Развод. Я (не) отвечу

Как будто я себя уговариваю. Понятно, что Герман всегда заводит разговор о репродуктивной свободе, познании себя, высокой планке в бизнесе и всякой глобалистской брехне про климат и перенаселение. Понятно, потому что он бесплоден, всё просто. Ему не из чего выбирать. И тянет меня в это болото уже третий год. На людях я его поддерживаю, как обычно, но я больше этого не хочу.

Решено.

Опять ныряю. На повестке дня у нас ещё и Магда. Противно ужасно. Она его активно окучивает. Может, уже и спали. Оба в браке. Подумаешь! Посмотрю, в каком настроении приедет сегодня вечером, если приедет. Лень скандалить, мне уже не до него. Может, как-то использовать это его увлечение? Теоретически подходит, а на практике всё будет сложнее. Могу и не справиться.

Ревную. Что ты будешь делать! Ответочка за Диму, не иначе. Или это обида? Я ни разу не замечала, чтобы Герман мне изменял, если не считать его отъезды с ночёвкой после скандалов.

Вылезаю, одеваю халат и усаживаюсь в шезлонг. Позже ещё поплаваю.

Звонок. Зоя Фёдоровна. Свекровь. Блин!

– Надежда? Ты дома? – низкий прокуренный голос и всегда командный тон.

– Да, я дома, Зоя Фёдоровна, – отвечаю вежливо, но не заискивающе. Мне от неё ничего не надо.

– Буду через пятнадцать минут.

– Жду.

Я не спрашиваю, какая шлея под хвост какой лошади попала, и что её сподвигло срочно явиться, я мало что у неё спрашиваю в принципе. Подружиться с ней также трудно, как пить кипяток большими глотками. Снискать благосклонность тоже. Я недостаточно хороша, каким местом, не уточняется. Но явных ссор у меня с ней не было, а на людях мы всегда очень любезны, милы и внимательны. Отзывается она обо мне в превосходной степени, дома же строга и неразговорчива. Противоречива, старая ворона. Я научилась воспринимать её, как данность, без эмоций. Где-то к концу первого года совместной жизни. Папа помог настроиться. Я тогда ещё делилась с родителями проблемами.

Бывший партийный работник международного отдела, которая вовремя поняла, как может использовать свои связи для торговли импортной бытовой техникой в начале девяностых. Герман многим ей обязан. Точной истории его подъёма я так и не знаю, но начиналось всё с мамочки, её прыти и кредитов.

Отец историк либерального толка. Я с ним в дискуссии не вступаю, а он и не рвётся. Где я, какой-то там дизайнер ресторанов и диванных салонов, как он выражается, и он, профессор-знайка, который без зазрения совести рассказывает мне про татаро-монгольское иго. Условное, конечно. Герман меня уже попросил не трогать исторические темы с его отцом. То есть не трогать то, в чём я не разбираюсь. Я назло им всем смотрю с кайфом альтернативные каналы и обсуждаю их с Викторией. Хоть в чём-то мы нашли с ней общий язык. Но только, когда рядом нет мужиков. Особенно нам нравится про древних богов, великанов и искусственный антропогенез. Умора.

– Вы кофе будете или чай? – спрашиваю мамашу после приветственных притворных лобызаний.

– Ты что такая непричёсанная, как кикимора? – задаёт она правильный нейтральный вопрос.

– Не ждала никого.

– Причём тут ждала- не ждала?

– В бассейне была, когда вы позвонили. Сейчас волосы высохнут, и я буду красивее, – иронизирую и злю.

– Попроси чаю с молоком и печенье, если Борис испёк что сам.

– Tout de suite (немедленно – пер. с франц.)

Пишу Борису и делаю пометочку, что для Зои Фёдоровны.

Он быстро пишет ответ.

– Есть печенье из спельты с грецкими орехами и лимоном, – читаю я его ответ, – подойдёт?

– Да, – строго отвечает свекровь таким тоном, как будто это был вопрос о выборе жизненного пути.

Прошу Бориса подать чай в новом японском сервизе по всем, блин, правилам этикета. Пусть наслаждается.

– У меня есть разговор, Надежда. Непростой, но тянуть не стану. По просьбе Геши.

Сына она ласково называет Геша. Имеет право. Я его так не называю из принципа.

– Я знаю про Антона.

Смотрю не мигая с серьёзным лицом.

– Кто ещё знает?

– Дела сугубо семейные, и я мать, не забывай, – она даже волнуется немного, так как достала свой золотой портсигар с рубиновым замком, – Антон не просто посторонний симпатичный мужчина-донор.

