Точно продюсер! Алёна Михайлова и семейный альбом российского шоу-бизнеса

В другой раз пришёл Александр Файфман, тогда уже, несмотря на молодость, являвшийся заметной персоной в российском шоу-бизнесе. Сказал, что “генералы попросили” его срочно и красиво издать пластинку Людмилы Зыкиной. Мы придумали интересный дизайн диска, стремились к максимальному качеству, Файфман тоже участвовал в рабочем процессе. Но после того как тираж передали заказчикам, Александр появился в нашем офисе с зелёным лицом. На заводе в Швеции, где мы выпускали свою продукцию, русского языка никто не знал, и “мастер” альбома Зыкиной перепутали с записью шансонной певицы Каролины. Конечно, весь тираж вскоре перепечатали правильно, но поскольку при заказе звучало слово “генералы”, мы были изрядно напуганы.

Ещё один напряжённый случай связан с Юрием Айзеншписом, человеком, как многие помнят, очень специфическим. В “Союзе” он общался только со мной. Звонил регулярно часов в шесть-семь утра, поскольку вставал рано. А мой рабочий день заканчивался обычно часа в два-три ночи. Но я привыкла, что вместо будильника меня разбудит Айзеншпис. Когда мы выпускали дебютный альбом Влада Сташевского, безусловно, Юрий Шмильевич контролировал всё. Но, несмотря на наше усердие и его дотошность, каким-то образом на обложке диска вместо имени Влад написали Впад, да ещё сделали две ошибки в фамилии певца. Когда привезли диски, все были в шоке. Я думала, что конкретно мне Айзеншпис ноги оторвёт. Тоже пришлось перепечатывать весь тираж.

Впрочем, такие разборки не повлияли на мои добрые воспоминания об Айзеншписе. Он был образцом продюсера, который при дикой требовательности вкладывал в своего протеже массу любви и заставлял всех вокруг также поклоняться этому артисту. У тебя просто не было выбора».

Свои «косяки» Алёна переплавила в опыт. Поняла, что любой проект стоит реализовывать поэтапно и чётко распределять ответственность его участников на каждой стадии. Для чего желательно наладить внутри компании схему отчётности и обмена информацией.

«Мы усиленно занялись рекламой, промо, презентациями, – объясняет Михайлова. – Сделали, по лекалам американских компаний, отдел артистов и репертуара (A&R). У трёх менеджеров “Союза”, которые вели проекты, взаимодействовали с исполнителями и их директорами, появилась персональная ответственность за все аспекты работы. А потом стали открывать подлейблы по музыкальным направлениям, и я их все координировала».

Свои импонирующие окружавшим её людям душевные свойства Алёна сочетала с определённой бизнес-хваткой. В этом плане она прошла успешную стажировку у «союзовского» босса Виталия Белякова, который часто вёл переговоры с артистами и дистрибьюторами. Михайлова сидела рядом, наблюдала и сделала вывод, что «не следует в диалоге акцентироваться на том, что нужно тебе. Важнее понять позицию собеседника, показать ему, какие выгоды он получит от вашего сотрудничества. Причём сделать это так, чтобы он поверил: без твоего предложения ему не обойтись».

Глава 3

Лиана Меладзе продаёт бананы, а должна – музыку

«Студия Союз», ставшая позже концерном, росла и развивалась в первой половине девяностых аршинными шагами благодаря усилиям руководящего «казанского ядра», которое тоже увеличивалось. Вслед за Швачко и Михайловой получил должность в компании Васьков. «Предполагалось, что я возглавлю телевизионный отдел, – говорит Женя. – Но в итоге стал руководить рекламным отделом и подготовкой выпусков “Союзинформбюро”, анонсировавших наши новые релизы и новости об артистах.

В определённый момент у нас в работе находилось сразу более ста проектов! Мне эта нагрузка казалась чрезмерной, а Алёна, напротив, с таким темпом вполне справлялась. Она – фанат, готовый работать сутками. В Москве у неё уже появилась менеджерская жилка, что-то начальственное. Хотя в домашней обстановке она оставалась такой же, как прежде. Поэтому я предпочитал наше “внеофисное” общение. И иногда учился у неё каким-то деловым подходам, понимая, что за ней не угнаться».

