Terra Insapiens. Дороги

– А я думал, что вы меня разорвёте пополам! – смеялся Артур. – С одной стороны вы тащите, с другой стороны старуха висит.

Они вернулись на площадь, убедились, что пока всё спокойно, пропажу не обнаружили, и пошли в корчму.

Солдат уже спал за столом, алебарда стояла возле него у стены. Несколько поздних гуляк ещё пьянствовали в дальнем углу. Артур с Шутом поднялись по лестнице и прошли в свою комнату.

Затворив за собой дверь, Артур расстроенно сказал:

– А солдата мы подвели. Ему теперь из-за нас попадёт.

– Ну, извини! – возмутился Шут, зажигая свечу. – Ты хочешь приготовить яичницу, не разбив яиц… И потом – это была твоя идея!

– Да! – стоически согласился Артур.

– Ничего ему не будет, – успокоил Шут. – Всыпят десяток горячих по спине, так для солдата – это дело привычное.

– А он не выдаст вас? – заволновался Артур.

– Не думаю… Я его так напоил, что он вряд ли вообще что-нибудь вспомнит.

Разбудили Артура утром громкие голоса.

– Что значит – не нашли?! Прочесать всё в округе на десять лье! Обойти в городке все дома!

Испуганный голос отвечал что-то сбивчивое, и следом неслись разъярённые вопли:

– Если до вечера не найдёшь старуху, я тебя выпорю вместе с этим пьянчугой. Ты меня понял? Бери десять солдат, и чтоб к вечеру она сидела в яме. Пошёл вон!

Разъярённый голос, как понял Артур, принадлежал Бертрану – начальнику городской стражи. Шут поднял голову, проснувшись.

– Что там за шум?

Артур вскочил с кровати и, опасливо глядя на дверь, рассказал Шуту, что ищут старуху.

– Пусть ищут. Если не дура, она уже далеко.

Он повернулся и снова заснул.

Бертран всё-таки вызвал Шута на допрос, который происходил в комнате хозяина корчмы.

– Вас видели за столом с этим солдатом. Вы угощали его вином.

– Разве это преступление? – удивился Шут. – Я увидел его во дворе корчмы и предложил ему выпить со мной за компанию. Я не знал, что он на службе. Я просто щедрый человек. Хотите, я и вас угощу?

– Оставьте шутки, шевалье Буффон. Дело нешуточное. Здесь задета моя честь. Аббат Леруа пригрозил, что не оставит это без последствий. Я не хочу быть крайним.

– Как я вас понимаю! Я тоже не хочу быть крайним.

– Я должен буду сообщить об этом происшествии графу.

Бертран встал из-за стола. Виконт подошёл к нему и взял его за руку.

– Зачем вам это, Бертран? – сказал он ему вкрадчиво. – Поверьте мне, рыночные гадалки – это не то, что интересует графа Тибо. Вы поставите себя в неловкое положение. Давайте, закончим это недоразумение.

Он незаметно положил небольшой мешочек с монетами в карман куртки Бертрана. Незаметно для всех, кроме, разумеется, самого Бертрана. Разумные доводы Виконта закрыли дело, оставив недовольным только аббата Леруа.

– Мы едем на охоту в ближний лес, – сообщил Шуту Виконт, когда они завтракали в корчме. – Погоняем зайцев, а может и лису выманим. Вернёмся к вечеру.

Шут на мгновенье задумался и сказал умоляюще, прижав руку к груди:

– Виконт, моя лиса живёт в Кардерлине. Разрешите мне остаться здесь.

Виконт нахмурился, но потом засмеялся.

– Это та проворная бабёнка? Мартина, кажется? Ну, бог с тобой. Лови свою лису за хвост.

Через полчаса Виконт в компании с Лонгрином, Дироном и Винтером поскакали в лес, а Шут обернулся к Артуру.

– Ты мог бы поехать с ними.

