Полная версия
Звёздный приют
Алексей Сидоревич
Звёздный приют
Часть 1. Звёздная находка
Глава 1. Море
Шторм налетел внезапно, и трое молодых рыбаков едва успели спустить паруса. Старшим приходилось изо всех сил работать вёслами и следить, чтобы их старенькая деревянная фелюга не оказалась бортом к волне, иначе всем несдобровать.
Такого шторма Кен Тарк отродясь не помнил. Фелюгу уже пятую склянку подряд швыряло, словно щепку, по гигантским чёрным волнам. Водяная пыль носилась в воздухе белым промозглым туманом, от которого давно намокла шерсть у всех моряков. Тарк сидел в полутёмном трюме, посреди корзин с уловом из отборной краснопёрки, и старательно откачивал воду, которая лилась отовсюду. Внезапно люк сверху отворился, и рёв стихии усилился. Внутрь заглянул кто-то из старших, и Кен по коренастой фигуре узнал отца, который что-то пытался ему сказать.
– …ый вал! …идёт!
– Ничего не слышу-у-у!
Кен не мог перекричать рёв шторма, как не мог и услышать, что отвечал ему отец. Он перестал качать помпу и пополз по корзинам к выходу. Подобравшись ближе, Кен теперь отчётливо услышал два страшных слова: «Белая Смерть!»
Он замер от леденящего ужаса. Белая Смерть, Белый Шквал – так рыбаки называли чудовищный шторм, потопивший не одну рыбацкую посудину. Известие о том, что их фелюга попала именно в такой шторм, словно ударило Кена по голове, и он не сразу пришёл в себя, а когда снова смог воспринимать окружающий мир – отец уже исчез и закрыл люк.
Молодой кьют вновь вернулся к деревянной помпе, чтобы откачивать треклятую воду, уровень которой вновь начал подниматься, но тут судно сильно тряхнуло – и фитиль в единственной тусклой лампе, освещающей трюм, погас. В этот момент раздался страшный треск ломаемых досок, и кьюта швырнуло на корзины с рыбой, а потом откуда-то сверху хлынул бурный поток ледяной воды.
Кен попробовал на ощупь добраться до выхода на палубу, но в трюме всё перемешалось. Плавающие полупустые бочки не давали ориентироваться в полной темноте. Вода всё прибывала. Он карабкался во тьме, сам не зная куда, по мокрым корзинам со скользкой рыбой. А потом его захлестнуло холодной морской водой, и он случайно вдохнул её в лёгкие. Закашлявшись, глотнул ещё воды. Последнее, что Кен помнил, это как он судорожно пытался развязать когтем узел намокшего каната, в котором запуталась его нога, но всё безуспешно, тот всё никак не хотел распутываться…
***Очнулся Кен от тихого шума волн, потоков тёплой морской воды, ласково омывающих его ноги. Он открыл глаза и увидел, что лежит на обрывке корабельного каната, уткнувшись лицом во влажный песок. Кьют вскочил на четвереньки и огляделся: никакого шторма не было уже и в помине.
Теперь стояла тихая ясная погода. Центральный Огонь мягким ласковым светом горел в ярко-синем небе, а на юге, над самым горизонтом, показалась Железная Звезда. Это был явный признак того, что полдень уже давно миновал и время неспешно покатилось к вечеру.
«Отец! Брат!» – внезапно обожгла Кена страшная мысль, и он стремительно вскочил на ноги, чтобы взглядом найти парусник, на котором оставались его родичи.
Но кораблика нигде не было видно, и только морская гладь плавно переходила в синеву неба, делая горизонт совершенно неразличимым. Кен всё понял: море забрало его родных… И папу… И Зера… Старшего брата, который многому его научил. Не может быть! Слёзы ручьём покатились из его золотистых глаз. Он всё ходил вдоль берега туда-сюда, до рези в глазах всматриваясь в даль, пытаясь найти хоть что-нибудь, хоть какие-то следы от их судёнышка, но ничего, кроме пустой бочки, качающейся на волнах, увидеть так и не удалось.
