Инумо

Мне было любопытно, откуда Митра знал все это, но Митра вдруг застыл, уставившись на свой стакан и улыбаясь своим мыслям.

– Прочему ты Митра? – спросил я и поднял стакан в коротком тосте. – Имя странное. Ты что мигрант?

– А почему ты манжета?

– Ладно, забыли.

Густой синий туман наконец добрался и до нас, укутав столик, ноги, а потом и лица. Я наконец почувствовал себя в какой-никакой безопасности и долил в стакан остатки рома. Митра спал.

2. В которой Ника принимает душ

В обычные дни ничего не случается. Но изредка приходят такие, когда накопленные проблемы и отложенные дела вдруг прорываются лавиной и затапливают нашу небольшую и неуютную берлогу в незаконно снимаемой квартире на окраине Малого Сычуаня. И тогда я решаю все радикально – накидываю недоеденный молью плащ и ухожу на весь день в искрящуюся вывесками и разрываемую шумом поездов реальность города. Но, прежде чем принять окончательное решение с плащом, обычно я оцениваю, насколько паршивым обещает быть день, выставляя оценку каждому неприятному событию от одного до десяти.

С приходом туманной серости за окном, заменяющей рассвет, Сяо вдруг захрипел громче обычного, уставился на меня окуляром всевидящей камеры и громко сообщил, что в квартире незарегистрированный жилец. Это тянуло на твердую восьмерку. В течение минуты следовало ввести номер карты и оплатить социальную подписку, что накладно, или позвать хакеров-хикикомори с верхнего этажа, что еще сложнее, учитывая их обычный сон до заката. Да и по деньгам ненамного дешевле подписки. Был еще вариант вырвать провод из терминала, дождаться городовых и попытаться объяснить, что у тебя нет денег ни на подписку, ни на взятку, но при этом на улицу под один из четырех мостов, соединяющих город, тебе совсем не хочется.

Пока я размышлял и выбирал вариант, отсчитывая секунды, Митра проснулся, скинул ногой с дивана пустые коробки из-под риса и назвал Сяо какой-то длинный номер, заученный наизусть. Терминал заткнулся и включил фоновую музыку, похожую на скрежет консервной банкой по пенопласту.

– Все это время у тебя были деньги, – заметил я.

– Не дури. Это штраф с чужой кредитки. Нужно вернуть все до последнего юаня к вечеру, а то к нам в гости придут неприятные люди.

– Предлагаешь где-то очень быстро добыть сто юаней? – я одернул занавеску, подняв облако пыли. За окном лил дождь.

Митра поморщился и заслонил лицо рукой.

– Верни на место. И не сто, а как минимум пятьсот. Нужно позвать мастеров-соседей сверху. Их ломаная прошивка оказалась дрянью и похоже окончательно слетела, – он кивнул в сторону продолжающего скрежетать Сяо. – У нас больше нет машины, чтобы ее можно было продать еще раз. А оплата за вчерашнее дельце придет только к концу недели, если вообще придет.

– Прекрасно!

У Митры социальная подписка, конечно, была. Не слишком хорошая и не слишком легальная – никто в социальной службе не даст подписку человеку с именем Митра и полным отсутствием фамилии, но по ней вполне можно было жить, пока портал Сяо ее принимал и выдавал нехитрый дешевый комплект: проживание в комнате без гостей, несколько каналов на экране телевизора и плохенькую лимитную Сеть без доступа к большинству развлекательных ресурсов. По этой же карточке можно было один раз поесть в меру съедобной еды в социальной столовой, пару раз в день прокатиться на монорельсовом метро и немного поговорить по телефону. Какая-то сомнительная медпомощь и один сеанс кино в год в нее тоже входили. Но в подписку не входил я. Я был гостем и это оставалось проблемой. Не уверен, что манжетам вообще полагалась хоть какая-то подписка. Митра согласился поселить меня в своей берлоге из глубоких альтруистических чувств и, конечно, потому что не справлялся с оплатой своей подписки, а я вроде как должен был отдавать половину. Но этого я тоже не делал, и проблема усугублялась.

Поддельная лицензия частных детективов давала немного денег на еду, надежду на завтрашний, но не более того, день и периодическую дань хакерам хикикомори. Эти ребята не выносили солнечный свет, других людей и громких звуков, но очень нуждались в деньгах и умели ставить самописные патчи на прошивку Сяо. Я был уверен, что Компания знает про этот промысел, но смотрит на него сквозь пальцы, иначе пришлось бы выселять под мост половину Яндаша, а столько места под мостами нет.

