Тропой человека

– Джен, запрашиваю разрешение на применение физической силы по отношению к человеку.

– Тебе может потребоваться помощь врача, – ответила Джен. – Доктору следует остаться.

– А как же режим секретности?

– В изменившихся обстоятельствах я решила добавить доктора Олби в список доступа.

Верон зарычал – скорее от напряжения, чем от злости. Но он понимал, что Джен права – в такой момент не помешало бы чьё угодно присутствие, а тем более – квалифицированного медработника. Сама же Олби оторопело присела на стул и часто дышала, водя глазами из стороны в сторону, бормоча себе под нос и заикаясь:

– Это т-т-трибунал… с-с-саботаж… н-н-немыслимо!..

Зоолог вновь схватился за голову и уставился в пол, силясь понять, что ещё ему может понадобиться для встречи с пришельцем, и тут раздался звук отъехавшей в сторону двери. Олби затихла. Верон боялся поднять взгляд. Он слышал тяжёлые шаги робота, вошедшего в помещение, едва различимый шум генератора стазисного поля – тихое сопение, звеневшее в установившейся тишине. Он заметил голубоватое свечение поля, отражённое в блестящем полу. Казалось, Верон слышит, как в его собственных венах течёт кровь, и как лёгкие наполняет воздух.

Тишину нарушила Олби, голос которой прозвучал как-то слишком спокойно:

– О, я прошу прощения… М-меня никто не предупредил… что к нам доставят… Если Вам нужно какое-либо содействие…

Только сейчас Верон поднял глаза и был заворожён увиденным: в парящем овале стазисного поля находилась молодая девушка лет двадцати двух, не больше. Она была одета в странный костюм серого цвета с голубой окантовкой и оранжевыми полосами. Её чёрные как смоль волосы, подстриженные выше плеч, едва заметно колыхались под воздействием проходящих через поле ультразвуковых волн. Глаза её были закрыты – она будто мирно спала.

– Джен, произошла ошибка, – сказал Верон, к которому мигом вернулась усталость. – Это никакой не инопланетянин, а обычный человек. Скорее всего, она из свободного народа, а её ионолёт – ворованный.

Он говорил это очень обыденным тоном, но сам не мог отвести глаз от странной гостьи – она была невероятно, неестественно красива. Тонкие черты её лица казались каким-то эталоном творения природы, линии и изгибы её тела будто пронизывало золотое сечение. Верон решил подойти и изучить её более внимательно.

– Ошибка исключена, – сообщила Джен. – Экспресс-тест показал, что её ДНК не соответствует человеческой.

Ей ответила нахмурившаяся Олби:

– Да полно Вам! Этим тестам нельзя доверять бездумно: любое загрязнение может исказить результаты совершенно невероятным образом. Перед нами абсолютно типичная… самка человека.

– Я никогда не видел такой одежды… – пробормотал Верон себе под нос, приблизившись к гостье.

– Доктор Олби, Вы можете повторить анализ должным образом в лабораторных условиях, – сказала Джен. – Ответственным по задаче назначен Верон, Вы действуете под его руководством.

– На её ногтях краситель… – продолжал бормотать зоолог, ходя вокруг стазисного поля.

– Под его руководством? Этого желторотого натуралиста?! – возмутилась доктор. – И какова же наша задача?

– Классифицировать форму жизни.

* * *

Верон сидел на лабораторном столе, держа чашку с горячим чаем, и немигающим взглядом хмуро смотрел сквозь защитное стекло изолятора на девушку, покоившуюся на кушетке. Её руки и ноги были зафиксированы – на всякий случай. Стазисное поле сняли почти полчаса назад, чтобы взять анализы, но она не спешила приходить в себя. За спиной Верона мельтешила доктор Олби, семеня от одного аппарата к другому и бормоча:

– Я отказываюсь это понимать. Трижды взята проба, сомнений в корректности данных быть не может. Варианты с имитацией полностью исключены.

– Ну, значит, она всё-таки пришелец, Олби, – сказал Верон.

– Прекратите настаивать на этой чуши. Должно быть разумное объяснение.

Пальцы девушки шевельнулись, она нахмурила брови и попыталась повернуться набок, но самозатягивающиеся ремни кушетки плотно прижимали её, не давая оторвать спину от поверхности.

