В погоне за голубем. Внутри урагана

– Ну, можно попробовать восстановить руку, со спины сам уйдёт, небольшой совсем, а остальные два никак, наверное.

– Почему?

– По кочану. Столько времени с нитками ходил, да и рана глубокая слишком была. Если бы анализы раньше такие хорошие результаты показали, может и получилось бы залечить тебя без следов. Хотя… Нет, не хотя, ничего не выйдет. Спокойно восстановишься, как после обычных швов, да и всё.

– Но это же дольше! Всё равно, хочется не затягивать этот процесс.

– Хочешь пиццу с ёлкой?

– Да вроде нет, – насторожившись, ответил Курагама.

– Жаль, я бы сделала. Значит больше предложить тебе ничего не могу, – всплеснула руками Мэйлин. – Эмиль, вылезай давай.

Из-за голубой ширмы на колёсиках показалось взволнованное лицо юноши, и доктор, вздохнув, громко шлёпнула карандашом о стол.

– Хватит меня шугаться. Ты либо подходи, либо уходи на совсем. Выкладывай, что там у тебя.

– А, да, извините, – вздрогнув от резкого звука, опомнился Эмиль. – Мне нужно снять показания с датчика.

– Ну, садись, снимем, – пожала плечами Мэйлин, не отрываясь от бумаг. – Карточку давай.

– Какую карточку?

– Медицинскую карточку, не тормози.

– Извините.

– Да хватит уже извиняться.

– Извините за извинения.

– Боже правый, – вскинув брови, прошептала доктор, наблюдая за судорожно копающимся в сумке волшебником.

Привыкшая к буйным юношам и уверенным взрослым волшебникам Мэйлин была крайне удивлена чудом, впервые пришедшим к ней в кабинет. Кто это? Что это? Что он здесь забыл вообще? Впрочем, будет о чём поговорить с мастером за чашкой чая, а пока, всё же взяв из рук бедолаги несчастную карточку, доктор снова взяла в руки карандаш.

– Когда поставили?

– Три дня назад. Это свежий.

– Ага, – записав что-то, кивнула Куцберг. – Показывай.

Эмиль осторожно поднял рукав. На сгибе локтя красовался крохотный синий квадратик с небольшой дырочкой посередине и цифрами сверху. Кэтсу привстал с кушетки и с любопытством уставился на давно знакомый ему аппарат. Было дело, и он с таким ходил, и отец, и сама доктор, у всех было. Такую дрянь устанавливали в случае непорядка с магией, чтобы не брать десять раз в день анализ крови.

Как было известно каждому волшебнику, магия в их теле вырабатывалась отдельным гормоном, который каждый день нужно было куда-то выплёскивать. При его недостатке магия медленно потухала вместе с жизненной энергией своего носителя, при избытке же, наоборот, сжигала волшебника изнутри. Какого это, гореть живьём? Ужасно. Поэтому и тренировки по несколько часов длились, и без дела никто не лежал – всё потому, что с магией шутки плохи. Благо, вредить она начинала только через три-четыре дня абсолютного бездействия, поэтому, чтобы убиться намеренно, волшебнику нужно очень постараться. У Эмиля же, на удивление, это получилось весьма талантливо.

Мэйлин открыла небольшой чемоданчик и, достав из него крохотный тонкий проводок с иголкой на конце, аккуратно прикрепила его к датчику, второй конец уходил к небольшому, лежащему рядом монитору.

– А зачем ему датчик? – донёсся с кушетки тихий шёпот Курагамы.

Проигнорировав вопрос, доктор задумчиво уставилась в монитор, изредка переводя взгляд на взволнованного рядом Эмиля

– Всё плохо, да? – робко спросил юноша, кидая взгляд на монитор, в котором, к слову, он не понимал ровным счётом ничего.

– Да нет, – устало вздохнула Мэйлин, откладывая монитор в сторону. – Показатели, в целом, высоковаты, но опасности уже не представляют.