Я порылся в общей корзине с бельем из прачечной, обнаружил, что Митра кидает туда все подряд и молча побрел в ванную.

– Кстати, там сток забит, забыл сказать, – Митра прикрыл лицо коробкой и снова растянулся на диване.

– И конечно прочистить ты не подумал. Особенно после толпы девушек с волосами разного цвета и длины, которых ты сюда таскаешь, пока меня нет, и я якобы ничего не знаю.

– Не понимаю, о чем ты. Я аскет, ты знаешь.

– Прошлый раз я вытащил из стока целую радугу, – я вздохнул и направился к двери. Мой плащ с оттянутыми, но пустыми карманами ожидал меня на захламленной вешалке. – Ладно, не важно.

Коробочка дим сам, оставленная на отключенном холодильнике оказалась пуста. В ней одиноко болтались две грязные палочки. А вот это уже на девятку тянет. Митра услышал шорох картона.

– Мне не спалось и хотелось есть, – виновато, но с легкой претензией пояснил он. – Кстати, если будешь кипятить воду… Постой, ты куда это собрался?

Но его вопрос заглох за закрытой дверью. Я нащупал в кармане пару монет и мятую неровно сложенную справку, без которой выходить из дома не следовало. Пока хватит, чтобы выпить стакан кипятка с рисовым пирожком и избежать неприятностей.

В дождь я ненавидел Яндаш немного меньше, чем в остальные дни. На то был повод. Небесная вода растворяла вечный смог, прибивала к мокрому асфальту, смывала в реку, а потоки воды несли мусор в бурлящие переполненные канавы. Под дождем не хотели мокнуть ни толпы мигрантов с Турана и Элосы, ни торчки с мигающими экутерами, притворяющиеся обычными ленивыми зеваками. Даже городовые запирались в своих похожих на аквариумы будках или торчали в переходах старого метро. И от того город казался чище и свежее.

Короткие волосы на моей голове совсем не держали воду, она текла за уши, за шиворот, капала с подбородка на старый плащ, который впитывал ее как влажный песок. Да и цвета он был такого же – цвета влажного песка. Впрочем, попадало на меня не так уж много. В Малом Сычуане полно магазинчиков и лавок, а над каждой из них растянулся выцветший и дырявый тент. Под тентами клубился пар от жаровен и дым снова ставших модными сигар. На меня смотрели скопившиеся здесь тонкие девушки в очках-плексах, по стеклам которых бегали яркие строчки и блики цветных картинок, хмурые охранники ресторанов подороже, в которые можно не всем, растерянные задумчивые офисные жучки в серых костюмах и приветливо кивающие лоточники. Я протискивался между ними, тихо извиняясь, если задевал кого-то локтем, старался быть незаметным, просто маленькой частью толпы, но все равно казалось, что каждый пялится на мой плащ.

Но пялился на плащ только один уличный зевака. Похоже было, что он узнал меня сразу, как и я его. И вряд ли встреча с ним была совпадением. Бродяга где-то отыскал куртку с порванным рукавом и бессмысленную соломенную шляпу, свободно пропускающую дождь. Удивительно, но он все еще был жив и все так же неинтересен городовым.

Я прошел мимо, намеренно ускорившись и лишь скользнув взглядом по сухому небритому лицу. И, конечно, он увязался за мной. Не подходил близко, но и не отставал. Я попросил кипятка у лавочника и кусок шаньги, оставшись должен два цзяо. Поздний завтрак немного привел мысли в порядок, помог порадоваться дождю и оценить красоту неоновых разводов, отраженных на мокром асфальте – никто не выключал вывески в пасмурную погоду и асфальт мерцал синими, кислотно зелеными и пошло-красными искрами. В экране под потолком закусочной шевелил губами напряженный диктор. За его спиной в картинке репортажа горели факелы в сотнях рук безликой толпы, истеричные лица что-то выкрикивали и тонули в розовом тумане горящих машин. На картонках в их руках было написано что-то важное на непонятном языке, важное для потонувшей в хаосе другой части континента.

Порванный рукав опустился на узкую стойку рядом с моим локтем.

– Я дам вам пятьдесят тысяч, – сказал знакомый голос.

