bannerbanner
Черный пепел на снегу
Черный пепел на снегу

Полная версия

Черный пепел на снегу

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 7

Он обернулся, услышав за спиной шаги.

Лекарь, опасливо морщась, пробирался по следам норда.

– Можешь не идти. Выживших нет, – Къелл зло посмотрел на доктруса, который под взглядом жёстких голубых глаз как-то съёжился, даже двигаться перестал, дабы не провоцировать этого дикаря.

– Мне нужно собрать анамнез, – наконец ожил он. В движениях снова появилась суетливая прерывистость. – И доложить о произошедшем конунгу.

– Так и доложи, – Къелл развернулся к лекарю грудью, закрывая ему обзор на развороченный труп Илвы. – Женщина не уследила за очагом, и на солому выпала окалина. Вернувшийся с охоты Снорре хотел вытащить из горящего дома жену и детей, но сам задохнулся. Все четверо погибли.

– Но я должен… – лекарь силился заглянуть за могучее плечо, а то и прошмыгнуть мимо.

– Людей ты должен лечить, а не нос куда не надо совать! – вызверился норд. – А ну брысь отсюда. Крыс-са.

Едва ли лекарь слышал последнее слово, брошенное ему в спину, но Къелл не сомневался, что он очень скоро вернётся вместе с ярлом, и тогда разборок не избежать.

– А вы чего встали, рты пораскрывали? – гаркнул он толпе собравшихся зевак. – А ну готовьте две лодки на погребальные костры. Закат уже скоро. Нечего им откладывать встречу с богами. Ульрик. Поди-ка сюда…

Нужно отдать людям должное – сработали они быстро.

Пока женщины собирали еловые лапы на последнее ложе для мертвецов, мужчины принесли с берега две лодки.

На одну уложили Снорре, на другую – Илву с детьми, как раз втроём уместились.

Своих вещей у покойников не осталось – все сгорело в огне пожара, а потому каждый, кто подходил попрощаться, стараясь не глядеть на обгоревшие тела, клал в лодку какую-то безделицу от себя.

Ярл с лекарем успели как раз к концу обряда, когда в отплывающие лодки полетели подожжённые стрелы.

– Ты что себе позволяешь? – взревел ярл, зло глядя на младшего брата снизу-вверх. Старость изъела его суставы и скрючила спину. – Почему не дал лекарю посмотреть на тела?

– А чего на них смотреть? – философски изрёк Къелл, устало потирая глаза. – Угорели. Мы их проводили как должно. До заката.

– Если лекарь хотел их посмотреть, значит… – Ярл ещё сильнее распалялся. Но он привык видеть брата с высоты своего импровизированного трона. Сейчас же, стоя с ним на равных, в окружении своих соплеменников, он чувствовал угрозу от внешне спокойного Къелла и оттого пасовал.

– А ничего это не значит, – отрезал тот. – Или ты хотел в угоду чужаку отказать Снорре и его семье во встрече с богами? Обычаи предков попрать захотел?!

Последняя фраза гремела, как гром. Къелл не зря пользовался авторитетом среди жителей селения. Он тоже умел играть на публику.

Люди вокруг согласно загомонили, осуждающе косясь на ярла, тому сказать было нечего. Но и отступить было нельзя.

– Хорошо брат, – прошипел он. – Твоя взяла. Но если я узнаю, что ты покрываешь эту ведьму… я точно её сожгу. Вместе с ученицей!

Как ни старался Къелл, а шила в мешке не утаишь. Кто-то что-то видел, слышал, придумал и передал дальше.

А потому к утру все четыре трупа оказались изуродованы. По одной из версий у Снорре вырос хвост, по другой – рог посреди лба. Кто-то даже утверждал, что видел Фрею, выходящую из его дома, прежде чем тот полыхнул.