Слово "донор" явно в ходу. Пока молчу.

– Он сын моей двоюродной сестры по матери. Они все живут в Штатах, как и Антон. Его не будет в стране. Он приехал по просьбе Ге… Германа. Это человек нашей крови.

В дверном проёме появляется горничная.

– Чай подан, Надежда Евгеньевна.

– Пойдёмте пить чай, Зоя Фёдоровна, – держусь молодцом.

Выдержка у меня от папы.

Глава 10 Печенье

ГЛАВА 10.

Пьём чай в беседке. Печенье свекрови явно по душе, она берёт ещё одно и наслаждается вкусом. Не спешит. Тоже себя ограничивает, а как же. Покончив с печеньем, промокает губы салфеткой и закуривает сигарету.

– Расскажите мне об Антоне, – спрашиваю и смотрю ей в глаза.

– Зачем ещё? Я всё сказала, – ей не нравится вопрос.

– Я похожа на стул или этажерку? Меня не только никто не спросил, принимаю ли я такой вариант, чтобы трахаться с незнакомым мужиком, но даже запрещено знать, кто он, кроме пары слов из ваших уст.

Зоя Фёдоровна щурится не по-доброму.

– За кого вы меня принимаете? – продолжаю я свой тихий бунт.

– Милочка, ты настолько обленилась и обнаглела в чужом богатстве, что даже не хочешь рожать? – выпучивает свои накрашенные голубыми тенями глаза, – Я всегда говорила, что добром этот брак не кончится. Ты путаешь свои жизни, до Германа и после. За три года ты так и не поняла, куда попала? Какой подарок судьбы ты получила? – делает паузу и медленно отпивает из чашки, – Ты на вершине пирамиды, дурочка! Очнись, прежде чем открывать свой рот! Бедняжка, – она вздыхает, – Можно обойтись и без тебя.

Хочется налить этот душистый отборный чай за бешеные деньги ей за шиворот, чтобы она визжала по другому поводу. Это у меня от Германа, он любит колошматить посуду и поливать неугодного собеседника содержимом своего стакана. Дикость. Я вдоволь на неё насмотрелась.

Медленно достаю телефон и звоню мужу.

– Твоя мать сидит передо мной и говорит, что я обнаглела в чужом богатстве, а ребёнка можно сделать без меня. Ты согласен?

Зоя Фёдоровна вся искрится от негодования. Но не драться же ей со мной и вырывать из рук телефон.

– Нет. Это её мнение. Я занят сейчас, – Герман отвечает холодно и отстраннно.

– Слушаешь лекцию про разведение страусов? – я и правда себя не узнаю. Это было лишним и не вовремя. Вырвалось. Что за этим последует, боюсь предположить.

Герман отключается. Он любит так делать, когда не знает, что сказать. Не скандалить же перед Магдой. А вдруг правда у них деловая встреча?

– Без меня не получится, – отвечаю я на её вопросительный взгляд, – сожалею.

Свекровь встаёт и идёт на выход. Мы могли с ней испортить отношения задолго до сегодняшнего разговора. Поводов было достаточно. Я раньше в любом случае помалкивала и не хотела никого злить, старалась быть более внимательной к её словам, искала в себе причины её недовольства. Я всегда помнила, как важна бывает для человека мать, её мнение, отношение, имея в виду Германа, но игра в одни ворота неминуемо когда-нибудь заканчивается.

Просто я была не готова вот так взять телефон и при ней позвонить Герману. А сейчас это единственный спасительный вариант – чтобы потом не сваливала всё на мои фантазии.

Я не бегу за ней. Она сама выходит из дома и садится в машину. Скоро она тут не появится. Извиняться я ни за что не буду. Не надо хамить. Хватит.

Зачем она, собственно, приезжала? Сообщить мне, что контролирует нашу семью? Что все решения проходят через её одобрение? Представить мне Антона? Скорее, сказать, что он одной с ней крови. А вот отцу Германа эта затея может не зайти. Он не получает внука по крови в таком случае, так как Антон сын двоюродной сестры его жены. Если он, конечно, в курсе планов своей изобретательной супруги. Не знаю только, поможет это мне или нет. Он может и не знать, что Герман бесплоден, с него станет.

Наливаю себе тёплого чаю и съедаю целое печенье. Было бы на столе масло, ещё бы и маслом намазала.

