Будьте моей бабушкой

Валерия Ошеева

Будьте моей бабушкой

Глава I. Невкусная слива

хочу быть счастливой:

стоять у залива,

в расстёгнутой кофточке

и спелую сливу

прокусывать жадно,

до косточки.

Женя понуро пинала пожухлую листву под ногами. На удивление в конце октября среди чёрных ветвей деревьев всё ещё виднелись жёлтые вкрапления. Женя брела бесцельно, куда глаза глядят. Жители Твери торчали на работе, поэтому по пути ей попадались в основном старушки и школьники.

«И для кого только пекут такой гигантский хлеб?» – Женя остановилась у застеклённой витрины хлебной лавки. В животе урчало, но лопать булки не хотелось.

– Уважаемая, а уважаемая! Ты лучче взгляни, какие у меня сливы, – обратился к ней хозяин фруктовой лавки, стоявшей неподалёку.

«Вот ещё привязался», – нахмурилась Женя. Она не любила, когда кто-то проявлял к ней излишнее внимание. Всё же на минуточку заглянула: фрукты выглядели действительно великолепно. Сама осень позавидовала бы такому буйству красок. В груди у Жени всё съёжилось. Вот бы сейчас здесь оказалась мама! Женя подошла к ящикам поближе, и сухопарый азербайджанец с темпераментным носом и усами-щётками приветливо улыбнулся: «Попробуй, уважаемая, самый свежий продукт».

Вот за что мама любила лавки с овощами и фруктами: там всё можно было потрогать, повертеть, понюхать и, наконец, откусить. Её даже не смущало, что виноград или слива были немытыми. «Да ничего со мной не случится», – отмахивалась мама, а Женю называла брюзгой. С видом знатока мама исследовала один ящик за другим, и Женя была готова провалиться сквозь землю: ей казалось, что продавец тихо ненавидит их за неуёмный аппетит. Но, если хозяин попадался радушный и терпеливый, мама скупала у него чуть ли не всё попробованное. Кульки с персиками, абрикосами, виноградом и сливами отправлялись в огромную плетёную корзину, которую мама с конца августа всё время таскала с собой. «Мне так нравится, – парировала мама, когда Женя называла её странной. – Это по-осеннему».

– Давайте вот ту сливу, – каким-то мышиным голосом прошебуршала Женя.

– Конечно, конечно, уважаемая, – азербайджанец проворно достал из ящика сине-сизый плод размером с яйцо.

Слива оказалась не такой восхитительной, как ожидала Женя, но пробовать другой сорт она постеснялась.

– Взвесьте мне четыре штуки, – только и сказала она.

Минуя улицу, на которой ещё сохранились деревянные дома с резным декором и ажурными наличниками, Женя вышла к старой роще. Присела у реки на огромные, хитро переплетённые между собой корни старой сосны, принялась медленно и невесело полдничать. «Мама никогда бы не купила эти сливы, – думала Женя. – А я размазня. Даже с сестрой не могла нормально поспорить».

Тут Женя немного лукавила. Поспорила она очень даже хорошо, а вернее, разругалась в пух и прах.

Началось всё с очередной претензии.

– Женя, мне позвонили из школы.

– Ну, – аппетит сразу куда-то пропал, и Женя выплеснула суп из ложки обратно в тарелку.

– Четверть завтра закончится, а ты оскорбила учительницу.

– Да я просто сказала как есть.

– Что сказала?

– Что она дура. Потому что она дура, Даша.

– Женя! – Даша с силой вытирала руки об мокрый передник. – Ну тебе ведь уже не пять лет. Даже если твоя учительница дура, совсем необязательно говорить это вслух! При всём классе!

Женя развернулась и посмотрела сестре в глаза.

– Даша, меня это задолбало! Почему всё время нужно сидеть и молчать? Эта старуха несёт такой бред! Она сегодня сказала, что мы пропавшее поколение и позорим свою страну. Потому что мы опоздали на поднятие флага! Ты можешь вообще себе такое представить? Тебя-то ещё пронесло… – от досады Женя вляпалась локтем в суп.

