Счастье в подарок. Большая книга неслучайных случайностей, простых радостей и подсказок сердца

– Ну артист! Все бы только отгородиться, – усмехнулся сосед и, перешагнув через старое ограждение, потопал к своему огороду.

Закончив на следующий день со столбами, Николаевич достал из машины сварку и принялся варить поперечные направляющие между ними.

– От кого это вы все прячетесь, Николай Николаевич? Кто вас все украсть пытается? – усмехнулась, выглядывая из своей калитки, тетя Нина, соседка через дорогу.

– Меня – никто, а вот малину мою постоянно кто-то обдирает, – улыбнулся под сварочной маской Николаевич.

– Обдирают, значит. Чай с малиновым вареньем в гостях вы, значит, пить любите. А как, значит, у вас ягодка какая пропадет, так, значит, вас обдирают? – раздраженно проворчала женщина.

– Так ведь я и сам бы малиновое варенье делал, а не в гостях его ел, если бы малина оставалась, – сняв маску, ответил Николаевич.

– Это у вас психологическая травма, – вмешалась в разговор Валерия Валерьевна по прозвищу Доктор Курпатов. (Женщина разбиралась в людях, даже если ее об этом никто не просил.)

Она шла с ведрами к скважине Николая Николаевича, чтобы набрать воды, не желая делать лишние сто шагов до общего колодца.

– Вы от людей отгораживаетесь, невидимые стены в душе делаете видимыми наяву, – закончила она свой анализ.

– Вот-вот, я тоже про это читала, – поддакнула тетя Нина. – У вас психологический терьер!

– Барьер, – поправила ее Доктор Курпатов, набирая воду в ведра, а затем снова обратилась к Николаю: – Нет ничего лучше, чем открытость и социальный контакт.

– Николаич, ты чего тут столб воткнул? Мне же разворачиваться неудобно! – послышалось с противоположного угла участка.

Это на своей огромной «тойоте» попытался вписаться в узкий поворот Андрей Семенович, купивший участок месяц назад. Он решил к сорока годам обменять большой город на большой огород, устав от наглых соседей, машин и суеты, – так он всем объяснял этот порыв перебраться поближе к земле и кустам.

– Так разворачивайтесь на пятачке, в конце улицы, – спокойно предложил Николаевич, глянув на тот угол участка, где борозды от шин никогда не подсыхали.

– Мне что теперь – двести метров задом сдавать?! Ты что за эгоист такой?! – возмущался водитель, раздраженно крутя руль.

Николай Николаевич молча опустил маску на лицо и продолжил сверкать сваркой.

Закончил мужчина ближе к вечеру. Сидя на веранде с плошкой горячего супа быстрого приготовления, он пытался насладиться отдыхом. С соседских участков тянуло шашлычным дымом, радиоволны хриплых приемников разносили по воздуху хиты прошлого века, соседские дети скармливали кострам спиленные родителями яблони и вишни. Приятная усталость разливалась по телу.

– Николаич, тезка! – послышался знакомый голос. Слова эти не предвещали ничего хорошего. – Ты чего не пишешь, что окрашено?

На веранду зашел только проснувшийся после вчерашней попойки Коля. Вокруг него бегал верный пес Жулик, который имел привычку постоянно метить территорию. Жулик был очень ревнивым и метил территорию каждый день. Неизвестно, какое БТИ занималось вопросами границ владений соседской собаки, но территория Николаевича, по мнению Жулика, однозначно в эти границы входила – особенно его веранда.

– Я все штаны извозил, пока к тебе пробирался через эти металлические дебри, – жаловался Коля, усевшись в соседнее кресло и закурив.

– Я ведь просил тебя не курить рядом со мной. Ты же знаешь, что я бросил пять лет назад, – совершенно спокойно сказал Николай Николаевич.

– Ладно, не бубни, – ответил Коля и затушил сигарету о недавно покрытые лаком перила. – Я к тебе по делу. Тут у твоей косилки проблема со стартером.

– Какой косилки? – удивился Николаевич.

– Ну той, что в предбаннике стояла. Я ее позавчера у тебя одолжил. Короче, походу, пружина вылетела.

Николаевич тяжело вздохнул. Эту косилку он собирался подарить зятю через два дня.

– Я пробовал поменять, но в итоге потерял крепеж. Ты в сервисный центр если пойдешь, сперва ко мне зайди, нужно поискать, – сказал сосед и погладил Жулика, который в очередной раз заявил свои права на скамейку в углу веранды.