Артур покачал головой. Ему было комфортнее в компании Шута, а с Виконтом он чувствовал некую скованность, хотя тот был почти что его ровесник, старше всего на несколько лет.

Шут отправился ловить «лису» за хвост. Артур решил прогуляться по ярмарке в слабой надежде встретить того, кто забросил его в этот мир, в это время.

Шумная толпа людей текла по площади. Говорливая и крикливая, она казалась хаосом, олицетворением броуновского движения, но, если подняться вместе с птицами ввысь, думал Артур, толпа покажется единым живым организмом.

Грустная рыжая собака лежала под мясной лавкой. Возле неё валялась обглоданная косточка. Артур присел и осторожно погладил собаку. Собака покосилась на него взглядом, не поднимая головы.

– Купите ромашки, – услышал он из-за спины и обернулся.

Молоденькая девчонка, лет пятнадцати, с венком из полевых ромашек на голове стояла напротив него с корзинкой цветов.

– Свежие, только утром сорвала, – улыбнулась она Артуру.

– Спасибо, – рассеянно посмотрел на неё Артур, – но мне не надо.

– Надо, надо! – настаивала девчонка. – Вы такой грустный, а цветы вам настроение поднимут. Вы понюхайте – какой аромат! – она поднесла свою корзинку к его лицу.

Артур невольно улыбнулся и встал.

– Да что я с ними буду делать?

– Дома поставите на окошко – сразу жизнь веселее станет.

– Да у меня и дома нет, – опять загрустил Артур.

– У всех есть дом, – удивилась девчушка. – Даже у собаки есть конура.

– А у меня нет, – как открытие для себя, констатировал Артур.

– Вы наверно приехали издалека? – продолжила разговор словоохотливая девчушка.

– Это точно, – кивнул Артур. – Из очень далёкого далека. Но и там у меня нет дома.

– А где же вы живёте? – недоумевала девчонка.

– Весь мир мой дом, – попробовал пофилософствовать Артур, но это вышло неубедительно.

– Вы не похожи на бродягу, – покачала головой девчонка. – Я бродяг много видела. Наш дом у дороги, каждый день к нам заходят путники – кто напиться, а кто переночевать. Такие интересные, бывает, истории рассказывают – заслушаешься!

Артур рассматривал её лицо, молодое и в то же время обветренное, слегка конопатое от веснушек.

– Один человек рассказал мне, – продолжала девчонка, – что есть страна, где люди дышат улыбками.

– Как это? – удивился Артур.

– Чтобы сделать вдох, им надо улыбнуться. Так у них голова устроена. Вот они и улыбаются всю жизнь! Даже во сне.

Артур засмеялся, девчонка тоже. Он купил у неё букет ромашек за медный обол и помахал на прощанье рукой. Потом ещё долго, блуждая по площади, вдыхал полевой аромат и невольно улыбался, вспоминая забавную девчонку.

Устав гулять в толпе, он отправился на речушку. Искупавшись, сел на берегу, и, рассеянно глядя на текущую воду, думал о загадке времени.

– Чтобы я сейчас не делал, всё может иметь непредсказуемые последствия, всё может изменить будущее. Например, я предупредил Виконта о нападении, и Виконт с Шутом возможно, благодаря мне, избежали смерти. Но тогда это уже иной мир, и его различия с тем миром, откуда я прибыл, станут множиться в геометрической прогрессии. Так что, вернувшись в своё время, я уже не узнаю его, оно неминуемо будет другим. Значит, мой мир уже для меня потерян? Я не могу этого понять.

Так прошло два часа. Он почувствовал голод и, поднявшись, пошёл обратно в городок. Зайдя в корчму, он сразу увидел Шута. Тот сидел за столом, беседуя с Петром. Увидев Артура, он махнул ему рукой. Артур подошёл и сел рядом.

– Что-нибудь выпьешь? – спросил Шут.

– Я бы сначала пообедал, – ответил Артур, и Шут пододвинул к нему тарелку с мясом и хлеб.