– Вот сейчас сами у неё и спросите, – ответил Верон, спрыгнул со стола и подошёл к стеклу, поставив чашку на стол. Девушка повернула голову и уставилась на него своими светло-голубыми глазами. Напуганной она не выглядела – скорее, заинтересованной. Изучив Верона, она попыталась оглядеться, насколько это было возможно в её положении.

– Джен, дай мне поговорить с ней.

– Связь активирована. Она тебя слышит.

Верон помедлил ещё мгновение, а затем произнёс:

– Мы приветствуем вас на планете Земля, – он сделал паузу и подождал, пока девушка вновь посмотрит на него, а потом продолжил:

– От лица всего человечества приношу вам извинения за принятые нами меры предосторожности… – и в конце неуверенно добавил: – Таков протокол.

Девушка осматривала его, ничего не ответив.

– Меня зовут Верон, – он указал на себя пальцем. – Это – доктор Олби. Как мы можем называть Вас? – спросил зоолог, сопроводив вопрос соответствующим жестом. Спустя несколько мгновений девушка ответила на незнакомом Верону языке:

– Mistanza recontolio e cottolo. Aro nei?

Земляне переглянулись. Язык был ни на что не похож. Но гостья явно пошла на контакт, что можно было считать успехом.

– Верон, Олби… – повторил зоолог, после чего указал пальцем на неё и вопросительно поднял брови.

– Хейзи, – через мгновение ответила девушка и положила голову обратно на кушетку. Она шарила глазами по потолку невидящим взглядом.

Из системы оповещения раздался голос Джен:

– Группа эвакуации прибыла на место аварии.

– Можно ли получить изображение корабля? – оживилась Олби.

– Я готовлю связь с патрульным роботом, есть помехи. На месте также присутствует специалист-космотехник.

– Ты вызвала его для изучения корабля? – спросил Верон. – Нам стоило бы скоординировать нашу работу.

– В том числе, и боюсь, что корабль, на котором передвигалась твоя принцесса, опознан как обыкновенный земной ионолёт. Был произведён от двух до пяти лет назад, после чего похищен и переоборудован, лишившись всех заводских систем коммуникации и геопозиционирования.

– Я так и знала! – торжествующе воскликнула Олби. – Это самые настоящие ворюги, а никакие не пришельцы.

Верон спросил, нахмурившись:

– Это твой космотехник определил?

– Ракеш – высококвалифицированный специалист. У меня нет повода подвергать сомнению его выводы.

– Но это не объясняет феномен её ДНК, – заметил Верон. – К тому же, мне не удаётся определить язык, на котором она говорит.

– Решить вопрос с ДНК – это ваша с доктором Олби задача. Что касается языка – я могу подобрать опытного лингвиста для вашей команды, – ответила Джен.

– Мы будем ждать его в самое ближайшее время, – сказал Верон. – А что с твоим космотехником? Он к нам присоединится?

– Основная задача Ракеша – выяснить причину аварийной посадки спутника, который, видимо, и заинтересовал нашу гостью, но она неаккуратно действовала при маневрировании на малой высоте. Я готова к запуску видеосвязи, – сообщила Джен.

Олби отставила пробирки в сторону и подошла ближе к центральному дисплею, на котором появилось изображение с головной камеры патрульного робота. За спинами исследователей, в помещении изолятора, Хейзи приподняла голову и тоже внимательно следила за экраном.

Судя по ракурсу и наклону изображения, робот лежал на земле. Сквозь высившиеся над ним кроны деревьев земли достигали лишь редкие лучи лунного света. Он не двигался, но камера очень удачно охватывала место посадки спутника и ворованного ионолёта – смутные силуэты их корпусов были видны в кадре, а вблизи них валялось несколько выломанных кусков обшивки. Земля вокруг аппаратов была изрыта выдернутыми из неё корневищами. Был хорошо различим в полумраке и космотехник, что-то старательно ковырявший внутри груды металла, судя по всему, являвшейся остатками спутника. Но рядом с ним, чуть позади, на выкорчеванном из земли стволе сидел ещё один человек.

– Джен, кто это? – спросил Верон.

– У меня нет данных. Информационный чип не обнаружен.

– Немедленно дайте команду роботу его задержать! – воскликнула Олби.

– Доступ отсутствует.

– Код отказа? – спросил Верон.

– Входящая связь по глобальным каналам не осуществляется.

