Прощай, Баку!

– Ага, дырку от бублика! Там, как всегда, москвичи все призы забрали, – грустно заметил Горшенков. – Ну, а ты? Как съездил в этот, как его… Арзамас?

– Тоже нормально, – ответил Родионов, – даже, можно сказать, отлично. Знаешь, никогда бы не подумал, что небольшой провинциальный городок может оказаться таким классным и красивым.

Алексею, действительно, понравился Арзамас – древний русский город с четырехсотлетней историей – один из доброй сотни исторических городов России, являющихся хранителями уникальных по своей ценности реликвий прошлого и настоящего.

Расположенный в южной части Горьковской (ранее и ныне – Нижегородской) области на высоком правом берегу реки Теши (правобережного притока впадающей в Волгу Оки), на расстоянии ста с небольшим километров от еще более древнего города Горького (ранее и ныне – Нижнего Новгорода), он, несмотря на закрепившийся за ним в последнее время статус крупного промышленного центра областного юга и свое стотысячное население, был настоящим кладом для любознательных туристов и настоящих ценителей русской старины.

Основанный в 1578 году как город-крепость, который повелел заложить еще Иван Грозный в 1552 году во время его третьего похода на Казань, Арзамас сыграл важную роль в обороне юго-восточных границ русского государства от кочевников Ногайской орды.

Название его, как рассказывает одна из легенд, было образовано из мордовских имен двух проживавших там братьев Арзая и Масая, которые дарами встретили русского царя и в его присутствии первыми в здешних краях добровольно приняли православную веру.

Население города состояло, сначала, лишь из пушкарей, стрельцов, казаков и монахов, но, постепенно, в нем начали селиться как мастеровые, так и торговые люди. А чуть позднее его пополнили и высланные Иваном Грозным в здешние края из «Господина Великого Новгорода» провинившиеся перед царем некоторые новгородские дворяне, купцы и ремесленники. От всех этих лиц и происходило подавляющее большинство нынешних горожан древнего города.

С историей Арзамаса неразрывно связана и история ратной славы воинов-арзамасцев.

У города были и свои «триста спартанцев» (триста арзамасских ратников, сложивших свои головы, но не отступивших в битве против превосходящих сил польско-литовских войск Лжедмитрия под городом Зарайском), и своя «Жанна Д,Арк» (местная воительница Алена Арзамасская, командовавшая одним из крупных вооруженных отрядов повстанческой армии Степана Разина и сожженная заживо на костре после ее пленения царскими войсками).

Грозным напоминанием всем горожанам о тех суровых временах являются знаменитые «Ивановские бугры» возле местной реки Теши, в которых, по преданию, захоронено более одиннадцати тысяч здесь же казненных пленных разинцев, и сохранившееся до сих пор (хотя, и значительно переделанное за прошедшие века) старинное здание почтовой станции, возле которой несколько часов стояла клетка с находившимся в ней плененным руководителем другого народного восстания – Емельяном Пугачевым, перевозимым таким варварским способом в Москву на казнь.

Этот небольшой древний город воочию видел не только своего основателя – русского царя Ивана Грозного и двух российских императоров Екатерину Вторую и Николая Второго, но и многих других исторических знаменитостей, таких, как, например, русские полководцы Юрий Долгоруков и Александр Суворов, поэт Александр Пушкин и живописец Александр Ступин, писатели Горький и Гайдар и архитектор Коринфский, и прочие… прочие… прочие…

Одним словом, провинциальный и тихий Арзамас не мог не заворожить любителя истории Родионова своей естественной, дышащей настоящей древностью, красотой.

И восхищенный ею Алексей, временно пребывая в этом городе, целыми днями ходил по его старинным улицам и площадям, искренне любуясь изяществом Воскресенского и Преображенского соборов и чудом сохранившихся зданий Николаевского женского монастыря, духовного и реального училищ, городского магистрата и более десятка старых церквей, буквально дышащих древней историей.

Большое впечатление на него произвели также старый городской парк с дендрарием и бывшая (уже, практически, не существующая в былом виде) Верхняя Набережная на высоком берегу реки Теши, с которого открывался прекрасный вид на всю южную окрестность города.