– Так вот я тебе говорю, – продолжил Шут разговор с Петром. – Что ты сидишь на шее сестры и ножки свесил? Она женщина молодая, работает и швеёй, и прачкой, а ты только пьёшь вино по кабакам, да штаны просиживаешь до дыр! Твой отец был хорошим плотником, вся мебель в доме его руками сделана. В кого ты такой увалень?!

Пётр сидел багровый, сжимая в кулаке кружку с вином, и пытался что-то возразить, но Шут не давал ему вставить слова.

– Ну ладно по молодости, я сам с твоим братом пропадал в кабаках, но тебе уже тридцать лет! Так и будешь сидеть у сестры на шее? Найди себе дело наконец!

– Ты же знаешь, – наконец прорвало Петра, – что я искал работу. Нету в Кардерлине работы. Что мне в поле идти пахать? Дураков нет.

– Дураки есть, – с сожалением глядя на Петра, сказал Шут. – Хочешь увидеть одного – посмотри в зеркало.

Пётр насупился и уставился в стол.

– Вон дома после пожара люди отстраивают, – продолжил Шут. – Пошёл бы и нанялся в работники. Силы у тебя немерено. Брёвна таскать, да топором стучать можешь. Или в солдаты пойди что ли. Всё лучше, чем до старости у сестры в приживалах числиться.

Вечером вернулся Виконт со своими спутниками. Похвалился Шуту рыжей лисой, держа её за пушистый хвост.

– Подстрелил одной стрелой! – похвастался он.

Кроме того, охотники привезли трёх зайцев. Вся добыча немедленно отправилась на кухню, и через час в корчме состоялось пиршество, с вином и музыкантами.

– Зайчатину я уже пробовал, – сказал Шут, – а вот лисятину не доводилось.

– Ты немного потерял, – посмеялся Виконт. – Подстрелить лису для охотника дело славное, а вот есть её можно только из принципа – не выкидывать же!

– Всё зависит от того, как её приготовить, – заметил Лонгрин, – а, точнее, – кто будет готовить? У меня был повар-грек, так тот однажды подстреленного мной волка так приготовил, что пальчики оближешь. Из гостей никто не поверил, когда я сказал – что они только что съели.

Музыканты заиграли что-то весёлое, за соседним столом торговки и солдаты затянули хором песню. Одурев от шумного веселья, Артур улучил момент и вышел на площадь.

Почти полная луна сияла над городком, мерцали звёзды, ветерок гонял по опустевшей площади солому и лай собак. Артур прогулялся до речки, сел на берегу, прислонившись к дереву, и закрыл глаза, слушая ветер в листве и шелест воды. Шорох сухой листвы заставил его открыть глаза. Маленькая бродячая собака подошла к нему, заглядывая в глаза и виляя хвостом. Артур пожалел, что не взял в корчме ломоть хлеба.

– Мне нечего тебе дать, – сказал он собаке. – Я сам в этом мире бродяга, как ты.

Он протянул руку, но собака отпрянула и побежала прочь, вдоль берега речки. Артур вздохнул и снова закрыл глаза.

Через полчаса он продрог, поднялся и пошёл, не торопясь, обратно. Веселье в корчме всё ещё продолжалось, но Артур сразу свернул на лестницу и пошёл в комнату. Лёг на кровать и уснул, как только прикоснулся головой к подушке.

Утром Шут сказал Артуру:

– Виконт проверил свои карманы и обнаружил в них дыру. Деньги кончились, и он решил заехать в монастырь. Аббат занимал у него кругленькую сумму. Только сомневаюсь я, что он отдаст. Этот аббат – большой проныра и, между нами говоря, безбожник.

– Как это возможно?!

– А вот так! Он не священник, он мирской человек. Монастырь принадлежит графу де Блуа, а не епископу, и аббата назначает граф из своих доверенных людей.

– Большая шельма, наш аббат! – лукаво улыбнулся Шут. – Совратил молоденькую мирянку прямо на исповеди, а когда она от него понесла и родила, отдал ребёнка в монастырский приют. И на всё у него отговорки есть. Как он мне говорил – он не любит детей, потому что первым ребёнком был Каин.