«Где же все? Никаких следов… Они сгинули… – с отчаянием думал он. – Что же теперь делать?»
Он горько зарыдал.
Но время шло, и кьют, закатав мокрые штанины из грубой ткани, одиноко побрёл по мелководью в сторону Когтя Эллария. Эта высокая скала служила неплохим ориентиром для местных рыбаков. Вершина еле виднелась у горизонта, и Кен понял, что идти далеко. До их рыбацкой деревни двигаться наверняка придётся до самой темноты.
Только дома теперь уже никого не будет, кроме младшей сестрёнки Кьи, которая, к несчастью, родилась слепой.
«Неужели все погибли?» – обожгла его горестная мысль.
И что же ему делать, Кен не представлял, но одно знал твёрдо: он теперь в ответе за сестрёнку. Хорошо, что малышка оставалась дома с Цветиком. Всё-таки эта поночка была очень умным животным и могла сопроводить ребёнка по деревне и даже в случае чего огреть хвостом приставучих мальчишек, которые вечно дразнили маленькую Кью.
Ему ничего не оставалось делать, кроме как идти домой, и он уныло пошагал по пляжу. Кен долго шёл по берегу и думал, как прокормить сестру. Может, отправиться в город, на заработки? В Больших Кузнях учится его средний брат Айхаал. Он мог бы на первых порах немного помочь им, только до этого города поди доберись. И сама гимнасия текнов отгорожена от остальных улиц города высоченной стеной из древнего махсианского камня, а у ворот стоит бдительная стража. Айхаал Тарк, будучи на каникулах, рассказывал об очень строгом внутреннем распорядке в школе. И кто пустит его, постороннего кьюта, в гимнасию, чтобы повидаться с единственным теперь братом? Как же быть?
Кен посмотрел вверх, на Железную Звезду, самую яркую на вечернем небе. Её, по старинным преданиям, прикрепили на небе звёздные махсы, ещё до того, как навсегда улетели из их мира в свои небесные дали.
Тут Кен споткнулся обо что-то твёрдое и грохнулся в воду, его невесёлые мысли прервались.
– Хорош же я теперь! – произнёс он, поднимаясь из воды. Солёная морская влага стекала по телу, по его слипшейся клоками белой шерсти. Теперь кьют чем-то напоминал мокрого древесного кота, от этой мысли он ухмыльнулся. Отфыркиваясь, парень вытряхнул из остроконечных ушей воду.
– Но что это? – молодой кьют неожиданно увидел странный предмет. Это был не камень, а нечто блестящее и, судя по прямоугольной форме, явно рукотворное. Он с большим трудом извлёк находку из мокрого тяжёлого песка.
Выкопав найденное, Кен осмотрел гладкую поверхность и попытался поцарапать её. Он провёл когтем указательного пальца по её зеркальной грани, но та не поддалась. Тогда Тарк нашёл пару мелких камешков и попробовал поцарапать ими зеркальный прямоугольный предмет. Но снова тщетно. Даже сильный, со всего размаху, удар гранитным булыжником не оставил на идеальном зеркале ни малейшего следа повреждений.
Похоже, что эта зеркальная штука, напоминающая большой гладкий кирпич, – тоже творение звёздных жителей. Неужели это создали махсы? Нет, такую вещь он не мог оставить, и Кен, взвалив на себя увесистую находку, побрёл по песку. Может, его приятель Мар про такую штучку что-нибудь знает?
С каждым его шагом загадочная штуковина будто бы становилась всё тяжелее и тяжелее. Она всё норовила выскользнуть из рук и грохнуться вниз, пока Кен не догадался прочно перевязать её найденным там же, на берегу, куском верёвки – и теперь нести стало удобнее.