«Васькова мы позвали именно рекламой заниматься, пиаром. “Союз” же регулярно разные промоакции устраивал, – рассказывает Швачко. – А следом я подтянул своего одноклассника Сашу Бочкова, чтобы он у нас торговлей рулил. Так сформировался управленческий костяк. Отдел A&R – Михайлова, реклама – Васьков, торговля – Бочков. А я возглавлял лейбл в целом. Над всеми нами находился Беляков, но он решал иные задачи: открытие сети фирменных магазинов “Союза”, создание нашего видеолейбла, развитие фотоотдела (был заключён контракт на поставку японских фотоаппаратов Fuji), ещё и “железом” (аппаратурой) занимался. За музыку же в “Союзе” отвечал я со своей командой».

В состав этой команды вскоре влилась ещё одна молодая девушка – Лиана. Опять-таки, инженер по образованию, но, как ни странно, без казанских корней. Зато с известной фамилией – Меладзе. Вроде бы случайный карьерный шаг младшей сестры Константина и Валерия Меладзе (которые в первой половине девяностых уже высоко котировались в российском поп-рейтинге) оказался поворотным не только для неё, но и для Алёны, нашедшей в новой сотруднице «Союза» свою лучшую подругу и делового компаньона на всю жизнь. Незадолго до их встречи «Союз» как раз выпустил успешнейший первый альбом Валеры – «Сэра». И курировала его издание, разумеется, Михайлова.

«А я тогда работала инженером в Грузии, – говорит Лиана, – но вскоре потянулась поближе к искусству, устроилась осветителем в театр имени Руставели. Мне там нравилось, однако в стране грянул экономический кризис, и всё стало ужасно. Поразмыслила о своих перспективах, села в автобус и после четырех суток пути оказалась в Москве. Туда меня никто не приглашал, и братьев о своём приезде я не предупредила. Стала устраиваться самостоятельно. На первых порах пошла продавать бананы. Когда мои братья это обнаружили, Валера взял меня за руку, привёл к Алёне и попросил (так, чтобы я не слышала): “Возьми её к вам, я сам тебе буду передавать для неё 200 долларов в месяц. Ей даже зарплату платить не надо”. Так мы с Алёной познакомились, и отсюда всё закрутилось».

«Впервые мы повстречались с Алёной на пресс-пати в клубе “Жар-птица” у “Баррикадной”, – говорит Валерий Меладзе. – Я тогда изучал Москву и кулуары шоу-бизнеса. Много ходил по клубам, где собирались журналисты, продюсеры, выступали мои друзья-коллеги: Володя Пресняков, Игорь Саруханов, “А-Студио”… Мы восхищались друг другом, и это эмоционально стимулировало в творчестве. На одной из таких вечеринок ко мне подошла девушка: “Здравствуйте, я – Алёна Михайлова из студии “Союз”. Мы могли бы стать издателями ваших альбомов”. В тот момент я работал с Женей Фридляндом и понимал, что не вправе напрямую о чём-то договариваться с представителями лейблов. Алёна оставила свою визитку. Решили встретиться позже, в более подходящей для переговоров обстановке. Некоторое время спустя Женя сам мне сказал: “Предлагают выпустить наш альбом на “Союзе”. Это сейчас одна из самых продвинутых компаний по изданию компакт-дисков и промоушену проектов. Давай заедем к ним”.

Приехав в “Союз”, я опять увиделся с Алёной. Она напомнила, где мы пересекались раньше. Переговоры прошли удачно и быстро. Мы стали сотрудничать. Иногда я, мало-мальски освоив передвижение по Москве за рулём автомобиля, просто так приезжал в их “штаб” в здании завода “Арма” на “Курской”, поскольку там была молодёжная классная команда. Нам было о чём поговорить: о новой музыке, радиостанциях, которые тогда возникали, каких-то концертах, телепрограммах. Эта компания активно разрасталась, а носителем её энергетики и духа, на мой взгляд, являлась именно Алёна. Скажем, Беляков, Швачко занимались финансами, организацией производства, а Михайлова – креативом. И непосредственно контактировала с артистами. С ней было легко и приятно общаться».

Краткая справка:

Первый в России «игровой центр» под названием «Жар-Птица» торжественно презентовали в одной из сталинских московских высоток на Пресне, 27 августа 1993 года. Заведение состояло из двух вместительных залов – «белого», отведённого под казино, ежедневно принимавшее сотни новых русских, и «чёрного» – с танцполом, сценой и баром, где проводились презентации и концерты популярных артистов, а также периодически устраивались пресс-пати, собиравшие ведущих музыкальных журналистов, деятелей шоу-бизнеса и светских репортёров столицы. В 1996 году казино переименовали в «Беверли-Хиллз», и на его «повторном открытии» присутствовали звезда Голливуда Чак Норрис, мэр Лас-Вегаса Джен Джонс и будущий президент США Дональд Трамп.