– А почему высоковаты-то? – снова спросил Кэтсу, получив в ответ очередное молчание. – Что случилось?

– Не отвлекай, – отмахнулась доктор, занося данные с монитора в медицинскую карту.

– Так вы мне ответьте, я не буду отвлекать.

– Лежи молча. Вон, футболку пока надень, кушетку заправь – тебе есть чем заняться.

– Да ну, сказать разве сложно?

Мэйлин кинула строгий взгляд в сторону волшебника и, поправив очки, вернулась к заполнению бумаг.

– Будешь много знать – скоро состаришься.

– Оно и видно, – недовольно фыркнул волшебник.

– Слушай, – раздражённо вздохнула доктор. – Кое-кто у меня сегодня выпросит.

– Любви и ласки?

– Нет, пинка под зад.

– Ну как же так!

– Со всей любовью и лаской! От души, так сказать! – воскликнула Мэйлин, громко захлопнув карточку, ещё больше пугая тем самым и без того перепуганного Флёрфиа. – Идите сюда за рекомендациями и до свидания.

Доктор взяла небольшую жёлтую бумажку и, поправив очки, принялась что-то быстро писать, время от времени поднимая голову, чтобы немного подумать.

– Кэтсу, головные боли беспокоят?

– Ну, не то что бы…

– Беспокоят значит, – перебила его Лин. – Что там ещё у нас…Побледнел, похудел…

– Можно было не озвучивать.

– Да-да, – усмехнулась Мэйлин. – Ты меня выбесил, теперь я тебя бесить буду. Меняемся.

Доктор добавила ещё пару записей на листок и, расписавшись в конце, протянула его волшебнику.

– Держи, там на двоих всё расписано.

– Благодарю, но не от всего сердца, – усмехнулся Курагама.

Куцберг терпеливо вздохнула и, в очередной раз поправив очки, уставилась на стоящего перед ней наглеца.

– Иногда мне так хочется вернуться в прошлое.

– Когда я был маленьким и милым?

– Нет, когда ты не умел разговаривать, – закатила глаза доктор. – Поднимать вас, как я понимаю, опять мастеру придётся?

Кэтсу пожал плечами, Куцберг вздохнула и, достав ещё одну бумажку, снова принялась что-то писать.

– Блеск. Пожалейте мастера. На нём бедном и гильдия, и молодёжный лофт, и академия, и у самого со здоровьем проблемы, так ещё и вы, охламона два, – подписывая новую бумажку, бубнила Мэйлин. – Передайте ему тоже, чтобы раньше времени не загнулся.

– Всё?

– Да, всё, – снимая очки, отрезала доктор. – До новой встречи, Эмиль.

– А я? – наигранно обиделся Курагама.

– Пошёл вон, галчонок.

– Ну и пойду.

Эмиль кивнул в знак благодарности, Кэтсу гордо вильнул напоследок пятой точкой, и оба скрылись за дверью, заставив Мэйлин с облегчением выдохнуть.

Снова узкий коридор, тусклый свет и неловкое молчание. Курагама шёл, уставившись в бумажку с рекомендациями от врача, Флёрфиа шёл следом, опустив голову.

– Слушай, – начал Кэтсу, отрываясь от неразборчивых записей. – Как тебя так угораздило?

– Да так, – нервно усмехнулся юноша. – Всякое бывает.

– Ладно, может стесняешься. Тогда я первый начну. Как именно я в больнице оказался – не помню, но знаю, что это случилось на последнем сражении. Мы оборонялись против гильдии тёмных волшебников на Полосатых равнинах, это возле побережья моря Ясуна. Слышал про такое?

– Да нет.

– Бывает, это, наверное, потому что многие называют это море заливом из-за отсутствия береговой линии на севере, хотя ещё с самого его открытия Аркалия Ясуна, первая в мире женщина-капитан, назвала его морем. Оно открылось, вроде, всего полтора века назад, это не так много для моря. Или всего век… Не подскажешь?