На следующее утро Николаевич начал крепить металлический штакетник.

– На что это вы намекаете, Николай Николаевич? – грозно вопрошала Любовь Аркадьевна, пожилая дама с соседнего участка.

– На что? – ответил вопросом на вопрос Николаевич.

– На то, что я толстая? Или, может, уродливая?! – набирала обороты женщина. – Вам так не нравится лицезреть меня, что вы решили поставить между нами глухой забор?

– Я не глухой ставлю, а с зазором. Вы не толстая и не уродина, просто вы и ваш супруг постоянно гуляете в нижнем белье…

– И что?! Вас это бесит? Мы какие-то не такие, по-вашему? Недостаточно спортивные для ваших зазоров?

– Да все с вами нормально, просто я не хочу видеть вас в одних трусах и лифчике. – Николаевич старался отвечать как можно вежливее.

– А вы в курсе, что залезли на нашу территорию? – продолжила беседу Любовь Аркадьевна.

– Я приглашал геодезиста перед строительством. Они обозначили все границы.

– Что мне ваши геодезисты! У меня есть план! Вы оттяпали мои смородиновые кусты!

– Уверяю вас, эти кусты – мои. Более того, ваш сарай на целый метр заходит на мой участок, но я не против, не подумайте, пусть остается, – пытался сгладить углы мужчина, но выходило как-то неубедительно.

– Сейчас мы разберемся, кто и куда залез на метр и кому можно будет оставаться, – фыркнула соседка и ушла за бумагами.

Вернулась она в сопровождении мужа, который по традиции вышел в своих любимых трусах-плавках. Разложив на грядках план и вооружившись рулетками, соседи провели в измерениях целый день. По итогу оказалось, что геодезисты действительно ошиблись. Теперь окончательно и бесповоротно стало ясно, что Николаевичу принадлежат не только кусты смородины, но и слива, и половина грядок, где соседка растила кабачки.

– Подавитесь! – исходя слюной, кричала Любовь Аркадьевна.

– Да не нужны мне ваши грядки, ей-богу, забирайте. Я даже не собираюсь просить у вас половину денег за общий забор.

– Какое великодушие! – вмешался муж Любови Аркадьевны. – Мне не нужны эти границы! Я человек, рожденный в свободе! – сказал мужчина и, словно в подтверждение своих слов, зашагал в сторону дома, сверкая чересчур узкими плавками.

* * *

Вечером в садово-огородническом товариществе началось собрание. На «незначительные» вопросы вроде ремонта дороги, замены трубопроводов и вывоза скопившегося хлама с общей территории выделили пять минут. Остальные полчаса заняло обсуждение нового забора.

Люди по очереди или все разом выкрикивали с места свои предположения:

– Да он что-то прячет, значит! Что-то, значит, незаконное!

– Это он нас всех презирает! Считает, что его, бедного, обворовывают!

– Перекрывает транспортную развязку! Уничтожает рабочий перекресток!

И так далее.

Председатель Иван Николаевич, старый пограничник и человек, за всю жизнь не вступивший ни в один открытый конфликт без веской причины, выслушал обвинения и начал общаться с каждым из обвинителей по очереди:

– Нина Яковлевна, разве у вас не стоит высокий глухой забор по периметру?

– Стоит! Но это другое! У меня зять эти заборы профессионально ставит. Он с меня денег не взял! Что же мне теперь, отказываться от халявы, что ли?

– А вы, Любовь Аркадьевна, разве без ограждения? – обратился к следующей обвинительнице председатель.

– У меня в прошлом году бочку с участка стащили и ведро! Воров ко мне так и тянет. Аномальная зона.

Дальше ответы были следующими:

– Я с забором купил!

– Я не хотел отгораживаться, но у меня остались листы после ремонта кровли!

– А у нас с мужем забор поставили по акции – за строительство бани.

Выслушав всех, председатель взял слово:

– Что ж, причины уважительные, – развел он руками, – а главное, что все с заборами. Давайте послушаем обвиняемого. Коля, поведай нам, что случилось.

Николай Николаевич, будучи звездой сегодняшнего вечера, молча сидел в углу до этого самого момента и совсем не сиял.

– Дорогие друзья, соседи. Я не закрываюсь от вас и ничего не хочу вам предъявить. Вы, как и прежде, можете прийти ко мне и постучаться в калитку. Я с радостью помогу вам в ваших просьбах, если таковые имеются.