Явно сумасшедший. Впрочем, и при первой встрече в этом не было никаких сомнений.

– Пятьдесят тысяч чего? – уточнил я, не глядя на бродягу. Как ни странно, но от него не несло помойкой и говорил он вполне уверено.

– Пятьдесят тысяч юаней. Не туранских танга и не элосских рублей, будьте уверены. Могу сразу наличными или перевести на счет.

Я усмехнулся.

– Наличными, конечно.

Рукав пропал со стойки и, прежде чем я успел оттолкнуть руку бродяги, она опустила в мой карман увесистую пачку. Шелест знакомой бумаги под пальцами не обманывал – это не сложенная газета.

– Тут десять тысяч. Больше я не ношу с собой. Скажите мне номер счета, и я переведу еще столько же. Остальные сразу как будет результат.

– Что вам нужно? – я старался говорить спокойнее и тише, но происходящее все равно казалось бредом или сценой из дешевого индийского кино.

– Я уже говорил вам. Найдите поезд. Мне нужна любая информация о нем, а лучше сам состав – головной и четыре пассажирских вагона. Впрочем, только головной вагон меня тоже устроит.

Я наконец повернулся к собеседнику. Хотел взглянуть в его глаза, но он не смотрел на меня – следил за происходящим на экране. На охваченный огнем Берлин он глядел с обывательским равнодушием. Несомненно бродяга – небритые сухие скулы, тонкий и кажется однажды сломанный нос, плохо остриженные то ли белые, то ли седые волосы. Что ж, в нем столько же от нормального клиента, сколько от эксцентричного миллионера. Если бродяга украл десять тысяч и хочет поделиться со мной – его дело.

– Как мне его найти? – осторожно спросил я.

– Не знаю. Я сам отыскал бы его, если бы все было так просто. Так вы готовы помочь?

– Вы бездомный сумасшедший старик, – заметил я.

– Совершенно верно. Но у меня есть деньги и работа для вас. Если будете так разборчивы в клиентах, через пару недель сами станете бездомным и будете выглядеть как я. А молодость – состояние временное. Что до здравого ума… Кажется, вы манжета и тут бы я поспорил у кого своих мозгов осталось больше, – он прищелкнул языком и улыбнулся, обнажив неровные зубы. – Так вы беретесь?

– Как мне найти вас, когда будет результат?

– Другой разговор. Лодочная станция на другом берегу. Я буду там всю следующую неделю, а если не застанете – оставьте весточку, и я найду вас.

– Кого спросить?

– Лепард Синг.

Наш странный диалог логично завершился, но он не уходил. Подозвал хозяина и попросил пакет черствых булочек маньтоу, которые обычно отдавали бродягам. Затем долго жевал их и поглядывал на экран. Огненные мятежи на экране сменились скучными рукопожатиями иранских и индийских генералов.

– Угостить вас завтраком? – буднично спросил Лепард, смахивая крошки с коленок.

– Нет, спасибо, – я допил остывшую воду и заспешил домой. Отойдя от уличного кафе на почтительное расстояние, обернулся. По законам жанра, бродяга должен был исчезнуть, но он все еще сидел там, медленно жевал сухие маньтоу и пялился в экран. Толька пачка юаней в кармане доказывала, что наш с ним диалог несколько минут назад мне не привиделся.

В квартире с момента моего ухода мало что изменилось, только Митра был уже не один и явно не ожидал моего скорого прихода. Он расположился на освобожденном от коробок диване и держал в руке пальцы девушки с длинными черными волосами, прилипшими к шее и голым плечам мокрыми прядями. Из одежды на ней было мое полотенце.

– Алиса Чен, – представил Митра немного смущенно.

– Алиса – настоящее имя? – спросил я.

– Почти, – ее голос был тихим, но чуть более низким, чем я ожидал.

– Тогда я буду звать тебя Лис.

Она не возражала. Я не стал уточнять, что так звали предыдущую подружку Митры, по его словам, а я не считал нужным запоминать имена.

Дождавшись, пока случайно застуканная мной гостья отправится курить в подъезд, я достал гонорар и отсчитал Митре его половину. Затем отдал половину долга за квартиру, что его вполне устроило.

– Тебе надо почаще выходить из дома, – заметил Митра. – Ты ограбил наконец закусочную внизу? Давно пора. Но мог бы захватить еще коробочку фрикаделек.

