Мужчины и женщины будущего не отличались друг от друга ни костюмом, ни телосложением, ни манерами, одним словом, ничем, что теперь отличает один пол от другого…При новых условиях полного довольства и обеспеченности неутомимая энергия, являющаяся в наше время силой, должна была превратиться в слабость.

Саввич, директор Института Гармонии и бывший жених Авроры, был пассионарием по меркам своей эпохи, и, возможно, именно поэтому Аврора проявляла раньше к нему интерес. Но гость из прошлого со своей машиной времени поразил девушку намного сильнее, чем адепт всеобщей гармонии.

Рейн. Да! Ну, думай, Аврора, я даю тебе несколько секунд всего! Тебе придется покинуть Блаженство, и, вероятно, навсегда! Ты больше не вернешься сюда!

Аврора: – Мне надоели эти колонны, мне надоел Саввич, мне надоело Блаженство! Я никогда не испытывала опасности, я не знаю, что у нее за вкус! Летим!

Глава 3. Попаданцы в будущее: туда и обратно

"Король велел мне сесть и более двух часов расспрашивал о различных предметах относительно правления, образа жизни, торговли, мануфактур и просвещения в нашем XIX веке. Он, кажется, был доволен моими ответами и спросил меня: хочу ли я остаться здесь или возвратиться в мой отечественный город, Петербург? Я просил его исполнить последнее» – Фаддей Булгарин. "Правдоподобные небылицы, или Странствование по свету в двадцать девятом веке"

Гостям из прошлого жить в Москве двадцать третьего века, в Блаженстве, несмотря на всю его кажущуюся гармоничность, быстро надоело, они не сумели адаптироваться там и от скуки начали вступать в конфликт с новым миром и его обитателями.

Задал тон Милославский – авантюрист и смутьян по натуре, который оказался не в состоянии избавиться от обыкновения присваивать все, что плохо лежит, в первую очередь, вещей, хорошо знакомых ему по прошлой жизни – часов и портсигаров.

Бунша. – Часы Михельсона – раз, товарища Радаманова – два, данный необъяснимый случай… подозрения мои растут…

Подозрения Бунши, которым давно уже пора было перейти в уверенность, росли. Да и жители Блаженства, где воровство как явление давным-давно было изведено под корень, были в полном недоумении.

Разочарован оказался и Бунша. И дело не только в ветхозаветных фраках и брызгах шампанского. Бывший управдом неожиданно для себя узнал, что в «прекрасном далеко» он столкнулся с теми же трудностями, что и в оставленном за спиной далеком от совершенства прошлом.

Бунша – ходячая иллюстрация поговорки «седина в бороду – бес в ребро» (таким он, собственно, и показан в «Иване Васильевиче» и фильме Гайдая). Он не женат и, похоже, с трудом находит язык с противоположным полом, и с возрастом эта проблема только возросла. Кроме Совета Народных Комиссаров, в будущем существует и загадочный «Институт гармонии», который возглавляет некий Саввич, влюбленный в дочь Радаманова, прекрасную Аврору. Бунша надеялся, что этот Институт поможет ему и найти подходящую пару, и обрести личную гармонию, однако получил отказ.

Бунша – Радаманову. – В наш переходный период я знал, как объясняться с дамами. А в бесклассовом обществе… Радаманов. – Совершенно так же, как и в классовом (как выясняется, отдельные пережитки прошлого в будущем все-таки сохранились).

Но основная коллизия, как это ни удивительно, возникла между комиссарами во фраках (не путать с пыльными шлемами) и Рейном. Инженер Рейн как был чудаком, живущим в собственном мире, так им и остался. При этом очевидно, что его гений опередил не только свою, но и будущую эпоху.

Блаженство для Рейна – всего лишь один из эпизодов путешествий по спирали времени, о которых он мечтает. Его неудержимо влечет вперед в прошлое и назад в будущее, и сидеть на одном месте и в одном времени, каким бы идеальным оно ни было, у него нет ни малейшего желания. Между ним и Радамановым, выступающим от имени Совета Народных Комиссаров, происходит решительное объяснение. Совет хочет контролировать путешествия Рейна, тот же категорически против.

Рейн: – Мне дадут возможность совершать на ней (машине времени) мои полеты самостоятельно? Радаманов: – С нами, с нами, гениальный инженер Рейн!