– Так теперь спрашивать нужно… – пробубнил кто-то громко себе под нос.

– Ага, унижаться…

Через несколько секунд люди начали молча вставать со своих мест и выходить из зала, стараясь не смотреть в глаза Николаевичу.

– Я полагаю, вопрос закрыт? – спросил у спин огородников председатель.

– Ага, – раздалось уже с улицы.

* * *

На следующий день Николаевич закончил ставить забор. Затем он разбил цветник в том месте, где разворачивалась «тойота», разровнял лопатой все следы от ног, отвез косилку в ремонт и врезал хороший замок в новенькую калитку.

Год он жил, наслаждаясь уединением и целым во всех отношениях огородом. Но соседские сплетни и ворчание никуда не исчезли. А потому Николаевич взял да и продал участок, а сам приобрел домик где-то в далекой от всякой цивилизации деревне.

Участок Николаевича купил какой-то мужчина без комплексов. Соседи сразу это поняли, когда тот сломал забор и сдал его в металлолом.

Сначала соседи даже обрадовались такой открытости, но очень быстро до них стало доходить, что не так все просто с новым фермером. Он постоянно ходил по округе голым, прикрываясь лишь фиговым листком, если таковой находился.

Странные личности часто приезжали к этому человеку и гостили неделями. Они жгли костры, рисовали по всему участку непонятные символы и шарахались по округе день и ночь, стуча в калитки и настаивая, чтобы соседи не стеснялись, выходили из своих укрытий попробовать бесплатно новые сорта огородных культур.

Ведь, как известно, нет ничего лучше, чем открытость и социальный контакт.

Конечная станция

Поезд дернулся шесть раз, прежде чем сделал окончательную остановку. Славка считал, загибая пальцы: один, два, три… Он всегда так делал, когда приезжал погостить в родной город.

– Мам, шесть раз! Как и год назад! – радовался мальчуган, когда поезд сделал последний рывок и намертво встал, словно уперся в бетонную стену.

– Да, Слав, как и в прошлом, и в позапрошлом, и поза-поза-поза-прошлом, – последнюю фразу они произнесли вместе, нараспев, весело хихикая. Поезд всегда делал ровно шесть рывков.

Отец, как обычно, сидел за столом и читал любимую книгу детства – «Таинственный остров» Жюля Верна. Ложка в пустом стакане звонко дребезжала, раздражая всех вокруг, но только не отца. Книга была такой интересной, что даже вещи, упавшие с верхних полок, не могли отвлечь мужчину от чтения.

Двери с шипением распахнулись. Суетливые пассажиры, позабыв об усталости от дороги, толкаясь и отдавливая друг другу ноги, повалили наружу, как повидло из чересчур сильно сдавленного пирога.

Славка тоже порывался втиснуться в эту кишащую массу – он знал, что Баскер уже ждет его. Но крепкая рука матери удержала неугомонного ребенка на месте – в голосе бывшей преподавательницы слышались нотки профессионального занудства: «Никогда не спеши, а то можно успеть».

Наконец последний пассажир, колченогий старик, спустился с подножки, и семейство Васильевых засеменило к выходу.

Не успел Славик ступить на платформу, как Баскер лизнул ему руку. Пес уже несколько лет жил с бабушкой, хотя должен был остаться у нее всего на пару месяцев, пока Славик с семьей перебирались в другой город, но так сложилось, что в итоге остался с ней навсегда. Как ни старалась старушка держать его на привязи, каждый раз, когда Славка приезжал в гости, пес срывался с цепи и мчался на вокзал.

– Дружок, ты что-то постарел! – печально заявил Славик. Сам-то он мало изменился за год. – Мам, почему собаки так быстро стареют?

– У них другой обмен веществ, – как-то отстраненно ответила женщина и потрепала сына по взъерошенным волосам.

– Ну что, я пошел навестить ребят? – спросил отец в образовавшемся семейном кругу.

– Ага, а я тогда к сестре. Славик, ты со мной?

– Можно я к Кате с Вадиком?

– Думаешь, они тебя еще не забыли?

– Пф-ф, да ты что! Эти не смогут. Вот Димка – да, тот еще дружбан. Но я не в обиде, он теперь важным стал – ему не до старых приятелей.

– Хорошо, тогда встречаемся в девять у бабушки, – как обычно, подвела итог собрания мама, хотя отца уже не было рядом: он незаметно исчез, оставив после себя лишь билет на пустой скамейке.

