Сказки о Приморском Царстве. Продолжение

Николай Одинцов

Сказки о Приморском Царстве. Продолжение

Сказка про охотника Фому

Жил в царстве Приморском весёлый человек Фома-охотник. Петь любил, плясать был мастак, на дудке играл и забавных историй знал огромное множество. Куда ни придёт, у всех сразу улыбки на лицах появляются. Если Фому на праздник позвали, то никто там скучать не будет, он всегда готов пошутить и всех в какую-нибудь игру вовлечь. А уж как девушки Фому любили! Как он плечи широкие расправит, кудрями густыми тряхнёт, улыбнётся, так они и тают. Куда бы он ни пошёл, всегда вокруг него стайка смешливых подружек вьётся.

Пропитание себе Фома охотой добывал. Охотник он был удачливый, никогда с пустыми руками домой не возвращался. Многие ему завидовали, да только того не хотели заметить, что он раньше всех в лес уходил, в самые глухие дебри забраться не боялся, ни волку, ни медведю дорогу не уступал, вот и знал в лесу каждую тропинку и полянку. Много сил, упорства и любви он в труд свой вкладывал, вот поэтому всё у него и получалось.

Частенько Фома в лес на несколько дней уходил охотиться. Чтобы на голой земле не ночевать, срубил он в глубине леса на берегу небольшой речушки маленький домик. Редко кто в те далёкие места заходил, зато уж если кто этот домик видел, то надивиться не мог, как же это Фома такую красоту сотворить сумел. А он и впрямь постарался. Домик из толстых брёвен собрал, окошки наличниками резными украсил, над дверью солнце диковинное прикрепил, а на крышу петуха деревянного посадил.

От двери прямо к речке пологий спуск шёл. Фома не поленился, камней натаскал и дорожку до берега проложил, чтобы на траве не скользить, если после дождя искупаться захочется.

Так и жил охотник Фома, всеми любим, от работы не бежал, нужды не боялся, шапку зря ни перед кем не ломал.

***

Как-то раз пошёл он на охоту. Лето в тот год стояло жаркое, звери в лесу все попрятались, ничего ему добыть не удалось. С первыми лучами солнца он из деревни ушёл, весь день по лесу бродил, умаялся, а всё с пустыми руками! Досадно Фоме стало, не захотелось с пустыми руками без добычи домой возвращаться, вот и решил в домике своём переночевать, чтобы с утра ещё дальше в лес уйти.

Перед самым закатом он до места добрался, возле крыльца лук со стрелами оставил, одежду снял и поскорее в речку нырнул, чтобы пот с себя смыть, тело, жарой утомлённое, охладить.

Хоть и небольшая речушка рядом с его домиком пробегала, а и там много кто жил. Не только рыбы там плавали, но и русалки с водяными в игры свои играли. Вот и сейчас, недалеко от того места, где Фома в речку залез, русалка в водорослях скучала. Подружки её вверх по течению в гости уплыли, а она на них за что-то обиделась и одна осталась. Она уже и причину ссоры забыла и рада бы их догнать, да глупая гордость не даёт, заставляет на месте сидеть и на весь мир дуться. И тут заметила она человека, в реке плещущегося. Вообще-то подводные жители тех, кто воздухом земным дышит, недолюбливали, уж больно от них шуму много, поэтому близко не подходили. А тут русалке в голову шальная мысль пришла с человеком пошутить. Тенью она между колышущимися водорослями скользнула и к человеку подплыла.

А Фома в это время в воде нежился. Весь пот и усталость течением унесло, и сейчас он последними лучами солнца наслаждался, когда вдруг что-то ноги его коснулось. Аж подскочил Фома от неожиданности, да только сразу же в себя пришёл и подумал: «А вдруг это рыбина хвостом меня тронула? А вдруг я её сейчас поймать смогу?» – да и нырнул, не раздумывая, и сквозь зелёную воду увидел такое чудо, от которого у него в голове помутилось и сердце чуть из груди не выпрыгнуло. Увидел он среди водорослей девичье лицо смеющееся. Протянул Фома к нему руку, дотронуться хотел, а девушка вдруг ему подмигнула, язычок показала и за зелёной стеной колышущейся скрылась!

Вынырнул охотник, отдышался немного и опять в воду полез, чтобы проверить – не померещилось ли ему это чудо в зелёной воде?

***

Пока совсем не стемнело, Фома по реке лазил, под каждую корягу заглянул, всех рыб распугал, только так никого и не нашёл.