Радаманов пытается соблазнить Рейна обещанием исполнить все его мыслимые и немыслимые желания. Но изобретатель – человек идеи, и материальные, равно как и духовные блага, не имеющие прямого отношения к осуществлению его замыслов, инженера совершенно не интересуют.

Рейн: – Эта машина принадлежит мне. Радаманов: – Какая ветхая, но интересная древность говорит вашими устами! Она принадлежала бы вам, Рейн, если б вы были единственным человеком на земле. Но сейчас она принадлежит всем. Рейн:– Позвольте! Я человек иной эпохи. Я прошу отпустить меня, я ваш случайный гость. Радаманов: – Дорогой мой. Я безумцем назвал бы того, кто бы это сделал! И никакая эпоха не отпустила бы вас и не отпустит, поверьте мне! (кроме, разумеется, советской, из которой прибыл Рейн)

Грядущее, и в этом нет никаких сомнений, основано на принципах свободы и всеобщего равенства. Однако и здесь интересы общества в целом оказываются важнее, чем права отдельно взятой личности. И сам Рейн, и его спутники разочарованы Блаженством, и единственное их желание – вернуться обратно, в эпоху, из которой они прибыли (back in the USSR).

Рейн – Милославскому: – Миллионы людей мечтают о том, чтобы их перенесли в такую жизнь. Неужели вам здесь не нравится? Милославский: – Миллиону нравится, а мне не нравится. Нету мне применения здесь… Драгоценный академик! Шевельните мозгами! Почините вашу машинку, и летим отсюда назад!

Бунша солидарен с ним:

– Евгений Николаевич! Меня милиция сейчас разыскивает на всех парусах. Ведь я без разрешения отлучился. Я – эмигрант! Увезите меня обратно!

Ситуация усугубляется еще и тем, что возникает личное соперничество между Рейном и директором Института гармонии Саввичем, влюбленным в красавицу Аврору которая, как оказалось, предпочла человеку, гармоничному во всех отношениях, несовершенного человека из прошлого.

Саввич – теоретик гармонии, но, судя по всему, речь идет о случае (заметим, не столь уж и редком), когда теория полностью расходится с практикой. Он ревнует Аврору и, используя свое руководящее положение (неужели такое бывает в бесклассовом обществе?), добивается того, чтобы Институт принял решение изолировать пришельцев для лечения, поскольку они представляют собой опасность для общества как чуждые ему и, в сущности, неполноценные с точки зрения гармонии люди. Милославский обвинен в клептомании, Бунша – в слабоумии, Рейн же повинен в том, что отправил в будущее эту теплую компанию.

Рейн готов снова запустить свой аппарат, но существуют два препятствия. Во-первых, исчез ключ с шифром, без которого запуск невозможен. А во-вторых, сама машина изъята у него и помещена в секретный шкаф с тройным шифром. С ключом проблем не возникает – он сразу же находится в кармане инженера после того, как Милославский узнает, что без него аппарат не работает. Что же касается шкафа, то и тут Жорж с легкостью решает проблему с помощью перочинного ножичка.

В Блаженстве нет милиции (и, скорее всего, армии), и остановить бегство гостей, в общем-то, некому. Это пытается сделать ревнивый Саввич, но он не вооружен (а есть ли в Блаженстве оружие?), и Рейн отпугивает его выстрелом из пистолета.

Радаманов, тоже появляющийся в этой сцене, философски (пожалуй, даже чересчур) относится к потере машины времени и дочери и не считает нужным вмешиваться в происходящее.

В финале пьесы, в тот же самый день и час, когда герои вылетали в Блаженство, они возвращаются в прошлое – теперь уже вчетвером, где их ожидают даже не вчерашний, а сегодняшний обворованный Михельсон (он же Шпак в «Иване Васильевиче») и наряд милиции. Михельсон требует арестовать всю компанию, но многоопытный Жорж садится на летательный аппарат и мгновенно исчезает.

Милиция задерживает всех новоприбывших, включая гостью из будущего. Но Рейна это событие как будто не слишком беспокоит… или он просто делает вид? Как бы то ни было, мы так и не узнаем, какая судьба их ожидает.

