Магазин иллюзий

Ирина Тузова

Магазин иллюзий

Все персонажи и события

являются плодом воображения автора,

однако случайные совпадения не исключены.

Году семьи посвящается.

Сеанс первый. Потрясение

– И еще штрудель, – Владислав Саввич на мгновенье задумался, причмокнув губами, как будто внутренне сопоставлял свои текущие вкусовые предпочтения с предстоящим ужином. – Да, именно штрудель. С яблоком, корицей и орехами. Итак, суп-пюре из шампиньонов, бефстроганов с овощами на пару и штрудель. Салатик на твое усмотрение, Лидочка, можешь просто свежих овощей подать.

Пестрая осенняя листва шуршала у них под ногами, воздух был прозрачен и свеж, а город еще не успел проснуться и погрузить все и вся в хаос своих многочисленных звуков. Они шли неспешным шагом по аллее и обсуждали меню на сегодняшний вечер. Никакого званого ужина у них не намечалось, вечер, как вечер. Так уж было меж ними заведено: встав спозаранку, они выходили на прогулку и обсуждали предстоящий день.

– Хорошо, Владик, порежу свежих овощей, – согласилась Лидия Сергеевна и покрепче взяла под руку мужа, а он одобрительно кивнул головой, подтверждая тем самым правильность ее умозаключений.

И это тоже было их негласным правилом: даже если Владислав Саввич и давал Лидие Сергеевне некую свободу действий, но при этом выдвигал, как вариант, свое предпочтение, это означало, что никакого выбора на самом деле нет, а есть рекомендация в мягкой форме, которую обязательно нужно исполнить.

– С ужином определились. Что у нас с остальными планами? – Владислав Саввич мысленно перебирал в голове предстоящие события дня, а Лидия Сергеевна не отвечала, так как давно знала, что вопрос обращен не к ней и что таким образом Владислав Саввич проецирует четкую линию событий на сегодня, чтобы все прошло по спланированному сценарию без сбоев и осечек.

Владислав Саввич во всем любил порядок, неукоснительно придерживался этого правила сам и требовал того же от близких. Правда, из всех близких осталась только его верная супруга – Лидия Сергеевна: оба в почтенных летах, родителей они схоронили еще в прошлом столетии, дети выросли и выпорхнули из гнезда, а все приживалы-прилипалы из числа дальних родственничков, которые неизменно появляются в успешных семьях и, как мотыльки на огонь, летят от своих невзгод к богатству и успеху более удачных сородичей, давно были пристроены в теплые местечки.

– С планами у нас расклад таков, – продолжил вслух Владислав Саввич после того, как мысленно разложил у себя в голове все по полочкам. – Сначала я иду в душ, ты готовишь мне кофе и бутерброды. Затем я поработаю часик в своем кабинете, завтрак ты мне там накрой. Хочу еще раз просмотреть свои наработки к предстоящей лекции: буду сегодня студиозусам давать вне программы свой материал – «Безальтернативная альтернатива», – он снова помолчал, улыбаясь и предвкушая реакцию студентов, для которых он намеревался приоткрыть завесу в мир своих грандиозных научных достижений; Лидия Сергеевна не перебивала. – После лекций заскочу в институтское кафе, там перекушу.

К слову сказать, употребляя в своей речи «заскочу» и «перекушу», Владислав Саввич существенно кривил душой. Никаких «заскочу», никаких «перекушу», никаких прочих спешностей и суетностей не могло присутствовать в его размеренной, неторопливой и степенной жизни. Все это было просто недостойно его. Владислав Саввич так шутил. Проявлял легкую иронию к этому безудержно мчащемуся куда-то миру, сопоставляя неизменные ценности, коим был безоговорочно верен, с бренностью сиюминутных, а порой бездумных и никчемных, человеческих желаний и страстей.

– Ужин к шести готовить? – уточнила Лидия Сергеевна. – Ты после лекций в библиотеке поработать хочешь, раз обедать будешь в институте? – о планах мужа на день она узнавала на таких утренних планерках, важно было все исполнить в срок, чтобы не заставлять его ждать.