– Ладно, окей, предположим, меня это тоже бесит. Но можно не доводить всё до скандала? У меня на завтра были планы, а теперь опять с работы отпрашиваться, потом отрабатывать…

– Кто о чём, а Даша о себе.

– И о себе в том числе. Я еле успеваю прибегать домой, чтобы покормить тебя после школы и сделать какие-то дела. А вечером у меня ещё английский…

– Ну так занимайся своим английским, а меня кормить с ложечки не надо – не маленькая.

Даша взорвалась.

– Ну ты и дрянь, Женя! Думаешь, ты одна тут самая бедная-разнесчастная? Думаешь, раз мамы нет, можно дерзить налево и направо? Я ради тебя универ забросила, хожу детям сопли и жопы подтираю, пашу как прОклятая! А ты только гадишь – что в комнате, что в школе, что в общении.

– Фигасе! – Женя вскочила со стула. – Да ты просто мать-героиня! В сад тебя никто не заставлял идти работать, отец сразу сказал: денег хватит. Но ты сама кричала, что тебе нужен стаж! И английский сама себе придумала. А дом я убираю не меньше твоего, так что, извини, медали не получишь!

В сердцах Даша сорвала с себя мокрый передник и бросила его на пол.

– Вот как, Женечка? Вот как? А ты предлагаешь мне просто тупо торчать в этой дыре и обихаживать тебя? Да я без работы с ума сойду! Ты мне через день подкидываешь какую-нибудь свинью! Убирает она. Когда отец на вахту собирался, тебе напомнить, как ты тут «убралась»? Отец ни носков, ни бритвы найти не мог. Как будто не понимаешь, зачем он ездит. Уже паспорт получила, а ведёшь себя, как ребёнок.

– Как ребёнок? Как ребёнок? – только и повторяла Женя, лопоча губами. На глаза навернулись жгучие слёзы, и она сдерживала их изо всех сил. – Да пошла ты, Даша! – выдавила из себя Женя и, резко отвернувшись от сестры, рванула в прихожую. Слава богу, рюкзак стоял здесь. Женя вышвырнула из него учебники и тетради, запрыгнула в кроссовки, схватила куртку и под угрожающие крики «Женя, Женя, вернись!» громко хлопнула дверью.

«Ну уж нет, Дашенька, ни за что и никогда».

Теперь, сидя на корнях сосны в роще, Женя судорожно размышляла, как быть дальше. Возвращаться домой она не собиралась. Отец всё равно вечно пропадает на вахтах, а в перерывах ремонтирует машины в своём гараже. Даша будет только рада-радёшенька, если Женя куда-нибудь свалит: закроет академ, восстановится в универе, уедет в свою любимую Москву. Вопрос оставался один: куда податься?

Из воды на берег вышла семейка уток – мама и пятеро утят. Птенцы забавно семенили за мамой, а та крякала им что-то на своём языке: не то подгоняла, не то просила близко не подходить к людям. «Ну вот, лучше бы я всё-таки купила булку», – расстроилась Женя. Из-за этих чёртовых невкусных слив ей было нечем угостить утиную семейку. А мама-утка, видимо, рассчитывала потрапезничать. Оставив своих малышей в зарослях у воды, она подошла к Жене чуть ближе и призывно крякнула. «Извини, ничего нет», – Женя развела руками. Утка, видимо, всё поняла и скомандовала своим птенцам отправляться обратно в воду: во всяком случае через пару минут семейка уже плыла к противоположному берегу.

«Что же вы? – думала Женя. – Давно ведь пора улетать на юг… Я бы с удовольствием улетела. Хоть куда-нибудь».

И тут её осенило. «Позвоню тётке! – Женя даже вскочила от радости. – Пускай заберёт меня к себе».

