Приближался Йоль.30 Инга принесла дубовое полено, сказав, что это подарок от самого ярла Франмара. Установила его в камине, полила элем, посыпала мукой и подожгла. Подруги сидели напротив огня, рассказывая о своих бедах и несчастьях, чтобы все они сгорели в магическом зимнем пламени дотла. Полено нового Йоля горело всю ночь и тлело последующие двенадцать Йольских суток.

В последний день зимнего солнцестояния, в «День судьбы» Инга сообщила, что она в тяжести31, утаив имя отца ребенка. Рагна не осудила подругу, а даже обрадовалась, что родившееся летом дитя поможет ей забыть все то, что с ней произошло за последние месяцы.

Женщины решили не ходить в крепость на празднование, а умилостивить богов, которые в эти магические ночи вершили их судьбы, у себя во дворе.

– Знаешь, – начала Инга, ловко орудуя ножом, снимая кожу в овцы, – каждый праздник я делаю жертвоприношения богам, а они не сильно жалуют меня. Может, этот Йоль изменит что-то? – Она вопросительно посмотрела на подругу.

– Может, – неопределенно пожав плечами, ответила Рагна.

– Тогда надо изменить и жертвоприношение.

Инга рассмеялась, увидев удивленные и даже испуганные глаза подруги.

– Мясо сожжём частично. Богам достанется дым, а нам – мясо. Им какая разница, они все равно ни пепел не едят, ни мясо.

– Ты с ума сошла! – воскликнула Рагна. – Боги нас покарают.

– Да куда уж больше? А так хоть еды будет вдоволь.

… Зима выдалась долгая, тёмная и суровая. Но женщины не страдали от нехватки пищи. Они достаточно насушили трески и закоптили мяса. По осени все шло про запас на зиму – головы овец, бараньи яйца, вымя и желе из копыт. Достаточно было у них и вареного мяса, хранящегося в кислой сыворотке.

От недостатка пищи корова зимой не доилась, но женщины с удовольствием поедали молочный скир32, заготовленный впрок и находящийся в огромных деревянных катках, зарытых в землю.

Наконец, снег понемногу начал таять, и кое-где появились первые проблески зелени. Подснежники, первоцветы и другие весенние цветы из-под снега тянули вверх свои головки, все больше и больше открывая свои венчики теплым лучам солнца.

… Наступило лето, вея холодом, в напоминание о короткой весне. Инга, изрядно растолстев, возвращалась из леса, широко расставляя ноги и слегка переваливаясь с одной ноги на другую. В корзине у нее было множество трав. Женщина хотела успеть их собрать до цветения и до своего разрешения от бремени. Оставалось каких-то несколько дней до дня летнего солнцестояния. Именно в эти дни травы наполнялись соками и энергией земли, и именно об этих днях ей поведала финская ведунья, к которой Инга наведалась после таянья снегов.

Несмотря на то, что это были не первые роды и она знала, как это происходит, она сильно волновалась. Её даже обуял какой-то первобытный, животный страх, словно ей придется шагнуть в какую-то неизвестную бездну. Женщина хотела как можно скорее избавиться от этого огромного живота, мешающего нормально двигаться и нормально дышать. Она чувствовала себя необъятной, неповоротливой коровой, у которой только и забот, что жевать и жевать.

На следующий день Инга проснулась рано и тихо, чтобы не разбудить спящую Рагну, вышла во двор. Было светло, но в небе всё ещё висела бледная луна. Женщину поразила звенящая тишина вокруг, казалось, что даже воздух застыл. Ни малейший шорох не нарушал торжественного безмолвия белой ночи. И тут до Инги стало доходить, что и ребенок в её чреве словно застыл. Она утерла рукавом выступивший от страха пот на лбу. Ее ноги слегка подкосились, а лицо скривилось от внезапно вступившего ноющего потягивания в пояснице.

«Права была старая финка. Ребенок родится во время Лита33», – промелькнула мысль в затуманенной от боли голове женщины.

Инга поспешила вернуться в дом. Она ходила взад-вперед, стараясь не думать о боли. Женщина прикидывала в голове, каким будет её дитя, рожденное сегодня, в день летнего солнцестояния. В это могущественное время, когда границы между человеческим миром и миром богов становятся тонкими.

Она услышала, как Рагна окликнула ее.

– Началось! – вымученно выдавила Инга, положив руки на низ спины. – Я назову его Фрей.

