решил вновь пойти утром. Но охота сорвалась. Проснувшись и выйдя из дома, он увидел, что невода на месте не оказалось. Зато на песке отчётливо отпечатались крупные медвежьи следы. Вскоре охотник определил: медведь сорвал невод, утащил его в кусты и там, запутав в клубок, бросил.

– Вот гад! – возмутился охотник. – Наделал дел, а мне разгребать. И зачем ему невод понадобился, если рыбы в нём нет?

Чертыхаясь, Сергей потащил невод обратно. Он был тяжёлым: завозили невод на моторных лодках и вытаскивали всей бригадой. Пока разбирал и распутывал снасть, а затем вновь вешал сушиться, провозился до обеда. На вечёрке старался стрелять побольше, чтобы медведь, испугавшись выстрелов, больше не появлялся. Второй раз возиться с неводом не хотелось. Сейчас Сергей пожалел, что с собой нет пулевых патронов – забыл дома. Хорошо хоть дробовых достаточно.

Утки летали хорошо, и после каждой серии выстрелов из пятизарядки одна, а то и две выпадали из стайки. Охота прекратилась, когда патронташ опустел. Шума наделал столько, что медведь наверняка больше не подойдёт к дому.

Однако утром невода на месте вновь не оказалось. Сергей нашёл его в тех же кустах ещё больше запутанным и к тому же с прогрызанной дырой.

– Вот зверюга! – разозлился Сергей. – Понял я, почему ты невод таскаешь – рыбой он пахнет. Ну, погоди, я тебе устрою!

Вечером, когда невод вновь был распутан, отремонтирован и развешан на кольях, Сергей занялся сооружением петли из стального тросика. Петли ставить он умел, хотя медведя таким способом не ловил. Зверь затаскивал невод в кусты – там, на росшем невдалеке дереве, охотник и поставил петлю, закрепив её с таким расчетом, чтобы она затянула зверю шею.

Проснулся Сергей от медвежьего рёва. Взяв ружьё, выскочил на улицу. Невод висел на кольях нетронутым, а на фоне кустов чёрным пятном выделялся медведь. Огромный самец топтался на месте, удерживаемый за шею стальным тросиком. Увидев человека, медведь оглушительно заревел.

Сергей вскинул ружьё, но вспомнил, что оно заряжено дробью. Стрелять не было смысла, и он, не делая резких движений, стал отходить к дому. Там быстро растопил железную печь. Затем высыпал дробь из одного патрона в пустую консервную банку и поставил свинец плавиться. Другую банку разрезал и свернул из жести нечто похожее на «фунтик».

Заарканенный зверь продолжал реветь, и Сергей старался всё делать быстро. Расплавленный свинец вылил в «фунтик», подул, остужая, затем бросил в ведро с холодной водой. Самодельную пулю вставил в патрон вместо дроби, пальцами обжал края папковой гильзы и побежал к медведю, на ходу заряжая ружьё.

При его приближении медведь заревел еще громче, и Сергей, недолго думая, выстрелил ему в район грудной клетки. Медведь как стоял, так и остался на месте, продолжая реветь и махать на человека лапами.

– Неужели промазал?! – удивился Сергей и, как и в первый раз, стал медленно пятиться к дому.

Печь была горячей. Он подбросил в неё дров, высыпал в банку дробь из второго патрона, и вскоре ещё одна пуля была готова. На этот раз Сергей, не торопясь, прицелился в голову зверя. Выстрел. Медведь отпрыгнул в сторону и понёсся по тропе к сопке.

– Удрал двенадцатый! – в сердцах плюнул Сергей. Он подошёл к дереву и внимательно осмотрел оборванный тросик. Перебить его могла только пуля, хотя в такую случайность верилось с трудом.

Ребята, приехавшие на следующий день из посёлка к Сергею, и в самом деле засомневались в правдивости его рассказа. Что медведь приходил и рвал невод, сомнений не было, а вот в то, что пуля перебила тросик, и освобожденный из петли зверь не набросился на человека, верить отказывались…

* * *

Примерно через месяц Сергей на своём участке добыл двенадцатого медведя. Снимая шкуру, подумал, что этот мог быть тринадцатым. Где-то сейчас ходит тот, который так «полюбил» его невод, что с ним?