Русалке этот неуклюжий земной человек быстро надоел. Как он начал шуметь, как начал муть со дна поднимать, так она сразу же уплыла и про всё это забыла.

А Фоме той ночью не спалось. Чуть он только глаза закрывал, как сразу же перед ним лицо той девушки вставало, и не было ему при этом страшно, наоборот, хотелось руку протянуть и красавицы коснуться. Чуть только рассвет забрезжил, как Фома опять в реку полез, красавицу свою искать. Он и сам не знал, чего ищет, а всё равно раз за разом нырял. Только когда совсем замёрз, на берег вылез, костёр разжёг и думать стал, что же дальше делать, а главное – зачем?

Если о деле думать, так ему давно уже пора было в лесу быть, зверя искать, а только сердце его от реки не отпускало. И сам он не заметил, как влюбился в это видение, что перед ним промелькнуло.

Сквозь воду и водоросли ему мало чего увидеть удалось, а то, что разглядел, прекрасней всего на свете показалось. А уж дальше фантазия сама дорисовала то, чего глаза не видели, и предстало перед Фомой такое создание прекрасное, которое не любить нельзя было. И настолько сильно он этот образ, созданный своим воображением, полюбил, что совсем голову потерял. Забыл он обо всех своих делах и заботах и только об одном думать мог – кого же это он под водой увидел?

Он уж и так и эдак прикидывал, и весь берег обошёл и всю реку обшарил, а только никого так и не нашёл. И тут ему в голову мысль пришла – а вдруг это русалка на его глаза попалась? Тут Фома совсем расстроился. Ведь если так, то не видать ему этой красавицы больше никогда в жизни!

От этой мысли такая тоска на него навалилась! Весь мир охотнику не мил стал, жить ему расхотелось.

***

Изменился с тех пор Фома. Вся весёлость его пропала, ни к какому делу руки у него не лежали. В деревне все это сразу заметили. Раньше он по земле легко ходил, а сейчас с трудом ноги переставлял, раньше в его руках любая работа кипела, а сейчас что ни начнёт, всё неоконченным бросит. А глаза его печальные девушек во всей округе расстроили.

Самому же Фоме ни до кого дела не было. Если он в деревню и заходил, то только ненадолго совсем, сразу старался в лес назад уйти, чтобы в домик свой вернуться. Там же у него дело было. С утра до ночи он на берегу речки сидел, на воду смотрел и желанную свою звал. Он сидел и разговаривал с холодной водой, просил красавицу, что ему показалась, на берег выйти, обещал мужем ей стать верным, любить её всегда, от всех бед оберегать. Но не отвечала ему холодная вода, только молчание было ему ответом.

Незаметно лето пролетело, осень начала листья жёлтой краской красить и землю дождём поливать. Совсем за это время занедужил Фома. Изводила его чёрная тоска, тело высушила, сердце измучила. А тут ещё всё чаще дождь его с любимого места на берегу сгонять начал. И решил тогда охотник, что раз русалка к нему выйти не хочет, то он сам к ней придёт. А для этого решил, что он должен водяным стать. Только как в него превратиться, не знает. Подумал он, подумал, да и пошёл по Приморскому царству бродить, средство искать, которое бы под водой ему жить позволило.

Слухи по земле быстро бегут, и потому не успел Фома до соседней деревни дойти, а про его задумку уже вся округа знала, а уж когда он в ближайшем городке расспросы свои начал, то люди во всём царстве заговорили о чудаке, которому жить среди людей надоело.

А Фома между тем всё шёл и шёл, и чем больше с людьми говорил, тем больше убеждался, что только один человек ему помочь сможет. Только один мудрый волшебник Силантий может знать, как это волшебство сотворить.

– Иди к нему, – говорили все, – он всё знает.

Послушался Фома добрых советов и к волшебнику направился. Без труда хижину его нашёл и в дверь постучал.

Выслушал Силантий просьбу, несколько вопросов задал, а затем сказал:

– О многом меня люди просили, но о том, чтобы я человека в водяного превратил, ещё никогда! Да и не знаю я, стоит ли вообще это делать, ведь назад, на сушу, тебе потом уже не вернуться будет.