– Красивое имена, – согласилась Рагна и, подойдя к подруге, начала поглаживать ей поясницу, стараясь уменьшить боль. – А если это девочка?

Инга ничего не ответила. И после долгого молчания Рагна прошептала:

– А интересно, какое имя получил мой мальчик?

«Если он остался жив», – подумала про себя Инга.

… Это была борьба. Борьба за жизнь. Всё как-то сразу пошло не так. Инга набирала полные легкие воздуха, задерживала дыхания, тужилась. То ли ребенок был слишком большой, а таз Инги слишком маленький, то ли плод лежал неправильно, но ребенок никак не хотел покидать лоно матери.

Женское нагое тело сводило судорогой боли, но Инга не чувствовала этого, она была поглощена мыслями о будущем этого ребенка. «Хорошо бы отец признал его, тогда мальчонке уготована хорошая, безбедная жизнь. Пусть он не имел бы прав на наследство, но всё равно не остался бы с пустыми руками».

– Да, тужься! – услышала она злой окрик подруги, стоявшей между ее раздвинутых ног. – Еще немного, и ребенок умрет там.

От мысли о славном будущем ее сына в душе Инги всё запело. И она словно почувствовала, будто сама Фрея бурным потоком вливает в нее новые силы. Еще одна потуга, и женщина ощутила, как скользкий комочек выскользнул из её влажных женских глубин. Обессиленная, Инга упала на ложе.

Рагна схватила окровавленное тельце за ножки и, приподняв, шлепнула младенца. Дитя тут же пронзительно закричало.

– Дай мне моего сыночка! – восторженно, не отводя глаз от ребенка, прикрикнула Инга и протянула к подруге руки.

– Это девочка! – умиленно глядя на ребенка и стирая с тельца кровь, радостно объявила Рагна.

Дочь? Об этом Инга даже думать не хотела. И что ей делать с ней?! Неприятные мысли вертелись в голове, словно мошкара вокруг огня.

«Кто захочет взять в жёны незаконнорожденную?! Девочку отец точно не признает. Зачем она ему?! В поход ее не возьмёшь. Хотя, если…»

Инга не успела додумать, что будет «если», как ее тело снова содрогнулось от боли, извергая послед.

Рагна положила новорожденную в люльку и занялась подругой.

Наконец, помыв и переодев Ингу, она поднесла ей новорожденную.

Дитя таращило на мать глазенки удивительной голубизны. Малютка была прелестна, и еще эти белёсые, словно снег, волосенки…

– Я назову ее Эльда34.

Рагна смотрела на подругу удивлёнными глазами.

– Зачем девочке такое воинственное имя? – недоуменно спросила она и, поморщившись, добавила, – да еще мальчишеское какое-то.

– Я сделаю из неё воительницу. Она будет сражаться наравне с остальными войнами, – гордо заявила Инга. А про себя подумала: «Может, если он узнает о ее подвигах, он возгордится ею».

Рагна лишь недоверчиво покачала головой и занялась приготовлением сладкой каши, главным угощением в день летнего солнцестояния…

2. Год 925. Альдейгъюборг

Свен не был «запечником»35 – он помогал взрослым в домашней работе по мере своих возможностей, учился сельскому хозяйству, ремеслам и, конечно же, тренировался в воинском деле, сражаясь с другими мальчишками. Он был дерзким, драчливым и смелым. Он не боялся спорить со старшими, даже порой перечил отцу, который ни только не порицал Свена, а скорее восхищался им, говоря, что сын своеволен, но смел, что и надо для настоящего воина.

Ярл Франмар стоял во дворе и, подбоченясь, наблюдал, как младший сын ловко, не по годам, орудует легким укороченным мечом, скорее напоминающим скрамасакс36, чем собственно меч. Свен, подобно змее, двигался очень быстро, все время переставляя расставленные ноги. При этом он старался держаться там, где солнце светило ему в затылок, тем самым ослепляя старшего брата.

Не спуская прямого, острого и немного жесткого взгляда с соперника, он не давал ему атаковать, нанося упреждающие удары. Асмуд был выше и сильнее Свена, но, казалось, мальчишку нисколько не смущает это. Заметив за спиной брата бревно, Свен, хитро улыбнувшись, стал наносить удар за ударом, тем самым заставляя Асмуда отступать. Наконец, его нога зацепилась за препятствие, и, покачнувшись, он оказался на земле. И в этот же момент на его груди стоял меч отрока.

Франмар, восторженно глядя на сыновей, одобрительно кивал. В этот момент за спиной он услышал недовольный голос жены.