«С Алёнкой наша близкая дружба завязалась не сразу, – поясняет Лиана. – В “Союз” я попала жутко закомплексованной, на русском говорила с заметным грузинским акцентом. И, упаси господь, вообще не хотела общаться с артистами. Очень стеснялась. Собственно, до сих пор испытываю этот комплекс и неловко себя чувствую при встречах с музыкантами (если они не из нашего лейбла). Я к творческим людям отношусь с особым пиететом. А Алёна, наоборот, общается с артистами свободно. Когда я с ней познакомилась, постоянно удивлялась, что она их совершенно не боится, знает, что им сказать, даже потребовать. Она казалась такой крутой, что дотянуться до неё невозможно.

Меня приняли в “Союз” курьером. В нашем офисе у Курского вокзала работало тогда 11 человек. Все сидели в одной комнате, окна которой выходили на Нижний Сусальный переулок».

«Когда Валера принёс первые 200 долларов “зарплаты” для Лианы, – вспоминает Михайлова, – я отказалась, сказав, что не понимаю, как мы раньше без его сестры обходились. Она настолько эффективна и работоспособна, что мы ей 300 долларов будем платить».

Глава 4

Мой лучший друг – пират

Ко второй половине девяностых фирма «Союз» уже стала одним из ведущих игроков отечественного музыкального рынка. Гигантские объёмы продаж, разветвлённая дистрибьюторская сеть, узнаваемый логотип, сотни популярных исполнителей на контракте, собственный концертный отдел, и отдельной строкой – ежегодные сборники хитов «Союз», являвшиеся, по сути, национальным поп-чартом, где новые шлягеры давно сияющих звёзд перемешивались в одном трек-листе с удачными дебютами молодых музыкантов. Для некоторых артистов попадание в «союзовский» сборник навсегда осталось главным достижением в карьере.

«Сборники являлись нашей визиткой и прерогативой Белякова, – говорит Швачко. – Он их придумал, когда музыку ещё на катушки записывали, и лично собирал каждый выпуск. Эти подборки демонстрировали самый актуальный срез российской попсы. Как только на рынке выстреливал новый хит, скажем, “Я оглянулся посмотреть” Максима Леонидова[3], даже если это была песня артиста, не связанного с “Союзом”, Беляков поручал Алёне забрать её на любых условиях. Сборник “Союза” составлялся из всего наиболее популярного в конкретный момент».

«Никто из наших конкурентов в этот период не понимал, как мы подписываем артистов, давая им много денег, – вспоминает Швачко. – В чём наш успех? Легальная розница росла медленно. На официальном рынке у основных рекорд-лейблов продажи CD были плюс-минус одинаковыми. А вокруг бушевало пиратство. И я придумал антипиратскую шумную акцию. Для чего мы даже ввели в наш штат милицейского офицера, возглавлявшего в главке МВД кадровую службу.

В ряде крупных российских городов (Казань, Новосибирск, Ростов-на-Дону…) тогда появились пиратские заводы, массово выпускавшие контрафактные аудионосители. Мы стали инициировать антипиратские “нападения” на такие предприятия. Как бы реагируя на официальный запрос от правообладателя контента, из Москвы приезжали омоновцы и “мочили” тот или иной пиратский завод. После чего владельцу завода предлагалось купить у нас лицензию на выпуск аудиопродукции. Сначала нам платили немного, потом всё больше и больше».

«В Москве, Питере, других больших городах мы продавали полноценные лицензии с большими вкладышами, по 15 центов за экземпляр, – поясняет Алёна. – Но были и так называемые дешёвые лицензии, для пиратов, с односторонними, пятицентовыми вкладышами».

«Году в 1995–1996-м каждый из таких заводов покупал у нас лицензию на полмиллиона, миллион, а то и больше кассет, – продолжает Макс. – Соответственно, денежный оборот “Союза” вырос на порядок. А потом мы добавили партнёрство с Warner. В их каталоге Мадонна, Фил Коллинз, Эрик Клэптон… Тут лицензия за экземпляр вообще центов 30 стоила. Платили “Союзу”. Помимо собственного финансового роста, мы фактически легализовали российский рынок звукозаписи. В каждом городе существовало, как правило, два пиратских производителя. Они следили друг за другом. Мы договаривались с одним из них, а второй тут же бежал к кому-то из наших конкурентов. В общем, все переходили на лицензию. Но “Союз” был “первее”, поэтому в каждом регионе мы выбирали самого сильного компаньона».