Кроме того, снова начали болеть дети. Они засыпали, на их лицах выступали чёрные вены. Доктрус с умным видом ходил от одного дома к другому, обещая помочь, но Къелл по глазам видел: он не знает, что делать. Однако, лекарь с утра был особенно суетлив, щедро раздавал советы и инструкции всем желающим, а его взгляд всё чаще обращался к дороге.

Норд снова пошёл к брату, пытаясь того вразумить, но ярл был непреклонен в своём решении – ведьму в селение не пускать, и к ней за помощью не обращаться. Къелл разрывался между братом и людьми, всерьёз размышляя о том, что ему придётся сделать, когда придет время выбирать.

Люди же метались между реальной помощью, которую им уже оказала Агне, и страхом перед гневом ярла. К дому ведьмы снова было потек ручеёк страждущих, и перед единственными воротами в частоколе был выставлен караул, которому было запрещено выпускать любого, у кого был при себе ребёнок. Даже Ульрик с Нэл, которые стремились покинуть селение и переждать зиму в замке конунга, не смогли выйти за околицу.

Къелл корил себя за безделье, но на брата руку поднять не мог, хотя и понимал, что если дальше всё пойдет в том же русле, то придётся принимать решительные меры.

Два дня прошли для жителей селения как в тумане. Люди, чьи дети снова заболели, в отчаянии были готовы брать ворота штурмом. Караульные же, дальновидно отобранные из юных, горячих воинов, ещё не обзаведшихся семьями, не пропускали никого.

Дети стали погибать один за другим. А затем – возвращаться. Родители, ослеплённые надеждой, стеной стояли за своих чад и непрестанно уговаривали ярла о милости, отчего тот только сильнее распалялся.

Неизвестно, от кого впервые прозвучало страшное слово «драугры»[2], но оно накрепко осталось в сознании, вселяя ужас в людей.

– Это всё происки вашей ведьмы, – убеждал жителей лекарь, взгромоздившись на специально вынесенный для него стол перед Медовым залом: роста доктрусу не хватало, чтобы его было хорошо видно и слышно за широкими спинами мужчин. – Она навела порчу на ваших детей, поэтому они болеют. Уберёте причину – выздоровеют дети!

Люди мрачно слушали его, не перебивая – им уже нечего было сказать чужаку.

Вдалеке раздалось лошадиное ржание, и лекаря словно ветром сдуло с его импровизированной трибуны. Он крысой юркнул в Медовый зал, где ему была предоставлена маленькая коморка в дальнем конце.

Къелл, отправив убитого горем Ульрика проследить за пришлым (как бы не удавил, заразу), отправился к воротам.

Лекарь суетился не зря. За ним приехал провожатый от конунга. Совсем ещё юный, безбородый воин спешивался с разгорячённого жеребца. Вторую лошадь, смирную кобылку в яблоках, он держал под уздцы.

– Здравствуй, воин, – обратился он к юнцу. – Зачем пожаловал?

– И тебе не хворать, – зарделся юнец, довольный почётным обращением к нему. – Я приехал за лекарем конунга. Где он?

– А что же, конунг наш захворал? – сокрушённо удивился Къелл. Люди вокруг него начали прислушиваться к разговору и перешёптываться между собой.

Как же? Лекаря заберут – может к Агне можно будет ходить? Многие даже оживились, считая, что ведьма ещё сможет помочь их детям. Наивные.

Къелл понимал, что стоит лекарю вернуться к конунгу – он тут же расскажет тому про немощность ярла и про ведьму, что якобы медленно убивает селение, девочку с экзотической внешностью он видел, такая на невольничьем рынке дорого стоить будет, упустит конунг такую возможность? Этот пасюк уже в каждую щель сунул свой нос. Раньше бы норд руку отдал на отсечение, чтобы избавиться от надоедливого доктруса, теперь же…

– Нет… – парень растерялся. – Оговорено было, что лекарь отправится к вам на пять дней. Время истекло. Конунг отправил за своим слугой.

– А ежели мы его не отпустим? – Къелл хитро прищурился.

