Пантера 1-6. Часть первая. В плену у пространства-времени

В сем удивительном мире знают, что такое средства личной гигиены и ведают как ими пользоваться, хотя по качеству, конечно же, уступают аналогам оных конца двадцатого века на Земле. Но все же и мыло, и шампунь (или нечто подобное) имеют даже легкий приятный аромат, в чем Наташа успела убедиться. Чистоплотность – один из важных показателей любой цивилизации.

Всех больше, буквально говоря, обалдел Один. Восьмилетняя княжеская дочка не только налила в бадейку чистой воды на заднем дворе, но и не ушла скромно, когда он начал медленно раздеваться! Она выжидательно-спокойно смотрела на юношу, прижав ладони к бедрам, не испытывая никакого стеснения при виде обнаженного тела. В конце концов Один смущенно залез в воду и очень юная фея с бирюзово-изумрудными глазами принялась его буднично мыть с помощью мыла и шампуни, как будто каждый день купает молодых людей мужского пола. Если бы не романтические часы счастья, что Один проводил с Наташей, наверное, казался бы со стороны испуганной овечкой, красной, словно вареный рак, однако природа взяла свое и тело, напрягшееся на секунды, послушное воле расслабилось, отдавшись во власть нежным девичьим ручкам, умело расслабляющим кожу и мышцы. Причем, охотно. Руки Наташи нежны, ласковы, но все ж то руки почти непобедимой воительницы, могущими и с легкостью убивать совсем не нежно, становясь смертоносным оружием, прочностью не уступающим стали, пожалуй. Руки Драйи едва ль вообще умеют причинять кому бы то ни было вред. Сей, еще не распустившийся, бутон больше подходит радовать глаз счастливца, коим станет ее потенциальный муж.

Когда она мыла впереди, Один заметил живой блеск в ее чудесных глазах, открытую заинтересованность его персоной и вовсе недетское любопытство, что не говорит о распущенности нравов обитателей нового мира – другой быт, другие традиции, другие люди, другой мир! Вполне возможно, что эти люди землян сочли бы чрезмерно закрепощенными дурнями и консервативными, а порнографическое искусство – дурдомом, выставленным на всеобщее обозрение. Впрочем, не факт – кто знает, как и что аборигены думают о различных жизненных ситуациях?

За мыслями Один не сразу заметил, что Драйя перестала его намывать и с большим интересом осматривала, сощурив глаза, пытаясь разглядеть, что же ниже торса под пенной водой. Один с хищной полуулыбкой воззрился в ее бирюзово-изумрудные очи, сложив сильные руки на округлые бортики бадейки. Встретившись взглядами, девочка и не подумала скромно потупить взор и устыдиться не девичьего любопытства, и, как так и надо, заметила:

– Ты очень красив! И даже слепому видно, что ты – очень сильный воин! Такому мужчине я бы охотно покорилась и стала женой, когда исполнится двенадцать весен! – она вызывающе вздернула подбородок.

Один хотел было изумиться подобному заявлению, но вовремя сообразил, что маленькая девочка с бирюзово-изумрудными глазами вольно иль невольно бросила ему вызов! А еще пришло осознание, что принять его необходимо – и необходимо так, чтобы Драйя не обиделась и поверила ему. Придется импровизировать убедительно.

– Драйя, тебя не смущает, что человеком я являюсь лишь внешне? – судя по блеску ее глаз, первый козырь очень не убедителен.

– Есть много историй, когда разные расы сражались плечом к плечу и объединялись против общих врагов, но и отдельные представители оных разного полу начинали любить друг друга, порою играли свадьбы и рожали детей.

Ладно, посмотрим.

– И по этому поводу возникали большие конфликты и опасные ситуации… Будущее в моей жизни не определенно, я не знаю, что со мною станет завтра, куда заведет дорога, конечная остановка на коей – смерть. Такие, как я – и мои друзья – созданы, как ни печально, не для семьи и семейного очага. Мы всегда в пути, длиною в жизнь, нас манят неудержимо опасные приключения, конфликты, войны, сражения со смертоносными существами, непроходимые дебри лесов и жаркие пустыни с убийственным солнцем над головами, кручины диких гор и бездонные и бескрайние моря и океаны. Мы там, где безраздельно властвуют смерть, голод, разруха – хаос. Там, откуда редко кто возвращается живым и в здравом уме. Таковы наши жизнь и смысл существования… Одно лишь могу обещать наверняка – ежели мы свершим означенную нам свыше миссию и выживем, то вернусь и сделаю тебя счастливой.