Он прослушал короткую версию истории, забрался в пиджак и достал пухлый блокнот, из которого торчали цветные закладки. Кончиком карандаша он ткнул в мою сторону.

– Кто бы ни был этот незнакомец, он заслуживает уважения. По двум причинам как минимум. Во-первых, он наш клиент и дал нам конкретное задание. А во-вторых, у него есть куча денег, которые нам очень нужны. А теперь мы с тобой соберемся, закажем хорошей еды и подумаем за парочкой бутылочек асахи где нам отыскать этот хренов поезд.

Я не стал уточнять, всерьез ли он говорит. Когда на Митре пиджак, а в руках блокнот, он всегда предельно серьезен. Что такого было в этом блокноте, имевшем почти сакральное значение, я не знал, но ни разу не видел, чтобы он делал там хоть какие-то пометки.

– Ладно, – я развел руками. – С чего начнем? Может для начала отправим домой твою гостью.

– Как бы не так. Кто-то же должен заказать нам еду, пока мы будет искать дурацкий поезд.

Не зная Митру уже три года, как, например, я, сложно было понять, в какой момент он работает, а в какой создает усиленную видимость работы. Я уже давно осознал, что нет той тонкой грани. Эти понятия для моего напарника абсолютно равнозначны. Раскрыв наконец окно, он подолгу курил в форточку, щурился от блеклого света, казавшегося ему чересчур ярким и периодически сосредоточено кивал, словно осознал что-то важное.

– Поезд не может исчезнуть из закрытого туннеля, – наконец глубокомысленно заметил он.

– Браво! Но я сам это видел.

– Значит, или ты хренов миллионер, снял со своих счетов кучу денег и придумал занятную историю про бродягу – Лепарда или как его там, либо вы оба сдвинутые сразу на два полушария. Я не удивлюсь, если это твои глюки, манжета. Если так, признай сразу.

Лис смотрела на нас поверх телефона, старалась не вмешиваться и в тоже время отчаянно пыталась угадать, какой еды нам хотелось бы и на какой бюджет. Ее глаза становились все круглее, а на личике застыло непонимание.

– Что такое манжета? – тихо спросила она, вклинившись в монолог.

– Это он, – Митра указал на меня пальцем.

– Не понимаю.

Митра снова закурил и в воздухе повис холодный ментоловый дым.

– Идиотская пенитенциарная программа одного умника, работавшего на концерн «JB», которую свернули пару лет назад. Как там его звали? Алонсо Крэг? Кто только не едет сюда, попрактиковать свои безумные идеи.

– Он был начальником тюрьмы? – предположила Риз.

– Куда хуже. Этот парень с другой части континента придумал забавную и эффективную, по его мнению, схему борьбы с преступностью. Представь, что ты не милая девочка по вызову, а биомусор с северных трущоб. Сложно, но попытайся. И вот ты решила разжиться сотней юаней и приложиться куском трубы по голове прохожего, одиноко стоявшего на платформе, так как опоздал на свой поезд. Представила? Итак, у тебя есть сотня в кармане, а у общества больше нет офисного работника, например, с в меру приличным образованием, знанием еще одного языка, кроме мандаринского и даже каким-нибудь хобби вроде коллекционирования конвертов или сочинения стихов. Тебя, разумеется, ловят, поскольку камер в Яндаше больше, чем тараканов, но не сразу – городовые те еще ленивые задницы. И что тебе будет? Пара лет на тяжелых химических работах – самое полезное, что ты сможешь сделать для общества, но скорее всего просто будешь любоваться в решетчатое окно за счет таких же клерков. Но вернет ли это ценного члена общества? Умник доктор Крэг сказал, что да. Препараты, электроды, копающиеся в мозгах штуки вроде тех же экутеров и прочие игрушки «JB» – и вот через пару месяцев в твои пропитые мозги впихнули образование, языки и даже хобби с открытками, вырезали желание бить прохожих по голове трубой и отпустили на свободу. Справедливость не торжествует, зато практичность – да. Ценная личность для государства и общества восстановлена. Ирония в том, что тебя не посадят в уютную квартирку твоей жертвы и тем более в его кресло в компании, а просто выставят на улицу. И вот такая вот сломанная шестеренка, слепленная из дерьма, должна вернуться в механизм.

Лис смотрела на меня все это время и в глазах ее не было ни страха, ни брезгливости, ни даже презрения, только чистое любопытство.