– Ты так много всего знаешь, – неловко улыбнулся Эмиль. – Нет, не подскажу. Я без понятия, когда его открыли и где оно находится.

– А, так ты об этом, – усмехнулся волшебник. – Оно находится на западе Азалии и омывает восточное побережье полуострова Крысье ухо. Вспомнил? В него ещё впадают реки Горе и Бунджи.

– Конечно, – нелепо кивнул Флёрфиа, сделав вид, будто понимает хотя бы каплю из того, что говорит волшебник.

– Ну вот, – пожал плечами Курагама. – А говоришь, что не слышал. Это же элементарное знание карты материковой части страны. Ладно, теперь ты рассказывай, что с тобой приключилось.

– Залежался, – печально вздохнул Эмиль.

– В смысле?

– В прямом.

– То есть ты просто долго лежал и чуть не погиб?

– Ну да.

– Блин, – потёр переносицу Кэтсу. – Ну ты же не можешь быть настолько… Ладно.

Курагама отмахнулся и, открыв дверь медицинского корпуса, раздражённо вздохнул. Кто-то чуть не погибает в сражении за свободу и мирное небо над головой, а кто-то умудряется покалечиться, лёжа в кровати, ну что за абсурд! Волшебник хотел было сказать в ответ что-то едкое, но полностью потерял интерес к «изнеженному», как он считал, собеседнику. «Почему?! Почему он, пап?! Боже правый, я задушу его сегодня ночью…», – обиженно думал юноша, глядя на идущего рядом изящного приятеля. Волшебник злился, но не сказал ни слова, а, может, оно и к лучшему. Кэтсу, наверное, совсем забыл, что оказаться прикованным к постели можно по разным причинам, и не всегда эти причины являются простой ленью или нежеланием учиться. Но всё равно как-то обидно было внутри, особенно когда ты лишился всего, защищая других, а эти другие пострадали, лёжа на диване.

Светило солнце, резвился лёгкий ветерок, закручивая в нежные вихри крошечные белые лепестки, опавшие с уныло повесивших свои тонкие ветки яблонь. По выложенной разноцветными камешками тропинке катилось розовое яблочко, и, врезавшись в белую кружевную балетку, остановилось.

Девушка чуть дёрнула ногой от неожиданности и, оторвавшись от книги, опустила взгляд на траву. Ей показалось, что мимо неё пробежала очередная маленькая ящерка, но нет, всего лишь яблоко прикатилось, упав с соседнего дерева, чтобы поприветствовать юную леди.

– Кира! – позвал её кто-то из самого начала сада. – Кира, идём, завтрак уже накрыт.

Девушка обернулась на звук, случайно взмахнув выпавшей из пучка белой кудряшкой, и увидела бегущую к ней сестру.

– Кира, – отдышавшись, усмехнулась она. – Фух, далеко же ты забралась. Тётя раза три позвала тебя есть, а ты всё не слышишь.

– Извини, – слабо улыбнулась девушка, закрывая книгу. – Просто здесь гораздо уютнее, чем в любой другой части сада.

– Ты права. Особенно после того, как дядя смастерил это круглое плетёное кресло. Оно похоже на яйцо, не замечаешь?

Ника слегка толкнула его плечом и Кира, сидящая внутри «яйца», чуть не выронила книгу на траву.

– Что за глупости, – фыркнула она, поправляя краешек оборки на розовом ситцевом платье. – Я думаю, пора идти на завтрак, пока тётя не расстроилась.

– Какая же ты скучная, – ухмыльнулась сестра, сложив руки крестом. – Нет, и всё-таки, как ни крути, думаем мы по-разному, хоть и выглядим, как две капли воды. Иногда не верится даже, что мы близнецы.

– Мы давно уже с тобой на них не походим, ты ведь у нас предпочла короткую стрижку длинным шикарным волосам.

– Эти ваши волосы расчёсывать три часа, мне этим заниматься некогда.

– Ну-ну, – усмехнулась Кира. – А время, чтобы их выпрямить, ты находишь.