Впрочем, Харрол почти не врал девочке. Даже последнее обещание является истиной. Вот только долго это счастье не продлится – он абсолютно не готов променять свою Натали и на эту чудную девочку, коя через четыре весны вступит в пору совершеннолетия и станет красивейшим цветком. Да и домой настанет пора возвращаться. Если выживут. Вряд ли воинов пригласили бы пить травяной чай в эдем.

В бирюзово-изумрудных очах блеснула отчаянная надежда (неужто желает махнуть с ним в чужие для нее края?), затем блеск погас, в них застыла грусть. К сожалению, большего для девочки Один сделать бы не сумел, даже если бы очень захотел.

Жена вьенского вождя Тереси, его мама Катарина, позже присоединилась к приготовлениям маленькая Драйя, закатили большой пир в мелких масштабах в честь драгоценных гостей – спасителей главы семьи и лесной деревни. Пока князь вьенский пояснял людям, что и где произошло, как погибли два кузнеца – отец и сын – и какое чудо произошло на Древнем Торговом Тракте, домочадцы заставляли длинный деревянный стол различными яствами и напитками, прочей снедью, источающими дразнящие запахи и ароматы, знакомые и незнакомые.

Наташа успела заметить, отдыхая после тяжелого трудного дня у маленького не горящего камина (и это в деревянном-то доме!), что девчонка с непривычным именем Драйя, помогая в приготовлениях матери и бабушке, между делом бросала чувственные и одновременно тоскливые взгляды на Одина, но не придала этому никакого значения. Драйя, безусловно, симпатичная и очаровательная, однако по-настоящему привлекательной и желанной девушкой станет лет (по-местному, со слов прелестной Тереси, весен) этак через четыре-шесть. И то только по тому, что аборигены очень быстро вступают в пору замужества до женитьбы. Что не говорит о полном половом созревании. На Земле ранние браки происходили в рабовладельческий строй и средневековье, хотя и не во всех странах и народах. Подобные браки, как известно, и внутриродственные связи не способствуют процветанию человеческого рода на генетическом уровне. Теперь люди страдают от таких отношений, расплачиваясь за глупость свою генетическими же аномалиями, мутациями, болезнями и прочим.

Аппетит у пришельцев был отменным. Они с большим удовольствием сметали все со стола, обильно запивая яства морсами, соками, компотами. Стояло на столе и вино (интересно, виноградники вьенцы сами выращивают или все же привозное?), кое разливала гостям по чаркам очаровательная Драйя по мере их опустошения, то и дело бросая взгляды на Одина – томные и недвусмысленные. Гости с самого начала хотели отказаться от потребления алкоголя, но, как оказалось, местный этикет обязывает дорогих гостей употребить ве имеющиеся на столе блюда и напитки без исключения.

Наташа сочувственно посматривала на друга – похмелье почти прошло, но почти – не полностью, а, значит, в крови еще играл старый хмель. И сейчас, на старые дрожжи, как говорится, его быстро… торкнет. Один правда старался как можно больше есть и, тем не менее, после пятой или шестой чарки, в серо-голубых глазах появился хмельной блеск. Будем надеяться, что сильно опьяневший гость не нарушает каких-нибудь правил этикета своим видом.

Один хмелел медленно, Волк охотно поглощал все яства, до каких мог подтянуться, Наташа деликатно, не спеша, ела, едва притрагиваясь к вину, Еханна, лежавшая позади хозяев, тактично отказалась от всяческих угощений, предлагаемых Драйей (тоже, кстати чистая после самостоятельных купаний и высохшая), а Ундерман и его домочадцы молча сидели, ни о чем не расспрашивая гостей. Видимо, опять пресловутый этикет не позволяет, пока гости утолят голод. Но и гости не встревали в разговор с вопросами. Когда по времени этикет позволит, тогда и начнется обмен информацией – спешить, в общем-то, некуда и незачем.

Когда наступил период диалогов, Дивони тихонечко испросил разрешение у родителей, царственно поклонился гостям (на что те ответили дружным кивком головы) и удалился в свои покои (а, может, и еще куда). Драйя же и с первого появления в доме незнакомцев лишь слегка испугалась вида огромной серой крысы, а теперь и вовсе опустилась на колени подле нее и аккуратно гладила ладонью мягкую серую шерстку на голове, чего Еханна милостиво позволяла не смышленой девчонке. Она считала, что если она сражалась со скелетами наравне со всеми, то является хорошо обученным, домашним, пусть и невероятно умным, но все же питомцем. Разумеется, это не совсем так. Точнее, совсем не так: сия крыса – неотъемлемый член команды, так сказать боевая подруга.