Ох как же взмолился Фома! Начал он о большой любви своей рассказывать, о том, как страдает, говорил, просил его пощадить и дать к любимой уйти. Слушал его речь взволнованную Силантий и только головой качал. Попробовал было он объяснить, что совсем не такая русалка, как Фоме показалось, да только тот его даже слушать не стал. Начал Фома с волшебником спорить, сказал, что если бы Силантий её своими глазами увидел, то тогда бы его понял, а так даже и говорить нечего.

Рассердился волшебник, что молодой человек в незнании его обвинил, погремел склянками на полке, достал маленькую бутылочку, заполненную желтоватой жидкостью, пошептал над ней, руками поводил и протянул влюблённому охотнику.

– Если ты мне не веришь, тогда сам на неё вблизи посмотри, – сказал он. – Когда к речке подойдёшь, выпей это и сразу в воду прыгай. Сможешь ты целые сутки под водой дышать, да и водный народ тебя за своего примет. Ты там всё разгляди хорошенько, и если навсегда остаться захочешь, то приходи ко мне опять, тогда я тебя навсегда под воду отправлю.

Не чуя под собой ног от радости, мчался Фома к своему домику. Как только добрался, так сразу к берегу поспешил, одежду скинул, затем одним глотком бутылочку осушил и в воду прыгнул. И тут случилось с ним то, о чём он так мечтал. Как только он воды коснулся, так будто всё тело его огнём обожгло. Вскинулся Фома от неожиданности, из воды высунулся и сразу же задыхаться начал. Да и перед глазами у него всё расплылось, будто густой туман реку накрыл. Опустил Фома опять голову под воду, и тут же всё перед ним на своё место встало. Попробовал он вдохнуть, и у него получилось, будто не вода это была, а воздух чистый! Поднял руку к лицу, смотрит, а между пальцами у перепонки появились и кожа стала цвета зелёного. Окинул тогда себя всего взглядом и сам себя не узнал. Мало того, что он зелёным стал и вместо ступней у него два плавника появились, так ещё и ракушки какие-то кругом приросли и водоросли зелёные то там, то тут из него торчали.

– Да в кого же это я превратился! – растерялся Фома. – Ведь такую образину никто полюбить не сможет!

От этих мыслей совсем он расстроился, решил к волшебнику вернуться и попросить его сделать так, чтобы он и под водой жил, и тело своё сохранил. Только на сушу Фома выбраться не смог. Воздух его душил, плавники на берегу в стороны разъезжались и держать его отказывались. Побился он так, побился, а затем в воду вернулся, чтобы совсем не погибнуть.

– Видно, придётся в таком виде ещё побыть, – решил он и начал вокруг осматриваться. И тут открылся ему мир, рядом с которым он так долго жил, но который никогда не видел. Вдруг почувствовал он, что не холодная вода вокруг течёт, а тёплый ветерок кожу его ласково обдувает, водоросли, в которых он раньше всегда запутаться боялся, вдруг манить его к себе начали, приветливо листочками ему помахивая. Попробовал Фома поплыть, чуть ластами шевельнул и сразу легко заскользил над дном речным. Всё здесь было ему внове, всё сразу же понравилось. Нравилось, как водоросли кожу его щекочут, нравилось, что рыбы его не пугаются и в руки даются, нравилось, как солнечные лучи по дну разбегаются, всё ему тут нравилось.

– Вот если бы на суше дичь так же легко ловить было, – подумал он, когда под корягой здоровенного сома нашёл и за хвост его потаскал.

Так бы он, наверное, и дальше всё новые чудеса здесь открывал, но тут услышал, что рядом смеётся кто-то.

– Ты только посмотри, какой он симпатичный, – шептал кто-то у него за спиной.

Даже вздрогнул Фома от неожиданности и так быстро на голос повернулся, что всю муть со дна поднял.

– А неуклюжий-то он какой! – раздалось сразу же.

Тут Фома плавниками шевельнул и из мути в чистую воду выплыл. Выплыл и остолбенел. Смотрели на него и пересмеивались две русалки! Только были они совсем не такие, какими раньше ему представлялись. Ему-то по ночам красавица снилась с нежной кожей и волосами зелёными, а тут на него две то ли рыбы, то ли лягушки смотрели.

– Нет, с такими я дело иметь не хочу, – решил он и дальше поплыл.

Только уплыть ему не удалось, потому что русалки это за игру приняли и с весёлыми криками вдогонку кинулись. Как Фома ни сердился, как за корягами не прятался, а русалки только ещё больше веселились. Еле-еле он от них удрал и в водорослях затаился. Сидит и думает: «Если здесь такие страшилы есть, то, может, и моя красавица где-то тут плавает, надо всё-таки её найти». Подумал, и поплыл красавицу свою искать.

