ЭТО – ЧЁРТОВ РОК-Н-РОЛЛ

Ксения Соломко

ЭТО – ЧЁРТОВ РОК-Н-РОЛЛ

Глава 1

Меня зовут Валери Тайлер. Кому-то моя жизнь может показаться сказкой – я профессиональная певица, работаю со знаменитостями и даже была вокалисткой в нескольких известных рок-группах. Да, я просто хренова Золушка.

Давайте я вас немного разочарую. Во-первых, мне было уже за тридцать, а вместо того, чтобы выпускать хит за хитом с собственной группой и покорять чарты, я зарабатывала на жизнь тем, что записывала бэк-вокал для поп-артистов. Я, рок-вокалистка с рабочим диапазоном в полных четыре октавы, писала бэки для самых попсовых поп-артистов. Но что же с рок-группой, спросите вы? А вот тут следует "во-вторых", где Золушка превращается в тыкву. Моя группа вытурила меня. Думали, такое случается только с торчками, скандалистами или недопонятыми гениями? Как бы не так.

Но давайте обо всём по порядку.

Я родилась в Массачусетсе, в Уэстфилде, откуда, кстати, родом металкор-группа Killswitch Engage. Мой папаня, заядлый меломан и впоследствии мой главный фанат, назвал меня в честь песни Стива Уинвуда – может, слышали:

Valerie, call on me

Call on me, Valerie

Петь мне всегда нравилось, поэтому уроки вокала я начала брать уже в детстве, но именно рок стал моей первой, главной и бесконечной любовью, когда я открыла для себя классику хард-энд-хеви на отцовских пластинках. Я часами крутила любимые песни, подпевала и просто слушала, снова и снова влюбляясь в эту музыку.

После школы последовал колледж, изучение теории музыки и класс сольного пения, всё как положено. Параллельно я увлеклась игрой на бас-гитаре, но это уже так, для души. На заре карьеры я пела в паре начинающих рок-групп, но мне стабильно не везло – они не относились серьёзно к музыке, которую собирались играть, а исполнять плохие (и даже хорошие!) пародии на Aerosmith или Evanescence в мои планы не входило. И, когда позже Dark Ale пригласили меня в состав, я сразу согласилась. Хотя они играли только каверы, но звучали отлично, не экономили на качестве инструментов и аппаратуры и безупречно подбирали репертуар: от Helloween, Tyketto, Sonata Arctica до Halestorm, Dream Theater, Godsmack. Через три года нам даже удалось выпустить альбом на приличном лейбле. Пластинка была очень хорошо встречена, нас ставили на радио, приглашали в эфир и периодически звали на различные фестивали. А на Музыкальной премии Сан-Диего нас назвали лучшей кавер-группой две тысячи тринадцатого года. В общем, дела шли, но не совсем так, как я себе представляла.

Как бы ни нравилось мне исполнять избранные рок-хиты, я считала, что нам пора двигаться дальше – завязывать с каверами и записывать новый альбом, предлагала ребятам свои тексты. Но неожиданно обнаружила, что они не собираются сворачивать с накатанного пути. Я упорно (как дура) долбилась в эту стену, пока однажды меня просто не поставили перед фактом – группе не нужен вокалист, не согласный петь только каверы. Чтож, каждый мочит, как хочет.

Я вложила в Dark Ale пять лет жизни, зато меня успели заметить, и почти сразу после ухода мне поступило предложение присоединиться к набирающему популярность женскому глэм-метал трио Steel Heel, которое оставила одна из вокалисток.

У нас был очень плотный график, мне нужно было многое наверстать за короткое время, но я справлялась и не жаловалась. Мы начали работать над материалом для нового альбома, который должен был включить и песни моего авторства, при этом успели выступить на небольшом опен-эйр в Калифорнии и дать мини-концерт на одном из музыкальных каналов. Вскоре после него нам сообщили, что группа между делом выступит на какой-то частной вечеринке. Мы полетели в Нью-Йорк.

Я заподозрила неладное, когда в гримёрке клуба наш костюмер вручил мне нечто, напоминающее блестящий купальник. Девчонки натягивали похожие аксессуары, ничего не спрашивая и не удивляясь.

– А у нас что, какое-то тематическое выступление? – полюбопытствовала я. – Всё же восьмидесятые остались позади, и одежды на нас обычно побольше, чем на русалочке Ариэль.

Эмбер, одна из вокалисток, засмеялась.