Еще запомнились ему рыбалка на прудах, сбор орехов в орешнике и замечательный чистый воздух в одной из малых деревень Вадского района – родины его бабушки, куда он заезжал по приглашению до сих пор проживавших там дальних родственников.

Словом, еще не отошедший до конца от приятных «каникулярных» воспоминаний Родионов, буквально, заразил своим позитивным настроением «полусонного» Горшенкова, рассказывая ему об этом, так сильно впечатлившим его воображение, городе.

– Да… – произнес заметно оживившийся Виталик, – видимо, тебе, действительно, очень понравилась твоя поездка в провинцию… Ну, а с молодежью в Арзамасе как? Или там живут только одни старики, древние, как сам город?

– Естественно, с нашим братом там тоже все в полном порядке, – рассмеялся Родионов. – Между прочим, в Арзамасе имеются два собственных ВУЗа (педагогический и авиационный) и целая куча самых различных техникумов и профтехучилищ, не считая еще заводов и фабрик, на которых, понятное дело, работают далеко не пенсионеры. Словом, молодежи там – «пруд пруди». Днем те из них, кто не на работе и не на учебе, ходят в лес, на речку или стадион, а вечером все обычно идут в один из трех городских кинотеатров или на танцплощадку в парк.

– А ты там познакомился с кем-нибудь из местной молодежи? – спросил Виталик.

– Естественно, – ответил Алексей. – У меня, вообще-то, там «клевая» троюродная племянница проживает. Прикинь, по возрасту на полтора года старше меня, а по факту кровного родства – племянница… Короче, она у меня там была за экскурсовода. Один раз, вечером, даже в парк на танцы меня затащила. Там, правда, мне ее ревностные поклонники за нее чуть «морду не намылили», но, слава богу, вовремя разобрались, что я – всего лишь ее дальний родственник. Иначе, точно не сносить бы мне там своей головы. В Арзамасе ребята жесткие: сначала бьют, и лишь затем уточняют: кто ты есть на самом деле… хотя, впрочем, и потом… не всегда выясняют эти «ненужные» им подробности, тем более, что на танцы там местные парни, как правило, трезвыми и в одиночку не ходят.

– Что… заваливаются на танцы целыми компаниями?

– Да. У всех там свои компании, причем делятся они, в основном, по территориальному признаку: каждый парень кучкуется с ребятами лишь из своего района города. Кстати, я в Арзамасе, практически, с первого дня своего приезда сошелся с ребятами с Парковой улицы, что, в принципе, было немудрено, так как на ней жили мои родственники, у которых я остановился.

– И как тебе это удалось?

– Помог, знаешь что… теннис. Выхожу я как-то днем в их двор, а они там в настольный теннис играют, да еще на настоящем теннисном столе, таком, как у нас в секции был. Ну, в общем, встал я скромненько в сторонку и молча наблюдаю за их игрой. Они тоже, как бы невзначай, оценивающе на меня поглядывают. Потом, где-то примерно через час, их лучший игрок – наш ровесник – Вовка Шорохов вдруг спрашивает меня: «Умеешь играть?». «Умею немного», – отвечаю. «Сыграешь со мной?» – снова cпрашивает он. «Да, можно попробовать, – опять скромничаю я. Попробовали… ну, и… словом, разделал я его бедного «под орех» минут за пятнадцать, и то, только потому, что ему за отлетающим шариком далеко бегать приходилось.

– Представляю их реакцию.

– Да, уж… Видел бы ты, Виталь, их глаза. Они даже не знали, как на это реагировать: злиться или смеяться. И здесь, конечно, молодцом повел себя Вовка. Он после окончания проигранной им партии сразу подошел ко мне и, протянув руку, невозмутимо представился: «Володя». Я, конечно, тоже представился и, само собой, пожал протянутую им руку. После этого со мной перезнакомились и все остальные местные ребята. Узнав, кто я, и откуда, и надолго ли приехал, они пригласили меня пройти за гаражи для игры в ножички.

– И ты согласился?

– Пришлось согласиться, хотя я все еще не исключал какого-либо подвоха с их стороны. За гаражами они нарисовали мелом на деревянной стене какого-то сарая небольшой круг, достали откуда-то довольно приличный нож и предложили мне первому бросить его в этот круг метров с семи – с точки, которую они сами отметили, отчеркнув ногой по земле.