Вновь о цифре тринадцать он вспомнил весной, когда выписывал очередную лицензию на отстрел медведя. Сергей, как и все охотники, был немного суеверным и, подумав о «чёртовой дюжине», даже сплюнул через левое плечо.

И вот он неспешно шёл на лыжах по вершине сопки и просматривал в бинокль места, где мог находиться медведь. Чёрное пятно на снегу он заметил ближе к обеду, когда уже немного подустал и собирался передохнуть. Вместо отдыха начал скрадывать. Большой самец чёрного окраса лежал у входа в берлогу. Скоро склон сопки совсем должен был освободиться от снега и, как только зазеленеет первая травка, медведь тронется от берлоги. Сейчас он просто грелся на солнышке.

До медведя осталось метров сто – для выстрела из пятизарядки далековато. Вот если бы был карабин! Но ближе не подойти – ветер дул от Сергея в сторону зверя, и тот мог его почуять. Всё же Сергей решил стрелять и, тщательно прицелившись, нажал на спусковой крючок. Какое-то время после выстрела медведь продолжал лежать не шевелясь. Потом дернулся, вскочил, покрутил башкой, словно выясняя, кто посмел нарушить его покой, и бросился вниз по склону, да так быстро, что Сергей не успел выстрелить второй раз…

* * *

Лишь через четыре дня Сергей вновь обнаружил большого чёрного медведя. Солнце припекало вовсю, и медведь, спасаясь от его лучей, разгрёб снег и лежал, раскинув лапы в стороны и уткнувшись мордой в землю. Сергею удалось приблизиться к нему метров на сорок-пятьдесят. С такого расстояния зверь показался огромным. Невольно мелькнула мысль: «Тринадцатый! Повезёт ли на этот раз?»

Хороший выстрел сделать было непросто – головы медведя практически не видно, лопаток тоже. Прежде чем прицелиться, Сергей достал из патронташа ещё один пулевой патрон и зажал его зубами. На всякий случай. Медведь не шевелился. Наведя мушку ружья примерно на то место, где находится лопатка, Сергей выстрелил. Приклад привычно толкнул в правое плечо. Донёсся чёткий шлепок пули, попавшей в тушу, и медведь, дёрнувшись, замер.

Неужели готов?! Но уже через секунду зверь смотрел прямо в глаза Сергею, а ещё через секунду кинулся в его сторону. Выстрел. Голова медведя раскачивалась в такт движениям – вверх-вниз, вверх-вниз. Выстрел. Видно, как на спине зверя раздвинулся густой мех – пуля попала. Выстрел. Переднюю правую лапу отбрасывает назад, но медведь всё ближе. Выстрел. Закрутил башкой, но ещё один прыжок – и…

Мощный удар лапой пришёлся по прикладу ружья, от которого лишь полетели щепки. Сергей лежит на снегу, сжимая левой рукой ствол. Правой пытается вставить в патронник запасной патрон. В мыслях: «Закроется ли затвор? Где медведь? Успею ли выстрелить?»

Затвор, щёлкнув, закрылся. Сергей встал на колени. Медведь, по инерции проскочивший мимо, затормозил лапами по снегу и начал разворачиваться. Сергей, держа ружьё у живота, направил его на близкую цель и выстрелил. Рукам больно от отдачи, но медведь вдруг замирает, медленно оседает в снег и катится вниз по склону…

Сергей лежит на спине и смотрит в небо. Оно голубое, без единого облачка. Но перед глазами Сергея – мчащийся на него зверь. Испуг приходит только сейчас, и только сейчас он осознает, что могло с ним произойти. На снятой шкуре были видны дыры от попавших пуль. А в шее обнаружилась застрявшая самоделка – та самая, переплавленная из дроби. Сергей долго держал её на ладони, рассматривая. Затем достал лицензию и ручку. Заполняя документ, написал: «Медведь, самец». Немного подумав, добавил: «Тринадцатый».

Драма у таёжного ручья

Мне немало довелось поездить по стране, особенно в годы учёбы на факультете охотоведения в Кировском сельхозинституте, встречаться со многими интересными людьми: штатными работниками охотничьего хозяйства, охотниками-промысловиками и любителями. Множество историй услышал я от них, в том числе и драматических. Одна такая история буквально потрясла меня.

