Мифологическое драконоведение

Когда объем дракона увеличивался, надо уточнить, что это не было особенно заметно для постороннего наблюдателя, хотя в описаниях китайских драконов особо отмечается их способность изменять свои размеры»[29].

Каким газом были заполнены летные полости?

Существуют две точки зрения. Сторонники одной, и в частности Питер Дикинсон, полагают, что летные полости заполнялись водородом, сторонники другой голосуют за метан. Рассмотрим обе возможные версии.

Итак, водород.

«Очень легкий и к тому же достаточно распространенный газ, бурно воспламеняющийся в смеси с кислородом и уже присутствующий в доступной форме в пищеварительных системах всех позвоночных в виде соляной кислоты.

Простейшая формула необходимой химической реакции выглядит примерно так:

Ca (крист.) + 2HCl (жидк.) => H2 (газ) + CaCl2 (р-р)

Соляная кислота вступает в реакцию с кальцием, в результате чего выделяется водород, а в качестве побочного продукта образуется водный раствор хлорида кальция (хлористый кальций).

Источником кальция могут служить кости, преимущественно состоящие из кальция. Или как альтернативный вариант – употребление в пищу минералов, богатых кальцием, например известняков»[30].

Расчеты показывают, что для получения 1 куб. м водорода необходимо около 5 кг кальция и чуть больше 3 кг чистой соляной кислоты. Такое количество кислоты имеет объем около 7 л.

Водорода объемом 1 куб. м достаточно, чтобы поднять в воздух 1,2 кг. Дракону необходимо гораздо больше водорода. А это, в свою очередь, влечет увеличение массы веществ, необходимых для реакции.

Кроме того, водород обладает крайне маленькой плотностью и, следовательно, занимает очень большой объем. Если предположить, что в летных полостях водород находится под давлением, то ситуация получается крайне взрывоопасной. Буквально. При сжатии любой газ нагревается и возможен взрыв.

А уж водород вообще очень взрывоопасен. Еще в средней школе демонстрировался опыт: учитель химии надувал мыльный пузырь водородом и, когда он взлетал, подносил к нему спичку. К общему восторгу, пузырь взрывался так, что девчонки взвизгивали, а мальчишки начинали обсуждать технологию получения гремучего газа во внелабораторных условиях.

Все это делает водород крайне неподходящим газом для участия в жизненных процессах драконов.

Теперь рассмотрим действие метана.

Метан – природный газ. Метанобразующие бактерии живут без доступа воздуха. При этом происходит процесс сбраживания органических веществ, при котором 60–70 % углерода превращаются в метан (CH4), остальные – в углекислый газ и водород. При этом процесс идет с небольшим выделением тепла.

Что интересно, в Индии в настоящее время существует около 10 млн биоэнергетических установок, получающих метан описанным способом. А в Китае – около 70 млн! Это объясняется легкостью процесса получения метана, который в дальнейшем используется как топливо.

С попутным образованием газов идет пищеварительный процесс у бегемотов. Он осуществляется последовательно в четырнадцати желудках, что позволяет переваривать пищу практически без остатка. От избытка газов, образующихся в процессе пищеварения, бегемот избавляется, зевая и открывая при этом пасть на 150°. Этот интересный способ избавления от газов объясняется тем, что бегемоту совершенно не нужны газы внутри кишечника, потому что он не сможет погрузиться в воду.

Дракону же, напротив, все полученные в результате пищеварения газы были просто жизненно необходимы.

Подъемная сила метана в несколько раз меньше подъемной силы водорода и составляет 0,5 кг/м3 в нормальных условиях. Но стоит также отметить тот факт, что даже обычный нагретый воздух обладает определенной подъемной силой. Это позволяло заполнять им воздушные шары, которые могли поднимать достаточно солидный вес.

Поэтому нагретый метан (а внутри дракона метан будет нагретым) обладает довольно ощутимой подъемной силой. Кроме того, метан хорошо сжимается, при этом он не взрывоопасен.

Итак, будем исходить из предположения, что летные полости драконов были заполнены метаном и небольшим количеством водорода. Но было бы слишком нерационально использовать этот газ только для полета. Весь современный мир использует метан совсем в других целях! Метан прекрасно горит, а мы помним, что драконы были также и огнедышащими.