Иду в сад. Мысли об этой внезапно появившейся австралийской страусихе не дают покоя. Довольно странно обедать с чужой женой наедине у всех на виду. Непохоже на Германа. Ему совершенно не нужны пересуды. Что-то тут не то. Может быть, она его вызвала на срочный разговор? Это не случайная встреча. Она заказывала столик в ресторане заранее. Герман сорвался вопреки своим принципам? Должно быть что-то важное. Надо было подробнее расспросить хостес, но я не справилась с эмоциями. Навалилось слишком много в один день.

Мысли о Диме не только будоражат, но и предают смелости и решительности. Как будто я не одна.

После завтра приём у Никитиных, а платье ещё не привезли. Надо позвонить менеджеру, не забыть.

Никитины отмечают десятилетие своего брака. Зачем отмечать такой личный день с огромным количеством народа, для меня всегда остаётся загадкой. Скорее всего, это повод лишний раз показать новый дом, который ему построил какой-то Клаудио Верелли. Никитин всегда отличался своей любовью к Италии и особенно мозаике. Но это всё второстепенно и никого, по сути, не интересует. Начинается летний сезон, все разъезжаются, а встретиться с нужными людьми перед каникулами всегда полезно. Будет много правильного народу, как в прошлый раз, и все как на подбор.

Виктор и Жанна Никитины – это всегда высокие стандарты приёма, интересные люди и обязательно концерт, то есть какая-нибудь модная звезда, наша или заграничная, без разницы. Герман не может пропустить такое событие, значит, скандалы закатывать в ближайшие два дня не будет. Проверено. Поговорить про Антона – самое оно.

– Дима? – звоню, чтобы рассказать про новый телефон. И вообще я хочу всё ему рассказать, поделиться, спросить, развеять сомнения. Как же мне не хватает человека, который меня выслушает, и которого я не буду бояться.

– Если мы начинаем, то я сразу попрошу у тебя помощи, – говорю я.

– Скажи.

– Сделай на мой старый телефон звонок с неизвестного номера, может, медсестру какую попросишь или санитарку. Одним словом, если Герман перезвонит, то там оказался бы человек, который понятия не имеет, кто ему звонит. А лучше из другого города.

– Сделаю. Приезжай завтра к трём.

– Придётся отложить встречу на следующую неделю, Дим. Завтра весь день занята обязанностями жены миллиардера. Просто не смогу вырваться.

– Хорошо. Перезвони в понедельник. Я поеду к друзьям на Истру на выходные. Стараюсь не думать о нас. Так интереснее.

– Пока!

Вот она двойная жизнь. Страшно. Но у меня есть благородная цель, и я начинаю путь.

Глава 11 Диспетчерская

ГЛАВА 11.

Герман приезжает ровно в десять, как и обещал. Я в нижней гостиной смотрю телек, что делаю крайне редко, но сегодня захотелось и большого экрана и хорошего звука. Показывают музыкальный конкурс.

– Добрый вечер, Надин! – целует меня Герман в щёку, – ну, рассказывай, что с мамАн?

Садится на другой конец дивана.

– Она тебе звонила после того, как уехала от меня, не сомневаюсь. Почему она разговаривает со мной в командном тоне? Давай начнём с этого, – стараюсь я ввести его в курс дела.

– Так… Детали потом. В чем суть конфликта?

– Или ты слушаешь всё от начала до конца, или я не буду ничего рассказывать и пойду спать, – я не могу оставить в его голове версию Зои Фёдоровны.

Почему-то мне кажется, что я наконец становлюсь главным звеном в этой истории с ребёнком. Кто будет носить и рожать? Я. А то, что мамаше хочется представить мою беременность и материнство, как дополнительный побочный продукт или как инкубатор в страусиной ферме, то это её проблемы. Она не может никак смириться с тем, что от меня что-то зависит, а главное, что Герман настаивает, чтобы это была я. «Можно обойтись и без тебя» не получается.

– Главный конфликт всё тот же: мне предлагают совокупиться с незнакомым мужчиной, не спрося моего согласия.

– Так мама специально приехала для того, чтобы рассказать тебе об Антоне. Я сам его не знал до того, как он приехал сейчас, – Герман строит недопонимание и удивление. Ага.

– Ты считаешь, что твоя мать имеет право решать за нас, как нам жить и от кого рожать детей? И почему вдруг самодостаточный человек с другого континента, соглашается на такой поступок? Летит стремглав на зов какой-то там тёти. В один прекрасный день я могу предъявить ему права на отцовство. Он этого не боится? Ему что-то гарантировано? Вы мне многое недоговариваете и водите за нос. И я не соглашусь на этот кошмар, пока не буду знать всего. Кто такой Антон, откуда он взялся, какие у меня гарантии и вообще, здоров ли он? И это ещё не считая того факта, что он мне не нравится. Меня воротит от его улыбки и некрасивых рук.