Так было каждый год. Семейство разбредалось по друзьям, близким и знакомым, чтобы вечером собраться у бабушки, которая всегда по случаю их приезда готовила целую гору блинов с медом. Славка не очень-то любил мед. Ему хотелось, чтобы блины были с «Нутеллой», ну или, на крайний случай, с джемом. Но бабушка упорно ставила на стол мед, а спорить с ней не было смысла.

Славка и Баскер покидали вокзал наперегонки. Пес был неимоверно рад встрече и, несмотря на преклонный по собачьим меркам возраст, радостно скакал и пугал прохожих хриплым лаем. За ними уже не бегали охранники, как несколько лет назад. Баскера давно здесь все знали. Он всегда приходил и уходил в одно и то же время раз в году, и эту традицию никто не смел нарушать.

Катя с Вадиком жили на самом северном проспекте города. Они поженились в прошлом году. С одной стороны, это не стало для Славки большой неожиданностью. С другой – ему было несколько не по себе от мысли, что друзья могут влюбиться и жить вместе.

Когда Славка заявился в гости к друзьям, все разговоры были только о нем. Молодожены постоянно спрашивали: «Ну как там у тебя дела?», а Слава без интереса рассказывал. Но почему-то создавалось ощущение, что его не слушают и к тому же перебивают какими-то своими бытовыми вопросами. Семья – что тут скажешь.

Потом были долгие моменты ностальгии, воспоминания. Катя лила слезы – девчонка, что с нее взять. То ли дело Вадик и Славка: им все эти сопли чужды. Они могут просто помолчать, думая каждый о своем, но при этом чувствовать, как их связывает целое детство, и невольно улыбаться мальчишечьим воспоминаниям и дурачествам.

– Жалко, Димка не пришел, – произнес в никуда Вадик, разглядывая старые фотографии, которые он всегда доставал по случаю Славиного приезда.

– Жалко… – согласился Слава. Можно было бы его навестить, но Катя обмолвилась, что он сменил телефон и никому даже не сообщил, а значит, он никого не хочет видеть и смысла навещать нет.

Баскер все это время послушно ждал на улице. Катя последнее время боялась пса, и Слава не хотел доводить ее до истерики. Но вот Вадик всегда выходил поздороваться с четырехлапым, каждый раз почему-то искренне удивляясь его приходу.

– Прости, что мы к тебе так редко приезжаем, – как обычно, сказала в конце Катя, а Вадик кивнул в знак согласия, видимо, стесняясь подтвердить вслух.

– Да ладно, чего уж, главное, что мы не забываемся! Да и мне не сложно самому заезжать.

С этими словами Славка собрался на выход. Время почти девять, а ему еще топать и топать.

– Баскер, домой! – скомандовал Славка, и они помчались через оживленные улицы, раскидывая в стороны жухлую листву и расталкивая прохожих, которые двигались слишком медленно. Нужно было обязательно успеть увидеться с бабушкой.

– Ах ты, бестолковый кобель! – кричала бабушка на пса, замахиваясь полотенцем. – А если бы тебя машина сбила? Я что, одна тут должна куковать?

Баскер лишь глупо смотрел на нее, высунув от усталости язык и тяжело дыша.

– Да ладно тебе, бабуль, он же нас встречал! – успокаивал Славка бабушку, пока та привязывала пса.

Родители уже были на месте и сидели, рассказывая друг другу новости, которые узнали за день. На столе стояли остывшие блины и компот из сухофруктов, по телевизору шли новости – что-то о катастрофах прошлых лет, а после должен был начаться фильм: одна из французских комедий, которые так любила мама. Но посмотреть его они, конечно же, не успеют. Поезд прибудет через час – значит, нужно провести как можно больше времени с бабушкой.

Бабушка не очень разговорчива в последнее время. Чаще смотрит в окно и слушает. Славка рассказывает ей о новом доме, мама уверяет, что у них все хорошо, а папа… Папа наворачивает круги по комнате, иногда что-то задевая, отчего бабушка всякий раз вздрагивает, а потом улыбается: он всегда был неуклюжим.

«Приятно иногда возвращаться туда, где ремонт не делается десятилетиями, чай наливается из чайника с облупившейся эмалью, а в серванте стоят старые пожелтевшие фотографии», – подумал Славка перед уходом.