Наиболее значительный «региональный компаньон», Евгений Ладик, встретился «союзовцам» в Ростове-на-Дону. Осенью 2006 года, когда этого бизнесмена расстреляли в упор на пороге собственного офиса, СМИ публиковали целые абзацы с описанием его деятельности. За десятилетие до своей гибели Ладик состоял с «Союзом» в очень взаимовыгодных и тесных отношениях. Для Алёны он и вовсе оказался маркетинговым индикатором. И после расставания с «Союзом», когда Михайлова стала гендиректором амбициозного современного лейбла Real Records, она продолжала контактировать с влиятельным ростовским авторитетом. Михаил Козырев[4] в период своего генпродюсерства на «Нашем радио» много взаимодействовал с Алёной как с коллегой по холдингу и запомнил любопытную деталь: «Всякий раз, когда я интересовался у Алёны, выстрелит ли тот или иной новый проект, она отвечала: мне нужно поговорить с Ладиком. То есть это происходило на самом раннем этапе принятия решений, когда определялось – подписывать группу или нет? И порой Михайлова сообщала: “Ладик сказал – это не покатит. Не продадим”. Складывалось ощущение, что у неё с данным человеком, которого я, кстати, никогда не видел, есть постоянная активная коммуникация».

«Мог ли он влиять на нашу репертуарную политику? – рассуждает Швачко. – Да, порой влиял. Помимо того что дилеры приносили нам доход, покупая лицензии “Союза”, мы всегда им говорили (даже конференцию для них в пансионате устраивали): давайте везите нам всё, что пользуется спросом. У них же были самые реальные данные. Что звучит из уличных ларьков, то и востребовано. Таким образом, например, из Поволжья нам прислали записи группы “Рок-острова” и “Золотое кольцо” (тоже через Ладика, по-моему). Сказали: во всех палатках там играет. У группы уже три альбома выпущено. Мы их вызвали в Москву. Сразу подписали контракт, дали им 20 или 30 тысяч долларов. Они охренели, поскольку вообще никому не известны были. Но мы-то понимали, что сейчас их миллионным тиражом продадим.

Помню, Зосимов узнал, что мы договорились с “Золотым кольцом”, и тут же, как нам сказали, подписал на свой лейбл два или три фолк-коллектива. Он думал, что фолк попёр. А фолк как давал полтора процента продаж, так и оставался на том же уровне. Это просто конкретно “Золотое кольцо” попёрло».

«О Ладике складывались легенды, – говорит Михайлова. – Он был мощнейшей персоной. И не просто зарабатывал деньги, а любил своё дело. Люди его плана тогда почти все являлись выходцами из бандитской среды. Но я не испытывала боязни, общаясь с ним. Хотя, конечно, знала, кто он и каков его бэкграунд. Ладик был намного старше меня, тем не менее у нас сложились достаточно доверительные отношения. Мы сотрудничали, иногда по-доброму смеялись над ним. Например, когда он, со своим ростовским размахом, приносил нам с Лианкой шампанское и огромные букеты роз в золотой обёртке. Самые дорогие, наверное. Розы могли быть синего цвета. Ему казалось это очень стильным, а нам они напоминали погребальные венки. Но главное, в пору отсутствия интернета, “статистики скачиваний” и прочей подобной информации Ладик был нашим лучшим музыкальным экспертом, фактически гласом народа. И имел колоссальный маркетинговый опыт».

«“Нэнси” со своим “Дымом сигарет с ментолом”, “Божья коровка” с “Гранитным камушком” у “Союза” тоже появились по наводке дилеров, – продолжает Швачко. – И Круга нам они привезли из Твери. Мы же первые с ним договор заключали.

Дилеры присылали ходовые новинки Бочкову в торговый отдел. Мы этот материал передавали Алёне, и она начинала работать с новыми артистами и их представителями, подписывала контракты, почти гарантированно успешные, ибо это были кандидатуры, уже отобранные рынком, как сейчас соцсети отбирают. Нам присылали столько стилистически разной музыки, что постепенно мы организовали в “Союзе” систему подлейблов, которые в целом тоже курировала Михайлова: шансонный “Мастер-саунд”, металлический (им Женя Аксёнов занимался), “Электрик рекордс”, “Инди рекордс”. Свои готовые релизы они “отгружали” в большой “Союз”.