Тётя Рита, мамина сестра, жила в Перми и видела свою племянницу всего несколько раз. Но встречи с ней всегда были тёплыми и душевными, поэтому Женя не сомневалась, что тётка примет её с распростёртыми объятиями.

– Алё, алё, тётя Рита?

В телефоне послышался шум города. Машины, казалось, сигналили в самую трубку.

– Алё, Женечка? А? Что? Да, конечно, удобно. Это я с работы вышла, к стоматологу иду. К стоматологу, говорю! Нерв удалять будут. А ты сама как? Чего звонишь?

Женя пыталась перекричать город и чувствовала себя неловко: она не любила громко разговаривать. Даже утки в какой-то момент обернулись на неё: может быть, что-то вкусненькое всё же нашлось?

– Тёть Рит, тёть Рит, а можно к вам приехать?

– Конечно, солнышко, приезжай. Лучше летом, в речке купаться будем.

– Тёть Рит, я это… на совсем приехать хочу.

– На совсем? – опешила тётка. – А что так? Даша тебя обижает?

Детское слово «обижает» показалось Жене неуместным.

– Нет, не обижает. Просто не можем мы вместе жить. Никак.

– Женечка, – выдохнула в трубку тётка. – Мы с твоей мамой тоже такими разными были, а сколько она маленькая мне хлопот доставляла! Я ей с балкона кричу: «Леся, со двора никуда не уходи!» Глядь – а Леси уже и след простыл. Всегда она себе на уме была. Но мы как-то уживались, а потом, ты ведь знаешь, с возрастом это всё проходит… Только доброе остаётся.

– Тёть Рит, я знаю. Но всё равно: можно я пока у вас поживу?

– А отца ты спросила?

– Да ему дела нет.

– Как это нет? Как это нет, солнышко? Отец очень вас любит. А то, что его подолгу дома не бывает, так это только чтобы вы ни в чём не нуждались, крошки.

Пристрастие тётки ко всяким ласкательным словам раздражало Женю.

– Ладно, тёть Рит. Я ему позвоню.

– Вот и умница, Женечка, вот и умница. А меня завтра набери, ладненько? Я уже у клиники, зуб сильно ноет… Ну давай, золотце, целую, до связи!

Шум города поглотили телефонные гудки. Расстроенная Женя плюхнулась обратно на корни. План не сработал. Второй раз за день нестерпимо захотелось плакать. И Женя, наверное, разрыдалась бы, если бы не услышала над собой заискивающий голос:

– Девочка, а девочка, дай свою куртку!

Глава II. Пуховик цвета фуксии

у меня вместо сердца –

сквозная дыра,

и она вся увита плющом.

я придворный дурак,

но рассеивать мрак

я пока не умею ещё.

Женя подняла голову и увидела над собой бабушку в термоядерно-ярком пуховике цвета фуксии. На голове у незнакомки красовался красный берет, а половину лица занимали толстенные очки в потёртой оправе. «И как только у неё нос не отвалился?» – подумала Женя.

Бабушка пугливо посмотрела по сторонам и повторила свою просьбу:

– Дай куртку, пожалуйста.

Женя оторопела.

– А вам зачем?

– Некогда объяснять, девочка. Просто давай поменяемся. Смотри, какой пуховик, ему и года нет, – не без гордости отметила странная бабулька.

Женя внимательно оглядела её. Непослушные пряди совершенно белых волос. Глаза – как две лупы. Тонюсенькая, подростковая фигура. Женя даже на мгновение засомневалась, что – чисто теоретически – влезла бы в этот безумный пуховик. В целом бабушка не производила впечатления умалишённой, хотя всё время озиралась, как загнанный зверёк.

– Прошу тебя, девочка, у меня очень мало времени, – настаивала она. – Я же не ворую, а предлагаю меняться.

Что-то зацепило Женю в этой старушке. Была тут какая-то интрига. Если совсем откровенно – Женя пребывала в таком настроении, что ей было на всё наплевать, особенно на себя. Она поднялась и спокойно сняла с себя свою чёрную куртку.