Через пару часов (предположительно, пока неизвестно, как в этом мире идет время и отличается ли от земного) Одина, доведенного до состояния риз, увели в одну из спален под белы рученьки. Алкоголь в очередной раз доказал, что он – очень могущественный враг, куда могущественнее и необоримее тех же скелетов, меленов и прочих. Еханна, стряхнув Драйину ручку, поднялась и последовала за Одином охранять его пьяный сон.

– Простите моего друга, – дрожащим голосом попросила Наташа, когда за стол вернулись Дима и Ундерман Клармаркай. – После… трагедии я очень эгоистично поступила с ним: он не был воином, но я сделала его таковым, дабы не остаться в полном одиночестве, один на один с многочисленными врагами. Один понял меня и принял такою, какая есть, однако в последнее время пристрастился к хмельным напиткам. Он не был готов к воинской доле.

Клармаркаи смотрели на девушку сочувственно и, как они думали, с пониманием, особенно черноволосая Тереси, не умеющая быть злобной, злорадной и равнодушной. Даже бесконечная война не ожесточила ее и не очерствила сердце.

Доселе, соблюдая правила этикета, молчавшие хозяева дома, начали задавать интересующие их вопросы. Они легко отнеслись к захмелевшему быстро Одину – мол, с кем не бывает. И гости решили выжать всю информацию из вьенцев. При этом Наташа старалась не утаивать правду, зная, что Дима поддержит ее в этом, подсев к девушке поближе. Вдруг местные жители – правдорубы?! А ежели что пойдет не так – всегда можно развернуться и пойти дальше своей дорогой (в экстремальной ситуации – черная кошка преднамеренно испытывала – Харрол моментально просыпается и столь же стремительно трезвеет).

– Вы очень кстати вмешались в неравный бой, – в голосе усталом князя слышались лишь уважение и почтение к юности бойцов. – Смарагды убили наших кузнецов и насадили бы на свои копья всех нас, сражавшихся на Древнем Тракте. Мы не знаем, кто вы, но о таких могучих воинах на Винэру еще не слышали. Мы думаем, что вас послали избавить мир от беспощадного Бэрайи-мага и полчищ тварей, грозящих гибелью человеческому роду почище лапаротомов и их кровожадного бога Лапару. Скажите – вы Звездные Вестники богов? – и в темно-зеленых глазах затаилась отчаянная надежда, лица остальных вытянулись, они с большим нетерпением ожидали от них вразумительного ответа.

Разумеется, ни Натали, ни Волк слыхом не слыхивали ни о каких Звездных Вестниках и не разумели, что сей титул с любопытным названьицем может означать. Они переглянулись выразительно меж собой кратко, девушка собралась с мыслями и ответила:

– В первый раз слышим о таких. Признаюсь честно: некие силы – в числе двух в черных одеяниях, скрывающих даже лица, – хм-м, перетащили нас из нашего мира (надо сказать, без нашего добровольного согласия) в ваш, понаобещав кучу всего интересного, ежели мы управимся, так сказать, с темными силами. Говорили какими-то загадками, полунамеками – мало что поняли из их витиеватых речей. Раз уж нас без нашего желания нарекли героями и сказали: «спасайте!» – то очень хотелось бы знать, кого именно и от кого или чего.

Наташа так пронзительно заглянула в глаза каждому, сидящему напротив, что все опустили их на стол, не выдержав взгляда, кроме простодушной Тереси, словно вдруг, разом, заметили на оном нечто любопытное. Но все же она успела обнаружить в них (глазах) ошеломление, изумление и обескураженность. Волк спрятал невольно возникшую на губах ехидную усмешку и ядовитый блеск в желтых очах в хорошо прокопченном заячьем пушке. Тереси открыто и прямодушно взирала то на одного гостя, то на другого, будто на не бывалое доселе чудо.

Первым оправился многомудрый, не смотря на молодой возраст (как выяснилось позже, ему пошел… пошла двадцать шестая весна), глава семьи и небольшой лесной деревни. Ундерман Клармаркай оторвал взгляд от чаши с вином, смело – но не дерзко – взглянул на очаровательную воительницу.