Чем в конечном итоге закончилась непростая встреча двух разных миров? Разумеется, победой настоящего над будущим, в чем нет ничего удивительного, если вспомнить, что автор пьесы был небеспристрастен и болел, что называется, «за своих», несмотря на то что они были людьми несовершенными и далекими от идеала.

Путешественники во времени не захотели остаться в Блаженстве и вернулись обратно, несмотря на робкие попытки их остановить, а с ними прилетела и гостья из будущего – Аврора (что, согласитесь, звучит весьма символично). Что же касается прошлого, то Иван Грозный вылез с чердака, на котором прятался, и тоже был отправлен в свою эпоху – то ли к радости, то ли к глубокому огорчению своих многострадальных подданных.

Некоторые эксперты называют «Блаженство» антиутопией, но пьеса ею явно не была. Нарисованная Булгаковым картина в целом, как будто, не слишком противоречила представлениям советской пропаганды о светлом будущем, хотя в ней явно чего-то не хватало. Или, быть может, там присутствовало что-то явно лишнее – наподобие фраков на балу в честь 1-го мая и спирта в водопроводе.

Но главное заключалось в том, что тема грядущего , судя по всему, так и не стала для драматурга источником подлинного вдохновения. Булгаков не был ни социологом, ни политологом, ни просто ученым и не сумел придумать сколько-нибудь убедительного образа того, каким мир станет в XXIII или каком-либо ином будущем веке. Поэтому он был вынужден ограничиться лишь самыми общими контурами завтрашнего дня, почерпнутыми из трудов утопистов прошлого и настоящего и «Машины времени» Уэллса, оживив их атрибутами современной ему реальности, такими как правительство народных комиссаров, развитие авиации, борьба с бюрократией и ученые институты в духе НИИЧАВО из повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу».

Грядущее оказалось слишком туманным (а собственно, чего еще ждать от далекого будущего?), поэтому Булгаков сконцентрировал внимание на колоритных человеческих типажах и описании того, как ведут себя люди, оказавшиеся в необычных обстоятельствах, и юморе, который ему удавалось извлечь из прошлого, настоящего и будущего.

Показательно, что почти все основные герои «Блаженства» перекочевали в новую пьесу – «Иван Васильевич», причем их характеры не претерпели сколько-нибудь заметных изменений. Что же, мы увидели в пьесе Булгакова все ту же вечную «человеческую комедию» и все те же страсти, которые, по мнению автора, сохранятся и в XXIII веке – любовь и ревность, разум и чувства, конфликт личного и общественного.

Было ли в пьесе что-то антисоветское? Вроде бы в черновике произведения его главный герой, инженер Рейн, вступал в конфликт с властью, и его решение отправиться в путешествие во времени было вызвано именно этим обстоятельством. Однако в окончательном варианте это обстоятельство было микшировано и сведено к бытовым и личным проблемам – расставанию с женой и ссорам с управдомом из-за невыплаты квартплаты («Я очень обнищал из-за этой машины, и нечем было даже платить за квартиру», – говорит Рейн).

Полет в будущее в пьесе – это не протест против настоящего, а в чистом виде научный эксперимент («просто-напросто я делаю опыты над изучением времени»), как это и происходит в фильме Гайдая, с той разницей, что сам Шурик так и остался в настоящем.

Можно ли рассматривать обе пьесы Булгакова как своего рода дилогию, одна из частей которой изображает экскурсию героев в будущее, а другая – вояж в прошлое? В какой-то степени это так. Но, во-первых, «Блаженство» по своему уровню все-таки уступает «Ивану Васильевичу». А во-вторых, в обоих произведениях слишком много общих моментов, что дает повод говорить о том, что первая пьеса является если и не черновым вариантом, то сюжетной основой второй.

Иван Грозный в «Блаженстве» появляется в двух эпизодах – в начале пьесы и в самом ее конце. И все его похождения сводятся к тому, что он сразу же прячется на чердаке, а в финале выходит оттуда и возвращается обратно в свою эпоху.

Движение. Открывается дверь на чердак, потом все отшатываются. В состоянии тихого помешательства идет Иоанн. Увидев всех, крестится.

Рейн включает механизм, появляется сводчатая палата Иоанна… Рейн (Иоанну):– В палату! Иоанн:– Господи! Господи! (Бросается в палату.) Рейн выключает механизм, и в то же мгновение исчезают палата, Иоанн и Голова (стрелецкий начальник).