– Ну вот.

– Ой, спасибо, спасибо, девочка, родненькая ты моя! – оживилась бабушка. – Ах ты господи, молнию заклинило. Ну он новенький, честно тебе говорю! И дёрнуло же меня купить этот вырви-глаз… – запричитала она.

К удивлению Жени, куртка оверсайз смотрелась на старушке стильно. А вот сама Женя в пуховике цвета фуксии чувствовала себя не в своей тарелке.

– Вам бы ещё обувь другую, – сказала она, окинув взглядом старенькие сапоги бабушки, – и тогда вообще огонь.

– Правда? – та расцвела на мгновение, но тут же всполошилась и прислушалась к чему-то. – Никто не идёт?

Женя осмотрелась.

– Нет.

– Ну прощевай, девочка, мне пора.

Не успела Женя ответить, как незнакомка рванула к дорожке со скоростью гепарда, почему-то выставив вперёд руки. «Во бабка даёт», – прифигела Женя. И тут только поняла, что произошло нечто странное. Женя даже прыснула: какого чёрта она отдала какой-то непонятной бабке свою куртку, а сама превратилась в эту ядрёную фуксию?

– Эй, подождите! Эй! Стойте! Кому говорю!

Женя побежала за старушкой, но та даже не обернулась, а, наоборот, поднажала ещё больше. «Какая прыткая», – удивилась Женя.

– Стойте, а то полицию вызову!

Неожиданно бабушка споткнулась и упала на руки. «Ах ты ж, корень проклятый», – проскрежетала она. Женя подскочила к ней, помогла подняться и сама перевела дух, опершись на колени.

– Ну… вы… это… чего творите…

– Девочка, нас… не должны…видеть вместе… – так же задыхаясь ответила старушка. – Ты же в моём пуховике!

– Вот именно, – распрямилась Женя. – Верните мою куртку!

– Но мы же с тобой поменялись! – развела руками бабушка.

– На время! – Женя была настроена решительно.

– Так, ладно, слушай, – незнакомка заговорщически подозвала Женю поближе к себе и прошептала: – Морозовский городок знаешь?

– Ну.

– Тебе нужен Двор Пролетарки, 43. Там на фасаде вырезаны всякие круги, линии и прямоугольники. А где крыша – большой треугольник с такими кольцами, как олимпийские, только их три. Заходи со двора в первый подъезд. Третий этаж – и сразу направо. Встречаемся через час. Подойдёшь к дому – пуховик сними и в пакет. Смотри, чтоб за тобой не было хвоста. Всё поняла?

– Да.

На самом деле Женя не поняла ничего.

Глава III. Морозовский городок

как сказать вам:

по-русски? по-гречески?

на китайском? или ивритом?

я– простая! я – человеческая!

я хожу и дышу с вами в ритм.

Ну и дела! Во что она только вляпалась? Ещё полчаса назад Женю волновало лишь то, где провести будущую ночь. А теперь она осталась без собственной куртки. И ведь главное – отдала её добровольно, без лишних вопросов. Настоящая размазня.

До Морозовского городка топать было минут тридцать, поэтому Женя снова бесцельно слонялась по роще, угрюмо глядя себе под ноги. Вдруг кто-то окликнул её. «Вот чёрт, даже слинять некуда», – с сожалением подумала Женя.

К ней приближалась компания одноклассников. Оторва Светка Егорова, её подруга Настя, Светкин воздыхатель Рома и парень из параллели, кажется, Игорь. «Ну почему именно сейчас?» – больше всего на свете Женя мечтала просто испариться.

– Здорово, Женёк! – Светка ехидно улыбнулась. – Забавный лучок, прям как у моей бабки.

Рома и Настя нарочито подавили смешки. Игорь был серьёзен.

– Ты тоже ничего, – Женя мотнула головой в сторону Светкиных колготок в сеточку и сапог на высоком каблуке. – Смотри, чтоб с шалавой не перепутали.