– Нет, просто очередное шоу для частного заказчика. Поёшь как обычно, только задом посильнее крутишь.

Я чуть не упала, запутавшись ногой в полосочке ткани, которая должна была считаться моей юбкой.

– Задом? Ты шутишь?

– А похоже? – резко ответила Фелисити, вторая моя коллега. Она была уже одета, и я могла видеть, как буду выглядеть со стороны. Перспектива не радовала.

– Стойте, но мы вроде серьёзная группа, зачем нам такие выступления?

– А тебе гонорар озвучили? – усмехнулась Фелисити. Эмбер смотрела на меня по-доброму, но с жалостью. – Стоит того, чтобы один вечер потерпеть сальные взгляды.

– Да нет, я о том, что можно ведь просто качественно отработать программу, зачем этот хренов дешёвый фарс?

– Да потому, что люди развлечься пришли, а не за качеством, понимаешь? – фыркнула Фелисити.

– Правда же, это просто небольшое шоу, – пояснила Эмбер. – Никаких афтепати, никто не пристаёт. За этим у нас следят.

– Приходится, – добавила Фелисити. – На таких вечеринках обычно много алкоголя.

– Понятно, – сказала я как можно спокойнее. – Значит, вас всё устраивает?

Они переглянулись.

– Да.

Я кивнула, влезла обратно в джинсы и взяла свою сумку.

– Эй, ты куда? – опешила Фелисити. Но я молча вышла из гримёрки. Раз это был их выбор, я не стала обременять их рассуждениями о том, что знаю, каково это – чувствовать себя куском мяса, но только мне это не нужно. Накинула капюшон толстовки на голову и по памяти пошла к выходу. Вперёд меня гнала решимость, разбавленная адреналином от того, что я делаю, и страхом быть пойманной, но никто меня не остановил. Зато, выбравшись через чёрный ход, я сразу наткнулась на нашего охранника, Лиама, он курил у двери.

– Валери? Ты чего?

Я открыла было рот, но даже не знала, что ему ответить, и уже стала прикидывать, какими петлями от него убегать, как вдруг Лиам махнул рукой:

– Стоянка такси вон там. Я тебя не видел.

Я посмотрела на него, на его понимающую улыбку, чмокнула в щёку и быстро пошла. Только я отъехала, как зазвонил мой мобильный.

– Валери, где ты? Вы уже должны выходить! – Курт, наш менеджер, шипел в трубку, как рассерженный гусь.

– Я увольняюсь, – радостно сообщила я.

– Что? Рехнулась? Ты срываешь нам шоу!

– Ну так можешь выйти вместо меня, костюм там, в гримёрке, – предложила я ему. В ответ услышала приглушённую нецензурную брань.

– Тебе придётся заплатить нехилую неустойку, ты это понимаешь?

– Да, я читала контракт. Пришлю тебе чек.

– Ах ты #@&!

– Пошёл ты, Курт, – и я нажала отбой. Мне было поразительно легко. Только сейчас я осознала, насколько на самом деле тяготила меня работа в Steel Heel, и неустойка казалась небольшой платой за свободу. Хорошая студия и сильный продюсер были их плюсом, но я так и не нашла общий язык с девочками, и Курт мне тоже всегда казался каким-то нечистоплотным. Нет, Бог дал нам рок-н-ролл не для этого.

Глава 2

Поиск новой группы был делом непростым, и пока я зарабатывала тем, что записывала рекламу, была сессионной вокалисткой и участвовала в нескольких коллаборациях благодаря прежним связям, не переставая писать песни в стол на будущее, как я делала уже много лет.

Мне было страшно остановиться. Мысль о том, как быстро в шоу-бизнесе забывают и заменяют людей, заставляла меня суетиться, как бешеную белку в колесе, когда появлялась подходящая возможность сделать что-то для моей карьеры. Мне относительно повезло, что моей любовью и работой был рок, где возраст определяет тебя не так сильно, как, например, в поп-музыке. Эту светлую мысль я озвучила Даррелу Льюису, талантливому продюсеру и своему другу. Даррел охотно согласился со мной, добавив, что иногда даже необходимо лишних пять, а лучше десять лет поторчать, попить и потрястись в гастрольных автобусах, чтобы обрести нужный налёт рок-н-ролла.

Ахахах, Даррел. Да уж.

Я знала, что собирать группу дело очень муторное. Хороших музыкантов много, но найти среди них смотрящих в одну сторону людей безумно сложно. Но я всё равно должна была это сделать.