– Это больно? – спросила она.

– Очень.

Продолжать эту тему я не хотел.

– И даже не спросишь, кого он убил? – Митра выдул дым через ноздри и затушил окурок в переполненной пепельнице.

Лис промолчала. Я видел, как любопытство в ней боролось со страхом меня обидеть или разозлить. Митра поднялся, обошел мое кресло и положив мне на голову ладонь, уперся в нее подбородком.

– Там внутри теперь, дорогая, никому в наших краях не нужные испанский, французский и английский, куча чепухи по истории и культуре Запада, хорошие знания по винам и пара тысяч умных книг. В общем, бесполезный хлам, не нужный никому, даже самому моему приятелю Виктору Шэнь, – он взъерошил мои волосы и покачал горловой. – Лучше бы ты остался мусором из трущоб, дружище. По крайней мере знал бы, как и где искать поезда.

Лис поджала губы, бросила на меня короткий взгляд и впилась глазами в Митру.

– Зачем вы его обижаете?

Митра засмеялся, хотя по секундной паузе я ожидал, что он немедленно выставит девушку вон.

– Это не обида, это правда. Мусором был, им и остался. Только с парой-тройкой языков и учебников в голове. Или ты хочешь сказать, что знаешь моего приятеля лучше, чем я? Не много ли морали для шлюхи?

Лис пожала плечами и поднялась.

– Я, пожалуй, пойду. Куплю вам еды и попрошу курьера принести. С тебя три сотни и еще одна за заказ.

Митра криво усмехнулся и сунул ей три купюры. На ее вопросительный взгляд, я добавил еще одну.

– В одну из коробочек с лапшой можешь плюнуть, – сказал я. – Мне, как мусору, все равно, а мой напарник изведется вопросом, тот ли он сделал выбор.

Лис засмеялась, прищурив глаза.

– Сдачу передам с курьером. И, кстати, если вы ищете поезд, не лучше ли начать с технических туннелей. Я в этом не разбираюсь, но знаю человека, который просто живет там и знает каждую рельсу и каждый крысиный ход. Если вам интересно, я вас свяжу с ней.

– Да, – торопливо сказал я. – Если не сложно.

Лис обулась в разношенные кроссовки махнула нам рукой и скрылась за дверью, оставив легкий запах дешевых духов.

Митра снова курил.

– Что, скажешь, что я свинья? Тоже мне новость, – он похрустел шеей и склонился над столом, держа сигарету в зубах. – А вот ты идиот, если думаешь, что увидишь наш обед или свою сотню обратно. И, кстати, с тебя еще половина на услуги взломщиков. Сяо нехорошо подмигивает весь день.

Плевать. И на тебя, и на твои проблемы, Митра. Я вдруг ощутил острую потребность пойти и потратить гонорар. Купить себе костюм, в котором можно снова почувствовать себя уважаемым господином даже среди пропахших плесенью и соусом хойсин улиц Малого Сычуаня, и даже Митра не посмеет назвать тебя дерьмом. И как же спокойно будет осознавать, что не вернешь ни юаня, если не отыщешь поезд, потому что возвращать будет нечего. Но отыскать его все же нужно. Или по крайней мере хорошо попытаться это сделать. В двух вещах Митра, как всегда, прав: клиент превыше всего, и я действительно биомусор с северных трущоб.

Через полчаса постучали. Курьер заглянул в квартиру, поморщился, оставил на пороге пакет и мятую купюру сдачи.

Еще через час постучали снова. В дверях стояла девушка почти на голову ниже меня с неровной короткой стрижкой. Я никак не мог определить ее возраст. Ей могло быть как семнадцать, так и двадцать семь. В куртке болотного цвета со множеством карманов она все равно казалась мелкой и щуплой. Она сунула руки в карманы и покачалась на пятках.

– Ника. Я от Алисы Чен. Она сказала, что у вас есть деньги и вопросы.

***

Так я познакомился с Никой Юн. Она была из тех, кто звал себя яньшу3, но в отличие от других рыскающих под городом личностей, она не работала на триады, не водила грабителей и любителей подключиться к чужой частной или корпоративной сети по лабиринтам подземных тоннелей и не искала припрятанных от городовых и прочих банд заначек дельцов с Агатового рынка. Ника жила где-то там под нашими ногами, под мокрым асфальтом и отравленной городом землей и считала, что именно там настоящий Яндаш, а тут лишь его бледный поднебесный призрак.