– Нет, на сей раз не в библиотеке, – очнулся Владислав Саввич от своих размышлений. – Сегодня у меня прием. Практикум, так сказать. Поэтому накрывай к восьми.

Гелеровский Владислав Саввич являлся известным психологом и психотерапевтом. Всю свою сознательную жизнь он посвятил не только исследованию человеческих эмоций, ощущений и восприятия, взаимодействию людей друг с другом и в социуме. Нет, ему всегда казалось, что это недостаточно определяет его профессиональное существование. Главным в своей деятельности он всегда считал прикладное начало, практическое применение своих знаний и навыков. Поэтому всегда работал с людьми. Именно в этом он видел свое предназначение. В начале его трудовой деятельности таких практикумов было очень много, что вполне объяснимо – начинающий психолог, юный Владик Гелеровский, с ненасытной жадностью впитывал в себя азы выбранного дела. Надо сказать, любимого дела. Эта база, этот накопленный опыт легли в основу его научных трудов и изысканий, что безусловно способствовало укреплению его авторитета, получению всевозможных статусов и наград, а также тому, что называется «сделать себе имя». Впоследствии встреч с пациентами и клиентами стало меньше – расширился круг других обязанностей, он занялся преподавательской деятельностью, времени на практику становилось все меньше. Да и, чего греха таить, Владислав Саввич уже находился в таком положении, когда можешь себе позволить работать только с самыми богатыми и влиятельными, а простой смертный мог привлечь к себе его внимание только исключительной уникальностью своей ситуации.

– Из мэрии попросили, – стал делиться подробностями Владислав Саввич, будто с неохотой. – У них там какая-то новая социальная программа, в том числе и в части оказания психологической помощи населению. Вот они и обратились ко мне, слезно просили принять участие. Хотим, говорят, показать нашему народу, как сильно мы о них печемся, раз таких известных специалистов для этого привлекаем. Утверждали, что проект на контроле на самом верху, – он загадочно устремил свой взгляд в небеса и туда же направил указательный палец.

– Если социальная программа, то это бесплатно значит? – уточнила Лидия Сергеевна не столько из меркантильных интересов, сколько ради того, чтобы поддержать разговор и показать свое участие в нем.

– И да, и нет, – отозвался многозначительно Владислав Саввич. – Ну или, если хотите, ни да, ни нет. Какую-то символическую копеечку вносит сам клиент. Что-то компенсируется за счет городского бюджета. Но ты знаешь, как там у них все приходуется с этими бюджетами. Так что если и перепадет мне что-то в качестве материального вознаграждения, то уже неплохо. Что ж, буду считать, что снесу повинность. Общественно-полезным трудом тоже иногда нужно заниматься. И ты знаешь, что самое интересное? – он вдруг рассмеялся, повернулся к ней лицом и заглянул в ее глаза, излучая неподдельную, даже какую-то мальчишескую радость. – Ведь разобрали вмиг все мои сеансы! Ни одного оконца не осталось. В основном брали по одному консультационному сеансу. И я считаю, что это разумно: ты сначала выяви, продиагностируй, что там у тебя, а потом советуйся с врачом – сколько и каких тебе посещений нужно. И только одна дамочка выкупила аж восемь моих сеансов, больше просто нельзя было. То ли от жадности – на дармовщинку повелась. То ли уж у нее так сильно приспичило, аж невтерпеж. Ума не приложу. М-даа… Ну а ты чем собираешься заняться сегодня? – он все еще улыбался, но его взгляд постепенно становился туманным, что свидетельствовало о том, что Владислав Саввич погружается в глубины своего сознания.

– А что я? Я как обычно – домашними делами. Еще картотеку с твоими статьями хотела перебрать. К тому же интервью твое сегодня должно выйти, нужно будет его сохранить. В-общем, ничего особенного, наше дело маленькое, – тихо вздохнула Лидия Сергеевна, но муж ее уже не слышал.