На этот раз Игорь не сдержал улыбки. Светка, видимо, очень хотела ему понравиться и потому пошла на попятную.

– Прости, забыла, что у тебя после смерти матери крышу снесло. Чё слоняешься тут одна?

Светка кокетливо опёрлась о дерево, слегка согнув одну ногу. Рома тут же достал ей зажигалку – точно прочитал мысли. Затягиваясь тонкой длинной сигаретой, Светка чувствовала себя по меньшей мере кинозвездой.

– Свет, может, не надо? Увидят ещё… – робко пикнула Настя.

– Настён, ну чё ты всё время ссышь? Все гуляют у набережной, а сюда приходят одни фрики.

«Камень в мой огород», – поняла Женя.

Подал голос Игорь, который, судя по всему, хотел сменить тему.

– Ну и эти фрики сегодня мы, – отрезал он с улыбкой. – Так ты Женя, да? Ты, случайно, не играешь в школьном театре? Я, вроде, видел тебя в прошлом году…

– В костюме шута, – прыснула Светка.

– Да, я играла шута. И это моя любимая роль. – Женя хотела поскорее отделаться от этой токсичной компании. Она ведь больше вообще с ними не увидится! Так почему бы просто не уйти?

Но Игорь продолжил:

– Не, без шуток, я тогда подумал, что круто. Даже хотел к вам прийти как-нибудь, записаться.

Светка поперхнулась сигаретным дымом и закашлялась, как какая-нибудь старая осипшая ведьма. От флёра кинозвезды не осталось и следа.

– Да, я тоже когда-то собирался… – неожиданно прогудел Рома.

– А на фестиваль вы поедете? – проявила небывалую осведомлённость Настя.

– Нет, почти все заболели.

– Жалко, – вздохнула Настя.

– По-моему, ваша подруга сейчас задохнётся.

– А, это? – отмахнулся Рома. – Да она всегда так, привыкает ещё. Меня ваще вырвало, когда первый раз пробовал. Не моё!

Игорь всё же подошёл к Светке и с силой постучал ей по спине.

«Пора валить, пока эта мымра не очухалась», – решила Женя.

– Ну ладно, давайте. Мне ещё по делам надо. Эм… куртку из химчистки забрать.

На этих словах Женя густо покраснела. Вернее сказать, слилась с пуховиком цвета фуксии. Ну почему встречи всегда происходят в самый неподходящий момент? Дав дёру, Женя свернула в сторону автобусной остановки: лучше уж забиться на заднее сиденье автобуса, чем у всех на виду полчаса шагать в этом наряде.

***

«Атмосферненько», – Женя прогуливалась по Морозовскому городку. Когда-то тут, в красных кирпичных домах, жили рабочие местной мануфактуры. В лучшие времена у них были свои магазины, театр, библиотека, больница, даже обсерватория. Но теперь на Морозовский городок невозможно было смотреть без жалости: повсюду мусор, битые стёкла и осыпавшийся кирпич. Некоторые дома обветшали настолько, что их после многолетних жалоб жильцов власти города всё же расселили. Дом, который назвала бабушка, правда, оказался добротным, с отреставрированным фасадом в бордово-жёлтых тонах. Женя ошивалась у подъезда, но внутрь зайти не могла.

– Потеряла что? – спросила её женщина в зелёном хиджабе.

– Нет, просто жду одного человека. А вы здесь живёте? Пропустите меня?

– Конечно, – женщина нажала нужные цифры на домофоне.

Вместе они стали подниматься по старинной металлической лестнице (она вся была в дырочках, как решето). В подъезде кто-то разбил лампочку, поэтому шли неторопливо, глядя под ноги.