Даррел уговорил меня попробовать перебраться в Сиэтл, где он сам жил и работал в своей Saint Sound Studio. Я сняла небольшую квартирку в районе Капитолийский холм и вплотную занялась своим проектом.

В самом районе существовала большая арт-тусовка, плюс в помощь мне были многочисленные сообщества в Интернете, где музыканты ищут друг друга, и можно сэкономить время поиска товарищей по творчеству. И всё же я убила на знакомства и прослушивания почти год, зато нашла здесь же группу из сессионных музыкантов, которые играли своим составом уже четыре года. Ребята отлично звучали вместе и сходились со мной в том, какую музыку мы хотим делать. Достаточно быстро мы решили между собой все вопросы и нашли подходящее место для репетиций. Разогревшись на парочке хитов, мы вскоре перешли к собственным песням.

Они были в порядке: гитарист Дерек и ударник Сэмми – лучшие друзья, молодые, весёлые и простые парни, страстно любящие рок, как и я. Мы всё время прикалывались и травили рокерские байки. Рик, старше меня на пару лет, напротив, был очень серьёзным, все его шутки были словно топором нарублены. Немного космический, как и все клавишники, он испытывал тёплые чувства только к своему Roland'у.

Пять раз в неделю мы встречались в арендованной репетиционной и играли, играли, играли, постепенно накапливая материал. Попутно мы думали над названием нашего проекта и в конце концов остановились на The Prop (в значении "реквизит").

Я была счастлива, всё наконец складывалось так, как я хотела. И это острое, близкое к эйфории чувство, – знаете, когда всё только начинается, – ещё больше подстёгивало меня. Я готова была раствориться в миксе непрерывной работы: снова репетировать, готовить промо материалы, записываться в студии. Мы работали так продуктивно, что уже через год выпустили дебютный альбом на студии Даррела, который увидел в нас перспективу. Журнал Kerrang! даже взял у нас интервью по поводу выхода альбома как у громко заявившего о себе новичка рок-сцены. Сегодня, конечно, я вижу некоторые слабые места этого альбома, но всё же это была неплохая работа с грамотным продюсированием. Мы создали добротный сплав хеви-метала и хард-рока, который то лился подобно растопленной стали, то дробно звенел слитком, высекая искры. А клавишные партии Рика придавали ему немного олдовое звучание, словно наш винил положили в конверт от Deep Purple или Led Zeppelin.

Это был две тысячи семнадцатый год, когда мир потерял Чака Берри, Криса Корнелла, Честера Беннингтона, и мы посвятили свою пластинку им. Я до сих пор считаю, что это было лучшее решение и хотя бы ради этого стоило собрать The Prop.

Потому что потом всё снова полетело к чертям.

В воскресенье мне позвонил Дерек.

– Привет, Вал.

– Привет, Дерек, как дела?

– Плохие новости, сестрёнка, – голос в трубке был расстроенным. – Сэмми ночью попал в аварию.

– Живой? – спросила я, чувствуя, как холодеет всё внутри, и машинально нашаривая на столе пачку сигарет и зажигалку.

– Да, – ответил Дерек, и мои внутренности сделали радостное сальто. Я закурила и с силой выдохнула.

– Но он в тяжёлом состоянии. Я сейчас собираюсь к нему в больницу, его семья уже там. Ты не заберёшь меня? – Дерек был безлошадным.

– Конечно, дружище, сейчас заеду.

Сэмми сильно помяло, хотя врачи сказали, что ему повезло и жизнь его вне опасности. Но прямо сейчас он лежал со спицами в руке, ему предстояло долго восстанавливаться и заново учиться играть. О репетициях и выступлениях в ближайшее время можно было забыть. Вдобавок к этому Дерек наотрез отказывался играть с другим ударником. После напряжённого года он очень боялся потерять ещё и Сэмми, и мне надо было как-то его убедить.

Но на следующей неделе ко мне приехал Рик. Я сварила нам кофе, пока он истекал слюной возле моей виниловой коллекции.

– Слушай, Валери, – начал он, когда мы сели на диван, – хочу тебе кое-что предложить. Если честно, давно уже хотел это сделать, всё никак не мог выбрать момент, но теперь…

Моя интуиция крепко пнула меня куда-то в область желудка.

– Давай продолжим наш проект сами? Без Сэмми и Дерека.