И свою массированную телерекламу мы в середине девяностых обеспечили. Пришли к президенту “Видео Интернешнл” Юрию Заполю, поинтересовались: “Есть у вас непроданные рекламные слоты?” – “Есть”, – ответил он. “Так давайте их нам”. А слотов оказалось полно. Мы получали их регулярно, и вскоре стало казаться, что “союзовская” реклама крутится на российских телеканалах чуть ли не каждые пятнадцать минут. Скажем, первый постсоветский сольный диск Аллы Пугачёвой “Не делайте мне больно, господа” мы так раскручивали. Запустили по телику интенсивный показ рекламных роликов с хлёсткими слоганами и обратным отсчётом дней до релиза. В 1995–96-м “Союз” вошёл в десятку самых рекламируемых брендов на российском ТВ. Мы соседствовали в этом рейтинге с такими мировыми монстрами, как Procter & Gamble, Coca-Cola и т. п.».

Краткая справка:

Первый в новой российской истории альбом Аллы Пугачёвой «Не делайте мне больно, господа» презентовали на большой московской пресс-конференции 15 декабря 1995 года и на следующий день в ресторане «Метрополь». Спустя пять дней он поступил в продажу и уже через неделю возглавил рейтинг дистрибьюторской сети студии «Союз» и всей страны.

К священному «союзовскому» ежегодному сборнику хитов в ту пору добавились столь же регулярные жанровые подборки «Двигай попой!», «2000 % живой энергии» в которых мелькали десятки имён – от будущих фестивальных хедлайнеров до групп, не продвинувшихся дальше маленьких клубных сцен. «Союз» впечатлял своим глобальным охватом отечественного музыкального рынка. Это была настоящая ловля «неводом», дабы оставить себе всё, что покрупнее, и отсеять незначительное. Алёна, как «главный в «Союзе» по мейнстриму», а также «артистам и репертуару», по сути, рулила этой селекцией. И попутно расширяла свой дружеский круг, в который стали добавляться музыканты, известные сейчас всей стране.

Глава 5

«Танцы минус», Пресный – в плюс?

В 1996-м с Михайловой познакомился молодой питерец Слава Петкун, только создавший группу «Танцы минус». У «Танцев» ещё не было ни синглов, ни альбомов, ни поклонников, но Петкун чувствовал, что всё это он найдёт в столице, куда и переместился незадолго до встречи с Алёной.

«Летом 1996-го я приехал в Москву. Задружился с Димой Нестеровым из “Свинцового тумана”, Женей Каценельсоном (“Кошки Нельсона”), Димой Таравковым (группа “Экзе”), – рассказывает Петкун. – Они тогда только пробили на “Союзе” лейбл “Инди рекордс”. А вскоре обстоятельства сложились так, что я оказался, по сути, ведущим в этом “союзовском” инди-проекте. Занимался обложками дисков, собирал песни, мастерил их на “Мосфильме”. Новые артисты сами слетались в “Союз”, особенно когда появился первый релиз “2000 % живой энергии”. Его обсуждали критики, о нём говорили радиостанции».

Ход «Союза» действительно получился резонансным и неожиданным. Компания, ассоциировавшаяся до этого исключительно с народным мейнстримом, вдруг собрала под ярким брендом и мощно толкнула на российский музыкальный рынок новую плеяду отечественных рок-музыкантов, ориентированных на актуальнейшее в тот период брит-поповое звучание.

«По ходу работы над сборником “2000 % живой энергии” я познакомился с Алёной, – говорит Петкун. – Затем она пришла вместе со всем штабом “Союза”: Бочковым, Васьковым, Швачко, курившим трубку, на концерт “Танцев” в клуб Bells, где директором был Каценельсон. Пригласил туда всех Нестеров. Мне он сказал, что в “Союзе” шло какое-то собрание по очередным релизам и прямо после него все отправились на наше выступление. Дима предложил: “Сегодня же у Славки сольник, поехали послушаем, что он поёт”. Они ведь все меня знали как выпускающего менеджера их инди-лейбла, со своей музыкой я в тот момент в “Союз” не лез. И тут послушали концерт, прониклись нашим творчеством. Особенно им понравилась песня “10 капель”. Вскоре Алёна подписала с нами контракт. На эту песню отсняли клип, и наш дебютный альбом, выпущенный “Союзом”, тоже назвали “10 капель”.