– Он в последнее время только с оружием и проводит. Не меч, так топор, не топор, так копье. А с кинжалом вообще не расстается, спит с ним, наверное.

– Он будущий воин, – пожимал плечами ярл. – Я даже подумываю его взять с собой.

– Мал он еще по походам, пятнадцати нет. А вот его обязанностей по дому никто не отменял.

Франмар недовольно вскинул голову и насупил густые белесые брови, придававшие его лицу суровое выражение.

– Вчера должен был принести воды с озера, третьего дня за грибами его послали, а на прошлой неделе просила его бузину собрать, поспела уже. Так нет же, будет лезвия точить или на щите картинки разные вырезать, – быстро тараторила Тора.

– Постой, – остановил ее муж. – Я проверял вчера. Полные кадки воды. Кто принес? Да и мясо с грибами было, – недоуменно пожимая плечами интересовался хозяин.

– Так что этот паршивец выдумал, – оправдывалась Тора, – подарил Хельге обруч на шею, чтобы она по грибы за него сходила. А сыну твоей сестры пригрозил, что уши ему ночью отрежет, если тот воды не натаскает.

Ярл разразился смехом и, проведя рукой по густым светлым волосам, поинтересовался, кто же собрал бузину.

– Миронег, – улыбаясь, ответила женщина. – Свен застращал его, сказал поведает Бьёргу, что малой подсматривает за ним, когда тот забавляется с наложницами.

Франмар картинно закатил слова, а потом гордо произнес:

– Свен будет не просто хорошим воином, а быть ему воеводой Новгородским, а может, с его хитростью, и у самого Ингвара37.

Услышав последние слова отца, у подошедшего к отцу Свена загорелись глаза.

– Значит, я пойду в поход с вами! – восторженно воскликнул он.

– Для начала в Хольмгард38, навестим тамошнего воеводу.

Франмар, не торопясь, пошел к дому, но вдруг он развернулся и, хитро глядя на сына, спросил:

– А что за щит ты там делаешь?

– Покажу, когда закончу, – сказал Свен бесцеремонно и быстро зашагал в сторону крепостных ворот.

– Дерзкий наглец, – незлобно прошептал ярл и, приобняв жену за плечо, вошел в дом.

2.1

Свен сидел на скалистом берегу озера и размышлял над сказанными отцом словами. Князь Ингвар был то ли каким-то дальним родственником Франмара, то ли дед был в дружбе с Рюриком и поселился в Альдейгъюборге, когда тот подался в Новгород, Свен этого не знал. Да его это и не волновало. Ко всем этим княжеским и конунгским титулам он относился абсолютно равнодушно, будучи уверенным, что силой, ловкостью, хитростью и богатством можно получить всего, чего хочешь.

Вдруг в узком проливе между скалистыми островками и «большой землей» он увидел небольшую лодку. Стоящий в ней, вернее, стоявшая в ней, ибо это была девочка лет двенадцати – четырнадцати, отчаянно пыталась вытянуть из воды, по всей видимости, большую рыбу, которая, сопротивляясь, металась из стороны в сторону, дергая за собой легкую лодку. В конце концов, юная рыбачка, потеряв равновесие, выронила леску и, перевернув лодку, оказалась в холодной воде. Она отчаянно била руками по воде, пытаясь остаться на плаву. Ее голова откинулась назад. Судорожно дыша, девочка хватала ртом воздух.

Свен вскочил и, не раздумывая, быстро стянул шерстяную рубаху и, не глядя, развязывал ремни на щиколотках. Он пристально смотрел на девочку, стараясь не выпустить ее из вида. Наконец, освободив ноги, он прыгнул со скалы в воду. Он неистово орудовал руками, вздымая брызги и оставляя за собой шлейф из пены. Небольшие встречные волны норовили захлестнуть лицо, но тело Свена упорно разрывало поверхность воды.

Он подплыл к утопающей в тот момент, когда она, обессилев, стала уходить под воду. Он нырнул под нее и, вытолкнув на поверхность, развернул спиной к себе. Обхватив ее одной рукой за подмышки и не медля больше ни минуты, он боком поплыл к берегу.