– Рик, какого лешего вообще? – возмутилась я, отставляя чашку. – Это наше общее дело. С чего ты это решил?

– Ну, учитывая обстоятельства, не думаю, что мы будем работать как прежде. Нам нужно всё поменять, иначе The Prop не выживет. А с тобой, – он оживился, – мы бы такое замутили! У меня столько идей!

Я опешила. Я не милашка и бываю резка с людьми. Особенно когда они меня бесят. Поэтому сейчас мне пришлось тщательно подбирать слова для Рика.

– Рик, я целый год потратила только на то, чтобы найти вас. Ты сам с парнями уже пять лет играешь, и хочешь бросить их за борт? Вместо Сэмми возьмём временного драммера, продолжим репетиции. Я не хочу сдаваться!

Рик сделал кислое лицо.

– Это просто разумное решение, Валери. Не сможем мы продолжать с временным ударником, Дерек сейчас тоже никуда не годится. Это будет полная ерунда. Сама понимаешь, мы теперь должны рассчитывать только на себя. Продолжать, пока мы на волне.

То, что Рик говорил, не было бредом – клавишник и вокалист запросто могли заниматься собственным проектом. Но не мы с Риком. Как бы он ни был прав насчёт The Prop. Я знала, что для меня это не вариант.

Помолчав, я мрачно спросила:

– Значит, ты в любом случае уйдёшь? Вне зависимости от моего ответа?

– Уйду. Я же говорю, Дерек и Сэмми…

Я замахала на него руками.

– Всё, Рик. Я услышала всё, что мне нужно.

– И твой ответ?

– Нет.

– Хм. Если вдруг передумаешь, позвони.

Он ушёл, и я набрала Дерека, а сама думала, что не перезвонила бы Рику, даже будь он последним клавишником на планете.

Глава 3

Курить, мальчики и девочки, очень вредно. Но я никак не могла заставить себя окончательно бросить. Не то, чтобы я была настоящим курильщиком, нет, но в стрессовой ситуации мне сразу хотелось сигарету. А после ухода из Dark Ale жизнь, как видите, продолжала подкидывать мне цитрусовые.

С Сэмми и Дереком нам всё же пришлось расстаться. Мы остались друзьями, и я искренне желала им удачи. Собрать The Prop в новом составе мне не удалось, снижать планку я не собиралась, и снова приходилось начинать всё с нуля. Мне срочно нужна была работа.

Сегодня я не могу объяснить, как мне удавалось не опускать руки после поражения за поражением, особенно с The Prop, куда я вложила всё, что могла. Наверное, всё дело в тяжелой форме упрямства и дурном чувстве юмора, сподвигающем поглумиться над ситуацией вместо того, чтобы впадать в отчаяние. И всё же через некоторое время благодаря Даррелу мои дела наконец совершили долгожданный поворот, и впереди замаячило что-то менее похожее на задницу.

Именно Даррел посоветовал мне попробовать записывать студийный бэк-вокал для сольников других артистов и нашёл первые контракты. К моему удивлению, я быстро приобрела определённую популярность в этой сфере, и предложений было довольно много. Жирным минусом было то, что поп-проектов было гораздо больше, чем работы в жанре рок-музыки. Но зато на время записи иногда приходилось ехать то в Калифорнию, то в Техас, то ещё куда-нибудь, а я скучала по разъездам с группой, и даже эти короткие путешествия давали мне необходимый заряд позитива и не позволяли окончательно скиснуть. И я была благодарна Даррелу за поддержку.

Несмотря на всю свою продюсерскую крутость, Даррел был простым и добрым чуваком. Габариты у него были, как у Ноториуса Бига, он любил помогать, любил хорошо повеселиться и повеселить других. Меня и моих тараканов он тоже любил. Может, дело в том, что я лучше других понимала его юмор. А может, в том, что не сдала его жене, когда он, пьяный в дымину, провёл три дня в частном клубе, откуда мне пришлось его вытаскивать. Не знаю. Но с годами наша дружба только крепла.

Сиэтл мне тоже нравился. Меня вдохновлял его мрачноватый вайб, и я подумывала даже совсем поселиться здесь. Но однажды Даррел позвал меня прокатиться с ним в соседний Айдахо, и я оказалась в Кёр-д'Алене – городе, стоящем на одноимённом озере. Огромное и спокойное, оно лежало в объятьях хвойного леса и невысоких гор. Я влюбилась в это озеро в тот же миг, как увидела. Я не знала, почему, но чувствовала, что могла бы остаться здесь навсегда, и оно не переставало бы меня изумлять. Когда я сказала об этом Даррелу, он ответил, что полностью разделяет мои чувства.