***

Теперь, когда у него дело было, он на чудеса речные уже не смотрел, а только любимую свою искал. Время шло, Фома по реке плыл, а никто ему навстречу не попадался. Так незаметно день пробежал и ночь опустилась. Но только когда на небе звёзды с луной засияли, в реке жизнь не замерла, а наоборот, будто пробудилось всё. В лунном свете преобразилась река, заиграла и запереливалась, будто серебряной пылью посыпанная. Это человеческий глаз ночью плохо видит, а у водяного глаза большие, он и при луне всё вокруг рассмотреть может. Поэтому русалки и водяные часто по ночам поиграть выходят. Вот и в ту ночь решили они поиграть и порезвиться, а Фоме повезло, что он недалеко от них оказался. Услышал он весёлые голоса, подплыл поближе и увидел, как русалки с водяными свои хороводы водят.

Всю ночь Фома за ними издалека наблюдал, незнакомку свою выискивая. Все русалки одна на другую были похожи и ничем его красавицу не напоминали. Уже утро начало розоветь, когда он решился водяному народу показаться. Вылез Фома из своего укрытия и сразу же понял, что все его здесь за своего принимают. Русалки с водяными его окружили, стали расспрашивать, откуда он, кто такой и как в их речку попал. Фома начал было говорить что-то, но его сразу перебили, в игры свои увлекли. Фома отказываться не стал, ему и самому интересно было с водяным народом поближе познакомиться.

Однако не забыл он, зачем к волшебнику Силантию ходил и под воду просил его отправить. Начал он русалок расспрашивать и скоро нашёл ту, которая ему в тот день показалась. Нашёл, и совсем своей находке не обрадовался. Не оказалось в русалке ничего из того, что фантазия его нарисовала. Он-то её себе прекрасной девушкой земной представлял, а тут на него подводное существо смотрело! И не было в этой русалке ничего от той красоты, которую он себе придумал. И так от этого открытия у него на душе плохо сделалось, что хоть плачь. Смотрел он на русалку эту и чувствовал, как у него внутри всё переворачивается, как все его мечты и надежды речная вода уносит и одну пустоту взамен оставляет.

Так силён удар этот был, что пошатнулся под ним охотник Фома и поплыл куда глаза глядят, только бы ото всех подальше. Русалки сначала подумали, что он новую игру какую-то затеял, за ним поплыли, но он на них внимания не обращал, и скоро они отстали и своими делами занялись.

Нашёл Фома тихую заводь, на камень опустился и так и просидел до рассвета.

Когда солнце взошло и всё вокруг осветило, осмотрелся охотник и даже испугался, каким чужим всё вокруг ему показалось. Рыбы круглыми глазами на него глупо пялились, водоросли как плети в струях воды извивались, при каждом движении со дна облачка мути поднимались.

– Неужели же я хотел красоту лесов и полей на этот холодный мир поменять? – с ужасом подумал Фома, и так ему назад домой захотелось, что хоть плачь. Поплыл он вдоль берега и скоро нашёл место, где его маленький домик стоял. Посмотрел на него Фома, вспомнил, как уютно там бывает, когда печку натопишь, и ещё сильнее захотел вернуться. Но тут вдруг пришла ему в голову шальная мысль: а вдруг да волшебник чего напутал и он навсегда в водяных останется? Страшно ему от этого стало, захотелось поскорее волшебника найти, спросить, когда он назад в человека превратится, но тут вдруг у него перед глазами всё расплылось, а в рот и в нос вода хлынула.

Захлебнулся Фома от неожиданности, забарахтался и на поверхность всплыл. Вылез он на берег, на руки и ноги свои посмотрел, лицо ощупал и закричал от радости, ведь он снова самим собой стал!

Весь день он после этой бессонной ночи проспал. К вечеру проснулся, ужин приготовил, и тут ему опять та девушка вспомнилась, которую он себе под водой представил. И вдруг понял Фома, что хоть к русалке он больше идти не хочет, но образ тот прекрасный всё равно любит и ни за что никого другого теперь полюбить не сможет.

– Буду теперь здесь в лесу один жить, чтобы никто не мешал мне мечту мою хранить, – твёрдо решил он, поужинал и снова спать лёг.