– Ой, да перестань ты.

Девушки шли по саду. Ника болтала без умолку обо всём подряд, Кира разглядывала цветы, крепко держа в руке книгу. Жёлтые, белые и красные тюльпаны, аккуратно высаженные в ряд, неожиданно сменили разноцветные кусты: зелёные, синие, розовые. Наверняка, это были какие-то редкие сорта, привезённые дядей из очередного плавания. По крайней мере, так подумала медсестра, впервые увидев их в саду. Из-за маленьких круглых листьев казалось, что кусты сделаны из пластилина, и напоминали растения в игрушечном саду, который девочки делали в детстве для своих кукол. Сёстры прошли сквозь резную белую арку, украшенную полосатыми розами, и оказались на крыльце дома, там, где их уже ждала взволнованная тётя.

– Кира, Ника, вы чего, уснули там? Бегом за стол, всё остывает!

Женщина поправила съехавшую на лоб косынку и снова зашла в дом. Следом за ней, тихо хихикнув, забежали и девушки. На плетёном столе уже стоял ароматным завтрак, рядом с ним, в кресле-качалке, сидел, закусив в зубах трубку, дядя. Он угрюмо смотрел в окно, нахмурив густые серые брови, и что-то невнятно бормотал своим гудящим «пчелиным» басом, то и дело поправляя длинные, закрученные на концах, усы. Как только сёстры сели за стол, дядя задумчиво отложил трубку и, повернувшись к столу, окинул их любопытным взглядом.

– Где пропадали?

– В саду, – улыбнулась Ника. – Там так красиво!

– Хорошо, это очень хорошо.

Дядя снова замолчал и, положив в тарелку пару яблочных оладий, принялся есть с таким же угрюмым выражением лица. Он был всегда человеком серьёзным: и когда работал, и когда жил, и когда ел. Старый широкоплечий моряк с густыми подвитыми усами и лысой макушкой никогда не отличался многословностью и предпочитал больше слушать, чем говорить.

На кухню быстрым шагом забежала суетливая тётя. Снова поправив косынку, она встряхнула мокрые руки и тоже села за стол.

– У всех налит чай?

– Да, – кивнула Кира. – Большое спасибо.

– Не за что, золотце, кушай на здоровье!

Тётя улыбнулась и, открыв банку с вареньем, поставила её на стол.

– Вот ещё, оладьи очень вкусно есть с вареньем или сгущёнкой. Ягоды свежие берите, не стесняйтесь.

– Да-да, мы всё попробуем, – слабо рассмеялась Ника. – Что ж, у кого-то из нас сегодня очень важный день. Верно?

Взгляды сидящих за столом устремились на Киру, что крайне смутило девушку, и та, нервничая, забегала глазами по столу.

– Точно, Кира! – воскликнула тётя. – Сегодня же должны прийти результаты твоего финального зачёта. Ну, рассказывай, что там?

– Не знаю, письмо пока не приходило, – пожала плечами медсестра, делая глоток чая.

– А сама, как думаешь, справилась?

Кира печально вздохнула и, поставив кружку обратно на стол, опустила взгляд.

– Нет.

– Что ещё за новости? – возмутилась Ника, вопросительно взглянув на сестру. – Не справилась она, видите ли. Чего ты, совсем глупая что ли?

– Да, я бы не сказала.

– Ну и чего нет тогда? Конечно ты всё сдала, я даже не сомневаюсь. И тесты, и практику…

– Да ты ничего не понимаешь, – перебила её сестра. – Какие там тесты.

– А что вы там сдавали тогда?

– Мне дали первого пациента.

– И?

Медсестра вздохнула, чтобы собраться с мыслями, и продолжила рассказ.

– Я была должна довести его до выписки и всё, в этом и заключался мой зачёт. А после выписки доктор Куцберг, принимающая этот зачёт, разговаривает с пациентом и если у него нет ко мне никаких претензий, то я официально становлюсь работником больницы.