Рассчитавшись с хозяином корчмы, они выехали из Кардерлина в сторону монастыря. Виконт с Лонгрином ехали впереди. Затем скакали Дирон с Винтером. Шут с Артуром замыкали процессию. Остальных своих слуг Виконт отправил в графский замок.

Дорога шла сначала среди полей. Затем потянулись лесистые места. Переехав маленькую речку вброд, стали подниматься на холм. На вершине холма остановились на привал. Отсюда уже был виден монастырь, точнее – купол монастырской церкви с крестом.

Немного перекусив и отдохнув, продолжили путь. Через полчаса подъехали к монастырским воротам. Монахи торопились в церковь, начиналась дневная служба. Спешившись с лошадей, путники тоже проследовали туда.

Под пение псалмов Аббат взошёл на кафедру, так что половицы заскрипели, и началась дневная ординарная месса. Всё было торжественно и чинно, но без огонька. Аббат вёл службу буднично, бубнил себе под нос что-то маловразумительное и еле слышное. Прочитав «Confíteor» с положенным «mea culpa», перешёл сразу к чтению Евангелия от Матфея.

Пока аббат служил мессу, Артур осматривал убранство церкви и монахов. Наконец раздалось троекратное «Agnus Dei, qui tollis peccata mundis, miserere nobis» и все пошли к причастию. После этого снова уселись и дослушали литургию до конца, до «Ite, missa est».

Выходя из церкви, Лонгрин небрежно перекрестился и сказал Виконту:

– Не люблю монахов. Им некогда жить – они думают о смерти… Вот увидите, Виконт, денег он вам не даст. Зря мы сюда приехали. Надо было вызвать его к графу и там, при свидетелях, потребовать с него долг.

Аббат вышел к ним, когда в монастырские ворота въехала крытая повозка с парой лошадей. Бегло перекрестив Виконта, аббат подбежал к повозке, из которой уже вылезал седой священник в богатом епископском одеянии. Как потом выяснилось, это был папский легат, заехавший в монастырь по пути в Париж.

Легат сказал аббату:

– Laudetur Jesus Christus!

– In sæcula sæculorum! Amen! – поторопился с ответом аббат и поцеловал протянутую ему руку.

– Я к вам ненадолго. Переночую и завтра отправлюсь в Париж. Я везу письмо королю Роберту от его святейшества папы Сильвестра Второго… Пришлось сделать крюк, заехать в Тур. У меня там были неотложные дела. Но завтра продолжу путь и через два дня буду у короля Роберта.

После затянувшегося до вечера обеда, во время которого аббат выспрашивал у легата все римские новости, а Виконт заметно скучал, аббат подошёл к Виконту.

– Диакон покажет вам ваши жилые комнаты. Отдыхайте, а мне разрешите удалиться. Мне ещё надо о многом расспросить Легата.

Виконт поклонился, но руки целовать не стал. По нему было видно, что он не в духе. Из чего Артур понял, что денег Виконту аббат не дал.

Диакон провёл их в гостевой дом. Виконту с Лонгрином досталась большая комната. Винтер с Дироном заняли среднюю, а Шут с Артуром довольствовались малой. В небольшой комнате стояли две кровати, стол и два стула. В углу притулилась небольшая печурка, в которой потрескивали дрова. Труба от печурки уходила в потолок. В комнате было тепло и даже жарко. На столе горела свеча в подсвечнике, создавая лёгкий полумрак, располагающий к отдыху.

Шут бросил на пол свой заплечный мешок, снял сапоги и плюхнулся на кровать.

– А хорошо живут монахи! На такой перине можно проспать до второго пришествия.

– Это комнаты для гостей, – сказал Артур. – У монахов кельи наверно поскромнее.