– Вас призвали в помощь нашему гибнущему миру боги Винэру – Сатурн и Рума. Да, боги не спрашивают, кто желает стать Вестником, но всегда избирают тех, кто очень мудр, необычайно силен или обладает редкостными способностями, наделяя их особыми полномочиями, пропускающими почти в любые двери и правящие дома. Выбирают боги Вестников тогда, когда случается страшная беда, кою невозможно затушить обычными силами. Не всегда могучий воин или маг, но к нему (к ней или к ним), словно магнитом, притягивает существ с качествами и способностями, помогающими выполнить ему миссию: Звездные Вестники способны примирить вековую вражду, поднять народы на восстание, объединить непримиримых врагов – у каждого исключительные способности, по которым и определяется Вестник. Чтобы тебя избрали, необязательно быть королем, колдуном, непобедимым воином, человеком – ценятся только возможности исполнить предназначение.

Князь замолчал, пытаясь понять по лицам Пантеры и Волка, что они сейчас чувствуют, что творится у них в душах (ежели таковые имеются в этих юных и хрупких – на вид – телах), о чем думают, но быстро бросил сию затею. В воздухе, как бы ни банально звучало, повисло молчание, причем весьма напряженное.

Робкие Милк и Катарина – родители Ундермана Клармаркая – не решались прямо поднять глаза на гостей, размеренно попивали красное вино из чаш своих, многозначительно, но малопонятно (для окружающих) перекидывались взглядами изредка. Вот уж идеальная пара. Даже перестала открыто разглядывать чужаков (а кто ж еще-то – в чужом-то мире!?), предпочтя заняться едой, иногда разбавляя ее неизменным вином. Лишь вьенский князь поочередно разглядывал гостей, но чаще Наташа, видя в ней безусловного лидера всей честной компании (и был – чего греха таить? – недалек от истины, разве что каждый имел право голоса и свободу мыслей), ожидая от них какой-либо реакции на сказанные им слова.

Дмитрий, хоть и продолжал уплетать все, до чего дотягивались руки – когда еще предоставится возможность до отвала набить желудок – вместе с пищей перемалывал (точнее – переваривал) и полученную информацию. Наталья пока не спешила с выводами, но расставила выше сказанное по полочкам – проанализируем при первой же возможности.

– Вот, значит, как! – протянула она голосом. Впрочем, голос был на удивление спокойным и ровным, словно ей доводилось – и не раз – блуждать по чужим мирам и во всех становилась Звездным Вестником… хм-м… Звездной Вестницей: – О Вестниках более или менее понятно. Теперь бы хотелось узнать об упомянутых Бэрайе-маге, полчищах тварей, немного о богах, желательно как можно больше о Винэру. Ведь Винэру – это имя этого мира? – и Наташа выразительно указала взглядами на потолок и по сторонам.

Ундерман Клармаркай утвердительно кивнул, прочистил горло вином, налил себе еще и начал сей рассказ, учтя тот факт, что о богах – немного. Наверное, юная воительница разобиделась на них за бесцеремонный к ним поступок. Но начал все же с так называемых богов.

– Винэрианцами управляют два бога: древний и вечно молодой Сатурн (когда прозвучало сие имя, правая бровь девушки взвилась невольно кверху, Дима внешне никак не отреагировал) и юная Рума, его жена. Нащ Сатурн является богом времени и пространства, ему подчиняются погода и все стихии, повелевает всеми хищниками и войнами, мудростью. В столице каждого государства, где поклоняются Сатурну и почитают его, возведены храмы и святилища, в коих служат жрецы, священники и послушники. Рума – женская богиня, богиня семейного очага, покровительствует своим жрицам, лесам, полям, степям, горам, морям и прочее. Ей повинуются дикие животные, повелевает всевозможными болезнями и морами. Однажды, несколько веков назад, наслала страшную по силе бубонную чуму на город, жители которой посчитали, что боги – всего лишь досужий вымысел. Они вознамерились залить кровью весь мир, но, по счастью, не успели. Чума выкосила всех жителей того злополучного города за считанные дни, а дабы люди не распространили заразу по всему миру, окружила город непроходимой чащей леса и поставила на стражу хищных зверей и ядовитых гадов, на коих не перекидывается человеческая зараза. Также ее любят и ей поклоняются пивовары и виноделы, коим она благоволит и даже покровительствует.