– А отказаться нельзя было?

– Отступать, как говорится, было уже поздно, и я, сам знаешь, до этого никогда данным делом не увлекавшийся, со всей силой метнул нож в сторону круга. И… Виталь… ты не поверишь, как не поверил и я своим собственным глазам: нож, как в кино, глубоко воткнулся своим острием прямо внутрь очертанного круга.

– И что дальше?

– А дальше… Дальше наступила гробовая тишина, среди которой тихим шепотом уважительно прошелестело брошенное мельком кем-то из дворовых ребят слово, мгновенно ставшее там моим прозвищем: «Бакинец!». Тут я, конечно, моментально сделал вид, что для меня такое меткое попадание – обычное дело, и спокойно отошел в сторону. С той самой минуты я для них стал своим, и не просто своим, но еще и тем, с чьим мнением необходимо считаться. Правда, после этого, когда все стали метать нож уже по второму-третьему кругу, я попробовал еще раз кинуть его в нарисованную мишень, но он, позорно ткнувшись в стенку рукояткой, камнем упал возле нее. И мне пришлось срочно состроить гримасу, означавшую, что я сделал что-то мне органически несвойственное и поэтому глубоко меня разочаровавшее. Больше я там к ножу не прикасался.

– Клево, – похвалил Виталик то ли Алексея, то ли его рассказ.

– Да… ничего особенного… – довольно махнул рукой Родионов. – Но это – все уже в прошлом. А вот вчера у меня была ситуация, так ситуация… Всем ситуациям – ситуация!

– Слушай, ты… ходячий сборщик приключений… куда еще-то ты успел «влипнуть»? – с легким оттенком «белой» зависти спросил Горшенков.

– Куда-куда… вот куда, – Алексей осторожно приподнял рукав своей новой футболки и показал другу перебинтованное плечо.

– Что это? – встревожился Виталик, понимая, что из-за пустяковой царапины его друг не стал бы даже говорить с ним о причине ее происхождения.

– «Бандитская пуля», – шутливо процитировал Родионов классическую фразу из старого советского фильма, – ну, а если серьезно, то… это меня «сотники» подрезали.

«Сотниками» в их квартале, в котором насчитывалось добрых полтора десятка многоэтажных домов, плотно расположенных в угловом жилом массиве, образованном двумя перпендикулярными друг к другу улицами Жданова и Рустамова (пересекающимися перед спуском дороги из городского микрорайона «Восьмой километр» в пригородный поселок Разино), называли молодежь, проживающую в одной из здешних пятиэтажек под запоминающимся номером сто.

Знаменит этот дом был тем, что слишком уж много его представителей мужского пола побывали в местах лишения свободы. Причем, происходило это все, как на конвейере. Не было ни одной временной паузы, чтобы там кто-нибудь не находился. Говорили, что возникла эта особенность с самого начала существования данной пятиэтажки, с того момента, когда, при ее сдаче в эксплуатацию, туда переселили сразу несколько десятков жителей с улицы Советской – знаменитой, в прежние годы, тем, что расположенный на ней, тогда, жилой массив был одним из самых криминальных районов города Баку.

Дом под номером сто и детский сад с двух сторон примыкали к тротуару, ведущему от двора с двумя девятиэтажками, в которых проживали Алексей и Виталик, к средней школе, где они учились. Поэтому, вчерашний инцидент с «сотниками» грозил для друзей, помимо всего прочего, еще и весьма большими неудобствами.

По сути, их «дорога жизни» в школу и обратно отныне становилась для них чрезвычайно опасна, так как вычислить и встретить их у своего дома для «сотников» не представляло никакого труда.

Учитывая данный фактор, все ребята с их двора (а это, помимо двух девятиэтажек, еще и три длинных пятиэтажки), включая самых бойких и задиристых, всегда старательно избегали конфликтов с «сотниками».

Можно, конечно, в обход их владений, ходить еще и по улице Рустамова с последующим поворотом с нее на старую плохо асфальтированную дорогу, ведущую прямиком до самой школы, но это будет слишком неудобно и станет занимать гораздо больше времени.