Артур разделся и тоже с удовольствием лёг на вторую кровать, глядя в потолок, где трепетали отсветы от пламени свечи и печурки. Всё тело его ныло от долгой поездки верхом, но это была приятная усталость.

– Накормили, напоили и спать уложили, – зевнул Шут. – Чего ещё желать?.. Не хочется вставать, но надо раздеться.

Он ещё долго возился, снимая и раскладывая одежду, а Артур уже заснул сном младенца. И приснился ему странный сон.

Он увидел себя во дворе Замка тёмной ночью. На столе возле «Мыслителя» горит свеча в подсвечнике, за столом сидит Мерлин и, хмуря седые брови, старательно выводит что-то на клочке бумаги. Артуру не видно – что он пишет? – но он понимает, что там каллиграфическим почерком, без всякой пунктуации, написаны два слова: «Артур вернись».

Артур улыбается во сне, но потом улыбка исчезает, и лицо его становится напряжённым. Губы что-то шепчут беззвучно. Ему снится церковный амвон. Он стоит на коленях перед образом и с ужасом понимает, что не знает ни одной молитвы. Он вспоминает историю про одного старика, который, забыв слова молитвы, стал читать алфавит, надеясь, что милостивый Бог сам расставит все буквы в правильном порядке.

Утреннее солнце, заглянувшее к ним через окно, разбудило Артура. Шут ещё спал, когда он поднялся, оделся и вышел в коридор, чтобы умыться.

На выходе из гостевого дома он встретил Виконта. Тот уже возвращался после умывания.

– Доброе утро, Артур! – Виконт сегодня был явно веселей вчерашнего.

– Доброе утро! – улыбнулся Артур.

Умывшись во дворе, он вернулся в комнату. Шут всё ещё спал. Артур прилёг на кровать и достал из ниши Библию. Открыл её на случайном месте и прочитал:

– «Что за сила у меня, чтобы надеяться мне? И какой конец, чтобы длить мне жизнь мою? Твёрдость ли камней твёрдость моя? И медь ли плоть моя? Есть ли во мне помощь для меня, и есть ли для меня какая опора?»

Он понял, что это книга Иова и задумался.

Шут пошевелился, вздохнул, потянулся и открыл глаза. Повернув голову, спросил:

– Что читаешь?

– Книгу Иова.

– Это премудрость и утешение для стариков. Молодым надо читать «Песню Соломона».

– Я случайно открыл Библию на этой книге.

Шут приподнялся в кровати и сладко зевнул, потягиваясь.

– Я в молодости гадал на Библии. Но в монастыре меня за это били посохом по рукам.

– Вы были в монастыре? – удивился Артур. – Монахом?

– Послушником, – ответил Шут. – Мальчиком на побегушках.

Он слез с кровати и стал одеваться.

– Кем я только не был! Пока не поступил на службу графу Эду. И в монастыре псалтирь зубрил, и с рыбаками по морю плавал, и в Бретани воевал – есть что вспомнить!

– Что это у вас на шее висит? – удивился Артур. – Медальон?

– Это? – Шут взял в руку серый кругляшок на тонком шнурке и протёр его рукой. – Амулет. Достался мне от отца. Серебряный денье Карла Великого.

– А крестик вы не носите?

– Ты прям как наш аббат! – рассердился Шут. – Это он мне такие попрёки делал. А я ему под нос сунул, могу и тебе показать.

Он снял с шеи и показал Артуру реверс монеты.

– Видишь крест? Вот то-то же. Так что у меня это – два в одном – и амулет, и крестик.

Он вернул амулет на шею и стал надевать рубаху.

За завтраком Легат обернулся к Виконту.

– Я приехал из Тура, по пути заехал в аббатство Мармутье – помолился у гробницы вашего приёмного отца.

Виконт благодарно склонил голову.

– Мы были с ним знакомы, – продолжил Легат. – Вы не помните, вам тогда было пять лет, я гостил в его замке. Он рассказывал мне историю вашего усыновления. Она заинтересовала меня и запомнилась. Я вам кое-что расскажу, прежде чем уеду.