Вечерело. Лёгкий бриз доносил горько-солёный запах моря. Центральный Огонь полностью ушёл за горизонт, но пришедшая ему на смену ночь осветилась ярко-белым светом Железной Звезды и мягким желтоватым ночным Лимом.
Груз был очень тяжёлым, Кену приходилось останавливаться на отдых всё чаще и чаще, а он ещё даже не дошёл до Когтя Эллария.
«Пора искать ночлег, – решил молодой кьют. – Только надо место посуше найти». Он отошёл от воды подальше к зарослям, которые ярко высвечивал жёлтый Лим. Ни серых гроллов, ни других опасных хищников у Южноморского побережья не водилось. Прибрежные невысокие кустики оказались мягкими, они издавали сладковатый тонкий аромат чего-то вкусного.
«Ну вот, то, что надо», – Кен, наконец, сбросил зеркальный кирпич на землю и улёгся прямо на траву, свернувшись калачиком. От усталости и всего пережитого за этот длинный тревожный день он мгновенно заснул.
***Проснулся Кен неожиданно. Что-то больно ударило кьюта по ноге, он дёрнулся и открыл глаза. На парня пристально смотрела большая белая чайка, которая, заметив его взгляд, тут же отпрыгнула на пару шагов в сторону моря. Наглая птица что-то громко крикнула ему на своём птичьем языке, потом, неуклюже перетаптываясь серыми перепончатыми лапами, раскрыла большие крылья, чуть разбежалась и взмыла в небо. Кен вспомнил всё, что произошло вчера, и ссутулился, словно от тяжкого груза.
Он снова глянул на свою находку. Идеально ровная поверхность без единого изъяна отражала тёмное шумящее невдалеке море, песок, кусты, а также его совершенно усталое незнакомое измученное лицо. Лучи яркого Центрального Огня отражались и весело играли в маленьком ручейке, который звонко журчал неподалёку. Зеркальный камень за ночь как будто бы просел вниз и немного ушёл в песок. Чуть подумав, Кен с помощью верёвки приспособил камень за спиной, как котомку. Тащить его теперь станет удобнее, и Кен, напившись из пресного ручья, вновь двинулся в путь. К полудню, наконец, удалось миновать Коготь Эллария, когда далеко впереди Кен вдруг увидел белый силуэт кьюта, который двигался навстречу.
«Кто-то из наших, из деревенских», – пронеслось в голове.
Вскоре расстояние между путниками сократилось, и Кен узнал Мара, с которым они с детства вместе играли. Ну конечно же, это Мар! Да, точно он! Серая рубаха, перевязанная красным поясом, подчёркивала его сильную жилистую фигуру.
– Мар! – крикнул Кен изо всех сил и впервые за всё это время чуть улыбнулся.
Светло-серая шерсть кьюта встала дыбом, уши настороженно повернулись в сторону парня. Правое ухо Мара двигалось хуже и было меньшего размера из-за перебитого в раннем детстве хряща. Друг тоже узнал Кена и побежал ему навстречу.
– Мар! – Подбежав, он с ходу выложил страшную новость: – Мар, наша фелюга… – голос его дрогнул, горечь его стала невыносима. – Их нет! Старших больше нет! Никого нет…
Слёзы опять покатились из его глаз. Мар крепко обнял Кена и бережно похлопал его по спине. Но тут взгляд его упал на зеркальный камень, перевязанный верёвкой. Глаза Мара расширились, но он постарался скрыть удивление.
– Что это? Давай помогу нести. Наверное, тяжёлая штука. Где ты её нашёл?
– На берегу. Споткнулся об неё. Сам не знаю, зачем взял. Наверное, зря. Надо было бросить…
– Эй, ты чего? – округлил глаза Мар. – Она ведь… Это же от звёздных махсов осталось!