– Блин! – философское спокойствие у Горшенкова улетучилось в мгновение ока.

Он прекрасно понимал, что теперь «головная боль» друга становится и его проблемой тоже. Поскольку он всегда ходил в школу и обратно вместе с Родионовым, то рано или поздно, когда их встретят поссорившиеся с Алексеем «сотники», ему тоже придется весьма несладко, так как в этом случае он, ни при каких раскладах, не сможет остаться в стороне.

– Не переживай, прорвемся как-нибудь, – улыбаясь, постарался успокоить его Родионов, хотя легкое беспокойство все же, потихоньку, начало овладевать и им.

– Как же все это произошло? – поинтересовался у него Горшенков.

Отвечая на этот вопрос, Алексей не стал ничего скрывать от друга и подробно рассказал ему обо всех деталях произошедшего вчера конфликта, старательно избегая в своем рассказе ненужной бравады.

Выслушав его до конца, Виталик на минуту замолчал, задумавшись, и вдруг резко выдохнул:

– Ну, и… с ними!

– Кто не с нами, тот против нас! – вновь улыбнулся Родионов, довольный поддержкой друга.

И больше к данной теме в этот день друзья не возвращались.

За разговорами они и не заметили, как наступило обеденное время.

– Ух, что-то «пожрать» захотелось, – заявил Горшенков. – Есть котлеты с рисом. Будешь?

– Давай! Что-то, и вправду, поесть потянуло, – поддержал друга Алексей. – А потом – в город («городом» все бакинцы традиционно называли центр старого Баку)! Ты не против?

– Нет, конечно, – бодро донеслось из кухни, где Виталик уже вовсю орудовал в своем холодильнике.

Пообедав, друзья дождались момента, когда полуденный летний зной пошел на убыль, и, весело болтая, направились вдоль улицы Рустамова к станции метро «Нефтчиляр».

Метро для их «спального» микрорайона было настоящим спасением. Каких-то десять минут ходьбы до ближайшего входа в метро плюс двадцать минут езды на метропоезде до станции «Двадцать шесть бакинских комиссаров», и… ты уже – в самом центре старого Баку.

Впервые этот древний город был упомянут в исторических хрониках, датированных 885 годом нашей эры, хотя многие ученые небезосновательно считают, что, на самом деле, Баку гораздо старше этой даты.

Еще в пятом веке он был известен как один из наиболее значимых городов Кавказской Албании, только тогда (как и в более поздние – средние – века), как они предполагают, Баку носил свое предыдущее название – «Абаку».

В одиннадцатом веке он находился под правлением знаменитой династии Ширваншахов (сделавших его столицей своего государства), которую в двенадцатом – четырнадцатом веках на довольно-таки длительный период времени сменили дошедшие сюда монголы.

Ну, а дальше: пошло-поехало… В шестнадцатом веке Баку входил в состав государства Сефевидов (Ирана), в семнадцатом – Османской империи (Турции), а в восемнадцатом – небольшого Бакинского ханства.

В 1723 году Баку захватили войска Петра Первого, но ненадолго. Уже в 1735 году он был возвращен снова Персии (Ирану). И лишь в 1806 году его вновь на длительное время (до полного распада СССР) заняла Россия.

В исторической части Баку хорошо сохранилась старая крепость «Ичеришехер» (12 века), в которой, до сих пор, находится крупнейший памятник старины – Дворец Ширваншахов (15 века), в чей архитектурный комплекс входит сам дворец, диванхана (место встреч чужеземных послов), дворцовая мечеть с минаретом Сынык-Кала (11 века), мавзолей Сейида Яхья Бакуви, усыпальница Ширваншахов, восточный портал и баня.

Помимо дворцового комплекса в крепости расположены Караван-сарай, многочисленные мечети и бани (15 века), торговый комплекс (16 века), Дом бакинских ханов (18 века), а также множество других богатых зданий (19 века).

Все они – очень изящны и украшены весьма замысловатыми орнаментами и узорами. Ну, и венчает все это архитектурное великолепие старой крепости знаменитая «Девичья башня» (7-12 века), являющаяся одним из самых больших зороастрийских храмов мира.