Именно такая жена ему и нужна. Владик Гелеровский сразу это понял, как только ее увидел. Они тогда все были первокурсниками и жили в общежитии. Лидочка была невзрачной тихой девочкой с парой смешных косичек цвета кофе с молоком и мало у кого из ребят вызывала интерес, кроме него самого – Владика, да Игорька, который с первых дней стал ухаживать за ней. С Игорьком Владик жил в одной комнате и каждое утро наблюдал одну и ту же картину: Лидочка приходила в их комнату будить Игорька, чтобы он не проспал лекции. Она тихонько садилась на краешек кровати и осторожно касалась его плеча, ласково приговаривая: «Игоречек, вставай. Уже пора. Игоречек, просыпайся». А этот увалень только злобно бурчал что-то в ответ. И столько в ее действиях было трогательной заботы и нежности, что не заметить этого Владик не мог. От нее просто веяло добротой и мудростью, Владик это сразу оценил. К тому моменту, когда Лидочке все же удавалось разбудить Игорька, Владик уже был полностью готов к новому дню: сделал упражнения с гантелями, умылся, оделся, позавтракал, перечитал нужные лекции. Игорек, этот лентяй, был просто недостоин Лидочкиного обожания. Однажды Владик не выдержал и решился. В очередной раз, когда она только зашла в комнату будить Игорька, они столкнулись у порога. Владик был на голову выше, поэтому смотрел на нее сверху вниз, а Лидочка робко подняла на него свои чистые глаза и сразу все поняла. «Давай встретим старость вместе», – просто сказал он. С тех пор они не разлучались.

***

К институтскому шуму Владислав Саввич давно привык, хоть и не любил его. Эта нагло гогочущая, вызывающе одевающаяся и безмерно жестикулирующая молодежь давно не вызывала у него недовольства. Так было, есть и будет, доколе люди существуют на этой бренной земле. Молодые особи таким образом привлекают к себе внимание. А все ради продолжения рода человеческого. Непреложный факт, это просто нужно признать и принять. Выступлений Владислав Саввич не боялся, даже перед необузданным молодым поколением. Наоборот, испытывал удовольствие от своего умения управлять вниманием аудитории. Главное – правильно настроиться. Но сегодня все не задалось с самого начала.

Возле аудитории, куда направлялся Владислав Саввич для проведения лекции, собралась небольшая группа студентов, человек шесть-семь. Парни стояли плотным кольцом, заливисто смеялись и что-то перекидывали друг к другу, сопровождая это спортивными выкриками: «Гол!», «Диман, пасуй на меня», «Передача, передача». Подойдя поближе, Владислав Саввич понял, что ребята играют вовсе не с неодушевленным предметом, в центре круга находилась девчушка, которую из-за ее невысокого росточка не сразу было заметно за рослыми и плечистыми сверстниками. Девчонку подталкивали от одного к другому, и судя по тому, как она улыбалась, слабо и притворно сопротивлялась, ей это определенно нравилось. В какой-то момент кольцо было разорвано, и чья-то умелая подача отправила девушку прямо в объятия Владислава Саввича. Чтобы не потерять равновесие, ей пришлось ухватиться за лацканы его пиджака. Картина выглядела нелепой настолько, что Владислав Саввич растерялся.

– Ой, простите, – заявила девушка, нисколько не смущаясь и не торопясь при этом отпускать его.

Она с интересом рассматривала лицо профессора, скользя по нему своими веселыми зелеными глазами, а накрашенные реснички лишь следовали за ее взглядом, словно повторяя траекторию его движения. Владислав Саввич являлся обладателем представительной внешности: высокий рост, статную осанку и широкие плечи дополняла величаво посаженная голова. Серые холодные глаза, проникающие прямо в душу, заостренный нос, намекающий на некую заносчивость своего обладателя, жестко очерченные губы. Всем своим видом он напоминал европейского аристократа, и лишь ухоженная бородка произрастала по восточному типу, давая повод для размышлений о смешении кровей его далеких предков.

– Похоже, в молодости вы были красавчиком! – сообщила ему девчушка и выскользнула.

К растерянности Владислава Саввича добавился целый букет эмоций. И негодование – оттого, что его назвали красавчиком в прошлом. Владислав Саввич считал себя все еще вполне импозантным, а внимание к его персоне дам со всех факультетов, от лаборанток до профессорш, служило тому однозначным подтверждением. И замешательство – все произошло так быстро и неожиданно, что профессора немного выбило из колеи, и он не понимал пока, как ему реагировать. И какая-то досада – а не слишком ли много позволяет себе эта девчонка?! И даже злость из-за того, что эта глупая ситуация роняла его достоинство. Поджав губы, он широким шагом прошел в аудиторию, стараясь за оставшиеся до лекции считанные минуты настроиться на нужный лад.