Парень замялся, не зная, что ответить.

– Что тут происходит? – от рявка ярла все вздрогнули.

Къелл неодобрительно посмотрел на вжавшего голову в плечи лекаря. Знал, собака такая, что просто так его теперь не отпустят. И решил заручиться поддержкой.

– Да вот, брат, полюбуйся, – норд посторонился в сторону. – Этот юный воин хочет забрать у нас лекаря – последнюю надежду наших детей на выздоровление.

– Я дал нужные рекомендации и готов… – доктрус попытался юркнуть мимо Къелла за спину сопровождающего.

– Не так быстро, – норд поймал его за воротник богатого одеяния, отчего тот затрещал. – Мы – люди тёмные, умных слов не понимаем. Нам нужен образованный человек. Вымрем же все без него. Хоть ты скажи ему, брат.

Ярл задумчиво хмурил седые кустистые брови, переводя злые выцветшие глаза то на Къелла, то на сопровождающего.

– Не готовы мы отпустить лекаря. Нам ещё нужна его помощь, – наконец сообщил он путнику. – И ты можешь остаться у нас, нечего в ночь ехать. А как справится – вместе и вернётесь. Нечего туда-сюда по лесу мотаться.

Обычно раздражительный ярл старался выглядеть в глазах чужака мудрым правителем, дабы конунг не усомнился в его полезности.

– Не готовы – так не готовы, – юнец вскочил в седло, не желая задерживаться в компании этих странных людей. Повисшая над селением атмосфера чего-то нехорошего давила на пришлого, не притерпевшегося к ней человека. Он хотел убраться из этого места как можно скорее. – Я донесу ваше послание конунгу и приеду за лекарем ещё через пять дней.

– Ты что творишь? – злобно прошипел лекарь, когда отошел от потрясения. – Ты ж первый хотел, чтоб я уехал!

Лекарь попытался вырваться, но не преуспел.

– Раньше хотел. Сейчас не хочу, – Къелл встряхнул его за воротник, как нашкодившего котенка. – Заварил кашу – теперь расхлёбывай. Не уйдешь отсюда, пока не вылечишь детей.

Доктрус тоскливо смотрел вслед удаляющемуся всаднику – его последней надежде живым уйти от гнева людей, когда они окончательно убедятся, что своих чад живыми больше не увидят.

После всего случившегося лекарь надолго забился в свою коморку, не желая выходить к людям. Къелл уже начал думать, что эта крыса просидит в норе до следующего визита сопровождающего, и размышлял, как бы вывести его на чистую воду, дабы брат увидел, кого пригрел на своей груди.

До вечера в селении было тихо. Люди сидели по своим домам и предавались горю. Тем, чьи дети были взрослыми для того, чтобы заболеть, тоже не стремились общаться между собой. Все вокруг начали медленно впадать в апатичное отчаяние.

В Медовом зале за столом сидело всего несколько приближённых к ярлу мужчин, остальные предпочитали проводить время с семьями. Сегодня их кормили олениной, приготовленной в пиве. Но Къеллу кусок в горло не лез. Он всё чаще посматривал на пустующее место лекаря и хмурился. Одни боги знают, что он ещё придумал.

Потрясти его что ли?

Брат не простит.

Остальные беседовали, старались отвлечься от мрачных мыслей, но всё равно разговор скатывался на больную тему. Все присутствующие норды были в годах, и их дети давно уже выросли из отроческого возраста, у многих уже были внуки.

Хлопнувшая дверь заставила разговоры утихнуть. Все посмотрели на фигуру вошедшего, дрожащую в слабом свете факелов.

Къелл узнал Хельке – мальчишку лет двенадцати из рыбацкой деревни в дне пути от селения. Та деревня примыкала к владениям ярла и обеспечивала его рыбой взамен на мясо, хлеб и меха.

Хельке загнанно хватал воздух, будто бы и не скакал на лошади, а бежал. Да и её на своих плечах нес.