– Ну и что? Как это поможет прожить нам со слепой сестрой? Отца теперь нет, Зера нет, только средний брат остался, и тот далеко в городе, в закрытой школе. Я не знаю, что я буду делать завтра. Она действительно мне показалась ценной.
– Ну ты и выдал! – Мар почесал когтем шею. – Если отнести эту штуковину в город, в храм Завета Эллария, то хранители тебе за неё кучу серебра отвалят! Они собирают всякое такое, что осталось тут от этих… от махсов, – и товарищ выразительно показал взглядом вверх, в синее небо. – Они-то улетели к себе на небо, а мы теперь гадаем, что махсы за штуковины такие оставили? А храмовники собирают и хранят зачем-то это всё в своих катакомбах. Наверное, это большая ценность, раз много платят. Тебе денег теперь хватит надолго, – завистливо протянул Мар и скривился.
Но Кен ничего этого не заметил и согласно кивнул головой другу, вспомнив, что перед самым выходом в море у его семьи действительно оставалось только с десяток серебрушек. Ну протянут они на эти деньги пару десятиц, а что потом? А вот потом придётся где-то искать пропитание.
В лес не очень-то сходишь: непримиримые племена чужаков не привечают, могут и камнями встретить. А ещё он очень не хотел даже думать о том, чтобы когда-нибудь снова выйти в море. Кен заметил, что после случившейся беды любая мысль о рыбном промысле теперь вызывала в нём отвращение. А вот если сдать загадочный предмет в храм Завета Эллария, то можно получить серебрушки, на которые спокойно и прожить с сестрой какое-то время.
«И всё-таки, – подумал Кен, – перед этим надо обязательно показать артефакт Айхаалу. Чему-то их учат там, в этой закрытой школе? Брат наверняка расскажет о подобных звёздных находках много такого, о чём те же храмовники предпочтут промолчать».
Мысли снова перекинулись на сестрёнку. И как надолго он сможет теперь оставлять Кью одну? Как же так? Они теперь остались почти совсем одни!
«Теперь придётся учиться жить по-новому», – с горечью подумал он.
Наконец, Кен подошёл к своему дому. И дом, и неровный забор, и пристройка для домашней поночки были сложены из крупной гальки, скреплённой красным глиняным раствором. Кен смотрел на своё жилище и не знал, что сказать Кье. Как сообщить сестрёнке о том, что теперь они остались сиротами и проклятое море навсегда отобрало у них родных?
***Последние пару дней, пока рыбаков не было, Кья не могла найти себе места. Цветик тоже беспокоилась, её мордочка, сильно похожая на мордочку милого дракончика из сказки, теперь была напряжена и очень взволнована. Поночка хлестала себя по бокам массивным хвостом, щёлкала внушительными зубками и тыкалась пушистой зелёной мордой в лицо девочке, пытаясь утешить её и успокоить. Уже вышли все сроки, когда отец вместе с братьями должны были вернуться с промысла, но их всё не было. День назад, когда с берега доносился тяжёлый рокот бушующего моря, у Кьи что-то кольнуло в груди, словно оборвалась ниточка, которая связывала её жизнь с близкими.
С тех пор она с Цветиком ходила вдоль берега и с усиливающейся тревогой ждала их возвращения. Многие жители теперь весь день видели беззащитную тоненькую фигурку кьютаки, бредущую по пляжу.
– Ну когда же они вернутся? – грустно вопрошала она, и в этот момент жалко было смотреть на милую белую мордашку с розоватыми ушками, беспокойно двигающимися влево-вправо, в надежде услышать приближающиеся знакомые шаги родных кьютов.
Но вот наступил этот долгожданный день, девочка услышала их и повернулась в ту сторону. Лёгкий ветер донёс до юной кьютаки знакомый запах.
«Братик! – отчётливо почувствовала она. – Но почему же он один?!»
– Кья! – раздался издалека голос Кена, и кьютаки вздрогнула.