– Но при этом работает исходящая?

– Очевидно, коммуникационный модуль повреждён.

– И весьма талантливо. Судя по тому, что мы видим, в этом замешан твой космотехник, – предположил Верон.

– Его медицинские показатели говорят против этого. Учащённый пульс, повышенное артериальное давление. Высокий эпинефрин.

– Уровень глюкозы? – уточнила Олби.

– Девять миллимоль на литр.

Олби впечатлённо присвистнула.

– Ему страшно, – констатировал Верон.

– Получены звуковые данные. Оптимизирую шумоподавление.

Через пару мгновений на всю лабораторию раздался внешне спокойный голос Ракеша, волнение которого выдавалось лишь редкими скачками интонации:

– …Тогда кто-то впервые и высказал это предположение, потому что всё больше учеников проваливало этот экзамен. Хотя они и были полностью готовы теоретически, а для механических навыков им, скорее, просто нужна была практика – тем не менее, компьютер принимал решение о запрете на пилотирование.

– Почему? – спросил неизвестный.

– Кто знает! Может, по психологическим причинам, или по медицинским, а может, кто-то просто не хотел допускать всех желающих к ручному управлению ионолётами – алгоритм расчёта результатов всегда держался в секрете. В общем, это породило сомнения.

Наконец Ракеш встал и медленно подошёл к незнакомцу, аккуратно протянув ему извлечённую из корпуса спутника деталь. Тот приподнял её над головой, стараясь лучше разглядеть в лунном свете, а потом сказал:

– Сомнения рождают истину.

– Возможно. Только мне всё равно уже никто не объяснит, что на самом деле тогда произошло.

– Я тебе объясню, – многозначительно произнёс гость, взглянув в лицо космотехнику, отчего регистрируемые Джен графики физиологических показателей последнего вновь запрыгали до пороговых значений. – Они отняли у тебя крылья – вот что произошло.

– Ну, летать я могу. Не могу только управлять…

– Слизнячья чушь! – воскликнул незнакомец так озлобленно, что космотехник тут же пожалел о сказанном. – Они вытерли ноги об твоё желание летать, вышвырнули твоё мнение в помойку, даже не прикрываясь своими фальшивыми тестами, – он приблизился к Ракешу, и его глаза пылали искренней яростью от услышанного. – Они сказали, что ты недостоин быть пилотом. И ты это принял.

Казалось, история Ракеша всерьёз задела незнакомца, и он, с досадой покачав головой и оглядевшись вокруг, будто ища на что-то ответа, продолжил:

– Если бы ты действительно был доволен тем, что у тебя есть… разве бы ты пошёл на этот экзамен? Разве готовился бы к нему? Разве бы ты верил? Нет. Ты мечтал, что однажды сядешь за этот штурвал сам, потянешь его на себя и взмоешь ввысь, как птица! И полетишь, через горы и реки… навстречу Солнцу. – нахмурившись, он глядел куда-то в сторону, и глаза его вдруг стали печальны. Он опустил взгляд. – Но ты предал мечту. А потом сделал вид, что у тебя её никогда и не было.

Ракеш попытался что-то возразить, но лишь он открыл было рот – незнакомец снял с пояса пистолет и направил на космотехника, даже не глядя на него, отвернувшись в другую сторону.

– Ты утратил надежду. Отверг борьбу. Принял жизнь такой, какая она есть. Так прими же и свою смерть.

– Нет! Подождите! – воскликнул Ракеш, отскочив на шаг назад и взмахнув руками. – Ничего я не утратил. Правда! Я хочу жить!

– Ты хочешь жить? – усмехнулся гость. – А жил ли ты когда-нибудь? По-настоящему? Знаешь вообще, что значит это слово? Или ты думаешь, что быть мальчиком на побегушках у шайки болванов – это и есть жизнь? Нет, мальчик. Это не жизнь. Была.

– Я начну жить прямо сейчас! Честно! Я сегодня же потребую у Секретаря назначить мне пересдачу. Подготовлюсь лучше, сдам и буду летать… Отпустите меня. Я же отдал Вам ретранслятор!

Помедлив какое-то время, неизвестный сказал:

– Они забрали мою дочь.

– Я уверен, это только для оказания ей медицинской помощи.

– Нет, ты не понимаешь. Они увидят… они поймут, кто она. И тогда они убьют её.