– Если и есть город для души, то это Кёр-д'Ален. Я бы с удовольствием встретил здесь старость. Хоть мы оба знаем, что до старости я не дотяну, – и он театрально свёл брови.

– Молчи лучше, королева драмы, – хмыкнула я.

Вернувшись в Сиэтл, я впервые всерьёз задумалась над своей жизнью, словно взглянув на неё со стороны. Мой внутренний запал не иссяк, а зелёный свежий Кёр-д'Ален словно наполнил меня новыми силами, хоть пока я и не совсем понимала, с чего мне начать. Но иногда есть только один выход – открыться извечному охотнику – жизни – и позволить ей взять твой след.

Пожалуй, отсюда стоит начать рассказывать поподробнее.

Однажды я проснулась от телефонного звонка с незнакомого номера.

– Алло, – ответила я максимально недовольно, потому что семь утра в выходной для меня рань несусветная.

– Валери? Меня зовут Тони Райми, я менеджер Electric Bow.

Сон слетел с меня моментально. Electric Bow – одна из крутейших рок-групп на современной сцене, они играли симфонический метал и по популярности стояли в одном ряду с Delain и Within Temptation, а их вокалистка Бри Тэвиш считалась одной из самых ярких исполнительниц в современной музыке. Высокая, с длиннющими чёрными волосами, с тягучим, как мёд, низким голосом, она завораживала зрителей с первых минут своего появления на сцене. Питер Стил из Type O Negative, только в женском обличье.

Неудивительно, что я подскочила на кровати и вцепилась в телефон.

– Привет, Тони, да, это Валери, я слушаю.

– Отлично. Прости, если разбудил, я сейчас на другом конце страны, мог перепутать время. Даррел дал твой номер.

– Ага, поблагодарю его потом, – хмыкнула я. – Серьёзно, Тони, ничего страшного.

– Понял. Послушай, я вкратце опишу тебе, почему звоню, а послезавтра сможем встретиться и обсудить, если захочешь.

– Давай.

– Так вот, может, ты слышала, – Бри собирается уходить в сольную карьеру, нам нужна новая вокалистка, и я предлагаю тебе прослушаться. Даррел мой давний друг, и я пока больше никому, кроме тебя, не звонил. Но в качестве ответного жеста прошу тебя принять решение так быстро, как только сможешь.

Хорошо, что Тони не мог видеть, как мне пришлось хорошенько потрясти головой, чтобы прийти в чувство и снова обрести дар речи.

– Вот это да, Тони. Тут есть над чем подумать!

Он усмехнулся.

– Я понимаю.

– Слушай, ну раз ты звонишь, то уже имеешь представление обо мне, о моём вокале и вообще?

– Вообще, да. Я слышал Dark Ale и The Prop, нам подходит твой голос и типаж. А с остальным можно будет поработать потом. Как ты относишься к симф-металу?

– Очень хорошо. И мне нравится то, что делают Electric Bow: красивая музыка, сильные тексты. Просто… занять место Бри? Это же само по себе испытание!

– Верно. Поэтому предлагаю встретиться послезавтра в студии Даррела и поговорить предметно. Разумеется, если есть желание.

– Да, Тони, конечно же, есть, – заторопилась я. – Спасибо, что позвонил мне первой, я с нетерпением буду ждать встречи.

Тони попрощался, а я тут же набрала Даррела, и под его сонное ворчание рассыпалась в благодарностях.

Возможно, всё было не зря! И я стала ждать вторника.

Глава 4

Я постукивала пальцем по столу и поглядывала на свою сумку с припрятанными в ней сигаретами. Даррел что-то гудел про своё знакомство с Тони, а у меня в голове словно открылась чёрная дыра. Голос Даррела проникал в уши, но исчезал, не достигнув центра восприятия речи.

Наконец Тони вошёл, он оказался невысоким, бодрым и деловитым, в прекрасном костюме. Но я заметила его чуть ослабленный галстук, и подумала, что это не псих-педант, к которому на кривой козе не подъедешь, и можно чуток расслабиться.

Мы познакомились и немного поболтали. Я ответила на все вопросы Тони о предыдущей работе, а он рассказал мне о том, что группа планирует делать дальше.