– Что случилось? – Къелл решил опустить приветствия. – Подайте же ему кто-нибудь попить.

– Меня прислал староста, – мальчишка всё не мог отдышаться, и протянутый кубок с разбавленным вином принял с благодарностью. – У нас там беда. Нужна Агне.

– Да что такое?! – ярл встал и со злостью кинул свой кубок о земь. Тот, жалобно звякнув, покатился под стол. – Всюду эта ведьма! Из каждой вонючей дыры слышу её имя!

– Не серчай, брат, – как можно мягче произнес Къелл, наблюдая, как на шум из своей норы выглядывает лекарь. – Сейчас Хельке отдышится и расскажет нам, что у них случилось.

– Дети болеют, – выпалил Хельке, словно боялся, что ярл не даст ему говорить дальше. – Сначала заснули, а потом…

– И у вас тоже болеют? – Къелл зло сощурился. – Сильно?

– У моей сестры дочка сначала заснула, а потом проснулась… как не она… – Хельке сам не верил в то, что говорит. – Старики сказали, что драугры…

– А ну закрой свой рот! – взревел ярл, уже не в силах себя контролировать. – Откуда у нас драуграм взяться?! Высечь тебя в назидание другим придумщикам!

– Не гневайтесь, уважаемый ярл, – тихий и вкрадчивый голос лекаря лился словно мёд. – Возможно, юноша и преувеличил проблему, но проверить не помешает. Он ведь ради этого преодолел такой путь в одиночку.

Доктрус обласкал взглядом мальчишку.

– И ты, конечно же, хочешь предложить свою кандидатуру, – угрозой в голосе Къелла можно было хлеб резать. – А по дороге – сбежать.

– Зачем же сразу так… – именно эта мысль в голове доктруса и мелькнула, и теперь он отчаянно пытался выкрутиться. – Можем поехать с вами вместе, дабы вы лично проследили за мной.

Ярл переводил налитые кровью глаза с одного на другого и отчетливо понимал, что если отпустит лекаря в обществе брата, то никогда больше чужака не увидит. Къелл, скорее всего, просто скормит его волкам и вернется в деревню, рассказав всем, что сбежал паршивец.

– Къелл. Ты поедешь один, – угрюмо сказал он.

– Что ты такое говоришь? Я ж не лекарь. И не ведун. Чем я там помогу?

– Возьмешь с собой Ульрика. Наведёте там порядок. Если без лекаря действительно не обойтись – пришлёшь за ним. Всё ясно?

Къелл сжал кулаки, но промолчал, зло сверля взглядом лекаря.

Тот только засопел от негодования. Такой отличный шанс упущен. Ну, ничего, он ещё найдёт способ выкрутиться из этой ситуации.

* * *

Утро выдалось ясным. Рассвет раскрасил облака на горизонте в розово-золотистые тона, казалось бы, в насмешку над мрачным настроением Къелла.

Ульрик тоже был не в восторге от того, что ему приходится покидать жену и сына в такой непростой для них момент – Нэл была убита горем. Оставлять её одну в таком состоянии было страшно. Но с ярлом спорить было бесполезно, да и опасно.

Они выехали из ворот и сначала действительно проехали немного по заметённой дороге в рыбацкую деревню, но стоило частоколу скрыться за деревьями – свернули в сторону дома Агне.

Дверь им открыла Богданка, на ходу заплетая волосы в толстую, с руку, косу. Къелл в очередной раз подумал, что из девочки вырастет настоящая красавица. Не будь она ведьмой – местные женихи передрались бы. А так от той красоты девочке одни неприятности будут.

Агне, согнувшись над очагом, что-то сосредоточенно помешивала в бурлящем котелке. По дому витал аромат луговых трав.

– Проходи, Къелл, – поздоровалась она, не оборачиваясь к нему. – Мы завтракать собрались. Присоединишься?

– Некогда нам, – Мужчина тяжело вздохнул.