Да, управлять вниманием слушателей он всегда умел. Правило здесь простое – присоедини пассивную и равнодушную часть слушателей, коих как правило большинство, к меньшему числу активных слушателей. Методов и приемов на этот счет в запасе у Владислава Саввича было предостаточно, и если после их применения неслушающие его выступление и оставались, то в абсолютном меньшинстве. Как правило, профессор предоставлял их самим себе, как бы негласно разграничив с ними определенные барьеры: я вас не трогаю, но и вы, уж будьте любезны, не мешайте мне.

Сегодняшнюю лекцию, его исключительные наработки на тему «Безынициативная инициатива», слушали все, затаив дыхание, поскрипывая ручками и спешно записывая бесценную информацию. Студенты всем своим видом выражали лектору свое активное внимание и интерес к теме. Только та самая зеленоглазая девчушка сидела на заднем ряду и что-то пристально разглядывала в своем телефоне. Иногда она покусывала губы или облизывала их, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг. Это почему-то раздражало Владислава Саввича, спокойно игнорировать сей факт он никак не мог. Тогда он задумал маневр.

– Итак, у нас есть описанная выше ситуация. – Владислав Саввич продолжил свою лекцию негромким размеренным голосом, прохаживаясь между рядами столов, за которыми сидели студенты и с готовностью записывали каждое слово преподавателя. – Но прежде, чем перейти к вариантам действий в таких случаях, я предлагаю вам прочувствовать это на себе настолько, насколько это для вас возможно. Представьте, что именно вы оказались в подобных обстоятельствах. Отложите, пожалуйста, ручки и максимально влейтесь в эту картину. – Владислав Саввич ступал неторопливо и тихо, его движения были плавными, чтобы не вызывать потоков воздуха и тем самым не мешать студентам погружаться в свое воображение. – Расслабьтесь, отвлекитесь от всего прочего и вытесните все лишние мысли. В голове у вас должна остаться только рассматриваемая нами ситуация. Вы можете прикрыть глаза, либо на чем-то зафиксировать свой отреченный от всего постороннего взгляд, – Владислав Саввич осторожно, подобно хищнику перед нападением, продвигался к намеченной на заднем ряду цели.

Почти все присутствующие действительно прикрыли глаза, кто-то запрокинул голову и уставился в потолок, еще кто-то отрешенно смотрел в окно. Стояла полнейшая тишина, все замерло. И только зеленоглазая девушка по-прежнему разглядывала что-то в своем телефоне, все самое интересное для нее было именно там, остальное ее не волновало.

– Вы видите себя в этих обстоятельствах очень четко, – монотонно продолжал Владислав Саввич. – Так четко, как будто находитесь сейчас там, а не здесь. Только почувствовав эту ситуацию, вы сможете найти ключ к ее разрешению. Вы должны увидеть решение.

Избегая резких движений, Владислав Саввич буквально прокрался до заднего ряда, достиг стола, за которым сидела девушка, навис над ним, как грозовая туча, и вперил свой взгляд в предмет ее интереса. Происходящее на видео в телефоне действо потрясло профессора: на измятой в результате происходящих страстей постели широко раскинулись женские ноги, между ними расположились мужские ягодицы, которые ритмично двигались. Содержание видео могло трактоваться только в одном ключе, и от увиденного профессора за доли секунды несколько раз бросило из жара в холод и наоборот.

– Что я вижу?! – воскликнул Владислав Саввич, обращаясь к бесстыжей студентке, которая тут же убрала телефон и с немым упреком смотрела на профессора.

Только им двоим был ясен истинный смысл прозвучавшего возгласа. Остальные были глубоко погружены в заданные профессором условия и не видели происходившего между ними. Поэтому вопрос преподавателя студенты восприняли по-своему.

– Я вижу решение! – паренек, просветленный своим открытием, выкрикнул это так громко и неожиданно, что сидевший рядом с ним сосед, раскачивающийся до этого на стуле, словно на кресле-качалке, грохнулся на пол.