Ракеш даже нервно улыбнулся от удивления, но заметил, что незнакомец говорит серьёзно, и попытался ответить ему сдержанно:

– Это… простите, но это – самый безумный вздор, который я когда-либо слышал. Кто, по-вашему, должен её убить? Врач, обработавший её раны? Или патрульный робот, не имеющий права причинить вред человеку? Наше общество не занимается убийствами. У нас есть более важные дела.

– К сожалению, мой опыт общения с вами… говорит об обратном. Они убьют её. Поэтому я убью тебя. На этот раз мы будем квиты.

– Послушайте, я уж не знаю, кто Вы и где были последнюю сотню лет, как минимум, но я абсолютно уверен, что после оказания необходимой помощи вашу дочь отпустят, и этот инцидент будет полностью исчерпан, – тараторил Ракеш. – Что же касается меня – за меня Вам дадут что угодно. Медикаменты, продукты, технику – только скажите, и роботы всё доставят в Алгоншаар, или в любое другое место. Мы – не враги свободного народа.

Теперь уже неизвестный саркастически рассмеялся и ответил:

– Неужели ты и впрямь решил, что я похожу на этот сброд? Великая столица свободного народа – Алгоншаар… я был там. Эта выгребная яма – позор всей планеты. Невежество, нищета, грязь… но хуже всего – полное отсутствие самоуважения. Забытая дыра, которую я разнёс бы в щепки без малейших сомнений, только дай мне волю! А вы… вы нянчитесь с ними так, будто это ваши родные дети, а не сборище криминального биомусора, играющего в «государство». Но зачем? Вы, великая цивилизация, пригрели у себя на груди эту… раковую опухоль.

– Эти люди выбрали свой путь. Никто не вправе им указывать, что делать с собственной жизнью, пока они не причиняют вред гражданам Единой Земли. Они свободны.

– Свободны? – переспросил незнакомец, и его глаза загорелись недобрым огнём. Он подошёл ближе к Ракешу и продолжил, не опуская пистолета:

– Свободны… Ну что ж. Ты тоже свободен. Иди.

Космотехник посмотрел на него с сомнением и не двинулся с места.

– Ну, что же ты? Хочешь свободы? Возьми её! Вот она – везде вокруг тебя. Весь мир наполнен свободой. Только сделай шаг. Давай.

– Но… ваш пистолет всё ещё направлен на меня.

– Мой что? Ах, это… Я совсем забыл. Да, ну… видишь ли, эта штука – это моя свобода.

Подумав немного, Ракеш спросил:

– И что, если я пойду, Вы выстрелите в меня?

– Будь уверен, что выстрелю.

– Но тогда это никакая не свобода.

– Она самая. Просто моя свобода сильнее твоей.

Космотехник вздохнул и опустил голову. Он закрыл глаза и стоял молча.

– Вот видишь, – сказал незнакомец уже спокойным, тихим голосом. – Истинная свобода и говорить-о-свободе – это разные вещи. Люди всё время их путают. Поэтому ты должен перестать рассуждать о свободе, о жизни – чтобы действительно начать жить.

– И что же я должен сделать? – спросил Ракеш, не поднимая головы.

– Пойти со мной, – ответил гость.

Внезапно изображение исчезло. В лаборатории ещё какое-то время сохранялась полная тишина. После чего доктор Олби, не отводя глаз от потухшего экрана, попыталась, очевидно, вскрикнуть, но у неё получился только хриплый шёпот:

– Это было ручное оружие? Нужно срочно собирать Совет – это же вооружённое нападение!

– Нет. Это колонизация, – ответил ей Верон.

Глава 2

В конференц-зале станции Край-9 вовсю бурлила подготовка к заседанию чрезвычайного Совета: главный техник и его роботы готовили голопроектор и проверяли звуковую систему; координатор Лахти ходил между столами президиума из высококачественного дерева, отполированными до зеркального блеска, важно поглаживая свои усы, и то и дело обращался к кому-то из проходящих мимо людей с исключительно ценными советами – вроде того, что его речь стоило бы записать на видео или диктофон – тогда проще будет доказать внукам, что присутствовал на историческом заседании. Доктор Олби руководила монтажом передвижного изолятора, собираемого роботами из составных частей, пылившихся на складе долгие годы. Иногда в зале раздавался чей-то возглас, вроде: «А нужна трибуна для докладов? Скажу принести», или: «Кто видел Крейна? Пришли его образцы».