Свен положил спасённую на гальку, откинул с лица светлые длинные волосы и припал ухом к ее груди. Услышав биение сердца, он улыбнулся. Он перекинул легкое девичье тело через свое колено лицом вниз. Отрок только хотел разжать ей зубы, чтобы засунуть пальцы в рот, как девочка закашлялась, и из ее рта и носа вытекла вода. Она утирала одной рукой мокрые от слез глаза, а другой – сопливый нос. Свен помог ей встать на ноги, поинтересовавшись, как она себя чувствует. Она смотрела на своего спасителя большими, широко посаженными глазами, голубыми и глубокими, как лазурное море, освещенное солнцем. У неё был такой мягкий взгляд, что у Свена создалось ощущение, будто они знакомы много лет. Она приоткрыла свой небольшой, но с пухлыми губами рот и прошептала слова благодарности.

Свен отметил про себя, что спасенная, скорее всего, с ним одного возраста. Он бесстыже и откровенно рассматривал ее. Ему нравился ее рот в форме «сердечка» и эта жалобно оттопыренная, мягкая нижняя губка.

Свен втянул живот, выпрямляя спину и расправляя достаточно широкие плечи, от чего он стал выше, стройнее и выглядел очень значительно.

– Как твое имя? – в его голосе слышались нотки снисходительности.

– Эльда.

Она смотрела в его глаза, не отводя взгляда, который был лишен наглости, скорее, в нем была очаровательная застенчивость.

– Надо забраться наверх, там моя рубаха. Переоденешься. Я разведу костер, высушить твои одежды. Потом отведу тебя домой.

Свен взял Эльду за руку и потянул за собой на холм, причитая себе под нос что-то о необычности и странности ее имени.

Они сидели возле костра. Эльда в расслабленной позе, немного сгорбившись и склонив голову на бок, любовалась голым, хорошо развитым (для его лет) торсом Свена.

– Зачем ты пошла рыбалить, если отец тебя плавать не научил? Мало ли что на озере случиться может.

В его больших глазах повис немного ленивый взгляд, в котором было что-то кошачье.

– У меня нет отца, он погиб, а матери и тётке не до этого. Я даже не знаю, умеют ли они плавать.

– Как же они тебя отпустили? – удивился Свен.

– Тётка больная лежит, а мать в Новгород ушла с киевскими гостями39. А есть-то что-то надо, вот я и хожу то по грибы-ягоды, то за рыбой. Запасы трогать нельзя до холодов. А лето в самом разгаре.

Эльда говорила не спеша, мягким, мелодичным голосом с нотками чувственности. Её бархатистый голосок и милая улыбка вызывали симпатию. В какой-то момент Свену показалось, что она пытается вызвать жалость к себе. Впрочем, он и без этого готов был стать для нее опорой и помогать ей.

– Где вы живете? – поинтересовался Свен у Эльды, – я тебя в крепости не видел ни разу.

Волосы парня начали подсыхать и непослушно спадали на лицо. Он то и дело вскидывал голову, стараясь закинуть их за спину. Эльда с восхищением смотрела на его золотистую гриву, довольно жесткую и густую. Волосы неплотно прилегали к голове, они сначала несколько отходили от нее, а затем – ниспадали, рассыпаясь по плечам.

– Мы живем не в крепости. В урочище на правом берегу реки.

– Напротив крепости? – уточнил Свен.

Эльда кивнула. Но вдруг в её глазах застыл страх, нижняя пухлая губка непроизвольно оттопырилась, девушка всхлипнула, и в уголках глаз появились слезинки. Она вся сжалась и была похожа на затравленного зверька.

Свен, не понимая, что произошло, наклонил голову и заглянул в её большие голубые глаза, полные слёз.

– Ты чего это вдруг? – поинтересовался он ласковым голосом.

– Как же я доберусь до дома? Я полагаю, – она утерла мокрый нос, – мы на другом берегу?

– Глупыха! – усмехнулся Свен. – Обсохнешь и пойдём в поселение, возьмём лодку, и я перевезу тебя.

Губы Эльды расползлись до ушей.

– Нет, возьмем две, – продолжал Свен, – сдаётся мне, лодка у вас была одна, и та уплыла в Ильмень-озеро. Одну вам оставлю, а на другой домой вернусь.

Когда он говорил, его голос скакал то вверх, то вниз, а порой он издавал какие-то нервирующие хриплые звуки, отчего парень останавливался посередине предложения. Но Эльда принимала это за застенчивость и робость.

Они шли в поселение не спеша, и всю дорогу Свен украдкой бросал на Эльду взгляды. Она все больше и больше нравилась ему. Сейчас, когда её волосы просохли, они оказались не просто светлого тона, они были, как снег, переливающийся на солнце серебром. Легкий ветерок игриво играл с ними, и, развиваясь, они казались лёгкими и мягкими.