Это вызвало неизбежный шквал цепной реакции. Студентка у окна пронзительно взвизгнула, несколько девушек последовали ее примеру. Стали раздаваться возгласы удивления, ахи и вздохи. Кто-то стал истерично смеяться. Послышался чей-то звонкий шлепок по спине, сопровождавшийся убедительным пояснением: «Придурок, ты испугал меня!». Шум нарастал, ситуация безнадежно выходила из-под контроля, эксперимент, как собственно и сама лекция, были сорваны.

– Потрудитесь задержаться по окончании лекции и дать свои пояснения на этот счет, – холодно процедил сквозь зубы Владислав Саввич виновнице всех этих бед и с достоинством проследовал к своей кафедре, чтобы установить хоть какой-то порядок в этом бедламе.

Профессору быстро удалось успокоить аудиторию, но ожидаемого чуда уже не произошло, и лекцию пришлось завершать скомканно. Он несколько раз бросал взгляд в сторону зеленоглазой студентки, рассчитывая увидеть на ее лице следы раскаяния и смятения, однако ничего подобного, к своей великой досаде, не обнаруживал. Напротив, студентка сидела с непроницаемым выражением лица, впрочем, с легким отпечатком высокомерия и горделивости на нем, и лишь мерно расширяющиеся ноздри подсказывали о сдерживаемых внутри эмоциях.

– Что вы себе позволяете на моих лекциях? – сурово спросил ее Владислав Саввич, когда дверь за последним студентом закрылась, и она подошла к его столу. – Вы считаете это приемлемым? – он изо всех сил старался напустить на себя побольше строгости, хотя внутренне уже взял себя в руки.

– Вот только не надо меня виноватить! Никакого практического толка в этом нет, вы это лучше меня знаете, – спокойно парировала она. – Вообще-то все произошло из-за вас. Не надо было вслух произносить. Можно было погрозить пальцем или что-то в этом духе.

Владислав Саввич не был слепцом, поэтому не мог не замечать, что тенденции последних лет ведут к повсеместной вседозволенности и распущенности молодого поколения. Это сильно его огорчало. Где остались идеалы и принципы его молодости? Куда исчезли нормы нравственности? Почему целомудрие стало чем-то постыдным? Сплошной нигилизм. Стоявшая перед ним студентка была явным тому подтверждением. Тем не менее, не отметить для себя положительных качеств девушки он не мог: открытая, не лишена достоинства, здраво рассуждает, не заискивает. Он внимательно на нее посмотрел, словно под внешней оболочкой хотел считать истинную суть и тем самым дать ей шанс стать хоть чуточку лучше в его глазах.

– Представьтесь, пожалуйста, – он полез в свой портфель.

– Что, двойку мне решили влепить? – усмехнулась она.

– Нет, хочу посмотреть, как вы ранее у меня отвечали. Что-то я не припомню вас, – он достал свой блокнот и стал его листать.

– Осколова Тая. Можете не искать меня в своих списках, не найдете. Я только в этом году, после второго курса, перевелась сюда из другого вуза, – она помолчала, будто взвешивала что-то в уме. – Между прочим перевелась только из-за того, чтобы иметь возможность почаще слушать ваши лекции.

– Так почему тогда не слушаете? – профессор был искренне удивлен.

– «Безынициативную инициативу» я уже слушала на научном симпозиуме, когда вы ее презентовали впервые, – она вдруг заулыбалась. – Чудом туда попала! Мне даже книгу с вашим автографом тогда удалось получить. Сегодня я просто записывала вашу лекцию на диктофон, чтобы у меня еще и аудиоверсия была. Голос у вас приятный. И потом, – она посмотрела на него виновато улыбаясь, – мне сейчас другая тема интересна. Эмпатия, зеркальные нейроны и все такое. Если есть какая-то инфа на этот счет, то я с благодарностью готова принять ее в знак ваших извинений за то, что вы вторглись в мое личное пространство, – Тая говорила это с легкой иронией и так непринужденно, что в сочетании с увиденным в ее телефоне вызывало у профессора определенный диссонанс.