Простой опыт иллюстрирует горение метана: если воздушный шарик наполнить метаном, а затем проткнуть раскаленной металлической проволокой, то метан будет сгорать ровным факелом, выходя из проделанного отверстия.

Стоит еще также вспомнить специфический запах метана, потому как зловоние – неотъемлемый атрибут физиологии драконов.

Огненное дыхание

Из смотрил его – жар, из дышил его – дым…

Л. Кэрролл. «Алиса в Зазеркалье»[31]

Эти драконы вырастают невероятно большими, а из пастей их далеко разносится плотное зловонное дыхание, подобное густому дыму, поднимающемуся при пожаре. Когда приходит их время, они собираются вместе и развивающимися крыльями начинают поднимать себя в воздух. Затем, по воле Божьей, став слишком тяжелыми, они падают в реку, вытекающую из Рая, и в ней гибнут. Те, кто живет рядом, ждут времени драконов, а когда видят, что все драконы пали, выжидают еще семьдесят дней. Затем спускаются и исследуют останки в поисках карбункула, гнездящегося во лбу дракона.

Иордан. «Чудеса Востока»

Огонь – это то, что делает дракона наиболее устрашающим. Эта адская отрыжка пламени запросто превращает плоть и кости в пепел. И все же не все драконы умеют выдыхать огонь.

Как дыхание становится огненным?

Вновь дадим слово Дикинсону:

«Драконы выдыхали огонь, потому что это было им необходимо. Это было неотъемлемой частью их особого способа полета».

Иордан пишет, что драконы начинают поднимать себя в воздух, а потом, «став слишком тяжелыми», падают. Сразу ясно, что он описывает нечто, чего сам не понимает. Никакое животное, прошедшее долгий эволюционный путь по выработке собственного способа полета, не может ни с того ни с сего оказаться «слишком тяжелым» для нахождения в воздухе. Однако если предположить, что некогда увиденное кем-то из древних путешественников воздушное действо было не чем иным, как своего рода брачным танцем, то эта сцена в сочетании с предыдущей фразой о драконах, выдыхающих «зловонное дыхание», подобное дыму при пожаре, наполняется реальным смыслом.

Кстати, о дыме. Метан горит без дыма. Но при сгорании метана образуются углекислый газ и вода. На той высоте, где летали драконы, вода превращалась в водяной пар, столь похожий на белый дым. Подобный эффект мы наблюдаем на примере выхлопных газов автомобиля в холодную погоду.

Стычки между двумя молодыми драконами, уже созревшими для полета, но еще не набравшимися опыта участия в брачных поединках, были опасны для них не столько из-за вреда, который противники могли непосредственно причинить друг другу, сколько из-за риска израсходовать на выдох пламени в пылу поединка чрезмерное количество необходимого для полета газа, оперативно восполнить который внутренняя система драконьего газоснабжения была не в состоянии. Но именно в таких стычках постепенно и вырабатывался опыт, необходимый для победы в брачных играх.

Брачные состязания драконов не были схожи с принятыми у самцов общественных насекомых, состязающихся в преследовании новорожденной матки-«королевы». У драконов, видимо, это было чем-то более схожим с противостоянием готовящихся к спариванию оленей, в котором самцы сражаются друг с другом за право оплодотворять самок. Но если у оленей основным «аргументом» в таком поединке всегда были ветвистые рога, то у драконов – выдыхаемое ими пламя. Как в большинстве других подобных брачных состязаний, поединок носил прежде всего ритуальный характер, с незначительным причинением ущерба, и был по большей части чисто демонстративным – обильные клубы дыма, снопы пламени – такие же впечатляющие, как хвосты павлинов или соловьиные трели. Была, однако, и опасность. Если от избытка страсти дракон исторгал слишком много пламени, неэкономно расходуя удерживающий его в воздухе газ, то он терял свою подъемную силу, и если дракон был довольно молод и неопытен в обращении с крыльями, то он погибал, низвергнувшись с высоты наземь.