Наташа скептично хмыкнула, подумав про себя: «Пожалуй, Один ей поклонялся бы охотно, преподносил богатые дары на алтарь, оды сочинял бы и писал целые романы. Ежели богиня пивоварения и виноделия, значит, потворствует и пьянству и веселью, возможно, разврату…» Остальные молчали по-прежнему, а Ундерман Клармаркай если и заметил невольную иронию девушки, то ничем сего не выдал, продолжил познавательную беседу:

– Бэрайя-маг появился в Готреле – окружающем лесу – примерно шесть весен назад. Откуда он явился, с какой целью, что из себя представляет, – едва ли кому-то из людей известно. Низкорослый, с головы до пят укрыт одеяниями, часто ездит по лесу на спине древнего ящера длиною около шестнадцати локтей (при этом Наташа свела брови к переносице, даже приблизительно не зная, сколько это в привычной ей системе измерения, как и Дима). Бэрайя-маг – нечеловеческий колдун, он даже не карлик или лилипут, а, скорее гад – но не ползающий или пресмыкающийся, как змеи, ящерицы, черепахи, а ходящий на двух задних лапах. Владеет невиданной до селе магией, объединяющей в себе несовместимое: магию смерти, стихий и другое. Однако нормальные заклинатели смерти, разупокоив мертвых, никогда не меняли цвет костей скелетов и уж точно не ставили страшную армию в полную магическую зависимость от их же оружия – в сем нет рационального смысла, окромя увеличенных затрат магической энергии. Создается впечатление, что у Бэрайи-мага ее неисчерпаемый источник. Ее запаса хватило бы смести с лика Винэру такие могущественные государства, как великий Дейч, Алексия и Гиперборея вместе взятые за короткий срок. Но отчего-то сосредоточил свои силы в Готреле, не используя их против людей непосредственно.

При этих словах, не удержавшись, Наталья вновь иронично хмыкнула, очевидно, вспомнив, как зеленые скелеты «не напали» на вьенцев и кто помог людям выжить, по крайней мере, большей их части. Дима наконец-то насытил свою, казалось, бездонную утробу, сгорбился на лавочке, разморившись. Однако Ундермана слушал внимательно, не пропуская ни единого слова. Им еще предстояло по миру скитаться.

А Ундерман Клармаркай продолжал, как ни в чем ни бывало, ни на миг не прервавшись:

– Обычно бэрайевские патрули обходят лесные селения за несколько лиг, но сегодня произошло редкое исключение, когда один из патрулей целенаправленно атаковал охотников в отдалении от деревни оных. Должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, дабы сие произошло…

Князь вьенский еще долго говорил о мироустройстве на Винэру. Оказывается, Готрель, оккупированный таинственным Бэрайей-магом, занимает чуть больше четверти площади государства, в котором они обретают – Дейч, – на северо-западе, западе и юго-западе границ. Дейч – самая могущественная страна в сем мире со столицей Тарбос, раскинувшейся в верховьях реки Аларма, что берет начало на западных отрогах Рудничных гор. На востоке и юге граничит со страной пьяниц и разврата – Алексией. На западе и севере – с Ничейными землями, в свою очередь граничащими на юге с землей кровожадных варваров – лапаротомов – и крохотной Птеригией, по северному коридору, помимо Дейча – с Ледяной страной, Гипербореей, Алексией, Латенландией, Гранулидой и Лимной. Между Гранулидой и Лимной зажата горная Хризолиза, а Пограничье расположено между Птеригией, Алексией, Гранулидой и Запретными землями. Что из себя представляют Запретные земли – как и Бэрайя-маг – неизвестно. Правители и богатые купцы в течение многих веков снаряжают разведывательные экспедиции под охраной сильнейших и опытнейших воинов и колдунов. С тех пор о них ничего неизвестно – ежели кто и возвращался, то с помутненным рассудком либо обезумевшими зверьми. Запретные земли не любят чужаков и не раскрывают своих тайн. Столь же таинственны и Ничейные земли, о коих известно чуть больше, чем о Запретных. Там полно свирепых хищников и монстров, чутко стерегущих границы этих земель. Но Ничейными именуются оттого, что расположены между принадлежащими королям или царям землями.

Дальше – Гиперборея, находящаяся под правлением Ледяного колдуна Балара – самая северная из доступных пониманию страна на карте Винэру, зажатая двумя полностью изолированными от всего остального мира: Ледяной страной с запада и Латенландией с востока. Ходят слухи, что Ледяной колдун уже много десятков весен пытается открыть загадки этих двух соседей, но даже его могущества недостаточно для этого. Никто из лазутчиков не вернулся.