– Пойми, мы не ищем вторую Бри, – пояснил он, – на самом деле мы хотим немного изменить концепцию, сделать нашу музыку чуть более универсальной, а тексты – чуть менее готичными. Бри – чистый готик-метал и хочет сама заниматься продюсированием своей музыки. Так что твоя энергия, твой потенциал и авторские тексты будут как свежая струя, необходимая нам сейчас.

Мы проговорили часа полтора, и мне всё больше нравилась идея присоединиться к группе. Тони видел мой энтузиазм и пообещал организовать прослушивание. Он был хорошим менеджером, и уже через неделю я пожимала руки музыкантам Electric Bow в их студии во Флориде. Их было пятеро – гитаристы братья Торнтоны, скрипачка Анетт Войчек, Кэти Грин на клавишах и Шон Эйнджел, играющий на басу смычком, что давало невообразимо крутой звук.

Я спела одну из своих песен, потом Тони поставил минус песни Electric Bow, которую я подготовила для прослушивания, и я спела её. Получилось совсем неплохо, все согласились, что мне подходит такая манера исполнения, да и сами участники группы мне понравились. Так что мы расставались на очень приятной ноте. Теперь группе предстоял последний тур с Бри в составе и принятие решения по новой вокалистке.

Воспользовавшись вынужденным перерывом, я навестила отца в Уэстфилде. В одной из своих неизменных клетчатых рубах, с лёгким запахом морилки от рук, гладко выбритый и уютный, он сыпал шуточками, хотя его давние проблемы с давлением и сердцем давали о себе знать всё чаще в последнее время. Он расспрашивал меня о работе, хотел знать всё до мельчайших подробностей, показывал, как научился пользоваться приложениями в телефоне, чтобы смотреть видео с моих будущих концертов и слушать песни. Всё это было очень мило и немного грустно. А вокруг нас скакал его лайка Джим Моррисон. Да-да, не просто Джим и не просто Моррисон, а именно полное имя дал мой отец своему псу, и у меня язык не повернулся бы назвать это кличкой.

Я наняла приходящую медсестру, которая должна была следить за приёмом лекарств, измерять отцу давление и снимать кардиограмму. Очередным достижением стало заставить его поклясться, что он бросит свою традицию пить по стакану бренди перед сном. Взамен пришлось пообещать не курить. Я посчитала это справедливым.

После недавнего планового обследования большие физические нагрузки отцу были противопоказаны. Хорошо, что никакой ремонт нашему дому не требовался, а с уборкой раз в неделю помогала соседская семья, с которой мы дружили. Но вот насчёт еды отец был категоричен.

– Ничью стряпню, кроме своей, я есть не стану, – заявил он мне. – Буду свиней ей кормить, так и знай.

– У тебя нет свиней.

– Специально для этого заведу!

Давясь от смеха, пришлось уступить.

Он гордился мной, я видела это в каждом его взгляде. Он в одиночку растил меня с семи лет, и я ни дня в своей жизни не испытывала недостатка во внимании и любви. Даже уехав из дома, живя на другом конце страны, я знала, что отец каждый день думает обо мне. Когда бы я ни набрала его, в трубке неизменно раздавался его бодрый низкий голос:

– Вы позвонили Майклу Тайлеру. К сожалению, я не могу подойти: пью кофе с Робертом Плантом. Ха-ха! Привет, детка, ну как ты?

У него даже самые бородатые шутки почему-то получались смешными, а это, знаете ли, надо уметь.

Я спросила, что отец думает о моём присоединении к непривычному для меня стилю Electric Bow, и он напомнил мне, что, так или иначе, каждый музыкант экспериментировал со своей музыкой и примерял новые образы, и порой это необходимо для роста.

– Если это единственное, что тебя смущает, то ничего страшного, – сказал он, похлопывая меня по руке. – Думаю, внутренний голос бы уже подсказал тебе, что делать, если бы ты действительно сомневалась.

Мой внутренний голос требовал рок-музыки, а были ли в ней смычки, ему было абсолютно неважно. Хотя нет, в этом случае они даже добавляли привлекательности. И, признаться, со временем я только больше стала любить симфонический метал и концерты рок-музыкантов с классическим оркестром. Советую послушать, если вам ещё не доводилось. Ух, мурашки по коже!

Глава 5

Мой телефон зазвонил в пятницу вечером, когда я уже вернулась в Сиэтл, переделала все дела и, как обычно, работала над песнями.