И, раз уж мы вспомнили фильм Роберта Земекиса "Назад в будущее", приведем цитату из второй его части:

Док Браун: – Марти, я же отправил тебя в будущее!

Марти МакФлай: – Я знаю, отправил, но я вернулся! Вернулся из будущего!

Что же, попаданцы в будущее тоже иногда возвращаются туда, откуда и прибыли – Back to the USA или Back in the USSR, как поется в песни группы "Битлз"

I'm back in the USSR

You don't know how lucky you are, boy

Back in the USSR

Глава 4. Инженер Тимофеев и его машина времени: приключения без путешествий

Изобретатель Чудаков: – Внимание! Я только трону колесо, и время рванется и пустится сжимать и менять пространство, заключенное нами в клетку изоляторов. Сейчас я отбиваю хлеб у всех пророков, гадалок и предсказателей. – В. В. Маяковский. Баня

– Слушайте, – сказал Доктор, – неужели вы это серьезно? Неужели вы действительно верите, что ваша машина отправилась путешествовать по Времени? – Герберт Уэллс."Машина времени"

Александр Сергеевич Тимофеев, он же Шурик из фильма Л. Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию» в пьесе М. Булгакова «Иван Васильевич» назван Николаем Ивановичем, причем жена, обращаясь к нему, использует уменишительное имя "Кока". Почему же тогда он стал Шуриком?

Ну, во-первых, Кока – это, согласитесь, как-то несолидно. А во-вторых, несомненное влияние оказал тот факт, что роль эту сыграл актер Александр Демьяненко, который уже был Шуриком в фильмах Гайдая «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика» и «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика». Скорее всего, если бы его место занял Олег Видов (тоже проходивший пробу) или какой-то другой актер, герой фильма Шуриком бы не стал (равно как и Олегом), и сохранил бы имя, которое ему дал Булгаков.

И в пьесе, и в фильме путешествие в прошлое в финале оказывается сном инженера Тимофеева. Зачем Булгаков использовал такой прием? Пьеса – художественное произведение и любой читатель или зритель не может не понимать, что как таковое она создана фантазией автора, даже если бы речь в ней шла не о странствии во времени а, допустим, о путешествии из Петербурга в Москву. Тем не менее, драматург счел необходимым отметить, что речь идет именно о сне героя; быть может, он не хотел брать на себя ответственность за развязку пьесы и дальнейшую судьбу героев?

В пьесе Булгакова герой пытается создать не машину времени, а новую модель радиоприемника – настолько мощного, что он способен принимать Австралию.

В комнате Тимофеева беспорядок. Ширмы. Громадных размеров и необычной конструкции аппарат, по-видимому, радиоприемник, над которым работает Тимофеев. Множество ламп в аппарате, в которых то появляется, то гаснет свет.

Утомленный то ли работой, то ли радиорупором, Тимофеев погружается в глубокий сон, и мы сразу же попадаем в параллельную реальность, в которой и происходит личная драма героя и путешествие в эпоху Ивана Грозного – правда, не самого изобретателя, а его случайных и незваных гостей.

После выхода в свет романа Герберта Уэллса «Машина времени» тема путешествий в другие эпохи начала становиться популярной, и за несколько лет до Булгакова этот сюжет задействовал в своих пьесах «Баня» и «Клоп» В. В. Маяковский. Герой «Бани», гениальный изобретатель Чудаков (что называется, говорящая фамилия) произносит следующий пламенный монолог:

Волга человечьего времени, в которую нас, как бревна в сплав, бросало наше рождение, бросало барахтаться и плыть по течению, – эта Волга отныне подчиняется нам. Я заставлю время и стоять и мчать в любом направлении и с любой скоростью. Люди смогут вылазить из дней, как пассажиры из трамваев и автобусов.... Фейерверочные фантазии Уэльса, футуристический мозг Эйнштейна, звериные навыки спячки медведей и иогов – всё, всё спрессовано, сжато и слито в этой машине.

Разумеется, Булгаков не копировал создателя «Бани», а лишь использовал тему, глубоко волновавшую тогда умы передовых людей.