– Да как же вы там одни без мужиков живете? Страшно, поди?!

Его большие глаза цвета гладко отшлифованного янтаря смотрели на девушку очень внимательно. От ленивого взгляда не осталось и следа.

– Да моя мать справляется с мечом не хуже самого воеводы Франмара, – гордо вскинув голову, заявила Эльда.

Свен ничего не ответил, но его глаза смеялись.

Он, как и обещал, перевёз девочку на другой берег и оставил им лодку.

– Завтра приду, – сказал он на прощанье тоном, не терпящим отказа. – Научу тебя ловить рыбу копьём. Это безопаснее. Да и плавать надобно уметь. У воды живёшь.

Свен переправлялся через реку почти каждый день, чтобы увидеть Эльду. Они ходили вместе за грибами, ягодами, рыбачили, и Тора была довольна сыном, возвращающимся с полными корзинами.

Однажды Свен пришел к Эльде с двумя деревянными мечами. Девочка смотрела на него своими большими, непонимающими глазами.

– Не знаю, мать тебя учит владеть оружием или нет. Ты говорила, она кое-что понимает в этом, – с усмешкой говорил Свен, протягивая деревянный меч Эльде.

– Я говорила, что моя мать владеет мечом и секирой не хуже воеводы, – гордо парировала девушка. – Она пыталась учить меня, но мне это не интересно.

– А что тебе интересно? – с любопытством поинтересовался парень.

– Целительство. Я в травах хорошо разбираюсь. Знахаркой хочу быть.

– Тем более надо владеть оружием. Бродишь везде одна, мало ли кого повстречаешь. Много разных недобрых людей вокруг. Так что, бери эту игрушку, и буду тебя учить, как защитить себя.

Эльда нехотя взяла деревянное оружие и приняла стойку.

2.2

Наступила зима. Озеро замёрзло, и Свен пересекал его по льду, оставляя следы «снегоступов» от одного берега до другого. Он ловко отталкивался одной ногой с короткой и широкой доской и скользил на длинной и узкой, надетой на другую ногу. Каждое утро Свен покрывал деревянные «снегоступы» смолой или маслом, чтобы сохранить гладкую поверхность и уменьшить сопротивление от снега и льда. Он смастерил длинные и узкие плоскостопные сапоги и для Эльды. И когда погода была морозная и солнечная, они вместе мчались по замерзшей глади, пьянея от сладкого морозного воздуха.

Так незаметно прошла длинная зима, проскочила короткая прохладная весна, и наступило лето. Приближался день летнего солнцестояния, день рождения Эльды.

В крепость приехало много купцов, и Свен хотел сделать подарок своей подруге, но он никак не мог решить, что же ей купить. После долгого обдумывания он заключил: «Отведу её на торг. На что глаз её упадет, то и куплю».

Они, переправившись на сторону крепости, по узенькой тропинке поднялись на холм.

У больших ворот Свен остановился. Его взгляд был устремлён на дорогу, извилистой лентой убегающей вдоль крепостного обрыва.

– Ты чего? – непонимающе поинтересовалась Эльда.

– Видишь человека?

В их сторону двигался высокий, довольно крупный мужчина, одетый в медвежью шкуру. В руке, напоминающей большую лопату, он нёс боевой топор.

Большие круглые глаза девочки испуганно смотрели на приближающегося громилу. Вдруг Свен, вышел на середину дороги, перегородив воину путь.

– А правда, что ты поедаешь сердца диких животных перед битвой, чтобы стать сильнее и неуязвимее, – спросил Свен незнакомца, задрав голову и прямо глядя в мужественное, с большим шрамом лицо.

– А может, сердца маленьких мальчиков? – склоняясь к лицу Свена басовито спросил здоровяк.

Полный ужас охватил Эльду, и она прижалась к спине Свена, который, ничуть не смутившись ответу воина, склонив голову на бок, хитро улыбнулся и произнес:

– Я так и знал, что все это чепуховина. Ты сильный, потому что Один вселяется в тебя перед битвой и дарит силу и защиту.

– Я сильный, потому что много времени провожу в занятиях с оружием, и Бог здесь не причём. А ты, однако, смелый малый. Как тебя зовут?

– Свен. Я сын ярла. Если ты останешься в крепости, я бы хотел с тобой скрестить мечи.