Герман смотрит на меня и не узнаёт.

– Надин, это мой выбор. Я тебе уже сказал.

– А почему надо рожать от родственника со стороны матери, а не со стороны твоего отца, например? – я уже не знаю, как остановить его напор об этом идиотском выборе.

– Это не обсуждается.

Встаю с дивана и понимаю, что больше мне сказать пока нечего. Всё удочки заброшены.

– Да, вот ещё что. Совсем забыла. Мне кто-то позвонил, какой-то неизвестный голос, и сказал, что ты сидишь в ресторане «Парус» с Магдой. Вдвоём.

Он смотрит на меня с ещё большим удивлением, чем пять минут назад, когда я ему вещала про Антона, будь он неладен.

– Что за белиберда? – спрашивает он возмущённым тоном.

– Ни разу не белиберда. Я как раз проезжала мимо, остановилась и пошла посмотреть. Я видела тебя там за одним столиком с Магдой. Объяснишься? – стараюсь говорить спокойно, как могу. Внутри пылает ужас. Он терпеть не может, когда я его ловлю на вранье.

– Как ты могла? – Герман и правда удивлён всему сразу.

– Что?

– Ты не могла к нам подойти, поздороваться. Что за манеры, Надежда!

– У кого?

– Прекрати сейчас же! Я не обязан тебе отчитываться. Ты же знаешь, что она в бизнесе. Ну-ка, покажи, кто тебе звонил?

Даю ему номер, который переслал Дима.

Герман тут же звонит и ставит на громкую связь.

– Алло! – отвечает женщина, – Диспетчерская.

– Вы кто? – спрашивает Герман с своей привычной манере хозяина мира.

– Конь в пальто, – женщина на той стороне явно не промах. Уж не знаю, чей телефон дал Дима, какой диспетчерской и в каком городе. Мне даже становится немного смешно.

Герман отключается.

– Надежда, это розыгрыш?

– Понятия не имею. Я ей не перезванивала. Только ты мне не ответил, что ты делал с Магдой в ресторане. Слово «бизнес» ничего не значит. Ты же не хочешь, чтобы я хлопала глазами послезавтра у Никитиных, когда…

– Я ответил.

В подобной ситуации я обычно поджимаю хвост и начинаю заниматься домашними делами или вообще ухожу в спальню. У нас общая спальня, но это всегда больше моё пространство, чем его. Он там просто спит, а утром уходит куда-нибудь в другое место. Если идёт в бассейн, то там же и принимает душ, и бреется, и делает всё, что ему захочется для того, чтобы привести себя в порядок. Полотенца, халаты, туалетные принадлежности разложены во всех туалетных комнатах в доме. Одевается он после завтрака.

Сейчас я не ухожу, а продолжаю стоять. Потому что он не ответил, а просто отмахнулся.

Он смотрит на меня и не понимает, что происходит. Привычный алгоритм даёт сбой.

– Магда – больная на голову, не ревнуй. Она свихнувшаяся в своей Австралии саентолог. Думаю, что они приехали сюда за этим.

– Пыталась тебя завербовать?

– Да. Я ничего не имею против свободы вероисповедания и прочего, но это не моё. Им всем всегда нужны состоятельные последователи. Том Круз, Джон Траволта. Прошлый век. Всё просто. Я согласился на встречу, так как думал, что это действительно бизнес встреча. Я не хотел тебя в это посвящать, и она умоляла оставить наш с ней разговор в тайне. Ты довольна ответом?

– Вы расстались друзьями?

– Какими ещё друзьями, Надин? Мы расстались в рамках приличия, не более, а я потерял время и почувствовал себя пойманным дураком. Она сожалеет, что открылась, но тем не менее, лучше об этом никому не говорить.

– Допустим, – я продолжаю стоять.

– Всё. Хватит на сегодня вопросов и ответов, я приехал домой отдыхать и провести с женой остаток дня.

– Отдыхай. Я подожду. Завтра тоже день.

– Надя!

Сегодня моя первая победа. Маленький шажок в сторону моей цели. Я не спряталась и не убежала. Дальше я буду ещё смелее.

Глава 12 Как Оля?

ГЛАВА 12.

Герман плюхается на кровать, даже как следует не вытеревшись после душа.