Наука и техника совершили в ту эпоху колоссальный рывок, который вывел человечество на новый этап развития. Пространство земли, до сей поры казавшее необозримым и необъятным, было покорено с помощью самолетов, дирижаблей и автомобилей, не говоря уже о паровозах и пароходах, которые давно превратились из чудес техники в привычный вид транспорта (вспомним знаменитую фразу Остапа Бендера: "Автомобиль не роскошь, а средство передвижения").

И если человеку оказалось по силам подчинить себе пространство, то почему бы не предположить, что он может научиться управлять и другой могучей стихией – временем, и начать свои путешествия по нему?

Но зачем тогда Булгакову понадобилась двойственная картина мира – наяву и во сне? Казалось бы, ситуацию проясняет комментарий к пьесе исследователя Я. С. Лурье:

"Главное различие между первой редакцией и второй (речь, разумеется, идет о пьесе "Иван Васильевич") заключается в том, что история с машиной времени, созданной изобретателем Тимофеевым, описывалась в первой редакции как реально происшедшая, а во второй – как сон Тимофеева. Переделка эта была вынужденной: на одном из экземпляров второй редакции было надписано: «Поправки по требованию и приделанный сон».

Может ли «Приделанный сон» быть тождественен поправке? Что же, такое возможно. Однако с учетом того, что сновидение является лейтмотивом целого ряда произведений Булгакова, не исключено, что главной причиной его появления в пьесе является не столько цензура, сколько творческий метод писателя и влияние модного и во времена Булгакова, и в эпоху брежневского застоя доктора З. Фрейда.

Видения героя – это не просто художественный прием, а нечто большее, выход наружу глубинной и бессознательной стороны человеческой психики. Кока из пьесы собирал приемник для антиподов, но мечтал о более чудесном изобретении, наподобие перпетуум мобиле или машины времени. Что же, доктор Фрейд писал о «сновидениях с чрезвычайно ярко выраженным осуществлением желаний, которые выявляют свое содержание в незамаскированном виде».

А вот еще одна цитата создателя психоанализа, которая прямо ложится на канву сюжета «Ивана Васильевича»:

Вопреки всем возражениям нужно признать, что объективные чувственные раздражения во время сна играют видную роль в качестве возбудителей сновидений.

И судя по всему, таким раздражителем, своего рода прелюдией сна Тимофеева в пьесе явилась опера Римского-Корсакова «Псковитянка», действие которой происходит в 1570 году.

«Мне надоел Иоанн с колоколами!» – восклицает Тимофеев. Казалось бы, надоели колокола – выключи. Ан нет, все не так просто, поскольку в пьесе Булгакова все главные герои живут в одной коммунальной квартире, в общем коридоре которой управдом Бунша установил радиоприемник с рупором, который, хочешь не хочешь, приходится слушать, даже сквозь сон.

Технический прогресс не стоит на месте, поэтому Шурик из киноленты не слушает радио, а смотрит телевизор, где показывают художественный фильм-оперу «Борис Годунов» по одноимённой трагедии А. С. Пушкина («Бориску на царство?»).

Можно ли трактовать конфликт изобретателя машины времени с управдомом как противостояние личности и власти, свободы и тирании, творческого прогресса и застоя? Скажем так – с большим допущением.

В пьесе управдом просит Тимофеева оплатить жилье, но сложно поставить это в упрек Бунше, поскольку это было частью его работы, едва ли не наиболее неприятной и хлопотной. В гайдаевские времена коммунальные платежи как будто осуществлялись уже безналом, через сберкассу, однако на ЖЭК возлагалась обязанность контролировать этот процесс.

Помню, кто-то из родственников рассказал мне случай из своей юности, когда придя в ЖЭК, он пожаловался на неисправную сантехнику и просил вызвать ему водопроводчика, на что сидевшая там важная особа, то ли сам управдом, то ли его зам, ответила, что помочь они ничем не могут, поскольку у них до сих пор не внесена квартплата за июль. Родственник пришел в недоумение, и не знал как ему реагировать – то ли бежать домой за квитанцией, удостоверяющей, что требуемые платежи были внесены еще вчера, то ли возмущаться бюрократическим произволом. Но особа, довольная произведенным эффектом (в помещении, кроме них двоих, как будто, присутствовал еще кто-то из жильцов и работяга, по виду напоминавший Афоню из одноименного фильма), заявила, что она пошутила, и водопроводчика, как только тот освободится, она пришлет, однако назидательно добавила, что квартплату все-таки следует вносить строго в положенные сроки, и никак не иначе.