– Ну и чего? Напортачила сильно? – усмехнулась Ника, кидая в тарелку пару свежих ягод клубники.

– Мягко сказано.

– Ну, с кем не бывает, милая, – улыбнулась тётя. – Я думаю, он тебя простит.

– Да, всё простит, – поддержала её Ника. – Серьёзных проколов же не было.

– Было, конечно пару моментов…

– Рассказывай, там наверняка ничего серьёзного.

– После одного из уколов у него на сутки отнялась нога… но я извинилась за это, честно! Ещё случайно разбудила во время сон часа, уронив с тумбы его книги и по неосторожности вылила ему на голову овсянки.

Над столом повисло молчание, и даже молчаливый дядя оторвался от своей еды, чтобы взглянуть на лица жены и племянниц. Тётя нервно кашлянула, дядя вздохнул, Ника продолжила сидеть молча, а Кира, улыбнувшись, снова вернулась к завтраку.

– Меня отчислят. Всем приятного аппетита.

– Послушай, – осторожно начала Ника. – Письмо ещё не пришло, а значит шансы остаться здесь всё ещё есть.

– Ты действительно думаешь, что после каши на голове у меня всё ещё есть шансы?

– В теории – нет, но… Погоди, Кира, мысли оптимистичнее.

Кира соскочила из-за стола и быстрыми шагами направилась в сторону лестницы на второй этаж. Два дня назад, когда её пациента наконец-то выписали, она уже поняла, что ни на что не годится и ничего не умеет.

Долгие две недели показались настоящим кошмаром. Ей не хотелось верить в то, что все эти провалы – её провалы. Дома всё получалось идеально, на экзаменах тоже, тогда почему здесь она выставила себя глупой девчонкой? Может потому, что всё приходилось делать через силу? Всё же глубоко в душе Кира радовалась свей никчёмности. Её отчислят и никуда и возьмут – и это хорошо. Больше не будут бессонными ночами мерещиться стоны больных, не будет тошнить от запаха крови и бесконечных белых стен – всё это было Кире противно и противоестественно. Обидно было разве что за долгие четыре года учёбы в училище и за репутацию перед многоуважаемой Лин Куцберг, одной из самых талантливых в Азалии, по мнению Киры, докторов.

Её горькие размышления прервал звонок в дверь. Кира остановилась на секунду и, лёгким движением отпустив перила лестницы, направилась в сторону выхода.

– Кто там?

– Кира Тайт здесь проживает?

Девушка открыла дверь и, устало взглянув на блондина в почтовой форме, опёрлась плечом о косяк.

– Да, а что?

– Вам письмо, – улыбнулся парнишка. – Поздравляю.

– Спасибо, – так же безразлично произнесла медсестра и, захлопнув дверь, взглянула на конверт.

– Что там? – взволнованно спросила тётя, подбегая к поникшей Кире.

– Это из медицинской академии, пишут о моём провале.

– Каком ещё провале? – снова возмутилась Ника. – Как ты можешь говорить о письме, даже не открыв его?

– Вряд ли мне это что-то даст.

Кира уныло плюхнулась на старый диван и, оторвав от почтового конверта ровную полоску, нехотя достала письмо и обомлела.

– Ну, чего там пишут? Не тяни!

– Кира Тайт, выпускница медицинской академии республики Цастай, рекомендована к зачислению в медицинский отряд при гильдии «Крылатый призрак». Для утверждения на роль медицинской сестры пройдите завтра в 12:00 в администрацию гильдии. Дата, подпись принимающей зачёт доктора Куцберг, подпись мастера гильдии «Крылатый призрак» Мичайо Курагамы, подпись подопечного Кэтсу Курагамы.

– С ума сойти, моя сестра две недели лично общалась с Курагамой младшим! – восторженно воскликнула Ника, но после восхищение на её лице сменилось ужасом. – Ты что, вылила ему на голову кашу…?

– Погоди, здесь ещё кое-что. «Лично Кире от Кэтсу Курагамы....»