Брат обнял её, малышка почувствовала, как затряслись его плечи, и всё поняла без слов. В деревню в позапрошлом году уже приходило горе, тогда с промысла тоже не вернулась фелюга с рыбаками. Так плачут, когда теряют родных, а значит, в этот раз море тоже забрало их отца и самого старшего из братьев. Слёзы навернулись на красивые жёлтые глаза девочки. Кья плакала молча, только крупные солёные слезинки оставляли тёмные дорожки на беленькой шёрстке щёчек.
– Одни мы теперь тут, сестрёнка…
Кен всхлипнул, нежно обнимая её маленькую хрупкую фигурку.
– Но ты не беспокойся, мы проживём, я что-нибудь придумаю, обязательно придумаю.
Цветик вздохнула, как будто понимая их безмерное горе, и облизала их лица своим длинным шершавым фиолетовым языком, а Мар наблюдал за ними у калитки с равнодушным, каменным лицом, он смотрел на этих двоих из некогда такого большого рода Тарков и думал о чём-то совершенно постороннем.
Глава 2. Большие Кузни
После долгих раздумий Кен решил отправиться в город, к брату. Может быть, с помощью Айхаала удастся обменять найденный артефакт на деньги, а Кья под присмотром Цветика будет ждать Кена. Соседка обещала приглядеть за сестрёнкой, заходить к ним в дом и приносить молоко со снедью.
До самого своего возвращения Кен просил задавать Цветику зерна в кормушку, его в амбаре было много. В кладовке оставалась вяленая и солёная краснопёрка и ещё немного сыра, так что за сестру можно было не волноваться.
Идти решили вдвоём. Поклажи в дорогу ребята взяли немного. Камень звёздных жителей еле поместился в заплечном мешке Кена, а мешочек с тремя серебряными монетками он привязал себе на шею. Мар нёс в котомке взятый из дома нехитрый провиант: мешочек с зерном для похлёбки, головку сыра, несколько лепёшек да пару вяленых рыбин.
На прощание Кен погладил Цветика и крепко обнял Кью.
– Я скоро обязательно вернусь! Продадим этот зеркальный булыжник и тогда переселимся в город и что-нибудь придумаем.
Он лизнул её в нос, поднял свою тяжеленную сумку и пошёл вслед за Маром, стараясь не оборачиваться на Кью с Цветиком, одиноко стоящих у калитки родного дома.
Грунтовая дорога в город долго шла вдоль берега, но когда Коготь Эллария скрылся из виду, она резко повернула на север и повела путников через большую каменистую долину и теперь пошла в гору. Оба кьюта, особенно Кен, сильно устали, но продвигались вперёд без остановки.
Мар думал о находке и вдруг вспомнил, что и его родичи в давние времена однажды тоже нашли интересную вещицу.
– Я тебе не говорил, что моя бабушка, когда была маленькой, как-то раз нашла в песке пластину из странного железа. Тогда её принесли деревенскому кузнецу, а он в лучшем горне, который с двумя мехами, не смог даже размягчить эту железяку. Даже непонятно, из чего её сделали.
Кен остановился, поправил лямку и вдруг пристально посмотрел на товарища.
– Мар, а откуда ты знаешь, что эта зеркальная штука ценится? Вдруг она бесполезна и за неё мне храмовники ничего не дадут? Тогда мы зря идём в город…
– Не зря. Бабушка рассказывала, что все кьюты тоже сначала считали её ненужной – и эта железяка потом долго валялась у нас в сарае. Но однажды в деревню пришли торговцы и сразу же купили эту странную пластину аж за тридцать монет! А у тебя не просто маленькая железка, а вон какая глыба, ты её еле поднимаешь. Да за неё столько заплатят, что этого серебра на много лет хватит! Продадим, точно говорю!
– Хорошо бы…
Подъём стал круче, и говорить уже было тяжело. Оба замолчали. Когда ребята вскарабкались на холм, их взору открылась широко раскинувшаяся от края и до края степь красновато-бурого цвета. Тут и там виднелись островки скудной сухой травы, тёмные шары перекати-поля и редкие заросли степной колючки.