Он увидел в бледном свете луны огромную змею, более сотни локтей в длину, скользящую к нему на чреве своем. Глаза ее мерцали подобно двум изумрудам, а из ноздрей ее извергались потоки жаркого пламени. Он выхватил свой ятаган и нанес ей тяжкий удар, но она лишь громче зашипела, жгучим огнем вновь и вновь его опаляя, покуда дотла не сожгла.

Фирдоуси. «Шахнаме»[32]

Хотелось бы уточнить еще одну деталь. Зачем драконам нужно было сжигать избыток своего газа, если куда естественнее его просто изрыгнуть или стравить, как это делают, к примеру бегемоты? Ответ заключен в другой известной привычке драконов. Бо́льшую часть времени они скрывались в темных холодных пещерах. Можно предположить, что они были в состоянии контролировать объем газа, вырабатываемого у них внутри, но при этом существовали верхняя и нижняя границы такого контроля, ведь основной метаболический процесс не может быть полностью прекращен без губительных последствий для организма. Поэтому даже в покое пещеры драконы время от времени избавлялись от газа. И если этот газ горюч, то при невозможности каким-либо контролируемым способом сжигать накапливающийся в организме метан внутри пещеры будет образовываться чрезвычайно опасная взрывчатая смесь. А там, где для повышения жизнеспособности существу требуется определенная адаптация организма, такая адаптация происходит.

Если драконам было жизненно необходимо как-то воспламенять выдыхаемый ими метан, то природа наверняка предусмотрела вполне безопасный для них способ воспламенения.

Какой именно способ? Сразу приходят в голову идеи, так или иначе связанные с электрической искрой, поскольку известные нам существа типа электрического угря, способные вырабатывать напряжение, необходимое для возникновения искры, специализируются именно на электричестве. Однако трудно допустить какую-либо адаптивную способность, не связанную с преобладающей спецификой формы существования животного, поэтому более вероятным кажется, что и система воспламенения у драконов была химической. В неявном виде нечто подобное существует в природе.

Например, жуки-бомбардиры семейства Brachinus располагают удивительным защитным механизмом[33].

Уточним, насекомое, не превышающее 2 см в длину, в специальных мускульных мешочках хранит смесь гидрохинона с крепким (25 %) раствором перекиси водорода, не вступающих в реакцию в нормальных условиях. В случае же опасности смесь эта поступает в «реакторную камеру», расположенную в задней части тела жука и содержащую особый фермент, выполнящий роль катализатора. Происходит мгновенная взрывоподобная реакция окисления, и в обидчика выстреливается реактивная струя раскаленного газа.

Казалось бы, надежность такой системы близка к нулю, однако еще не было случая, чтобы жук дал осечку или погиб от преждевременной реакции.

Наличие у драконов некоего ядовитого жгучего фермента, служащего для воспламенения выходящих газов, подтверждается многочисленными историями, в которых говорится, что «дракон плевался ядом».

Сборник житий святых, составленный генуэзским епископом Яковом Ворагинским в конце XIII в. из-за огромной популярности получил название «Золотая легенда». О драконах в «Золотой легенде» часто говорится, что они «отравляют воздух, отчего многие люди болеют, а некоторые даже умирают. Другие драконы заражают источник, и те, кто пьет из этого источника, также заболевают или умирают».

Здесь уместно уточнить, что синильную (цианистую) кислоту получают из метана в присутствии платины как катализатора. Всем известна чрезвычайная ядовитость солей-цианидов. Не исключено, что в процессе метаболизма драконов образовывались вещества, содержащие цианиды, отсюда такая ядовитость выделений дракона, самим своим существованием отравлявших все вокруг.

Вернемся к повествованию Дикинсона. «Вне зависимости от механизма воспламенения газа драконы выдыхали пламя, потому что нуждались в этом. Привычка скрываться в укромных надежных пещерах была чрезвычайно существенна для их выживания, но если бы взрывчатые газы, производимые этими существами, воспламенялись спонтанно, пещеры стали бы попросту опасными для их обитателей. Огненное дыхание в качестве средства защиты, нападения и сексуального привлечения самок сформировалось у них на основе того, что уже существовало как часть присущего им способа полета.