– Я могу у вас помыться? – спросила она.

Растерявшийся Митра только кивнул в сторону душа, не сказав ни слова. А я подумал о том, что сегодняшний день как-то сильно зациклен на теме канализации, стока и гигиенических процедур.

– Этот значит, что мы на верном пути, – резюмировал Митра. – Само Небо посылает нам знаки с самого утра и не зря. Как только эта крошка вернется из ванной, выясним у нее все о том, куда мог испариться целый поезд. Если, конечно, ей можно доверять.

Митра снова был прав. Яндаш – город проходимцев, но Ника была похожа на проходимку не так, как остальные. Даже Митра внушал куда больше опасения. Пока за тонкой дверкой лилась вода, Митра колдовал над столом, скидывая на пол лишнее и расстилая неизвестно где найденные карты города. Бумажные карты – большая редкость и ценность, поэтому я не спрашивал, где он их взял, решил про себя, что скорее всего украл.

– У вас там сток забит, – Ника снова была в своей зеленого цвета футболке и штанах с оттопыренными карманами. Только влажные пятна на одежде и капельки на коротких волосах подтверждали, что она вышла из душа.

– Это какой-то ритуал? – спросил Митра.

– Вроде того. Кофе у вас есть?

Пока Митра возился с кружками, я наблюдал за девушкой. Она вытащила из вороха бумаги карту, привлекшую ее внимание и теперь водила тонким мизинцем по нарисованным улицам и мостам. Кончиком карандаша она постукивала по пухлой нижней губе. Митра на мгновение перехватил мой взгляд. Это паршиво. Меньше всего сегодня хотелось его издевок или глубокомысленных рассуждений о противоположном поле.

– У нас нет чая, но есть кипяток, – сознался наконец Митра.

– Отлично. Кофе есть у меня.

Она извлекла из кармана пакетик, уставилась на меня огромными голубыми глазами.

– Вы будете?

– Мне нельзя.

– Потому что вы манжета? Ерунда это, ничего с вами не случится страшного.

– Просто не хочу.

На прорисовку плана метро поверх карты города ушло примерно полчаса. И, как я заметил дилетантским взглядом, она несколько отличалась от официальной. Часть линий Ника прорисовала красным карандашом, другие зеленым. Еще пару веток окрасила в черный.

– Почему нельзя открыть карту в терминале? – спросил Митра и показал очки. Его плексы были дорогими чистыми. В отличие от моих гогглов.

– Вам же, кажется, нужна настоящая карта? Или я зря приехала? – Ника соединила двумя короткими ветками восточную и западную часть метрополитена и вопросительно взглянула на меня. – Где пропал состав?

Я указал приблизительное место на карте, где тонкие серые линии обозначали мост.

– А точнее?

– Первая треть туннеля.

– Я поняла. Подойдите поближе. Оба.

Ника быстро водила карандашом как указкой по сплетению туннелей и линий и в ее голосе слышались отголоски легкой гордости, словно все это она строила сама, а не просто бродила в темноте и грязи в их недрах в свои девятнадцать – или сколько ей там – лет.

Про метро Яндаша каждому было известно только то, что его закрыли три года назад и теперь там обосновались ночные клубы, подпольные ринги, мелкие и крупные лавки, торгующие не совсем легальными вещами, кабинеты подпольных лекарей и все прочие, кто был согласен делиться выручкой с триадами и дельцами Агатового рынка. Чем менее законным был этот бизнес, тем глубже от погружался в туннели. Если, конечно, для Яндаша и Сиболии вообще приемлемо это слово – законность. То немногое, что осталось – вестибюли, превращенные в подземные переходы. Вечно грязные и суетливые, в которых можно было купить практически что угодно. Словно Хризантема, только в реальности.

После теракта неолуддистов, когда была взорвана целая станция, метро закрыли сначала временно, а потом и вовсе перевели пассажирский поток на надземный монорельс. С каждым месяцем надземная сеть становилась все разветвленнее, а желтые ленты на вестибюлях метро успели побледнеть от дождей и солнца. Когда в них появились первые неоновые вывески магазинчиков, салонов татуировщиков и латинских «FM» в красном треугольнике, означающих, что тут можно найти бордель, стало понятно, что движение подземки вернется вряд ли в скором будущем.