Закончив завтрак, Легат пригласил Виконта в соседнюю комнату. Артур, Шут и Лонгрин прошли туда же.

Легат сел в кожаное кресло и знаком предложил Виконту сесть в кресло напротив. Когда Виконт сел, Легат внимательно посмотрел ему в глаза и сказал:

– Итак, меня заинтересовала история вашего усыновления… Недавно я разузнал подробности этой истории.

Виконт вскочил, но легат остановил его движением руки.

– Не торопитесь! Я не закончил… Наберитесь терпения выслушать до конца. Сядьте!

Виконт послушно сел. Видно было – как он взволнован.

– Я должен избавить вас от одной иллюзии, – Легат продолжал пристально смотреть ему в глаза. – Выслушайте меня внимательно, это очень важно.

Легат откинулся в кресле, продолжая смотреть на Виконта.

– Человека, который привёз вас к графу, звали Готар?

Виконт снова встал.

– Да, мне называли это имя.

Легат кивнул и, махнув рукой, опять усадил Виконта.

– Я встретился с этим человеком в прошлом году в Риме, на избрании Папы Римского Сильвестра Второго, и расспросил его о вас. Он был со мной откровенен, как на исповеди. Хотите, чтобы я рассказал всё, что узнал от него?

– Да!

– Хорошо… Готар рассказал мне, что от холеры умер его старый друг, священник небольшой деревушки, у которого был ребёнок. Мать ребёнка умерла ещё при родах, и теперь он остался на свете один. Готар забрал ребёнка с собой и привёз его к графу де Блуа. Он выдумал историю про Фриландию, надеясь, что граф захочет усыновить королевского сына. Так вы стали приёмным сыном графа де Блуа.

Легат оглядел присутствующих.

– Я стар… Мне незачем врать… Я рассказал только то, о чём слышал от самого Готара… Правда, как бы горька она не была, лучше сладкой лжи. Таково моё убеждение.

Виконт, не отрываясь, смотрел на легата. Он был бледен, но по нему трудно было понять – что он чувствует. Шут сидел сзади него и смотрел в пол.

– Вы можете съездить в деревеньку Монтери и, расспросив местных жителей, наверняка найдёте могилу своего настоящего отца… Вот, собственно, то, что я должен был вам сказать.

Легат поднялся и протянул Виконту руку. Тот, вскочив, припал к ней губами. Легат перекрестил его голову.

– Оставьте ложные надежды, примите свою судьбу с христианским смирением. Готар совершил грех, солгав вашему приёмному отцу. Но он покаялся и, надеюсь, Бог его простил. Уезжая неделю назад из Рима, я узнал, что он уже покинул наш мир. Я помолился за его душу, помолитесь и вы.

Легат повернулся и медленно вышел.

В комнате остались только – Виконт, Лонгрин, Шут и Артур. Они сидели молча. Потом Шут встал, подошёл к Виконту и положил руки ему на плечи. Виконт вздрогнул, отвёл его руки и сказал:

– Не сейчас… Я еду к отцу. Вы останетесь здесь.

Он стремительно вышел из комнаты.

Шут постоял, держа руки на весу, опустил их и сел на место. Несколько минут все сидели молча. Затем поднялся Лонгрин и, ничего не говоря, вышел из комнаты. Шут проводил его внимательным взглядом.

– Что будем делать? – спросил Артур.

– Подождём, когда вернётся Виконт… Тогда и будем думать.

Он поднялся и пошёл на выход. Артур последовал за ним.

Вечером в комнату, где гостевали Артур с Шутом, зашёл Лонгрин.

– Завтра утром мы отправляемся в графский замок, – строго заявил он. – Здесь нам больше нечего делать.

Шут привстал с кровати и недоумённо посмотрел на него.

– Разве мы не будем ждать возвращения Виконта?

– Нет! – сказал, как отрезал, Лонгрин. – Нам пора возвращаться на службу к нашему графу.