Воителю каменного века, столкнувшемуся с такими впечатляющими всплесками ярости в недрах пещеры, огонь должен был представляться основным признаком дракона, однако подобно всему остальному в природе, пусть и странному внешне, этот признак также развился как логическое продолжение свойств более важных.

Очевидно, что количество накопленного газа зависело от того, как питался дракон, поэтому в голодное время драконы теряли возможность выдыхать пламя, что делало их более уязвимыми. Молодые драконы приобретали способность выдыхать огонь постепенно, осваивая полет и развивая свои летные полости.

Особо надо бы сказать о ноздрях. Выдыхание пламени требовало очень хорошо защищенных дыхательных отверстий, а вероятная необходимость держать воспламеняющиеся газы, пока они не выйдут за пределы тела, отдельно от кислорода могла привести к развитию совершенно раздельных каналов для дыхания огненного и дыхания простого. В этом случае реальные ноздри должны были быть намного меньше и в целом незаметны»[34].

Кровь драконов

Был человек по имени Уинкелридт, некогда изгнанный из этого Города за убийство. Этот человек пообещал, что если ему даруют прощение и вновь восстановят в правах, то он сразится с этим Драконом и с Божьей помощью уничтожит его. Что и было ему обещано с превеликим удовлетворением. Он был возвращен домой и в сопровождении многих людей отправился на битву с Драконом, которого он перехитрил и умертвил, после чего от радости и в знак победы он поднял свой меч, измаранный кровью Дракона, но кровь стекла с его меча вниз на тело его, и он тут же пал замертво.

Эдвард Топселл. «История Змиев»

Эти индийские змеи летают ночью, роняя капли мочи или пота, вызывающие кожные язвы у незащищенных от этого людей.

Страбон. «География»

Он меч схватил обеими руками и что есть сил ударил монстра снизу. И меч вошел до самого упора. Дракон в ужасных муках извивался, вокруг все кровью с ядом окропляя. То зрелище невиданное было. Джатмундр щитом от мерзости закрылся, покуда щит и вовсе не распался, но тут как раз дракон затих, скончавшись.

«The Jatmundr Saga Ljufa»

И тут меч, смоченный//в крови зломерзких,//клинок, как ледышка,//в руках стал таять —//то было чудо://железо плавилось,//подобно льдинам…

«Беовульф»

– А я из дружины муромского князя Петра. Тяжело болеет наш князь – весь в язвах. Он своей рукой убил оборотня, змея летучего, и где обрызгала его кровь змеиная, там и струпья явились. Искал он лекаря в своем княжестве, многие его лечили, никто не вылечил.

«Повесть о Петре и Февронии»

Неустанно трудясь, Юй наконец одолел наводнение. Воды улеглись, но оставалось еще много других дел. Приближенный Гун-гуна, изгнанного Юем, был ненасытным чудовищем с змеиным туловищем и девятью головами. Звали его Сянлю. Девятью головами он хватал пищу с девяти гор. Самым ужасным было то, что, как только он чихал, появлялось большое озеро. Вода в нем была неприятной и горькой. Люди, выпившие эту воду, могли умереть, звери и птицы не могли жить поблизости. После усмирения потопа Юй, пользуясь своей чудесной силой, убил Сянлю. Народ был избавлен еще от одного зла. Из трупа огромного девятиглавого чудовища водопадом полилась вонючая кровь. Там, куда она попала, не могли расти злаки. Из чудовища вылилось еще много жидкости с таким неприятным запахом, что поблизости нельзя было жить. Юй забросал воду землей. Он делал это три раза, но все три раза вода снова просачивалась. Тогда Юй решил оставить там озеро, но соорудил башню, чтобы придавить нечистую силу. Эта башня находилась на северном склоне горы Куньлунь.

Юань Кэ. «Мифы Древнего Китая»

Можно перечислить добрую сотню подобных эпизодов, повествующих об одном и том же – кровь драконов была чудодейственной, или ядовитой, или разъедающей ткани, или все это сразу.