Двадцативосьмиметровая восьмиярусная башенная красавица, в которой могут разом укрыться более 200 человек, возвышается в юго-восточной части «Ичеришехер».

Истинный возраст этой башни не знает никто. Точно известно лишь одно, что уже в тринадцатом веке она служила главным фортификационным сооружением города, а в 1858 году в ней зажглись первые огни маяка для морских судов, бороздящих Каспийское море.

В азербайджанском народе бытует следующая красивая легенда об этой старинной башне: «Некий местный шах влюбился в собственную дочь и решил на ней жениться. Придя в ужас от предстоящего брака с собственным отцом и желая предотвратить или хотя бы отсрочить данное греховное событие, несчастная девушка пошла на хитрость и попросила шаха сначала построить в ее честь высокую башню, тайно надеясь, при этом, на то, что за время ее строительства тот одумается. Но деспотичный шах, завершив длительную постройку, не изменил своего решения. И тогда несмирившаяся с этим его дочь, взобравшись на самый верх только что построенной башни, бросилась с нее в море и погибла».

Поэтому, название «Девичья», в данном конкретном случае, означает также еще и такие эпитеты, как: «непокоренная» и «неприступная».

В «Ичеришехер», помимо старинных построек, расположено еще и великое множество маленьких уютных магазинчиков, кафе и чайных, в которых всегда можно приобрести различные местные сувениры и даже… сотканные вручную ковры, а также, никуда не торопясь, выпить вкуснейший свежесваренный кофе и, конечно же, крепкозаваренный чай.

Как и любая столица, Баку постоянно наводнен людьми, но здесь нет привычной для больших городов раздражающей суеты, ведь, недаром говорят: «Размеренность во всем – это природная скорость Востока».

При этом в его летнем воздухе широкими волнами разливается пьянящий аромат цветущих олеандров, который, наряду с невыносимым зноем, наводит сладкую истому и постоянно провоцирует гуляющих по городу туристов полакомиться чем-нибудь освежающим.

И здесь, к их услугам тут же возникает огромное множество самых различных видов мороженого, кваса, морса, соков и газировок.

Ну, а если уставшему туристу захочется перекусить, то ему не придется долго заниматься поисками соответствующего заведения. Чайные, кондитерские, закусочные, пирожковые, сосисочные и чебуречные сопровождают жителей и гостей столицы, буквально, на всех улицах и закоулках этого южного города. А в каждом его парке и даже небольшом сквере, под свои разноцветные зонтичные шляпки, их ласково манят прохладой, уютом и мягкой музыкой многочисленные летние кафе.

Баку, вообще-то – город чайный. Здесь многие жители (из числа неработающих) целыми днями сидят в уютных чайханах и пьют, вприкуску с мелкоколотым сахаром, крепкий чай из грушевидных стаканчиков небольшого размера с красивым названием «армуды».

В городе много зеленых деревьев и различных фонтанов. А по стенам многих частных домов часто вьется виноградная лоза. На парковых скамеечках здесь в большом количестве располагаются старики в широких кепках или высоких папахах, перебирающие в руках свои четки и ведущие неспешные беседы на самые различные темы. Во дворах же, как правило, установлены небольшие столики с уютными скамейками, на которых мужчины «за пятьдесят» обычно играют по вечерам в нарды или домино.

В случае свадеб или поминок в этих же дворах мгновенно устанавливают специальные большие шатры, которые способны вместить всех пришедших, и угощают зачастую там же приготовленной едой не только их, но и (разнося по домам) тех своих соседей, кто не смог по каким-либо причинам прийти к ним в шатер.

Любимым же местом отдыха бакинцев и всех гостей столицы, если не считать Площади фонтанов в самом центре Баку, во все времена оставался красивейший Приморский бульвар, который протянулся на многие километры вдоль невысокого берега морской бухты.

Уже не одно десятилетие, на всем своем протяжении, он живописно украшен растущими тут в большом количестве каштанами, платанами и пальмами. И, конечно, на нем тоже расположено огромное число современных кафе, ресторанов, кинотеатров, аттракционов и фонтанов.

Отсюда же, можно подняться на крутом фуникулере в расположенный на горе зеленый парк имени Кирова (ныне – Нагорный парк), откуда открывается захватывающая дух панорама старого города и его глубокой бухты, и возможно совершить самое настоящее морское путешествие на прогулочном катере за пределы видимости береговой линии.

