Точно продюсер! Алёна Михайлова и семейный альбом российского шоу-бизнеса

«В Америке я кайфовал; ежедневно в течение двух месяцев входил в студию и погружался в работу, ни на что не отвлекаясь, – говорит Пресняков. – Мне казалось, что получается очень неплохой материал. Когда приехала Алёна, я показал ей песню “Через тысячу лет”, думая, что эта тема вообще разорвёт всех. Она послушала и деликатно сказала: “Та-ак, Вова… Надо делать что-то другое”. Я ей: “Как? Ты что! Эта песня всем зайдёт, она же такая фирменная”. Не то чтобы я тогда напрягся на Алёну, но был удивлён: неужели она не понимает классность такого трека? Но выяснилось, что именно Михайлова смотрела в корень и была права. Из альбома “Слюньки” не вышло ни одного серьёзного хита. Разве что “Чёрное море” более-менее активно крутилось. И “Дуська” ещё, кажется.

“Слюньки” не стрельнули, как мы планировали, в основном по моей вине. Я сделал альбом как бы в другой культуре. Он получился американизированным, не попал в текущее российское время, когда происходила резкая перемена вкусов. Безусловно, я приобрёл колоссальный опыт, работая над этим проектом, но народу он не понравился”.

«“Слюньки” не провалились, но получились не столь успешными, как ожидалось, – считает Алёна. – Там были клёвые треки, хотя и не ставшие большими хитами. Сказалось определённое заигрывание в западную музыку. Однако никакой судьбоносной для меня отрицательной роли этот альбом не сыграл. Хотя знаю, что некоторые так предполагали. И даже связывали с этим мой последующий уход из “Союза”. Просто, когда случился кризис 1998 года и мы подчищали разные долги, выяснилось, что на проекте “Слюньки” у нас серьёзные потери. Отчасти в этом винили меня. Но никаких оргвыводов не последовало. Расставание с “Союзом” я планировала раньше и решение приняла самостоятельно, почувствовав, что вне этой компании уже могу сделать и заработать больше».

«Презентовали “Слюньки” в декабре 1996-го в магазине “Союза” на Старом Арбате – вспоминает Владимир Пресняков. – Какие-то вещи, которые Алёна придумала для этой акции, мне были чужды. Но кругом тогда расцветала пафосная стилистика. На презентации мне установили громадный памятник. Я подобных моментов всегда стеснялся. Пришлось сильно напиться, чтобы туда пойти. Помню, как мы с Сашей Маршалом, полупьяные, приехали в магазин, и там много людей выстроились ко мне за автографами, которые я раздавал на фоне своего трёхметрового монумента. Чувствовал себя Лениным. Смешно и нелепо. Но я понял, что Алёна мыслит другими, крупными категориями, которых в моей голове просто нет, поскольку я никогда никого не продюсировал. С первой нашей встречи я видел в ней не обычного молодого менеджера, а очень способного продюсера. Я, скажем, заметил тогда, как звучит из каждой палатки и здорово продаётся “Золотое кольцо”. И понимал, что это благодаря Михайловой. Она чувствует какой-то алгоритм песенного успеха, и к ней надо прислушиваться.

Однако после выхода “Слюнек” в профессиональном плане мы на некоторое время расстались. Сохранив при этом чистоту нашей дружбы. Я даже не взял гонорар за этот альбом, который мы прописывали в договоре. Поскольку чувствовал свой косяк в том, что он не продался в тех объёмах, которые компенсировали бы большие расходы на него, включая двухмесячное проживание в Штатах.

Я продолжил жить своей жизнью, Алёна – своей. Обстоятельства нас развели, и мы не виделись, наверное, лет десять. Я не знал, что у неё происходило в это время, а она, как потом мне сказала, следила за моей судьбой».

Глава 6

«Я сожгу твой гардероб перед Курским вокзалом!»

То, что Михайлова не утратила интерес к «своему» артисту, даже прервав с ним сотрудничество, совершенно естественно. Родственное отношение к тем, кто был или остаётся причастен к её работе – ключевое свойство Алёны. В полной мере она раскрыла его в собственном лейбле – Velvet Music, а развивать начала в «Союзе», где «семейственность» атмосферы в коллективе отмечали многие из пересекавшихся с «союзовскими» ребятами.

«Потому что по 18 часов в сутки мы проводили в офисе, – вспоминает Лиана. – И, помимо работы, фактически всё делали сообща: покупали одежду, кушали, ездили отдыхать вместе с Алёной. Она, кстати, тогда очень странно одевалась, и мы регулярно над ней ржали. А Алёна смеялась вместе с нами. У неё потрясающее чувство юмора и спокойное восприятие иронии в свой адрес. Дима Федякин, единственный среди нас москвич и стильный парень, улыбался и обещал: “Алёна, я соберу весь твой гардероб и сожгу на площади перед Курским вокзалом”. Как-то зимой он утащил из офиса Алёнкино пальто, оранжевое, с рыжим хвостом. Не помню даже, в чём она до дома дошла. Наверное, какую-нибудь куртку взамен ей Федякин оставил».