Навстречу, как из печи, дохнуло жарким степным суховеем. Дорога, изгибаясь лентой, уходила в степь и терялась вдалеке. Становилось всё жарче.
***Центральный Огонь палил нещадно, и Кен уже сто раз пожалел, что захватил только два бурдюка с водой. Придётся теперь беречь воду. Кен этому научился давно, ещё когда выходил на промысел в море со старшим братом. Ребята шагали по дороге. Пыль медленно поднималась вверх и оседала на раскалённый грунт, который обжигал подушечки ног. Оба путешественника, несмотря на жару, старались экономить питьё, как можно реже прикладывались к баклажке с водой.
Но вот наконец, палящее светило склонилось к закату. Вечерело, и жара начала постепенно спадать.
– Смотри, Мар! – Кен указал рукой на путевод, который стоял прямо у дороги.
Посреди круглой площадки из гладкого чёрного камня возвышался тёмный столб. Увидели и небольшой добротный очаг, скорее всего, кто-то до них тут уже ночевал и сложил его.
– Ну вот и хорошее место для ночёвки.
– Давай остановимся, здесь очень удобно, – уставший Кен с трудом снял с себя тяжёлую ношу.
На дне небольшой балки неподалёку ребята обнаружили весело журчащий родник. Чьи-то заботливые руки обложили камнем источник. Вода в нём показалась необычайно вкусной, но ледяной настолько, что от неё ломило зубы.
Насобирали сухой колючки, и Кен занялся приготовлением ужина. Когда спустя пару склянок Центральный Огонь скрылся за горизонтом, оба кьюта сидели у костра, осоловевшие от сытной рыбной похлёбки.
– Смотри! – Мар показал взглядом на путевод.
– Ух! А что это?! – Кен удивлённо уставился на идеально ровный трёхгранный столб. В сумерках на тёмном базальте ярко светились два ряда цифр.
– Это обозначено место, где мы находимся! – важно произнёс Мар. – Верхнее число – это широта, нижнее – долгота. А чуть скошенный угол у любых путеводов всегда указывает на север.
Кен обошёл путевод со всех сторон, и на каждой из граней он увидел одни и те же светящиеся цифры, а угол, направленный вдоль дороги на север, действительно был чуть скошен сверху, и на этом скосе, на самом верху, светилась небольшая точка.
– Заметил? Такие столбы есть везде, от одного до другого за один день дойти можно. Потому их и называют путеводами. Вот так-то.
– А зачем махсы это всё сделали? Это ж столько труда затратили. Здесь есть какая-то тайна.
– Это ещё что! В городе ещё со времён Исхода целые домищи – тоже из такого же чёрного камня сложены. И ничего им не делается. А зачем они их построили? Кто ж скажет? Махсы давно улетели, и теперь их и не спросишь.
– А сколько нам идти отсюда до города?
– Завтра к вечеру должны добраться, только бы пораньше встать надо, так что лично я на боковую, а то завтра целый день топать.
Мар лёг прямо на камень площадки, и тут Кен заметил, что чёрная глянцевая поверхность будто тёплая. Он повернулся удивлённо к Мару, но тот уже дремал у костра, положив свою котомку под голову. Подбросив веток в огонь, Кен устроился поудобнее и незаметно для себя задремал.
***Кену снился странный сон. Между ним и отцом с Зером, будто толстое стекло, высился прозрачный барьер. Парень печально смотрел, как старший брат пытался что-то сказать ему сквозь преграду, но он ничего не слышал: барьер не пропускал звуков. Кен дотронулся до прозрачной поверхности кончиком тёмного когтя, и с перегородки упал небольшой кусочек льда, накрепко прилипнув к нему. Кен затряс рукой, но льдинка всё никак не хотела отлипать, как бы он ни пытался её стряхивать. Кусочек льда холодил и покрывал его коготь прозрачной корочкой льда. Он постепенно замораживал коготь и переходил на палец и на всю руку. Рука сильно заледенела. Стало так холодно, что Кен начал приплясывать и от этого проснулся.