Словом, на человека, впервые попадающего на Приморский бульвар, обрушивается такая масса впечатлений, что он, буквально, растворяется в живительном морском воздухе, безраздельно царствующем на данной территории.

Коренные же бакинцы, такие как, к примеру, Алексей и Виталик, попадая в старый Баку, как правило, не торопятся и стараются сначала хорошенько «нагуляться» в историческом центре и лишь затем переходят на бульвар, оставляя все существующие там «удовольствия» себе на десерт.

Вот и в этот раз друзья, как обычно, сначала побродили по любимым улочкам древней крепости, потом забрались по узкой (винтовой) каменной лестнице на самый верх Девичьей башни, откуда перед ними открылся вид сверху на весь старый Баку, и лишь затем, в вечернее время, с большим наслаждением прогулялись по залитому светом фонарей Приморскому бульвару с его главной архитектурной жемчужиной – «Венецией» – комплексом искусственно сооруженных островков (на каждом из которых также расположены самые различные летние кафе и чайханы), соединенных между собой легкими ажурными мостиками, нависающими над не очень широкими водными каналами, по которым специальные моторные лодки в постоянном режиме катают многочисленных «венецианских» посетителей.

Нагулявшись вдоволь вдоль морской бухты и перекусив в одном из местных летних кафе, Алексей и Виталик, наконец-то, почувствовали, что порядком утомились от своей столь длительной по времени нынешней прогулки, и, прокатившись напоследок на узенькой лодке по каналам «Венеции», благополучно уехали к себе на «Восьмой километр».

Глава 2. Первое сентября

Утро первого сентября оказалось таким же жарким, как и все последние дни прошедшего августа, что предвещало днем настоящее пекло.

Рано проснувшийся Алексей, быстро позавтракав и наскоро созвонившись с Виталиком, встретился в этот раз с ним возле подъезда его дома гораздо раньше обычного срока и, прежде, чем отправиться в школу, оценивающе посмотрел на своего приятеля. Тот моментально ответил ему тем же. И лишь приняв друг у друга молчаливый зачет по внешнему виду, друзья неторопливо направились в школу окольным путем.

Оба они, как и полагалось тогда по строгим школьным требованиям, были в белоснежных рубашках с короткими рукавами, черных брюках и темных до блеска начищенных туфлях.

На груди у обоих красовались комсомольские значки, а в руках были лишь свернутые в трубочку тетради, так как в первый школьный день, как обычно, не имело смысла тащить с собой в школу дневник, учебники и другую «всякую всячину».

Несмотря на то, что приятели проделали весь свой путь в неспешном темпе, к школе они подошли уже где-то в половине восьмого утра.

Это был самый приятный для школьников день, когда занятий, в полном смысле этого слова, не намечалось, но зато было много шума, улыбок и радостных встреч с повзрослевшими за лето одноклассниками, по которым они успевали немного соскучиться, и нескончаемый, непрерываемый даже во время уроков, бурный обмен летними впечатлениями.

Во дворе школы, куда пришли Родионов и Горшенков, уже вовсю шумела разношерстная толпа школьников, среди которых «белыми воронами» выделялись лишь тихие, ошарашенные от всего происходящего вокруг них, первоклашки, молчаливо стоявшие в первых рядах перед лестницей центрального школьного входа.

Пряча свои маленькие личики за большие букеты цветов, они нерешительно осматривали своих будущих одноклассников и поминутно проверяли взглядом наличие стоящих рядом и волнующихся, почти также как и их дети, родителей.

Тем временем, на площадке перед входными дверями уже, понемногу, начали выстраиваться в ряд школьные преподаватели и пионервожатые, и принялись сосредоточенно копошиться возле больших колонок лица, ответственные за микрофоны, усилители и прочую незаменимую при проведении таких мероприятий технику.

Не обращая никакого внимания на шумящую детвору, Алексей и Виталик быстро состроили «ледокольные» физиономии и без особого труда протиснулись сквозь толпу младшеклассников к месту, где происходил сбор новоявленных десятых классов, ставших отныне самыми главными в школьной иерархии.