– Я тут ночую иногда только, – женщина поправила хиджаб. – Как ни приду – всё люди с камера снимают. Место же такое, сторическое. Бегают тудым-сюдым, стреляют, дым. Я им даже как-то говорю – возьмите меня в ваш кино, буду турецкий женщина. Так-то я таджичка, Сарвар меня зовут. Но не взяли: другой сценарий, сказали. – Сарвар остановилась на лестничной клетке, перевела дух. – У меня тут квартира маленький, ремонт делать надо. Хочешь, чаем угощу, пока свой человек ждёшь?

– Спасибо, – Женя уже поднялась на третий этаж. – Мне вот в эту квартиру.

– Ну ладно. Я вон курпача новенький несу, – под мышкой у Сарвар торчал свёрнутый матрац, украшенный восточным орнаментом, – сестра вечером приедет, тут остановится. Пять лет не видались, соскучились… – И Сарвар, пыхтя, пошла дальше наверх.

Женя сняла с себя ненавистную фуксию и уставилась на дверь, обитую кожей (местами та стёрлась и порвалась). Звонок не работал, так что Женя постучала. Ей открыли, и в нос ударил запах лекарств. Вместо приветствия Женя услышала:

– Вот, Галочка, куртка твоя пришла. Давай, давай, заходи быстрей, чего встала! – заторопила бабушка.

Из маленькой прихожей Женя видела, что в дальней комнате на кровати кто-то лежит.

– Где моя куртка? – перешла к делу Женя. Пуховик она демонстративно крепко сжимала в руках.

– Сейчас-сейчас, – заторопилась бабушка. – Ты так громко не кричи: Галочке вредно, парализованная она. Вот твоя куртка, иди.

– Я замёрзла. Чаю можно?

– Чаю? Да ты что, некогда, – старушка явно не отличалась таким гостеприимством, как Сарвар. – С минуты на минуту могут нагрянуть.

– Кто?

– Как кто? Соцзащита, будь она неладна.

– Соцзащита?

– Всё, иди, девочка, дай мне с подругой попрощаться.

И бабушка шустро засеменила в дальнюю комнату. Только сейчас Женя заметила, что её таинственная незнакомка сменила наряд: почему-то по квартире подруги она расхаживала в сером драповом пальто. Красный берет тоже куда-то пропал. Женя на цыпочках подкралась к приоткрытой двери в комнату и прислушалась.

– Ну вот, Галочка, отправляюсь я искать Семёна Юрьевича, если по земле он ещё ходит. А за пальто не серчай: я тебе пуховик оставляю, красивый, яркий. И двух лет не относила. Как чувствовала, что от этих дармоедов помощи не дождёшься – хоть утеплилась. Да, рюкзак, который тебе на юбилей дарила, тоже прихвачу: по грибы-ягоды ты уже не походишь. Ну, давай, дорогая. Может, ещё свидимся.

Тело на кровати зашевелилось, и до Жени донеслось что-то нечленораздельное, больше напоминавшее мычание.

– Сухарей прихвачу, спасибо. И термос. Он у тебя, вроде, старенький, большой обиды не будет.

Галочка опять что-то промычала.

– Ну, бывай, дорогая подруга.

Бабушка уже поднялась со стула, но тут снова заговорила с Галочкой:

– Да, ещё ты не против, если позаимствую у тебя платок, который Павлик-предатель тебе из Павлова Посада привёз?

На сей раз мычание показалось Жене возмущённым и протестующим.

– Вот и славно. Спасибо, Галчонок! Чтоб я без тебя делала?

Бабушка прикрыла дверь и удивлённо посмотрела на Женю. Глаза-лупы часто моргали из-под очков.

– Как? Ты ещё тут? Ладно, жди, вместе выйдем.

Какое-то время Женя молча наблюдала, как незнакомка шарила по Галочкиной кухне, закидывая в рюкзак всё, что плохо лежало. Наконец Женя не выдержала:

– Зачем вы обворовываете эту женщину?

Старушка так и замерла со шматом сала в руке.

– Да что ты, девочка! Подруга ж это моя, юности. И пуховик я ей свой оставляю. Новёхонький, и трёх сезонов не относила. Галочке только за счастье родной душе подсобить.