– Читай!

– Не буду, – фыркнула Кира, убирая письмо в карман. – Написали же, лично.

– Милая, я тебя поздравляю! – захлопала в ладоши тётя, радостно прыгая вокруг медсестры. – А говоришь, не сдала.

– Сколько же ты ему заплатила, чтобы он подписал эту бумагу, – рассмеялась сестра.

– Да мне самой не верится, – улыбнулась Кира, прижимая к себе конверт. – И правда, простил.

– Погоди, ты ещё второе письмо не прочитала, может он деньги за своё молчание просит.

– Не говори глупостей, – рассмеялась девушка. – И всё-таки, я обязательно должна его как-нибудь отблагодарить.

– Отнеси ему пирожков, – улыбнулась тётя. – Я как раз собралась печь с брусникой.

– Отличная идея! Только вот, как мне с ним встретиться, – задумалась медсестра, выпуская из рук конверт.

– А вот это уже другой вопрос, – усмехнулась Ника. – Говорят, он нелюдим. Хотя, чего уж там скрывать, как говорят, так и есть.

– Как это, «так»?

– Он редко появляется в холле гильдии, а если и выходит, то только с отцом до стадиона и обратно. Иногда его можно увидеть на зачётах и в лётной школе. Пожалуй, это всё.

– А если выцепить его, к примеру, по дороге от лётной школы до дома?

– Он вряд ли захочет разговаривать – не любит внимание, – Ника вскинула брови и, подкинув монетку, завалилась на диван рядом с сестрой. – Кэтсу – гениальный волшебник, соглашусь, но человек, если честно, так себе. Холодный, грубый, неразговорчивый ботаник, не думающий ни о чём, кроме учёбы и тренировок.

– Он не такой! – возмутилась Кира, толкнув сестру в плечо. – Он очень милый, разносторонний и довольно таки общительный человек, просто ты его плохо знаешь.

– Ну-ну, – закатила глаза сестра. – Два года с ним в одной академии тренируюсь и плохо его знаю. Ладно, допустим, я придумала, как с ним встретиться.

– Как же?

– Сегодня вечером в Крыльях наконец-то намечается общий сбор.

– Что ещё за Крылья? – нахмурилась Кира.

– Местный лофт «Крылья», – продолжила Ника. – Там все студенты собираются, общаются, мастер новости на неделю объявляет и всякое такое. В общем, вполне вероятно, что он будет там тусоваться.

– Серьёзно? – обрадовалась Кира.

– Ну, как тусоваться? Стоять в углу и депрессивно пить сок, – нервно усмехнулась сестра. – Но хоть что-то. Кстати!

Девушка резко вскочила с дивана и, взглянув на Киру, громко хлопнула в ладоши.

– Мастер сказал, что с этого полугодия можно набирать команды!

– Какие команды?

– Всё тебе нужно объяснять. Волшебники работают в командах, верно?

– Ага, – растеряно кивнула медсестра.

– Так вот, сбор команд происходит раз в год, в течении двух месяцев, это же такой шанс! Если мы соберём команду из четырёх человек в ближайшие три дня, нас начнут тренировать, а потом отпускать на задания! Здорово, правда?

– Стоп, стоп, стоп, погоди, – замотала головой Кира. – За три дня? Ника, тебе не кажется, что это слишком серьёзный вопрос, чтобы решить его за три дня? Всё-таки, с этими людьми нам придётся работать всю жизнь.

– Да, забей, сработаемся как-нибудь, – отмахнулась девушка. – Или нас распустят.

– Перспективы – вау…

– Ты в деле?

– Ну, попробовать всегда можно, – слабо усмехнулась медсестра. – Спасибо за завтрак, я, наверное, пойду в комнату.

– Отдыхай, милая, – улыбнулась тётя. – Перенервничала поди. Дорогой, ну ты скажи что-нибудь.

– Я рад, – монотонно произнёс старый моряк и продолжил чаепитие.