Многое человек может твёрдо решить, но жизнь часто всё по-своему поворачивает. Вот и тут – как в лесу проживёшь, когда то к волшебнику Силантию надо сходить, чтобы спасибо сказать, то добычу на базаре продать, то стрелы новые у кузнеца купить.

Вот в кузнице-то он с Дашей, дочкой кузнеца, и познакомился. Сначала она ему совсем не понравилась. Да и как кто-то сравниться с его мечтой мог! Но затем всё чаще его в кузницу стало тянуть. Даша ему всегда радовалась, всегда поболтать с ним готова была, все мысли его терпеливо выслушивала, когда надо – поддержать, когда надо – посочувствовать могла. И не заметил Фома, как образ той красавицы, что под водой ему пригрезился, заменился на лицо Дашино.

Что дальше было, о том и говорить не надо. Настоящая живая девушка лучше всякой фантазии оказалась, и вскоре сыграли в деревне свадьбу. Волшебник Силантий на ней тоже был. Он сидел на почётном месте и довольно бороду поглаживал. Любил старый мудрец, когда люди счастливы были.

Сказка о лешем из Тёмного леса

Прошло время, и не заметили люди, как жизнь в царстве Приморском наладилась, а память об ужасе, который нападение Змея Горыныча вызывал, забываться начал. В новых землях люди дома сожжённые отстроили, поля вытоптанные перепахали и засеяли. Царь Агафон в стольный град свой вернулся и от дел отдыхал. Каждый день карасей в озере ловил, в шашки играл и внукам радовался.

Елена Прекрасная сильно занята была. Загорелось ей ремонт во дворце сделать, и теперь с утра до ночи бегала, мастерам указания давала, где пилить, где красить. Ворчали мужики, но слушались, царевна всё-таки.

Иван весь в государственных делах был. Как у царя отдых, так у него забота: то послов прими, то жалобы от купцов выслушай, то войску смотр устроить надо. За день так уставал, что без сил на кровать вечером падал.

Всё хорошо и спокойно было, однако поползли вдруг по царству страшные слухи. Говорили люди, что то тут, то там мелькала в небе среди облаков тень трёхголовая. Всё громче и громче разговоры шли, что скоро Змей, которого Иван прогнал, вернётся и на крыльях своих беду принесёт.

Сорока на хвосте быстро слухи разносит, вот и Ивановых ушей они достигли. Сначала-то он внимания на них не обратил, а затем всё чаще и чаще стал в небо поглядывать, не летит ли Змей Горыныч, что в Тёмном лесу живёт. Не давала эта тревога ему покоя, сна лишала. Скоро заметил он, что из дворца без меча волшебного выходить опасается, боится, как бы врасплох не застало его чудище. Часто, когда глаза закрывал, представлялся ему город Карась, в огне пылающий, люди, в лес убегающие, а самое страшное, как Змей жену его мучает, сыновей убивает.

Совсем извёлся от этих мыслей Иван и сказал однажды:

– Всё, не могу я так больше! Пока чудище рядом живое ходит, не видать мне покоя.

Нашёл он царя на озере, где тот то ли дремал, то ли рыбу ловил, и сказал, что в Тёмный лес идёт, Змею головы рубить. Агафон от таких слов даже удочку в воду уронил.

– Что же это ты задумал-то такое? – возмутился царь.

Тут же Агафон рыбалку забросил и стал про опасности, Ивана подстерегающие, рассказывать. Ходила про Тёмный лес дурная слава. Никто в этот лес далеко не заходил, а если какой смельчак и решался, то больше его не видели. Говорили люди, что живёт там леший злой, любит он путника по лесу кружить, пока тот от голода и усталости замертво не падает. Говорили, что даже звери и птицы этих чащоб избегают.

Слушал его Иван внимательно, хоть и наперёд знал всё, что царь скажет.

– Может, погубит меня нечисть лесная, а может, и нет, – ответил он, – а только сидеть и Змея ждать больше не могу.

Отговаривал его Агафон, но вообще-то согласен был, что не будет в царстве спокойствия, пока хоть тень беды над ним висит. А крылья огромные, которые солнце застилают, люди хорошо помнили.

Долго они ещё говорили, пока не решили, что не миновать этого похода. Хотел царь всё войско послать, да Иван сказал:

– Лешему всё равно, сколько людей по лесу водить, что одного, что тысячу заплутает. Если же я один пойду, то, может, и не заметит меня лесной владыка.

Вздохнул Агафон.

– Жаль мне тебя отпускать, но если твёрдо решил – иди, назад не оборачивайся и, главное, живым назад возвращайся.