Агне на миг замерла. В смысле нам? Он что, не один пришел?

Ведьма обернулась и увидела Ульрика, выглядывающего из-за плеча норда.

– А ты тут что делаешь?! – она грозно, гневно стукнула ладошкой по столу. – Я тебе что сказала?

– Не шуми, Агне. Не пускает ярл за частокол никого с детьми, – Къелл поморщился. – Мы едем в рыбацкую деревню, там тоже дети болеют.

Агне замерла, взгляд её затуманился, словно замечталась о чём-то своём.

– Уже нет, – горько произнесла она, возвращаясь к ним. – Некому там болеть.

– И всё же, ярл приказал проверить. Поехали с нами. Сядешь на ближайший корабль до Бъёркё[3], там тебя не достанут.

– Я не поеду, пока в селении остался хотя бы один живой ребенок.

– А там что же – не дети? – норд решил зайти с другой стороны. – Нам может понадобиться твоя помощь.

– Она вам не понадобится. Там не осталось живых детей.

– Так это правда? – Ульрик нервно сглотнул. – Это драугры?

– Нет. Это не драугры, – Агне тяжело вздохнула и добавила. – Хвала богам.

– Ты о себе не думаешь – подумай о Богданке. – Къелл начал распаляться. – Когда до дурной башки ярла дойдет, что случилось, он ваши головы снимет и на колы насадит. Он же в рот пришлому смотрит.

– Я не пойду, – ведьма посмотрела на свою ученицу. – Богданка, если захочет – может уходить.

– Ты никак головой ударилась? – Къелл в один прыжок оказался рядом с Агне и тряхнул её за плечи. – Куда она без тебя?! Опять в плен попасть? Ты хоть представляешь, что с ней там сделают! Очнись, ведьма! Эти люди не заслужили тебя!

– Мне богами сила дана, чтобы помогать им, – тихо, на грани шёпота произнесла она. – И сейчас я должна остаться, нравится мне это или нет.

Её голос был тихий, шелестящий, как опавшая листва, но произнесённые слова колоколом звенели по всему дому. Къелл почувствовал, как у него вибрирует диафрагма от этих звуков. Он удивлённо икнул и отпустил Агне.

– Но я уйду, – неожиданно согласилась она. – Как только пойму, что здесь моя помощь боле не требуется.

Къелл ушёл, на прощание громко хлопнул дверью. Ульрик успел только оглянуться и послать ведьме сочувственный взгляд.

– Кто такие Драугры? – наконец спросила Богданка, с трудом выговаривая незнакомое для неё слово.

– Павшие воины, которые не нашли покой, – Агне обнимала себя за плечи и думала над словами норда. Ей действительно уже скоро придётся уходить с этого места. Нужно сделать волок для вещей – весь её скарб не уместился бы в сумках. Тра́вы тоже было бросать жалко – столько трудов. Одни боги знают, где ей придётся осесть и что понадобится. – Очень свирепые и жестокие. Но даже с ними иногда можно договориться.

Девочка замерла в предвкушении, но, поняв, что продолжения не будет, расстроенно передернула плечами и налила себе немного отвара. Не родной чай со зверобоем, конечно, но с мёдом – вполне себе ничего.

Её пугали события, происходящие в деревне, но расстаться с Агне Богданка боялась ещё больше. Ведьма была единственным человеком, который с пониманием относился к ней. Ну, и Къелл, может быть. Но норда она побаивалась.

Тогда её, вместе с другими невольниками, отправили в Каффу для перепродажи. Торговец хотел выручить за Богданку хорошую сумму золота, продав её в гарем какому-нибудь богатому старику. Один Бог знает, что было бы с ней сейчас, не вмешайся тогда морские разбойники.

Она уже стояла на помосте, наблюдая, как старцы с горящими, сальными глазами торгуются за шестнадцатилетнюю Ефросинью, светловолосую и белокожую. Что с ней сейчас?