Задание Верона имело гриф общей секретности, с предусмотренными допусками к данным только для Олби, Ракеша и приглашённого лингвиста – поэтому не было ничего удивительного в том, что уже с первыми лучами солнца о его тонкостях и обстоятельствах знала вся геологическая станция.

Верон ожидал приглашения в зал советов, сидя в лаборатории и держа Дору на руках. Регулярное кормление сделало её более подвижной, впрочем, она была ещё слепа и только набирала силы.

Через стекло изолятора было видно, как лингвист работает с Хейзи при помощи компьютера и голопланшета. Он вкратце изучил её речь и манеру письма и приступил к обучению основным словам и синтаксису общего планетарного языка. Девушка делала ошеломляющие успехи – её мозг впитывал информацию как губка, что немало удивляло специалиста.

Наконец в дверях появился робот и возвестил о прибытии на станцию членов Совета. Недовольный лингвист поворчал, что ему было выделено недостаточно времени, и что вместо «этих ваших советов» гораздо полезнее было бы дать ему продолжить работу – но пора было идти, и он, сложив своё оборудование, покинул помещение лаборатории.

Верон бросил взгляд на Хейзи: она сидела на лабораторном столе и внимательно смотрела на него. Ей дали чистую свободную одежду, в которой она выглядела слегка неряшливо, а её волосы были всклокочены.

– Нам нужно идти, – произнёс зоолог. Он вошёл в помещение изолятора и поместил Дору вместе с её полотенцем в ящик тумбы, а потом снова взглянул на Хейзи, которая продолжала следить за всеми его движениями. – Ты только не бойся: они просто должны решить, что нам делать дальше, как вести себя… с вами.

Разумеется, девушка не понимала ни слова из его речи. Но то, как она приосанилась и смерила его оценивающим взглядом, натолкнуло зоолога на мысль, что она всё-таки начинает чувствовать себя гостем, а не заключённым.

– Они ничего не смогут с тобой сделать, пока я тебя не классифицирую – таков закон, – добавил Верон и каким-то автоматическим движением прикоснулся к её ладони, которая оказалась очень холодной, но Хейзи резко отдёрнула руку и передвинулась на противоположный край стола, не сводя глаз с зоолога.

– Извини, – сказал Верон и отошёл к двери. – Но нам действительно пора. Пойдём.

Через пару минут они в сопровождении двух охранных роботов вошли в просторный зал круглой формы с очень высоким, вытянутым вверх потолком. Кресла в аудитории располагались амфитеатром, и конечно, все места были забиты людьми – было такое ощущение, что, помимо присутствовавших на станции геологов, на Совет съехались все обитатели окрестных глухих лесов. Люди переговаривались между собой, а увидев входящую в зал Хейзи – начали привставать, чтобы лучше рассмотреть её.

Роботы завели Хейзи в изолятор, посадили в кресло и зафиксировали её руки и ноги ремнями. Верон и лингвист сели рядом. Стоявший за трибуной Лахти поднял руку и обратился к аудитории:

– Коллеги, граждане! Прошу всех присутствующих соблюдать тишину, – постепенно гул разговоров в зале становился всё тише, и наконец вовсе затих.

Лахти продолжил:

– Как действующий координатор станции геологической разведки Край-9, я имею честь объявить заседание Чрезвычайного Совета с порядковым идентификационным номером четыреста восемь тысяч пятьсот тридцать два открытым и приглашаю к участию уважаемых председателей.

Раздались аплодисменты, и из двери маленького проходного помещения в зал вошла доктор Олби. Координатор представил её всем присутствовавшим:

– Постоянно практикующий врач нашей станции, исследователь-эпидемиолог, доктор Олби.

Следующим под очередную порцию аплодисментов в зал вошёл почтенный старик с широкой и длинной бородой.

– Мой хороший друг, специалист в области ископаемой геологии, ведущий специалист-геолог станции, господин Арлен.

И наконец последним появился мужчина лет шестидесяти с длинными волнистыми чёрными волосами до плеч, которые были распущены, открывая местами седые пряди. Ему достались откровенные овации аудитории – это был человек, известный всем. Лахти расплылся в улыбке:

– С особым удовольствием я представляю вам гордость мировой археологии – нас почтил визитом сам профессор Дромон, явивший науке глубины Мурракана! – произнёс координатор и присоединился к всеобщему рукоплесканию.