Бабушка не сможет проводить их – она плохо ходит последние пару лет, да и не замечает, когда они уходят, а вот Баскер – легко.

Слава помог ему отвязаться. Бабушка будет ругаться, но лучше уж так, чем пес сам будет рвать цепь.

На вокзал неслись бегом. Засиделись, как обычно. Уходить жутко не хотелось, но оставаться дольше было нельзя. Со всего города к железной дороге спешили загостившиеся у родни пассажиры. Поезд отходил через пятнадцать минут, чтобы вернуться сюда через год.

– Мам, а мы точно не можем взять Баскера с собой? Он же уже старый! – спросил Славка, прощаясь на перроне со старым другом.

– Нет, Слав, нельзя. Разве ты забыл, что я с утра сказала? Не спеши…

– А то успеешь, – закончил за ней сын, закатив глаза. Потрепав пса по голове, он зашагал вверх и немного вбок по сильно деформированной лестнице.

Двери не смогут закрыться. Они лежат на перроне, усыпанном битым стеклом. Смятая, как консервная банка, кабина машиниста даст задний ход и вытащит поезд из разлома в стене вокзала. Стена соберется обратно, и на месте столкновения вырастет мемориальная доска. Там будут выбиты фамилии Васильевых и еще нескольких десятков пассажиров, погибших в железнодорожной катастрофе семь лет назад, когда машинисту резко стало плохо на подъезде к конечной остановке.

Кусок железа

«Куплю ваш автомобиль. Дорого». Аркадий прочитал записку под дворником и усмехнулся.

«Опять эти перекупы», – подумал про себя мужчина и уже собирался поступить с этим листком так же, как поступал с листьями, что ежедневно падали на его машину, – скинуть и забыть. Но сегодня у него было хорошее настроение, и он решил пообщаться с потенциальным владельцем.

С возрастом Аркадий все реже выезжал куда-то, предпочитая рулю пешие прогулки, чтобы погонять кровь по жилам, размять «заржавевшие» суставы, взбодрить дух. Но его старому механическому другу требовалось движение. Чем не повод погонять нефтяную кровь по системе?

– Слушаю, – ответил в трубке заспанный голос.

– Доброе утро. Вы хотели купить мой автомобиль, я готов обсудить это.

– Что за машина? – не поздоровавшись, прозевал в трубку покупатель.

– Не понял, – наигранно возмутился Аркадий. – Вы же сами оставили записку. Или вы не разбираетесь в моделях?

– Разбираемся получше вашего, – голос в трубке не отличался вежливостью. – Такие записки под каждым вторым дворником.

– Под каждым вторым? Я думал, вам нужна именно моя машина…

– Нужна, конечно, нужна ваша. Просто мы подстраховались на тот случай, если вы не согласитесь, рассматривали разные варианты, – оправдывался голос в трубке. – Можем хоть сейчас забрать! Напомните, что у вас за агрегат?

– «Фольксваген» девяносто первого года, – гордо заявил Аркадий.

– Пятьдесят.

– Что пятьдесят? – переспросил Аркадий. – Тридцать с хвостиком, если вы про возраст.

– Пятьдесят тысяч – это максимальная цена.

– Что? Да вы даже не помните мою машину! Она в идеальном состоянии! Краска на месте, работает как часики! Сто тысяч, не меньше.

– Давайте обсудим на месте? – немного подумав, предложил покупатель.

– Приезжайте, я тут.

* * *

Через час возле машины начались торги покруче, чем на фондовой бирже.

– Ни одного скола, подвеска – как у ортопедического матраса: не едешь – плывешь на волнах удовольствия! А посмотрите под капот – чище, чем в кабинете стоматолога! – перечислял достоинства Аркадий и смотрел на реакцию покупателей.

Их было двое, один старше другого примерно лет на двадцать.

«Отец и сын, – решил Аркадий. – Очередной коммерсант готовит новое поколение».

– Я очень много в нее вложил, – подвел он итог по технической части. – А главное, – Аркадий вытащил из бардачка паспорт, – один владелец.

Старший перекупщик еле сдержался, чтобы не облизнуться. Он показал лишь кончик языка и тут же его прикусил.

– Шестьдесят. Последнее слово, – сказал он, совладав с собой. – Машина старая. Еще пару лет, и она посыплется, словно елка третьего января. Ваши вложения никого не волнуют.

– Для себя берете? – изобразив мучительные сомнения, спросил Аркадий.