Богданка украдкой, пока ведьма не видит, вытерла выступившие слёзы. О родителях она старалась совсем не думать, но каждый день молилась об их здравии, в надежде однажды снова свидеться.

Агне тем временем деловито раскладывала свои скромные пожитки. Одежда, травы, простыни. Селиться надо возле человеческого жилья, чтобы она могла выменять свои снадобья на еду, иначе зиму им не пережить.

– Идём, – ведьма накинула на себя куртку. – Нужно волок связать. Скоро действительно придётся уходить. Чувствую, ещё день-два и помогать здесь будет некому.

Весь световой день они потратили на то, чтобы связать верёвками конструкцию, похожую на плот с двумя длинными оглоблями спереди. Богданка подивилась, кого ведьма собирается впрягать туда, но раскрасневшаяся, и, кажется, даже повеселевшая на свежем воздухе, ведьма только хитро сверкнула глазами.

Аппетит за работой на морозе разыгрывается с волчьей силой, и ведьмы, быстро пожевав вяленой рыбы с пресными лепёшками, отправились на боковую. Но сон не шёл к Богданке, её беспокоило чувство, что вот-вот что-то случится. Хорошее или плохое – она не понимала, но оно было настолько сильным, что девочка, повертевшись на своём топчане, решительно забрала подушку и направилась к Агне под бок.

Ведьма сонно промычала что-то, и как только Богданка улеглась – обняла её. Стало спокойно и уютно. Но сон всё равно не шёл.

– Агне, скажи… – Богданка замялась. – А все ведьмы такие, как ты?

– Какие? – тихий голос был хрипловатым со сна.

– Добрые.

– Нет. Боги дают нам силы, а мы, люди, решаем сами, что с ними делать.

– Но сегодня ты Къеллу сказала, что твои боги хотят, чтобы ты осталась.

– Нет. Я сказала, что чувствую, что так будет правильно.

Девочка помолчала, обдумывая полученную информацию и слушая мерное дыхание вновь проваливающейся в сон ведьмы.

– Агне, то есть другие ведьмы не служат богам?

– Есть добрые боги, есть злые, – Агне испытывала двоякие чувства. С одной стороны, она устала за день и испытывала здоровое раздражение, что ей никак не давали провалиться в сон. С другой же – радовалась, что Богданка наконец заинтересовалась своей силой и сама начала задавать вопросы. – Я служу Фригг – жене Одина и матери всего живого.

– А Баба Яга добрая или злая?

– Я не знаю такой ведьмы.

– Ну, она живет в лесу, как ты, только дом её на куриных ногах. И ворует непослушных детей.

– Вот будешь прилежно учиться – сама разберешься, добрая она или злая. Потом мне расскажешь. Все, спи, – Агне покрепче обняла девочку, лениво размышляя о том, что болтливых она бы точно отдала этой ведьме на перевоспитание.

Но спать не получалось. Громко трещало в очаге сырое полено, в бок Богданке упирался острый локоть Агне, и хотелось поёрзать, но было жалко будить ведьму. Где-то под полом у входа копошилась мышь, может, уговорить Агне на котёнка в новом доме? Пушистого мурлыку. Кстати, почему она не держит никакой живности?

Страшная догадка заставила расслабившуюся было Богданку вздрогнуть. В ведьмином доме на каждом углы был начертан охранный символ от вредителей. Значит, либо он стёрся, либо у входа копошится не зверь.

По комнате потянуло дымом, а под окном вспыхнуло зарево.

– Агне! Вставай! Мы горим!

Богданка отчаянно начала работать локтями, расталкивая ведьму и освобождаясь от её объятий.

Агне вскочила на ноги ловко, словно кошка, будто бы и не спала. Она, было, рванулась к выходу, открыла дверь, и замерла, остановленная длинным двуручным мечом, слабо блеснувшим в нескольких сантиметрах от её горла.