Поприветствовав аудиторию, профессор занял своё место за столом, и наконец всё в зале стихло. Выждав ещё немного, координатор начал свою пламенную речь:

– Я благодарю избранных Секретарём председателей за согласие принять участие в столь важном и ответственном процессе, а Вселенную благодарю за то, что в этот день чудесным образом в наших краях оказался столь серьёзный исследователь, как профессор Дромон – мой дорогой, нет сомнений, что вы примете на себя роль главы президиума. Итак. Уважаемым членам Совета я в первую очередь намерен объяснить столь массовую посещаемость сего мероприятия, – в зале раздались одобрительные возгласы. – И объясню я это тем, что, хоть предмет нашей беседы и значится пока что в формулярах засекреченным, но разве в силах, разве в праве мы всем этим людям лгать – а умолчание я посчитаю ложью, – о том, что наконец, спустя века, мы, может быть, нашли ответ на главный наш вопрос, – ему приходилось всё сильнее повышать голос, потому что крики и аплодисменты в зале множились с каждым его словом. – НЕТ, мы не одиноки во Вселенной!

Народное ликование достигло пика, и Лахти пришлось сделать паузу, дав людям возможность выплеснуть эмоции. Лингвист тем временем наклонился к Верону и шёпотом произнёс:

– Знаю я этого пройдоху Лахти. С этим плутом нужно держать ухо востро. Будьте уверены – это он всех сюда и согнал, только чтобы у него самого был повод попасть на Совет, а ведь заседание должно было пройти в строгой секретности. Вы посмотрите, мой друг, что здесь творится – это же форменный балаган!

Вскоре координатор смог продолжить:

– Однако следует отметить, что знакомство наше было несколько омрачено своими обстоятельствами, – координатор моментально посерьёзнел, и аудитория тут же со всем вниманием, затихнув, приготовилась к его рассказу. Лахти великолепно работал с публикой, его хотелось слушать и верить ему.

– Итак, теперь я изложу известные нам факты и события в порядке хронологии, – он сверился со своими записями, погладил усы и продолжил. – В один час двадцать три минуты ночи патрульный робот обнаружил в лесной местности летательный аппарат, совершивший жёсткую посадку, повредив корпус. Единственным пассажиром корабля, на тот момент не идентифицированного, не выходившего на связь, была милейшая особа, которую мы можем лицезреть сейчас в изоляционной камере. В отсутствие у неё информационного чипа роботу пришлось сделать экспресс-анализ, в результате которого выявилось несоответствие ДНК нашей гостьи человеческой, и Секретарь, следуя протоколу, зарегистрировал экстренную задачу по классификации вновь обнаруженной формы жизни. На задание любезно откликнулся столь удачно оказавшийся в тот момент на нашей станции специалист-зоолог, и вскоре к нам в лабораторию был доставлен ценнейший груз. Так как в месте посадки корабля был обнаружен потерпевший крушение по неустановленным причинам орбитальный спутник, на объект был также приглашён космотехник Ракеш, по прибытии установивший, что неопознанный летательный аппарат, севший вблизи спутника, являлся ничем иным, как похищенным ранее и переоборудованным ионолётом, лишённым систем связи и предназначенным исключительно для ручного управления.

Из зала послышались удивлённые реплики.

– Доставленная на станцию… особа вела общение на неизвестном никому из присутствовавших языке – сегодня для прояснения данного вопроса к нам присоединился высококвалифицированный специалист по лингвистике – профессор Ланке. Работа в данном направлении активно ведётся.

Координатор чуть отступил от трибуны, опираясь на неё обеими руками, и уставился в пол, как будто ему трудно было продолжать.

– А в последовавшие затем минуты, как вы уже знаете, наш с вами соотечественник, космотехник Ракеш, был похищен вместе с коммуникационным ретранслятором, являвшимся частью аппаратного оснащения спутника. Предполагается, что целью похищения исследователя может являться его обширный набор специфических знаний в области космического приборостроения. На имеющейся видеозаписи, выполненной патрульным роботом, который был деактивирован неустановленным образом, имеется крайне размытое изображение злоумышленника. Предлагаю вам её к ознакомлению.