Началось всё со встречи в конторе госпромхоза одного из таёжных посёлков. Я увидел там ещё довольно молодого мужчину с настолько изуродованным лицом, что страшнее, казалось, и придумать невозможно. Вместо лица была страшная маска. Правой руки не было по самое плечо, одна нога изогнута дугой. Из разговоров с охотоведом госпромхоза и другими жителями посёлка в деталях предстало всё, что случилось с этим человеком. Картину произошедшей с ним трагедии помогло дополнить посещение места, где она разыгралась…

* * *

На поляну к охотничьей избушке вышла небольших размеров медведица. Остановилась, принюхиваясь, втягивая ноздрями прохладный утренний воздух. За ней не вышел – выкатился медвежонок. Подбежал к одной из железных бочек, двинул её лапой и сел, смешно наклонив голову и прислушиваясь к раздавшемуся уханью.

Медведица ёще раз с шумом втянула воздух и, поняв, что ничего не угрожает ей и медвежонку, пошла к избе. У закрытого окна поднялась на задние лапы и снова начала принюхиваться – нет ли внутри чего-нибудь из еды. В этом случае она разбила бы лапой окно и залезла бы в избу. Но покинутое весной зимовье потеряло запах присутствия человека и пищи. Был только запах леса.

Тем временем медвежонок оставил в покое бочку и подошёл к аккуратно сложенной поленнице дров. Начал разваливать, цепляя дрова когтями. В конце концов все дрова упали на него и медвежонок, жалобно заскулив, прыгнул в сторону.

Мамаша услышала визг, грозно рявкнула и в один миг оказалась возле детёныша. Она оскалила клыки на невидимого врага и успокоилась, лишь когда медвежонок ткнулся в её тёплый живот. Он был её первенцем, к тому же, судя по виду, очень слабым. Может, по этой причине молодая мать-медведица так оберегала его.

* * *

Закончив дела по дому, Антон зашёл к своему другу Ивану и уговорил его посетить завтра на моторных лодках свои охотничьи угодья. И Антон, и Иван полтора года назад вернулись в родной посёлок после срочной службы. Они с детства любили охоту, поэтому и устроились на работу в госпромхоз штатными охотниками.

Охотничьи угодья друзей граничили между собой. До начала промысла времени оставалось немало, но у штатного охотника в тайге и летом работа всегда найдётся. Антон решил отремонтировать крышу своей охотничьей избы, которую строил ещё его отец. Большую часть промыслового сезона он проводил в ней. Изба, считавшаяся базовой, была построена в очень удобном месте на берегу таёжного ручья. Рядом всегда была чистая питьевая вода. Да и в баню, которую охотник срубил прошлым летом, воду было носить не так далеко.

У Ивана в тайге дел тоже было невпроворот. Захватив продуктов на неделю, друзья ранним утром тронулись в путь. «Казанка» Антона шла первой. На носу лодки лежала пятилетняя западносибирская лайка по кличке Юкон. Этого кобеля продали его отцу заезжие охотники, когда Антон ещё служил в армии. Сейчас Юкон был в расцвете сил. Лёжа в лодке, он по-хозяйски осматривал проплывающие мимо берега, всем своим видом как бы говоря Антону: смотри, какой я красивый и сильный. Единственным, что портило экстерьер лайки, были жёлтые волчьи глаза, видимо, доставшиеся ему от далёких предков.

Но Антону на экстерьер было совершенно наплевать: ездить по собачьим выставкам он не собирался. А по рабочим качествам Юкону в посёлке не было равных: он прекрасно работал по соболю, глухарю, лосю, медведю. Соболя и глухаря облаивал нехотя, будто давая понять, что делает это только из-за уважения к хозяину. Лосей мог гонять днями и ночами напролёт. Найдя свежий след, Юкон делал по направлению хода зверя несколько прыжков и, останавливаясь, оборачивался на хозяина. Если тот говорил: «Давай. Юкон, давай!» – он бросался за лосём и преследовал его до выстрела. Если же Антон говорил: «Нет, Юкон, лось не нужен», – ещё какое-то время стоял на месте, а потом плёлся за хозяином, опустив хвост.