– Но так нельзя! – возмутился Шут. – Мы не можем бросить Виконта!

– Ну тогда оставайся здесь, – отрубил Лонгрин. – А я уже сыт по горло похождениями Бродячего Короля.

Он вышел, закрыв за собой дверь. Артур вопросительно смотрел на Шута. Тот, встав с кровати, на пару секунд задумался и, повернувшись к Артуру, не глядя ему в лицо, сказал:

– Ты решай сам – что делать? А я остаюсь тут, ждать Виконта.

– Я остаюсь с вами! – не задумываясь, ответил Артур.

Шут кивнул и, надев сапоги, направился к двери.

– Пойду, поговорю с Винтером.

Он вернулся через десять минут. Молча разделся, лёг в кровать и погасил свечу. Пять минут ворочался с боку на бок. Потом не выдержал, поднял голову и спросил:

– Ты не спишь?

– Нет, – ответил Артур.

– Вот что ты будешь делать – с этими людьми! – в сердцах произнёс Шут. – Пока ты в фаворе, тебе улыбаются и льстят, а стоит споткнуться, тут же бросают и отворачиваются!

– Винтер тоже уезжает? – спросил Артур.

– Все уезжают, – хмуро сказал Шут. – Всех настроил против Виконта Лонгрин.

Он опустил голову на подушку и продолжил говорить.

– Чувствовал я, что эта история с Фриландией как-то сомнительна. Но независимо от этого – Виконт был и остаётся приёмным сыном старого графа. И я готов служить ему ещё больше, чем когда-либо раньше. Мы друзья, я знаю его с пелёнок. Я учил его математике и верховой езде. Наконец, я обещал старому графу, что буду заботиться о нём. Я не могу оставить его в беде.

Артур слушал Шута и думал, что опять в его жизни какие-то перемены, и будущее снова туманно и загадочно. Через полчаса они всё-таки заснули, но сны были беспокойные и тревожные.

Наутро их ждало ещё одно неприятное открытие.

– Они увели наших лошадей! – взмахнул руками Шут. – Это чёрт знает, что такое!.. Ну, подожди Лонгрин. Я доберусь до молодого графа и всё ему выскажу, что я думаю о тебе!

– Жалко! – тоже расстроился Артур. – Я только привык к своей лошади. И где теперь моя Звёздочка?!

Пообедав в трапезной, они вышли из стен монастыря и гуляли по окрестным лугам и садам, наблюдая и слушая птиц. Воробьи кувыркались в дорожной пыли. Тёмно-синие ласточки с белым брюшком скакали по траве и веткам деревьев, летали над землёй в поисках мух, сверчков и стрекоз. Щебетали друг с другом, словно ведя оживлённый разговор. Шут внимательно прислушивался к ним. Артур с интересом наблюдал за Шутом.

– Вечером будет дождь, – уверенно заявил Шут.

Артур посмотрел на небо – оно было чистое. Только редкие облачка проплывали высоко.

– С чего вы взяли? – спросил Артур.

– Ласточки рассказали, – поведал Шут. – Они как раз об этом сейчас щебечут.

– Вы понимаете птичий язык? – бросил взгляд на Шута Артур.

– С детских лет, – на полном серьёзе ответил Шут. – Помню, мать рассказывала – мне ещё года не было, а я сидел на траве, задрав голову – наблюдал за птицами и слушал их щебет и пение.

– Вы как святой Франциск, – улыбнулся Артур.

– Кто такой? Почему не знаю?

– Потому что он ещё не родился.

– Значит, это он как я, – логично заключил Шут.

Шут оказался прав. Вечером пошёл дождь. Поужинав, они вернулись в свою комнату и улеглись на кроватях, слушая монотонный шум дождя за окном. Крупные капли барабанили по оконной слюде. Шут разжёг печурку и поставил на неё закоптелый медный чайник. Молоденький монашек, Дени, по их просьбе принёс монастырского мёда. Пили чай, разговаривали.