Эльда сильно ударила его по спине своим кулачком. Здоровила издал короткий смешок, который тут же поспешил подавить, словно ему было неловко смеяться над предложением парня, и, утвердительно кивнув, пробасил:

– Скажи отцу, что я готов быть твоим учителем за хорошую оплату.

– За оплату можешь не волноваться. Значит, договор?!

Грозный воин без слов приложил руку к сердцу и затем, опустив ее вниз, скрылся за воротами крепости.

– Ты чего испугалась? – поворачиваясь, Свен взял Эльду за руки.

– Кто это? Ведьмак какой или ведун?

Парень усмехнулся.

– Он берсерк. Я таких видел в Хедебю, когда был там с отцом.

– А кто они такие? И почему они должны есть внутренности животных? – брезгливо скорчив милый ротик, спросила Эльда.

– Это бесстрашные воины, они ничего не боятся, зато все боятся их. Говорят, они не чувствуют боли и могут сражаться без кольчуги и даже голыми, – с восторгом рассказывал Свен.

– Если так, они точно колдуны, – сделала своё заключение Эльда и потянула Свена к воротам.

Пришлого берсерка все называли «Рыжий бык». Его длинные рыжие волосы, густые и гладкие, спускались ниже плеч прямыми палками. Когда он заплетал их в косу, она была такой толстой, что создавалось впечатление, ею можно нанести увечье. Великолепная окладистая борода, с вплетёнными в неё камнями, была того же ржаного с золотистым отливом цвета, что и волосы. Всё это вместе, и борода, и волосы на солнце горели огнём, ярко выделяя мелкие веснушки на светлом скуластом лице война.

Ярл с удовольствием принял берсерка в дружину. Сильные и смелые люди всегда нужны войску.

«Рыжий бык» производил впечатление довольно замкнутого, нелюдимого человека. Берсерк жил в уединении на краю поселения, у самого леса. И люди поговаривали, что не зря он там поселился, видно, не желает тайну открывать, как входит в «берсеркскую ярость». И обходили его дом стороной, чтобы не попасть под руку потерявшего контроль над своими действиями непредсказуемого и неуправляемого «существа».

«Рыжий бык» начал заниматься с сыном ярла-воеводы. Каждый день он приходил к ним на двор и сначала просил Свена скрестить мечи с дворовыми мальчишками, наблюдая, как он двигается, а затем и сам стал показывать разные хитрости борьбы.

В один день Свен вышел на двор, где его уже ожидал «Рыжий бык». Воин был раздет до пояса, его лицо и тело были разрисованы красными («кровью», – подумалось Свену) перекрещивающимися линиями и намазано маслом. Он представлял собой очень угрожающее зрелище. Берсерк стал медленно надвигаться на Свена, издавая отвратительные, зловещие звуки и кусая свой щит. Потом из его открытого перекошенного рта вырвался дикий вопль, глаз налились кровью, выпучились, и он стал размахивать мечом в разные стороны. Свен стоял как вкопанный, не способный ни двигаться, ни издать звука. Он с неестественной бледностью, ошалелыми, не моргающими глазами, в которых стоял страх, смотрел на двигающуюся опасность. В трёх шагах от него «Рыжий» остановился, опустил меч и … рассмеялся в голос.

– Ну что ты не защищаешься? Что не атакуешь? – с сарказмом спросил «Рыжий».

Свен сглотнул накопившуюся во рту слюну, очень быстро поморгал обоими глазами, встряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и поднял меч.

– Я не ожидал, – начал он заикаясь, – увидеть тебя таким.

– На это было и рассчитано, – засмеялся воин. – Это тебе урок на будущее. Все это – голое разрисованное тело, крики, ярость и выражение безумия, это для устрашения противника. Пока человек в оцепенении, ты сильнее его, и у тебя есть время уничтожить его.

После занятия «Рыжий» ободряюще похлопал Свена по плечу.

– Из тебя выйдет толк. Приходи завтра ко мне. Покажу что-то интересное.

Входившая во двор Эльда, услышав последние слова берсерка, выждав, пока он скроется за воротами, подбежала к Свену.

– Не ходи! – стала уговаривать она приятеля. – Кто знает, что у него на уме.

Свен отмахнулся от нее, как от назойливой мухи.

– Свен, не ходи, богами прошу. Сам говорил, что пришлым доверять нельзя.

– Тогда пойдем со мной, – хитро улыбаясь, предложил он.

<1 2 3 4...6 >

На страницу:

Перейти

2 из 6