Это вполне вписывается в теорию Дикинсона. «Как уже показывалось выше, метаболизм драконов был очень своеобразен, и наличие ядовитого фермента, служащего для воспламенения газов, указывает на то, что в обмене веществ участвует масса других веществ, как управляющих реакциями, так и их изменяющих, и это – весьма агрессивные вещества и соединения.

Конечно, формулы реальных биохимических процессов весьма сложны. Внутренности дракона были сложным химическим производством, вырабатывавшим в качестве конечного продукта не только газ, но и множество других веществ, подлежащих использованию в организме, либо удалявшихся из него.

Наличием других объясняется “вредоносный” характер даже не воспламененного дыхания дракона, а третьими – небезызвестный след из слизи, часто оставляемый драконами на почве и крепко загрязнявший местность близ логова едва ли не любого из них, однако именно этот след, как можно предположить, поможет нам объяснить не менее хорошо известную привычку драконов “вить гнезда” на золоте, то есть спать на грудах сокровищ»[35].

На вершине Драконова холма в Беркшире до сих пор показывают поляну, на которой не растет трава. По местному преданию, святой Георгий бился с драконом именно на этом холме, и на его вершине ничего не растет, потому что хлынувшая наземь драконова кровь отравила собой все вокруг.

Драконья кровь, хоть и была ядовитой, использовалась для приготовления лекарств и всяческих волшебных зелий. Восточные мудрецы говорили также, что, коснувшись земли, драконья кровь превращается в драгоценный янтарь.

Не менее известным свойством драконьей крови было даровать понимание языка зверей и птиц, а также делать героя неуязвимым.

– Таков отважный Зигфрид, храбрейший из мужей.Досель еще не видел мир бойца, его сильней.Могу я и другое порассказать о нем.Он страшного дракона убил своим мечом,В крови его омылся и весь ороговел.С тех пор, чем ни рази его, он остается цел.«Песнь о Нибелунгах»[36]

Тогда Регин попросил, чтобы Фафнир поделился с ним золотом, но Фафнир ответил, что он, скорее всего, не станет делить с братом золото, из-за которого он сам убил их отца Грейдмара, и велел Регину убираться, иначе того постигнет судьба отца… Регин обратился в бегство, а Фафнир поднялся на Гнитахейд, соорудил там логово и, превратившись в дракона, возлег на золоте.

«Младшая Эдда»

И вновь прибегнем к помощи Дикинсона:

«Прежде всего мы должны освободиться от мысли о том, будто драконы накапливали золото, поскольку оно обладает ценностью – ценностью в человеческом смысле. У драконов была привычка, которую можно назвать “гнездованием на золоте”.

Помимо ценности для человека золото обладает двумя особыми свойствами: это один из самых мягких металлов на планете, к тому же химически инертный. Конечно, оно считается мягким не в том смысле, в каком мягок пуховый матрац, но оно неспособно образовывать опасные острия, края или грани, способные повредить шкуру дракона. А его химическая инертность имеет два важных следствия: во-первых, обычно золото можно было найти в чистом виде в форме самородков, которые удавалось собрать еще до появления на сцене другого золотоискателя, человека; а во-вторых, с золотом практически не взаимодействовали едкие выделения, постоянно источаемые телами драконов.

Последнее свойство очень важно. Ведь везде, где постоянно обитал дракон, быстро образовывалось своего рода химическое болото, а драконы были вынуждены в течение почти всей жизни обитать в одном и том же месте. Кроме того, поскольку одним из существенных моментов выживания драконов было уменьшение веса, они не могли позволить себе долго находиться в таком болоте, поскольку при этом их тела будут покрываться грязью и всякого рода окислами, и со временем слой такой грязи начинал весить куда больше, чем мог позволить себе кто-либо из драконов. А каждому полету должна была предшествовать достаточно длительная процедура очистки тела (факт, помогающий объяснить привычку драконов при недалеких перемещениях чаще ползать, чем летать).

Потому золотое гнездо служило дракону идеальным местом отдыха. Подобная металлическая подложка был безопасной и вполне комфортной, а химические выделения стекали между самородками и другими химически инертными предметами вниз, не образуя грязи и не разрушая гнездо. Все просто и понятно.