Больше всего Юкон любил гонять медведей. Хватанув запах косолапого, он, казалось, забывал обо всём и сразу кидался на зверя. И не просто облаивал, а лез в драку, хватал за гачи, нанося мощными клыками рваные раны. Несколько раз медведи подцепляли его своими когтистыми лапами, но, обладая отменной реакцией, пёс отделывался лишь царапинами. Охотники госпромхоза так и не могли понять, почему Юкон так ненавидел медведей. Может, потому, что только в них видел достойных противников? Что же касается собак, то те из них, с которыми Юкон из-за чего-то не поладил, погибали от его острых клыков. Особенно запомнился такой случай.

Антон с другом поехали на рыбалку, взяв с собой собак. К лайке Ивана, красавице Яне, Юкон был явно неравнодушен. Результатом их «любви» становились крепкие щенки, на которых был большой спрос. Когда Юкон был рядом с Яной, он оберегал ее от любых посягательств со стороны «женихов». Вот и в тот раз Юкон и Яна бегали, играясь, по песчаной косе у реки. Их хозяева, увлечённые рыбалкой, не сразу увидели подъехавшую к реке машину, из которой выскочили две немецкие овчарки. Заметив лаек, те рванули в их сторону. Зная характер Юкона, Антон стал кричать, чтобы приехавшие остановили своих собак, но было поздно. Овчарки неслись прямо на Яну, и она, увидев чужих собак, побежала прочь. Юкон за ней. Овчарки стали настигать их. Когда вырвавшийся вперёд здоровенный кобель оказался возле Юкона, тот упал на спину. Овчарка по инерции пробежала над ним, а Юкон в перевороте успел разорвать ей шею и встать на ноги. Со второй овчаркой картина повторилась. Всё продолжалось не больше нескольких секунд. Хозяева овчарок так и не поняли, как всё произошло. Что было потом – долго рассказывать…

Едва «казанка» ткнулась в берег недалеко от устья ручья, Юкон спрыгнул на землю и убежал в тайгу. Видимо, он решил обойти все свои владения, поискать собачьи тайники. Пёс оставлял их в те времена, когда ему и хозяину удавалось добыть лося или медведя. В этих случаях Юкон, наевшись до отвала, начинал прятать на чёрный день недоеденные куски мяса и кости. Причём уносил их на довольно большие расстояния. Наверное, в собачьем мозгу тоже возникала мысль: подальше положишь – поближе возьмёшь.

Направился он вверх по ручью, но вскоре ветер донёс до него запах медведя. Загривок Юкона мигом поднялся, пёс напрягся и, оскалив клыки, кинулся в сторону врага. Выскочив на увал, нос к носу столкнулся с небольшим медвежонком. С ходу схватив зверёныша за гачи, пёс разорвал ему мышцы на задней лапе. Медвежонок завизжал резко и пронзительно. И тут же на лайку кинулась разъярённая медведица. Увернувшись от удара лапой, пёс развернулся на месте и укусил её за гачи. Медведица остановилась возле детёныша в боевой позе. Юкон закрутился вокруг. В какой-то момент он подскочил к зверю слишком близко, и тому удалось подцепить его лапой. Пса подбросило вверх и, перевернувшись в воздухе, он ударился о лиственницу. Решив, что ему необходимо восстановить силы, Юкон удалился с места схватки.

Тем временам Антон стоял у избы и курил, провожая взглядом лодку друга. Они договорились встретиться через неделю. Докурив, охотник взял топор и пошёл вверх по ручью, как раз в ту сторону, где находились медведица с медвежонком…

В очередной раз втянув воздух, медведица почувствовала запах человека. Она зарычала. Уши прижались к голове, нижняя губа отвисла, а верхняя приподнялась, обнажив клыки. Глаза налились кровью.

Антон рубил очередную слегу и не сразу увидел приближающуюся медведицу. А когда заметил, успел подумать, что, видимо, где-то рядом медвежонок и мать просто пугает его. Вот сейчас она остановится, встанет на задние лапы и рявкнет, чтобы отогнать чужака. Но разъяренная медведица с ходу напала на охотника. Он попытался отпрыгнуть в сторону, одновременно ударив её топором. Но в прыжке удар не получился, острие топора скользнуло по черепу зверя, что разозлило его ещё больше. Удар медвежьей лапы пришёлся по руке. Она хрустнула в плече, топор выпал. Второй удар – по спине. Антон почувствовал, как лопнула телогрейка, и острая боль обожгла спину. Обняв охотника, медведица принялась кусать его голову. Он почувствовал зловонное дыхание зверя, ощутил, как клыки медведицы рвут лицо…