Хотя ребята мы тогда были проблемные. Вели себя кое-как, хамили, рассказывали пошлые анекдоты, открывали ногами двери, в прямом смысле слова. Для того чтобы что-то получилось, мне казалось, надо не только дружить, но и конфликтовать со своей выпускающей компанией. Если не посылаешь никого на хер, не переворачиваешь столы, стулья, то всё застрянет на уровне рядовых офисных исполнителей. С ними тоже приходилось ругаться, но далее подключалось их руководство. Странным образом нам всё сходило с рук. Вспоминаю то время и понимаю, что на месте Михайловой давно бы на хрен нас послал. Но Алёна почему-то так не поступала. Наоборот, всячески нам помогала, продвигала. Она очень коммуникабельная. Сейчас принято говорить – эмпатичная. А мне больше нравится – сочувственная, умеющая сопереживать людям».

«В ту пору артисты были ещё совершенно безответственными, неорганизованными, – считает Лиана. – Они не понимали, что надо вовремя явиться на подписание контракта, фотосессию, обсуждение дизайна обложки их альбома и т. п. Многое нам приходилось делать фактически без них, но им это ужасно не нравилось. Лишь Алёне удавалось их встряхивать, ставить в какие-то рамки. Причём с лёгкостью. Без упрёков и конфликтов. Она спокойно решала вопросы с Киркоровым, Агутиным, директором Пугачёвой… С моим братом Валерой, само собой, общалась легко, с Володей Пресняковым… У Алёны есть особый дар общения. Ей доверяют творческие, гениальные порой люди».

Несколько лет Михайлова сохраняла и доверие главы «Союза» Виталия Белякова, человека, по мнению Лианы, «достаточно авторитарного, способного запросто взять и выгнать навсегда половину артистов, с которыми уже собирались подписать контракты». Не понравилась «союзовскому» шефу и дорогостоящая идея с «подписанием на новый альбом» Владимира Преснякова – младшего. Но тут Алёна, невзирая на иерархию, продюсерскую логику и прочий рационализм, отступить не могла. Ею двигало что-то большее, чем её подкупающая эмпатия. И такой порыв убедил даже Белякова.

«Где-то зимой 1996-го Михайлова и Швачко пригласили меня в “Союз”, – вспоминает Пресняков. – Приехал к ним офис, и мы как-то сразу по-дружески стали общаться. Я заметил, что Алёна очень любит и трепетно относится к тому, что я делал раньше. По ходу разговора они мне предложили: “А давай запишем твой новый альбом”. К этому моменту я уже года два ничего не мог записать, поскольку жизнь складывалась так, что и пару часов в студии нормально провести не удавалось. То звали на какие-то съёмки, презентации, юбилеи, то концерт у кого-то должен был отработать. А я мечтал, как “фирмачи”, залечь на дно и записать альбом. Поэтому Алёне с Максом ответил: “Я с удовольствием, только сделаем это в Америке, где у меня есть Лёня Гуткин со своей студией”. Идея, в принципе, была на уровне бреда. Но они согласились».

«Статус Вовы был тогда бомбическим, – говорит Михайлова. – Его записи продавались миллионными тиражами. Я рассчитывала, что так получится и с новым альбомом. Правда, артист находился в ту пору в совершеннейшем кураже. Распадался их союз с Кристиной Орбакайте, вокруг Володи кружилось множество людей. Он приезжал в студию, и через пять минут там собирались ещё три десятка его друзей. Всё сразу превращалось в сейшен, потом в тусовку. Первую песню из нового диска, который назвали “Слюньки”, он записывал в московской студии, и там мне выставили счёт за 100 часов работы! За одну песню!».

Когда возникла тема с Америкой, я была счастлива. Договорилась о партнёрстве с авиакомпанией “Трансаэро”, и мы бесплатно летали в Штаты бизнес-классом. Хотелось просто вырвать Вову из московской среды, где сотни приятелей ходили за ним хвостом. А он же безотказный. В Штатах у него, конечно, тоже компания нашлась. И “Парк Горького” там жил в то время, и другие знакомые музыканты, но всё же в Америке было больше шансов сосредоточиться на записи».

Краткая справка:

Созданная ещё на закате СССР, осенью 1991 года, компания «Трансаэро», стала первым частным авиаперевозчиком в России. На протяжении многих лет занимала второе место (вслед за «Аэрофлотом») по годовому пассажирообороту среди всех отечественных авиакомпаний. Прекратила своё существование по совокупности причин в октябре 2015 года.