– Ты же мокрый, Гер! – откручиваюсь я на другой край.

– Не называй меня Гер, потому что слышится Хер. Сто раз говорил.

– Хер – это бог. Я оказываю тебе наивысшее почитание. Или по крайней мере царь. Так говорили в древности. Папы твоего тут нет, так что могу выражаться, как хочу.

Протягивает руку и выключает свет. Окна зашторены, становится совсем темно.

– Устал сегодня. «Парус» говно ресторан стал. То ли повара поменяли, то ли ему мало платят.

– Не то, что наш Борик. А что вы вкушали со страусиной королевой?

– Надежда, ты меня достала с этой дурой. Забыли, – рявкает Герман, – если она к тебе подкатит и хоть раз откроет рот у Никитиных о своих заморочках, просто дай мне знать.

Делаю вдох.

– Ты представляешь, что я вот тут на этой кровати обнимаюсь с каким-то Антоном? Как это возможно только? Тебе меня не жалко? – кто о чём, а я своём предстоящем кошмаре.

– Надин, ты хочешь, чтобы я ушёл сейчас в гостевую?

Я окончательно поворачиваюсь к нему спиной и закрываю рот. Ночные скандалы самые противные, ночью вообще всё обостряется до предела. Боль, например. И физическая, и душевная.

Лежу с открытыми глазами. Зачем мне эти переживания, унижения? Сколько можно это терпеть? Нашли себе суррогатную мать для продолжения рода. И всё-таки я не верю в эту историю с Антоном. То есть Антон-то есть, а всё, что вокруг него какое-то враньё. Плохо продуманные выдумки старой вороны, моей свекрови. И Герман в них втянут. Его нельзя сдвинуть на миллиметр, если он чего-то не хочет, я его знаю, и мать ему не помеха.

Кто может знать этого Антона? Фехтовальщики? Муж Виктории? Но он не скажет ни слова, дружба с Германом ему дороже правды. Тоже самое с Никитиным. Завтра он мне не ответит ни на один вопрос, только будет улыбаться и хихикать – зачем тебе, Наденька? Вопросом на вопрос – они все так разговаривают.

Утром ничего не спрашиваю, тему не поднимаю. Мне надо, чтобы он поскорее уехал и не отвлекался на разговоры. Если что-то понадобится – напишет.

Ольга, горничная, стучит ко мне в спальню.

– Надежда Евгеньевна, платье привезли, можно зайти, – стоит с белым портпледом на перевес.

– Да, заходите! Разверните, пожалуйста, я примерю.

Красивое летнее шёлковое платье от известного брэнда. И ещё лёгкий короткий пиджачок сверху без подкладки. Купила его на всякий случай, если задержимся допоздна. Платье цвета фуксии. Вижу, что всё идеально. В приглашении было указано – дамы в цвете фуксия, что-то про лето, краски и прочую ерунду.

Смотрю на Ольгу. Она задержалась у нас в горничных дольше всех. И ляпы делала, и кофту одну мне испортила горячим утюгом, спалила кружево, а Герман её не трогает. Персонал набирает исключительно он, чтобы все доносили только ему – всё, что происходит в доме. Я привыкла, что прислуга всегда на его стороне, поэтому с ними не разговариваю. Только строго по делу.

И тут я вспоминаю, как-то свекровь, пару месяцев назад, спросила Германа – как Оля? С чего это она спрашивала про горничную? Я тогда была чем-то занята, не придала этому значения, а вот вспомнилось. Подсознательно мозг даёт подсказку. Получается, Герман взял Ольгу по наводке мамаши? И тут она лезет. Блин! Как же я это недосмотрела!

– Розовое платье вы отстирали? – спрашиваю её про платье, которое мне Герман облил из своего стакана в порыве гнева. Придурок. Оно мне нравилось, к тому же было совсем новым. А чистить я его не хотела, потому что этот шёлк плохо чистится, его надо руками стирать в специальном шампуне.

– Пока нет, простите, там очень серьёзное пятно, вчера только привезли немецкий пятновыводитель, я ещё не пробовала.

– Бросайте все дела и идите в постирочную. Оно мне нужно к вечеру. Спасибо.

Включаю телефон и отворачиваюсь.

Хочу пойти в кабинет мужа и посмотреть папку с домашним персоналом. В основном всё отсканировано, но у него есть ещё и папка с бумажными фотокопиями паспортов. У Германа странная привычка сохранять некоторые документы в бумаге. Я не хочу, чтобы Ольга видела, что я копаюсь в его кабинете.