– Конечно! Иначе и быть не может!

– Идет, – широко улыбнулся Аркадий и протянул руку.

Отец и сын опешили от такой быстрой перемены настроения, но немедля достали папку с договорами.

– Главное, вы должны знать, – голос Аркадия стал каким-то заговорщическим, словно он собирался поведать некую тайну, – эта машина – мой старый друг. Мы с ней немало повидали на пути. Я вверяю ее вам, отрывая от сердца. Будьте с ней ласковы.

Перекупы посмотрели друг на друга, еле сдерживая смех, а затем согласно кивнули.

Через полчаса автомобиль благополучно перекочевал в гараж новых владельцев для дальнейшей подготовки к перепродаже. Кое-каких косметических работ автомобиль все же требовал, но ничего такого, с чем бы не справилась обычная кисточка. Коммерсанты планировали скрутить пятьдесят процентов с пробега и прикрутить сто процентов к стоимости. Уже на следующий день к ним пришел первый покупатель.

* * *

Аркадий сидел дома, попивал чай и ждал звонка от вчерашних бизнесменов. Долго ждать не пришлось. Уже в обед знакомый номер высветился на экране.

– Слушайте, ваша машина не заводится! Вы что нам продали?! – кричал в трубку старый коммерсант. – У нас покупатель из-за вас сорвался!

– Там бензин, наверное, кончился, – предположил Аркадий.

– Датчик показывает полный бак!

– Датчик менять надо, он всегда полный бак показывает. Но лучше действительно залить полный. Машина капризная и голодная, если ее обижать, она не будет слушаться.

– Что? Не работает датчик? Вы же сказали, что все работает как часы!

– Ну вы же тоже сказали, что берете для себя, а теперь, оказывается, что у вас сорвался покупатель.

Перекупщик не смог ничего возразить. Прислушавшись к совету бывшего хозяина, он купил канистру бензина, а когда машина завелась, съездил на ней на заправку и заправил полный бак.

На следующий день ситуация повторилась.

– Машина снова не заводится! У меня опять сорвался клиент! Я все проверил: никаких проблем, она должна работать, но не работает! – кричал мужчина, срывая голос.

– Там у вас, наверное, пыльно. Да и вы небось в грязном садились в салон, – предположил Аркадий.

– И что? – Перекуп не понимал, к чему клонит бывший владелец.

– Протрите салон, проветрите, пропылесосьте, приберитесь как следует. Вот увидите, она заведется!

– Да это же кусок железа!

– Зря вы так, – сказал Аркадий, сбрасывая вызов.

Перекупщик чувствовал, что его держат за идиота. Но, подумав, решил, что подобные методы проще, чем повторные поиски проблем в органах малознакомого, хоть и технически несложного пациента. Сам перекупщик, разумеется, ничего подобного делать не собирался. Для этих манипуляций он использовал юного ученика.

– За машину больше заплатят, если ее хорошенько подготовить. Придать эстетики, добавить лоску, – объяснял он сыну, торжественно вручая старый пылесос. – Давай, чтоб все чисто было.

К вечеру, когда в салоне не было ни соринки, а молодой коммерсант обливался потом и уже задумывался о том, чтобы вернуться в институт, откуда ушел в «большой автомобильный бизнес», машина завелась. Открыв ворота гаража и не глуша мотор, перекупщик предложил приехать новому покупателю, пообещав хороший торг у капота.

Через пятнадцать минут клиент уже был рядом с гаражом. Машина работала ровно, тихо, выхлопы ее были малозаметны глазу и не предвещали ничего плохого. Продавец расслабился. Он и так потратил слишком много времени на этот экземпляр, ему нужно было скорее отбить деньги, чтобы снова вложить их в дело. Но стоило клиенту пересечь порог, как обороты двигателя тут же упали до нуля, а через минуту замолчал и вентилятор, доиграв свою торжественную мелодию ветра.

– Да вы издеваетесь! – сплюнул на пол продавец и наорал на сына за то, что тот недостаточно хорошо убрался.

Отправив очередного клиента восвояси, мужчины вдвоем вылизали салон до блеска, а заодно проверили зажигание, свечи, двигатель, заменили ГРМ и все, что могло повлиять на запуск. Результата не было.

– Внутренности – это хорошо, но тело тоже нужно привести в надлежащий вид, – объяснял по телефону Аркадий. – Помойте кузов как следует. И не забудьте про воск, она это любит.