Запретные и Ничейные земли, Ледяная страна и Латенландия, океаны Ахмадона и Дельфинов – большие белые пятна на карте Винэру. Даже пираты, бороздящие в поисках наживы Латенландское море, Междуземный пролив и оккупировавшие Божественный архипелаг, боятся заплывать далеко в неспокойные дали океана Дельфинов, но беспрестанно совершают набеги на Лимну, открытую почти всем морским ветрам, как ни странно – иногда на Гранулиду, существенно удаленную от морских просторов. И даже на Хризолизу, защищенную и отграниченную от океана Самоцветными горами. Пираты – большая беда для восточно-побережных стран и напасть, от коей некуда скрыться, некому пресечь.

Ундерман Клармаркай еще долго повествовал о быте и нравах народов Винэру, о культуре, о правителях государств, кровожадных лапаротомах; углублялся немного в историю людей, оборотней и прочих рас, населяющих до сих пор и населявших некогда Винэру, сгинувших в небытие. Черная кошка и Волк внимали каждой фразе, каждому слову вьенского князя. Иногда деликатно вмешивались в монолог его домочадцы, что-то поправляя или дополняя, уточняя неточности. Князь реагировал на сие спокойно, без лишних эмоций. Веки гостей наливались свинцовой тяжестью, глаза против воли слипались, они с большим трудом гасили несвоевременные зевки, боясь оскорбить тем самым неусвоенные ими чувства или традиции дейчцев в общем и вьенцев в частности.

Наталья не стала скрывать о своих злоключениях, о том, как познакомилась с Одином, при каких обстоятельствах – с Волком и гигантской крысой. Она порассказала многое из их жизни, о мире Земли и так далее. Дмитрий иногда дополнял ее скупо, особенно, что касаемо современной науки и техники.

Вскоре гостей, видя их сонную усталость, уложили по кроватям. Как и на Земле – Наташа с Одином, Дима рядом с Еханной. Дикие сущности последних быстро и крепко сблизили друг к другу. Как ни сопротивлялся усталости Ундерман Клармаркай, Морфей смежил его веки и погрузил в крепкий сон без сновидений в совместной с женой опочивальне.

Но Тереси, Катарина, Милк и дети еще долго обсуждали главные новости дня и крайне необыкновенные события. Хотя гостеприимные хозяева разговаривали полушепотом, дабы лишний раз не тревожить путников, тем не менее Пантера улавливала из залы четко отдельные фразы и даже целые предложения, из которых, словно пророчество, прозвучало одно из уст матери Ундермана: «… Звездные Вестники не станут величайшими героями… Скорее – несчастнейшими демонами войны в руках жестоких событий…» Наташа невесело усмехнулась, но обижаться и яриться не стала: в словах женщины не прозвучали угроза и злоба, больше жалости и сочувствия.

Впрочем, девушка не придала этому значения – время покажет, кто кукловод, а кто – марионетка. Она с легким сердцем, обняв за плечи Харрола, дрыхнущего безмятежно, расслабилась и провалилась в мир снов.

Утро вечера мудренее.

Их разбудила непонятная тревога по очереди. Одину снилось, что в каком-то полутемном сыром и невероятно душном каменном мешке, вбив его руки над головой и ноги крупными ржавыми гвоздями в кладку стены, покрытой отвратительной склизкой плесенью, над ним издевались скелеты. Черные – их каркас черного цвета и источал легкий зловонный запах, резко бьющий в ноздри. Наконечником черной же стрелы один из них выскабливал от горла по грудной клетке и вниз, к паху, не то магические знаки, не то руны – медленно, старательно, скрупулезно и весьма мучительно для жертвы. Самое отвратительное, что раны не заживали упорно на теле бессмертного, и пронзала его не просто острющая боль, а адски жгучая, волнами и спазмами огнем разливалась по всему организму, заставляя жертву время от времени испражняться прямо на весу. Один из последних сил сдерживался, упорно молчал, не издавая ни единого звука, дабы не доставить удовольствия тому, кто стоит за черными мучителями. Слезы, упорно выбегающие из глаз, смешивались с копотью нещадно чадящих факелов, кое-как разгоняющих мрак в страшной комнате пыток, обильным потом и неостановимо текущей из ран-рун кровью. Но когда черный скелет резким движением костяной руки вонзил стрелу-писало в пупок, достав наконечником до позвоночника, и столь же резким движением дернул на себя, еще больше разрывая рану, вынимая из нее кишки. Одина обуял настоящий дикий первобытный ужас, а из глотки вырвался мощный крик отчаянья и нечеловеческой боли, заставив тем самым отпрянуть даже своего мучителя, отчего тот выпустил древко стрелы из кисти и вдруг замер изваянием…