Затянув рюкзак и обмотав голову узорчатым платком, бабушка осторожно отодвинула занавеску и мельком глянула в окно.

– Девочка, а девочка, поди-ка посмотри – есть там кто-нибудь на улице? Только сильно не высовывайся.

У дома взад-вперёд расхаживала крупная женщина в кожаной куртке. Она держала в руках какую-то папку и разговаривала по телефону.

– Худо дело, – констатировала бабушка.

– Кто это? – спросила Женя.

– Кто-кто? Она самая, соцзащита. Слушай, девочка, подсоби мне, пожалуйста, ещё раз!

– Сначала объясните, что тут вообще происходит! А иначе сами разбирайтесь со своими проблемами! – Женя нахлобучила шапку, влезла в родную куртку и направилась к выходу.

– Стой, девочка, погоди! Объясню, всё объясню. Только, пожалуйста, давай выберемся из этого дома. Ты шагай вперёд и держи входную дверь со стороны улицы, надави хорошенько, если кто сунется. Мне очень, очень надо успеть спрятаться! По рукам?

И странная старушка снова включила турбоускорение, выпроваживая Женю из квартиры.

Глава IV. Дом

на летящем в пространстве шарике

день за днём и за годом год

задыхаются в мрачном мареве

миллиарды таких же сирот.

Не успели они спуститься, как бабушка бросилась под металлическую лестницу. Здесь хранилась куча всякого хлама, даже стояло видавшее виды кресло. «Чудная бабка, – подумала Женя, когда кто-то начал открывать входную дверь. Женя навалилась на неё всем телом, и дверь в замешательстве захлопнулась. – И зачем я только помогаю этой сумасшедшей?»

Дверь снова заскрипела, но Женя сдержала её и в этот раз. На улице послышались удивлённые голоса. Оправившись от возмущения, дверь настойчивее запросилась в подъезд: погреться. «Вроде, спряталась», – Женя бросила взгляд под лестницу и отпрянула. В тёмный коридор ввалились женщина из соцзащиты и усатый мужчина средних лет.

– Девочка, – буркнула соцзащита, – это ты не давала нам войти?

– Я? Да что вы, тут дверь клинит, – включила весь свой актёрский талант Женя. Слава богу, в темноте её нельзя было как следует разглядеть.

– Ладно, ты старушку в малиновом пуховике не видела?

– Неа.

– Пойдёмте, Алексей Николаевич, – обратилась соцзащита к усатому мужчине. – Проверим вашу маму.

Как только они ушли, бабушка вылезла из-под лестницы, с трудом разогнулась, держась за перила, и… рванула на улицу.

– Подождите! Эй, подождите! – закричала Женя.

– Девочка, ну сколько раз тебе повторять: не привлекай к себе внимания!

Они дошли до остановки и сели на первый попавшийся автобус. Двери с лязгом захлопнулись и задребезжали.

– Я пенсионерка, не видно, что ли? – отчеканила бабушка контролёру, прежде чем тот успел открыть рот.

– А у меня проездной, – достала Женя помятый билет.

Когда они наконец уселись на заднее сиденье, Женя спросила:

– Почему вас преследует соцзащита?

– Потому что я сбежала.

– Откуда?

– Из дома престарелых.

Женя невольно поморщилась.

– Как это сбежали?

– О, девочка, в доме престарелых до кого-то есть дело, только если этот кто-то нарушает распорядок. Одному мужчине плохо стало на прогулке, для скорой ворота открыли. И я под шумок в рощу шмыгнула, меня никто и не заметил.

– А к подруге своей вы как проникли?

– А… – глаза-лупы заблестели. – Мои родители тоже в этом доме когда-то жили. И был у нас с Галчонком в детстве один секретик – прятать ключ в специальный кармашек с обратной стороны коврика у двери. Сын Галочкин до сих пор так делает, а то у них сиделка часто ключ забывала…