– Ты думала, будешь безнаказанно губить детей, ведьма? – лекарь, который стоял на входе, дрожал, как осиновый лист. Вдохновляя мужчин в Медовом зале на этот поход, он планировал тихонечко отсидеться в своей коморке. В крайнем случае – пойти с ними и подбадривать их своими выкриками. Но никак не ожидал, что его выставят впереди всех. За его спиной стоял ярл в окружении своих людей. В руках у него был лук, с уже подожженной стрелой.

– Я никому не вредила, – как можно спокойнее сказала ведьма, пытаясь докричаться до сознания этих людей. – И не желала зла.

– Ты сейчас скажешь нам что угодно, чтобы спасти свою шкуру, погань, – осмелевший лекарь ткнул в неё мечом, заставляя сделать шаг назад, в дом.

– И что теперь? – она гордо вскинула голову, озирая своих соплеменников. – Вы, поверив речам чужака, пришлого, которого вы не знаете, готовы сжечь женщину с ребёнком?

– А ну замолчи! – взревел ярл, спуская тетиву.

Стрела пролетела над плечом Агне, обдав щеку жаром, и вонзилась в деревянный стол за её спиной.

Ведьма быстро захлопнула дверь и накинула начавшую тлеть мебель одеялом, выигрывая драгоценные минуты.

Окно у входа зазвенело, лопаясь от жара.

– Одевайся. Быстро, – прошипела ведьма Богданке, на ходу зашнуровывая сапоги и хватая собранные с вечера узелки с вещами.

Послышались несколько глухих ударов по крыше – кто-то пустил ещё огненные стрелы. По дому начал тянуться чёрный едкий дым.

Девочка запаниковала, заметалась по дому, словно испуганный зверек. Она побежала в свою комнату, к окну, и увидела сквозь мутную слюду других людей с огненными стрелами, готовыми сорваться в полёт.

Умирать не хотелось.

Она выбежала в общую комнату и едва не наткнулась на Агне, которая стояла посреди задымленной комнаты с отсутствующим взглядом.

Взгляд был направлен в глубь себя, а губы что-то беззвучно шептали. Девочка вскрикнула, когда ведьма неожиданно схватила её за запястье. Тоненькие косточки затрещали от силы, с которой сжались длинные тонкие пальцы ведьмы.

– Агне, отпусти. Мне больно! – Богданка попыталась вырваться, но наставница её словно не слышала.

По телу девочки начала растекаться горячая боль. Словно кто-то большой и сильный проталкивал раскаленные прутья сквозь её вены, она закричала, и Агне откликнулась на этот крик.

Она упала на колени рядом с упавшей Богданкой, и обняла ее.

– Прости меня, прости, – шептала она, гладя девочку по взъерошенным волосам. – Так надо было.

Сверху послышался треск – горящая потолочная балка опасно накренилась, роняя искры на их головы.

– Пойдём, – она потянула девочку за собой. – Быстро, только не поднимайся. Сейчас ветер раздует пламя и будет совсем худо.

Они проползли по полу в дальнюю комнату, откуда девочка наблюдала лучников с горящими стрелами.

Ведьма быстро выдавила окно и вытолкала в крошечный проем девочку, затем пролезла сама.

Холод отрезвил Богданку, она ещё замутненным взглядом оглянулась в поисках людей, которые были готовы ловить беглянок, и ничего не увидела, кроме сплошной белой стены снега.

Пурга выла, перекрикивая рёв пламени, ветер тысячами ледяных игл вонзался в лицо и забивался под воротник. Богданка попыталась выпрямиться в полный рост, но выскользнувшая в окно ведьма не дала этого сделать.

– Ползком! – крикнула она девочке на ухо. – Ты не устоишь на таком ветру.

Агне ухватила ученицу за воротник курточки, дабы не потерять её.

Через несколько метров они краем глаза заметили человека, лежащего в снегу, но тот был не в силах противостоять пурге, подняться и оглядеться.

На страницу:
4 из 7