«Димка всегда следил за модой, – говорит Алёна, – очень стильно одевался и однажды потряс моё сознание, рассказав о носках за 8 долларов. В тот момент мне казалось невероятным, что носки могут стоить столько же, сколько я тратила в неделю на еду! Он действительно стебался над моим внешним видом и корректировал его. Потому что одевалась я, конечно, очень смешно. Казань из меня не сразу вышла».

Другим человеком, когда-то критиковавшим повседневный имидж Михайловой, был известный продюсер Александр Иратов. В определённый период они с Алёной оказались коллегами по «Союзу», когда Иратов возглавил концертный отдел компании. Тогда завязалась и их дружба, сохранившаяся по сей день. Но начиналось всё не с шуток и дискуссий о красивой одежде, а с классической для девяностых брутальной «разборки», памятной (уже с улыбкой) Алёне и сегодня.

«Как-то раз Иратов, мегапродюсер и муж Алёны Апиной, совладелец рекорд-компании, вместе со своим бизнес-партнёром Сергеем Киселёвым приехали в “Союз” с претензиями к Белякову, – рассказывает Михайлова. – К тому моменту я проработала в “Союзе” ещё совсем немного и на всякий случай любых крутых представителей шоу-бизнеса побаивалась, а Иратов мне вообще казался монстром.

Проблема возникла из-за того, что Александр Борисович продал новый альбом Апиной сразу нескольким лейблам. Нормальной юридической базы в нашем звукозаписывающем бизнесе ещё не существовало, и он просто раздал кассеты с “мастером” альбома в разные компании, получив от каждой аванс. Потом эти компании, в том числе “Союз”, столкнулись лбами на рынке, когда выяснилось, что они параллельно выпускают одну и ту же пластинку. И у них на неё равные права. Естественно, издатели решили, что за такую подставу никто Иратову дальнейшие роялти выплачивать не будет. А альбом, надо заметить, оказался очень успешным по продажам.

Александр напрягся. Он был в то время такой значительный, немножко бандит, как многие тогда. И вот приехал с Киселёвым к Белякову “решать вопрос”. А Виталий Петрович отправил меня беседовать с ними, сказав, что подойдёт попозже, но так в переговорной и не появился. В итоге два здоровых мужика – Иратов и Киселёв – долго рассказывали мне, какая проклятая компания “Союз”, что они тут всё взорвут-разнесут и конкретно меня вывезут в лес. Несколько месяцев потом я озиралась, выходя с работы, жила с постоянным чувством страха. А затем мне дозвонился Иратов и сказал, что нужно встретиться. С каким ужасом я ехала на эту встречу из съёмной квартиры в Конькове к спорткомплексу “Олимпийский” – не забуду никогда. Предполагала, что, возможно, это мой последний путь.

Тему встречи Иратов по телефону не обозначил. Но ничего хорошего не ожидала. Когда пришла в указанное место, подъехали два “мерседеса”. Я таких красивых машин раньше не видела. За рулём одной – Иратов, за рулём другой – Киселёв. И тут смотрю – рядом с Иратовым сидит улыбчивая, располагающая к себе девушка (это была Юля Высоцкая, их пиар-менеджер, ставшая позже моей близкой подругой). Подумала, что, если они с ней приехали, наверное, меня сейчас не убьют».

Краткая справка:

Среди иномарок, начавших активно завозиться в Россию в девяностых, особой популярностью пользовались американские Chevrolet, Buick, Lincoln и многие другие (как новые, так и б/у). Но самым дорогим и престижным лотом считался купе Mercedes-Benz 600 SEC. Этот роскошный автомобиль, прозванный бюргерами «канцлером Колем», удачно вписался в постсоветскую страну, стал её легендой. В базовой комплектации «шестисотый мерседес» в 90-е стоил 130–180 тысяч долларов, а с «начинкой» цена переваливала за 200 тысяч. За бронированный «мерс», полезный ряду тогдашних российских бизнесменов, отдавали вовсе сумасшедшие по тем временам суммы: от трёхсот тысяч до полумиллиона «зелёных».

«Села к ним в машину, и мы доехали до маленького ресторана напротив Военторга, – продолжает Алёна. – Там Александр с Сергеем вдруг стали совершенно нормальными людьми, рассказали о своей идее премии “Серебряный диск”, которую хотят вручать рекорд-лейблам по результатам продаж аудионосителей, и поскольку “Союз” к тому моменту выпускал наибольшее количество альбомов, без нас им было не обойтись. Но так как с Беляковым они по-прежнему не общались, то попросили меня предоставлять им данные о наших продажах и другую нужную для премии статистику.