Через двадцать минут иду в кабинет. Папка на месте. Не хватало ещё перчатки нацепить, чтобы отпечатки не сняли. Но я спокойна, вся эта возня сейчас на меня не действует. То есть действует, но не так сильно. Вот она – фотокопия её паспорта и CV. Быстро фотографирую своим новым телефоном оба листа, кладу всё на место и иду в спальню.

Ольга Сергеевна Балашова, место рождения – Москва. Двадцать восемь лет, не замужем, детей нет. Образование высшее – МГПУ. Так она у нас педагог? То-то я смотрю, на горничную не тянет совсем. Последнее место работы – ЦУМ, продавец-консультант. Вон оно что. Педагогика не по нраву, что ли? Пошла в торговлю.

Наверное, наша Зоя Фёдоровна регулярно покупала у неё шмотки, и ей понравились манеры и сервис продавщицы. В один прекрасный день та ей пожаловалась, что мало платят, с утра до вечера на ногах, тяжёлые коробки в подсобке, интриги или ещё какая-нибудь фигня, и Зоя Фёдоровна решила, что девка грамотная, работящая, не взять ли её к Геше в дом, да и за невесткой присмотрит.

Может быть, всё было совсем по-другому, но привела ее Зоя.

Ольга не очень подходит под привычные стандарты женской красоты, приземистая, ширококостная, тем не менее, симпатичная шатенка со светло карими глазами. Умеет быть незаметной и слышит все просьбы с первого раза, то есть не забывает, что попросили сделать и к какому числу. Старается. Не знаю, сколько Герман ей платит, он мне этого не говорит.

Звоню.

– Алло, Дима, как ты?

– Жду нашу встречу.

– Я тоже. Долго не могу говорить. Перешлю тебе сейчас паспорт моей горничной, можешь узнать что-нибудь о ней поподробнее.

– Без проблем, в понедельник. Кое-что придумал, но в офф-лайне.

– Хорошо. Пока!

Дима мне сказал тогда при встрече, что у него в клинике отличный отдел по безопасности и отбору персонала, а жену шефа этого отдела он удачно прооперировал.

Глава 13 Альбом

ГЛАВА 13.

После звонка Диме на меня находит волна смелости. Я чувствую, что не одна. Конечно, у меня ещё есть колоссальная поддержка от родителей, но она из области духовного, а вот на практике, кроме Димы мне помочь некому.

Смелость смелостью, но я чувствую одну вещь, которая меня очень беспокоит. Я воспринимаю Диму, как спасителя, а он как меня воспринимает? Как женщину, с которой он ждёт свидание. А я? А я могу себя загнать в такую ситуацию, что придётся выбирать, если действительно мы с ним это сделаем. И вообще, всё может развернуться так, что все расчёты полетят к чертям. Скорее всего.

Нет, как бы ни было страшно, я не буду отступать. Маховик запущен. Я справлюсь. Мне просто нужна информация, и я знаю болевые точки Германа. Он в социуме, и их миллиардерский круг – это тоже социум, ещё более жестокий и безжалостный, чем среди обычных людей, и ставки там в разы выше.

Я не инкубатор и не безмолвная бесправная кукла, и я не хочу подвергать ни себя, ни будущего ребёнка вечному шантажу, страху оступиться и лжи. Это только со стороны кажется, что всё просто. Иди, как все, подай на развод и живи себе, если тебе так плохо с мужем. Ну, останешься без штанов, зато свободна. Свобода – это что? Приманка для дураков. Это как смычка между теорией и практикой. Без друг друга нежизнеспособны.

У нас с Германом нет брачного контракта, потому что он абсолютно уверен в своей силе, и это, к сожалению, так. Я пришла в сложившийся мир, к которому не имела никакого отношения. Он всего достиг и стал таким до меня, я не делила с ним однушку в спальном районе, не варила борщи на последние деньги, и не жила на кредиты, дрожа за рискованный бизнес. Я – Золушка после первой части сказки, вторую часть мало, кто знает. Потому что мало кто представляет, насколько труднее удержать, чем получить. А я не знала ровным счётом ничего. Сейчас кое-что уже знаю. И первое, это то, что принцы бывают разные. Как и Золушки.

Плевать мне на Олю, опять иду в кабинет Германа. Зачем? Точно пока не понимаю. Меня влечёт туда любопытство, скорее, желание что-то найти, чего раньше я не замечала или не придавала значения. Какая-нибудь деталь его жизни до меня. Он не любит вспоминать своё прошлое. А вот почему?