Как узнала Елена Прекрасная, куда её муж собирается, ногой топнула и заявила, что ни за что его не отпустит, что не верит, будто Змей опять появиться может. Много слов было сказано, много слёз пролито, но только всё зря. Твёрдо Иван решил землю от Змея Горыныча избавить, ничто его остановить не могло.

Недолго он собирался. Взял меч волшебный, пирогов в котомку положил и готов был.

Долго царевна с Иваном прощалась, говорила, как за него боится, просила назад живым вернуться. Прижал он её к сердцу, прошептал слова ласковые и в путь тронулся.

Вышел он в чистое поле, свистнул богатырским посвистом, позвал Златибора. В тот же миг видит – скачет к нему золотой конь-огонь, грива по ветру развевается.

– Что, Иван, прикажешь?

Рассказал ему Иван о тревоге своей, в седло вскочил и помчался к Тёмному лесу. Хорошо он помнил, куда Змей после битвы улетел, вот в ту сторону и решил направиться.

– По солнцу и по звёздам я дорогу всегда найду, – подумал он. – Змей прямо летел, и если я прямо пойду, то логово его никак не миную.

Долго ли, коротко ли, а оказался Иван на опушке Тёмного леса. Смотрит, а лес и вправду тёмен. Деревья одно к одному стоят, листья света солнечного до земли не пропускают, и ни дорожки, ни тропинки не видно. Тронул он поводья и в лесную темень въехал. В тот же миг пахнуло на него затхлой сыростью, озноб по коже пробежал. Только не стал Иван назад оборачиваться, смело коня в глубь лесную направил.

Тяжело по лесу пробираться было. Сначала он на коне ехал, затем с седла слез и впереди пошёл. Целый день он через буреломы пробирался, пока к вечеру сосну большую и приметную не нашёл. Под ней он заночевать решил. Костёр запалил, коня накормил, сам пирогов поел и спать лёг.

На другой день легче не стало. Ему тяжело, а Златибору ещё тяжелее. Волшебный конь к полям просторным привык, душно ему в густом лесу, на волю хочется. Острые ветки бока его оцарапали, колючки в гриве шелковистой запутались. К вечеру смотрит Иван, а места будто знакомые. Повнимательней огляделся и увидел ту самую сосну приметную, под которой прошлую ночь ночевал.

– Ну, – думает, – дело плохо. Видно, это леший со мной позабавиться решил, кругами поводить.

Хворосту насобирал, костёр разжёг, чаю вскипятил, сидит и грустную думу думает о том, что, видно, погибать ему здесь придётся. Коли леший за дело взялся, то теперь, сколько ни ходи, всё равно к этой сосне вернёшься. Тут пришла ему в голову мысль, что раз лесного жителя победить нельзя, то, может, с ним подружиться можно? Встал Иван, лесу поклонился и сказал:

– Батюшка леший, будь моим гостем, присядь к костру, пирога отведай, чаю попей!

Долго он прислушивался и приглядывался, но только ни один лист не шевельнулся, ни одна ветка не треснула. Пришлось Ивану одному ужинать.

Третий день всё в тех же трудах прошёл. Иван впереди идёт, дорогу выбирает, Златибор за ним следом пробирается. Как вечер опустился, они опять у знакомой сосны оказались. Снова Иван костёр разжёг и стал лешего в гости на пироги звать. Много раз лесу кланялся, и так и эдак к нему обращался, но ответа так и не было.

Четвёртый день хуже всех был. В такие буреломы Иван забрёл, что к вечеру кафтан в клочья о ветки порвал, шапку в чащобе потерял. Конь волшебный совсем погрустнел, голову до земли опустил, смотрит невесело. К ночи ближе снова они в знакомых местах оказались.

Присел Иван у костра и думать стал, что дальше делать. В мешке с припасами покопался и пряник печатный нашёл.

– Дай-ка, – думает, – его предложу, может, леший их больше, чем пироги, любит.

Встал, лесу поклонился и говорит:

– Батюшка леший, лесной хозяин, позволь мне тебя к костру позвать, пряником угостить!

Вдруг увидел Иван, как зашевелились кусты и вылез оттуда зверь – не зверь, человек – не человек, а чудо лесное. На двух ногах ходит, да то ли шерстью, то ли мхом оброс. Нос – что еловая шишка, щёки – что горсть желудей, глаза большие, в темноте светятся, уши острые, борода длинная.