Кира слабо рассмеялась и быстро пробежав по винтовой лестнице, оказалась у себя в комнате. Прикрыв за собой дверь, девушка упала на кровать и, достав из кармана заветную бумажку, ещё раз рассмотрела её со всех сторон. На бумагу падали лучи приятного солнечного света. Текст был написан ровным, почти каллиграфическим почерком, по которому было легко узнать знаменитого волшебника. Перфекционист до мозга костей, что тут сказать, даже если дело касается дружеского письма. «Действительно письмо, действительно от Кэтсу. Странно…», – думала медсестра, разворачивая бумагу. Устроившись поудобнее, Кира начала читать.

«Поздравляю тебя с зачислением в ряды гильдии, узкоглазая. Я думаю, ты сама понимаешь, что тебе есть ещё чему учиться, не подставляй меня перед доктором Куцберг и ответственно подойди к исправлению своих недочётов, ладно? А ещё забудь тот случай с паутинкой и мылом, пожалуйста, пусть это останется между нами. Ты была к мне слишком добра, и теперь я не могу отплатить тебе по-другому. Надеюсь, больше не увидимся. Или увидимся, но не в палате. Но уколы делать потренируйся, я серьёзно».

Кэтсу Курагама

«Ладно, так уж и быть, забуду случай с паутинкой и мылом», – улыбнулась Кира, разглядывая красивые ровные буквы. Всего пару строчек, а приятно. «Думаю, у меня получится с ним поговорить. Никакой он не грубый, как Ника утверждает», – размышляла девушка, складывая ценный конверт в резную шкатулку. Кира широко улыбнулась напоследок – она теперь медсестра! Затем, ещё раз обдумав события сегодняшнего дня, поникла – она теперь медсестра.

Вечер. Весёлая музыка, яркий свет, вокруг болтают о чём-то счастливые голоса, повсюду слышится громкий смех. Вот он – молодёжный лофт «Крылья»! Как же долго все ждали этой встречи, считали дни.

С тех пор, как «Ивовая тень» объявила войну, всё в гильдии встало с ног на голову. Волшебники один за другим уезжали с острова, чтобы помогать в, казалось, круглосуточных боевых действиях друзьям и родителям, лечебный городок сходил с ума от вновь прибывших раненых, которых, к слову, привозили пачками, иногда складывая друг на друга из-за нехватки мест в летучих фургонах. Не самое лучшее время для еженедельных встреч, правда? А по окончании этого кровавого сумасшествия гильдия ещё долго приходила в себя, да и мастер, обычно организующий общие сборы, на неделю застрял в больнице. Но сейчас, к счастью каждого волшебника, всё встало на свои места.

Мягкие пуфы, стены, завешанные яркими плакатами, большая сцена с заскучавшими на ней музыкальными инструментами – всё здесь наконец-то дождалось своих хозяев. Волшебники стояли группками вокруг небольших столиков с соком и бутербродами, обсуждая что-то между собой под приглушённую, играющую повсюду, малоизвестную песню. Несмотря на то, что играла она негромко, мотив её можно было услышать даже за дверью, спускаясь по лестнице из главного холла гильдии.

– Серьёзно? Это и есть то самое особенное место?

– Какой же ты у меня догадливый, – усмехнулся мастер, подходя к ярко-жёлтой двери, украшенной разноцветными наклейками.

– Блеск, – закатил глаза Кэтсу и, спрятав руки в карманы, вовсе отвернулся от отца.

– Да брось, перестань ворчать. Отличный способ классно провести время и познакомиться с новыми друзьями. Да, Эмиль?

Юноша оторвался от разглядывания исписанных кем-то стен и, опомнившись, взглянул на Мичайо.

– Что?

– Опять в облаках витаешь, – тихо рассмеялся блондин.

– Извините, я просто…

– Всё в порядке, можешь не оправдываться.

Двери открылись, музыка стала громче. Эмиль нервно сглотнул и, неуверенно поправив упавшую на лоб прядь, замер.