После той встречи у меня отлегло, я преодолела ещё один свой страх. А вскоре с Иратовым и Киселёвым вообще подружилась. У них был успешнейший бизнес по производству CD на уральском заводе – единственном тогда в России печатавшем компакт-диски. В стране уже появились проигрыватели и плееры для CD, а дисков отечественных ещё практически не выпускалось. Все рекорд-компании заказывали их за границей, а это же дополнительные затраты на доставку, растаможку и прочее. Только у Иратова с Киселёвым были свои компакты. Они отправляли их машинами с Урала в Москву. Зачастую до столицы груз не доезжал, его прямо по пути раскупали заказчики. Доходы ребята получали фантастические. Но потом они разругались и разошлись. Иратов захотел перевести Алёну Апину в “Союз”, что было крайне сложно в силу разных деловых нюансов. Я тогда активно включилась в переговорный процесс, и мы достигли нужного результата».

Глава 7

Прощай, «Союз», или Михайлова слезам не верит

Энергичность Михайловской натуры вполне сочетается в её профессиональной деятельности с умением при необходимости быть сдержанной и терпеливой. Эти свойства Алёна оттачивала, опять-таки, «практикуясь» у Белякова, то есть почти бесконфликтно взаимодействуя с жёстким и властным боссом «Союза» на протяжении нескольких лет. Их музыкальные вкусы совпадали отнюдь не всегда. Однако, будучи сотрудником дисциплинированным, она не оппонировала шефу, а учитывала его пожелания и укрепляла благополучие фирмы.

«Мы выпускали и Ларису Черникову, и певицу Диану, потом ставшую солисткой “Рефлекса”, и ещё много “голимой попсы”, которая нам совсем не нравилась, – говорит Лиана. – Но у абсолютного попсовика Петровича имелся неоспоримый аргумент – миллионные тиражи кассет этих исполнителей и очередь из “полупиратов”, которые съезжались к нам за подобным товаром со всей страны. Поэтому Беляков, разумеется, давал указания таких артистов подписывать. В “Союзе” более всего отмечались наши успехи именно “по тиражу”. А цифры были реально громадные. Мы постоянно проводили какие-то pre-party, after-party, презентации, пресс-конференции, посвящённые выходу различных альбомов и сборников».

Тем не менее «союзовская» эпоха «казанской мафии» и примкнувшей к ней Лианы, несмотря на успешное развитие концерна, во второй половине девяностых неожиданно закончилась. Из «Союза» последовательно ушли все (кроме Бочкова), кого когда-то собрал в этой структуре Швачко. Он и сам ушёл. «К 1998 году мы начали с Беляковым страшно ссориться, – рассказывает Макс. – Он в прямом смысле слова сошёл с ума. Стало понятно, что пора уходить из компании». Вот, что об этой ситуации говорит Лиана: «Я отработала в “Союзе” пять лет, а Алёна – шесть. И мы ушли вместе. Тогда много факторов сошлось: российский дефолт 1998-го, кризис наших взаимоотношений с Беляковым, ещё ряд моментов…»

«Кризис в компании возник от того, что вся наша “татарская команда” приносила учредителям “Союза” многомиллионные прибыли, но сами мы по-прежнему “жили на одну зарплату”, в съёмных квартирах (кроме Макса Швачко), – считает Алёна. – Мой максимальный заработок едва достигал тысячи долларов в месяц. Владельцы компании просто вовремя не чухнули, что их менеджеры уже выросли, и, чтобы сохранить их в штате, пора иначе выстроить с ними отношения».

Пока «казанцы» готовились к выходу, в «Союз» подтягивались новые люди, в частности нынешний глава РАО Максим Дмитриев, на которого Алёна Михайлова и вообще обстановка в офисе произвели яркое впечатление.

«В “Союзе” я появился накануне 1997-го, когда там сформировалось музыкальное издательство, – вспоминает Дмитриев. – Пришёл в концерн из военной системы, в первые месяцы работы ещё оставался в офицерском звании. Официально уволили меня из Вооруженных сил к лету 1998-го. Моим непосредственным начальником в “Союзе” оказался Лёша Сафрин, тоже бывший военный. Мы занимались авторскими правами, прочими юридическими и управленческими вопросами, а рядом с нашими комнатушками, за стеклянной дверью, располагался весь A&R во главе с Алёной. Они для меня олицетворяли неведомый шоу-бизнес, что-то не вполне организованное, похожее на броуновское движение. Я издалека к ним присматривался, а они, думаю, присматривались ко мне. На тот момент я выпадал из общей системы координат. Пришёл какой-то человек, бывший военный, вечно хмурый… До сих пор помню весь тот “союзовский” состав. Они общались с артистами. К ним в переговорку приходили звёзды, которых я раньше живьём не видел. Только по телевизору. Для меня это было чудом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Признана Минюстом РФ иностранным агентом. – Прим. ред.

2

Казанский авиационный институт. – Прим. ред.

3

Признан Минюстом РФ иностранным агентом. – Прим. ред.

4

Признан Минюстом РФ иностранным агентом. – Прим. ред.