Чтобы обойти вопрос неплатежей, сохранив или даже повысив при этом градус конфликта, режиссер вынуждает Буншу предъявлять к Тимофееву все более чем странные претензии.

Тимофеев:– Так что же вы от меня хотите?

Бунша:– От лица общественности я прoшу Вас пoвременить с развoдoм дo кoнца квартала, понятно? А пoтoм развoдитесь, скoлькo вашей душе угoднo.

(В пьесе Бунша не настаивает на отсрочке, а говорит, что должен немедленно выписать жену Тимофеева).

Вообще-то, жилконтора – не партбюро, и личными проблемами жильцов она, как будто, не занималась. Но создателям киноленты такой поворот событий показался смешным, и зрители, в общем-то, не имели ничего против. Тем более что далеко не все из них отчетливо представляли, чем занимался и чем не занимался управдом, а новые поколения, похоже, искренне верили в то, что в сферу его интересов во времена застоя входил поквартальный контроль браков и разводов жильцов. Похоже, что Гайдай решил сделать из Бунши некий клон В.С.Плющ, управдома из "Бриллиантовой руки", – впрочем, без ее наподлненного кипучей энергией, напористого и решительного характера.

Аппарат Тимофеева кажется Бунше подозрительным хотя он едва ли читал рассказ Рэя Бредбери «И грянул гром» и не был в курсе того, какими бедами грозит человечеству неконтролируемое перемещение во времени.

Шурик – Бунше: – Ничегo в этoм аппарате нет пoдoзрительнoгo. Прoстo я изoбрел машину времени. Слoвoм, я мoгу прoнизать прoстранствo и уйти в прoшлoе. ― Уйти в прoшлoе?― В прoшлoе. ― Такие oпыты, уважаемый Александр Сергеевич, нужно делать с разрешения только соответствующих oрганoв!

Что же, Бунша был по-своему прав.

Следует честно признать, что инженер Тимофеев в «Иване Васильевиче» Булгакова, равно как и в фильме Гайдая – фигура одноплановая и скорее второстепенная, несмотря на попытку автора сделать героя более человечным и живым, включив в сюжет его личную драму (измена жены).

Шурик в киноленте – это не инженер Рейн, и даже не Шурик из предыдущих лент Гайдая. Он не вступает в конфликт с властью настоящего и будущего (ну, если не считать глупого управдома), не перевоспитывает тунеядцев и не спасает любимую девушку. Он не пытается удержать красавицу Зинаиду («Они любят друг друга, ну и пусть будут счастливы»), которой явно не уделял достаточного внимания, не рвется в прошлое, чтобы спасти людей, которые попали туда по его неосторожности, хотя и проявляет участие к ним («Как отрубят головы?! Боже, я погубил двоих людей! Это немыслимо! Это чудовищно!») и ограничивается научно-техническим сопровождением приключений других героев.

Словом, Шурик (он же Николай) живет в своем мире и с трудом понимает, что происходит вокруг него. Ему невдомек, что его сосед Шпак – плохой человек, а Милославский, несмотря на все свое обаяние – вор и мошенник.

Шурик: – Вам, как oчевидцу, цены нет! Я бы на Вашем месте за дoктoрскую диссертацию немедленнo сел! Милославский:– Тoрoпиться не надo. Сесть я всегда успею

Практически все персонажи Булгакова имеют, что называется, «двойное дно», и внутри каждого из них скрывается хороший доктор Джекил и плохой мистер Хайд, однако Тимофеев выпадает из этого ряда; это прямолинейный и одномерный персонаж, и его история лишена того, что принято называть «аркой развития характера».

Тем не менее, все-таки не исключено, что сон Шурика, если трактовать его по доктору Фрейду, был чем-то большим, чем увлекательной и яркой фантазией. Что, если Тимофеев все-таки прозрел и увидел во сне темные стороны окружающей жизни, которых не замечал наяву – и, в числе прочего, измену Зины? В фильме ничего подобного нет, но в пьесе содержится косвенный намек: все увиденное оказывается вымыслом, кроме одного факта – квартиру Шпака на самом деле обокрали.

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3