Было ещё темно, за ночь костёр погас, и оба путника продрогли до костей.
– Доброе утро! – парень поёжился. – А в степи всегда такая холодина по ночам?
– Ага. Бр-р… – Мар, потирая руки, огляделся. – Но это ещё что! Вот местные говорят, в здешних предгорьях, чтобы не замёрзнуть, на зиму дрова и уголь покупают. Там в сезон дождей от холодов даже вода твёрдой ледяной корочкой покрывается.
– Вот только нынче какой-то сезон дождей у нас не дождливый, – улыбнулся Кен и поглядел на абсолютно чистое голубое небо.
Светлело быстро. Они наскоро перекусили лепёшками и вышли пораньше. Кен оглянулся, мысленно прощаясь с приютившим их местом. Центральный Огонь ещё не взошёл, но небо уже посветлело, и ночная темнота постепенно уступала место новому дню. Загадочные цифры на столбе больше не светились, и только Железная Звезда на светлеющем утреннем небе почему-то напомнила про неприятный сон, но Кен постарался отвлечься.
***Восход друзья встретили в пути. Засиявшее на востоке светило пока ещё ласковыми лучами согревало товарищей. Оба подростка проделали приличный путь, когда что-то насторожило их. Откуда-то со стороны раздавались неясный скрип и методичное постукивание.
Кен замер на дороге и посмотрел направо, но ничего не смог разглядеть из-за Центрального Огня, который своим жёлтым светом слепил глаза. Он прикрыл лицо рукой и наконец увидел, что они с Маром чуть не прошли перекрёсток, а с востока, поднимая бурую пыль, к ним приближалось несколько возов.
Вскоре на дорогу вывернула первая подвода, под завязку загруженная большими бочками. Её с большим трудом тащила двойка крепких волов тягловой породы.
– Эй, стой! Куда спешите, молодёжь?! Подождите-ка! – раздался хриплый голос.
Управлял повозкой пожилой кьют, его серая шерсть цветом чем-то походила на шерсть Мара, а голову венчала матерчатая шляпа с широкими полями.
– Куда путь держите? Или заблудились?
– Да не заблудились, в город идём, – твёрдо ответил Кен.
– Не в Кузни ли? – заинтересовался возничий, дёрнув ухом, и настороженно сощурил глаза.
Мар молча кивнул. Погонщик посмотрел на запылённые босые ноги ребят и смягчился:
– Тогда прыгайте в повозку, вместе ехать веселее.
Небольшой караван состоял из трёх подвод, повозки были доверху загружены какими-то коробами да корзинами с углём, и ребята подсели в первую телегу.
– А вы откуда едете? – спросил Мар, когда они тронулись в путь.
– Из самого Углеграда, – ответил возничий. – Меня зовут Аргус Дар, а моих сыновей – Ирво и Люс, они торговать мне помогают.
Аргус мотнул головой, указывая назад.
– Товар вот везём. Уголь да немного бумаги, хотя прибыток небольшой, но жить на что-то надо. Уголь нынче – как обычно, медяк за махсианскую меру, бумага – пять медяков за шестнадцать листов. Вот, ламповое масло есть. В этом сезоне не по две, а по три серебрушки за мерный горшок уйдёт.
– А почему так дорого? – удивился Мар. – Год назад вообще по полторы было!
– Так нехватка его нынче, Непримиримые нам плантацию подожгли. И у нашей магистратуры тоже! Там, если уж загорится, жар такой стоит – даже не подойдёшь. И дождей нет, как назло. Столько масляных деревьев сгорело, а когда ж теперь новые вырастут?