Можно предположить, что сначала существовали логова с подстилкой из довольно гладких и химически инертных голышей или валунов, позднее сменившихся золотом и драгоценностями, поскольку любые береговые камни постепенно разрушались кислотами. Логова наследовались из поколения в поколение, потому со временем в них оставались лишь наиболее устойчивые предметы из материалов, которые как раз и оказались на инстинктивном уровне избраны драконами в качестве самых подходящих для создания гнездовий. Так могло произойти всего с несколькими самородками, попавшими среди прочего в смесь, устилавшую дно пещеры»[37].

Жизненный цикл

Во всем мире драконы, невзирая на их огненную сущность, связаны с водоемами, водными источниками, колодцами и т. п.

К тому времени, когда на планете появился Человек, драконы выработали собственный жизненный цикл, в пределах которого взрослые самцы могли летать, юные были еще не достаточно умелы для полноценного полета, а самки оставались вблизи воды, либо жили, вообще ее не покидая или покидая изредка.

Творчески свидетельствует Дикинсон:

«Территориальное собственничество оформилось на стадии, где места спаривания “узурпировались” наиболее успешными самцами, а их победа в состязании за место под солнцем определялась умениями летать и выдыхать пламя. Потому, хотя для выживания отдельно взятой особи особой нужды в полете уже не было, он все еще был необходим для самовоспроизводства вида в целом. Подобное и сейчас характерно для множества существующих видов: определенная наиболее отличительная черта самцов – к примеру хвост райской птицы, ветвистые оленьи рога – должна быть исключительно привлекательной для самок либо служить достижению превосходства над соперником в целях продолжения рода.

…Все начинается и заканчивается яйцом. Из пустынной ночи к пруду тяжко приближается дракона. Она пьет, затем ненадолго присаживается на корточки рядом с водоемом и откладывает три яйца, которые присыпает холмиком земли и сухой листвы. Далеко на севере, на фоне звезд над горами на мгновение взметывается язык пламени: это старый дракон все еще отстаивает свое право на водоем для спаривания. Дракона отвечает на этот сигнал каркающим криком и продолжает свой труд. Как только он оказывается завершен, она уходит прочь, предоставив потомству возможность самостоятельного развития.

Присыпанное землей яйцо размером с два сжатых кулака. Его скорлупа гладкая и твердая, как прекрасный фарфор, но в ней постепенно, по мере того как внутри пошевеливается и растет жизнь, высвобождаются питательные вещества. Внутренняя поверхность размягчается и поглощается развивающимся в ней тельцем, пока скорлупа не окажется ломкой и тонкой. Ощутив свой час, существо внутри яйца напрягается, распрямляясь. Скорлупа трескается.

В лунном свете к пруду, чтоб напиться, приближается небольшое стадо лошадок-эогиппусов. Их вожак чутко вздрагивает от слабого колебания почвы, и все они дружно поворачивают головы, чтобы посмотреть, как лопнул холмик по соседству. Они видят тонкий темный силуэт, извивающийся над землей, а затем мягко соскальзывающий в водоем. Безмятежные, они возвращаются к своему питью.

Схоронившись в воде, наш пока еще крошечный монстр отдыхает, а затем начинает осматриваться в водных зарослях рдеста. На этой стадии у него присутствуют зачатки лап, а по обе стороны шеи топорщатся зачатки будущих крыльев. Он шести дюймов в длину и похож на большого тритона, и лишь характерная драконья голова отличает его от других ящериц. На рассвете он встретится с братом, а следующей ночью – с обитательницей последнего из трех этих яиц: самочкой – более темной по окраске, более широкой в талии и с менее ярко выраженным хвостом.

Юный наследник Лэмбтона поймал ужасное существо и, сняв его со своего крючка, бросил в пруд рядом. С того дня этот пруд и стал зваться Прудом Червя.

Какое-то время о Черве не было ни слуху ни духу, пока он, став, наконец, взрослым, не вылез оттуда. Так он вылез оттуда и перебрался в Виэр. Там он целыми днями лежал, свернувшись на скале посреди потока, а ночью выбирался из реки и совершал набеги на ближние селения.