«Ловко вывернула. Теперь еще и меня виноватым в сорванной лекции сделала. Интересно, в чем тут корни – в изощренной хитрости, или наоборот, в глубинной бесхитростности?», – отработанная годами профессиональная привычка всегда толкала Владислава Саввича к мысленному анализу своего собеседника.

– Я подумаю, – произнес вслух Владислав Саввич. – Увлекаетесь психологией?

– Увлекаюсь и хочу связать с этим свою жизнь, – просто ответила она.

– Это все очень хорошо, однако… – профессор подбирал слова, чтобы деликатно выразить свое мнение по поводу затронутой темы личных границ, – однако, половая невоздержанность не красит женщину ни в каком возрасте. Почему вы позволяли сегодня ребятам играться с собой, словно с мячом? Простите, я сейчас скажу грубо, но это выглядело, будто они буквально пускали вас по кругу.

– Пффф! – Тая выпустила сквозь губы воздух и закатила глаза. – Мне плевать, кто и что обо мне думает, главное, что о себе думаю я сама. А я для себя – самый строгий критик. И потом, они же еще маленькие совсем, – она снисходительно смотрела на профессора, как на ребенка, которому приходится разъяснять простые вещи. – Хотят играться, пусть играются. Ни один из них от меня ничего такого не получит. Мне серьезный мужчина нужен. Так что, по большому счету, это я с ними играюсь: я же вижу, чего они все от меня хотят, но, пусть обломятся. А смеется всегда тот, кто смеется последним.

– Ну а порнографию-то на моих лекциях зачем смотреть? – не выдержал Владислав Саввич. – Срамота какая-то!

– Хочу и смотрю, вам то что! – огрызнулась Тая. – Я вообще-то никому не мешала. Как будто вы ничего такого не смотрите.

– Вообще-то не смотрю! – отрезал профессор и разозлился из-за того, что Тая поставила его в позицию оправдывающегося, хотя никакой вины за ним не было.

Владислав Саввич действительно никогда не смотрел таких фильмов. Ни из любопытства, ни из побуждений вожделения. Эротика – вот это совсем другое дело. А здесь – ни смысла, ни сюжета, ни актерской игры. Пошлость, одним словом. Не то, чтобы он совсем не имел грешков в свои лучшие годы. Всякое бывало. Но, во-первых, это все осталось в далеком прошлом. И потом, вживую, знаете ли, все как-то лучше, всегда считал Владислав Саввич. Поэтому необоснованные, несправедливые подозрения студентки вызвали в нем волну негодования и возмущения.

– Это омерзительно! – вырвалось у профессора, и он тут же понял, что несколько переборщил с определением. – Понимаете, это может привести к нимфомании, а нимфомания имеет свои последствия… – он попытался сдержаться и сгладить свою позицию, но уже не замечал, что делает это все-таки взволнованно, теряя над собой контроль.

– А вас что, нимфоманки интересуют? – с какой-то настороженностью перебила его Тая и даже слегка наклонила голову, заглядывая ему в глаза, однако Владислав Саввич не обратил на это внимание, так как приготовился прочитать ей небольшую лекцию по нимфомании, уж эта тема давно была оседланным им коньком.

– Конечно интересуют!.. – с жаром начал пояснять профессор, подразумевая свой исключительно профессиональный интерес, но озвучить этого уже не успел.

– А вот я антиквариат не коллекционирую, – снова перебила его Тая и, неправильно истолковав его слова, покинула аудиторию.

***

В дверь робко постучали, и через мгновение на пороге появилась растрепанная женщина. Она растерянно мялась, словно решала внутри себя сложную задачу – пройти внутрь и открыться постороннему для себя и известному для всех психологу, или уж плюнуть на все терзавшие ее вопросы и метнуться назад в свой привычный мир со всеми его загадками и неразберихой. Владиславу Саввичу был хорошо знаком такой тип людей, он умел с этим работать, поэтому глубоким располагающим голосом произнес:

– Здравствуйте. Проходите, пожалуйся. Присаживайтесь вот сюда.

Женщина торопливо, как к спасательному кругу, рванула к предложенному креслу. В кабинете профессора все было готово к приему: приглушенный мягкий свет призывал клиента расслабиться и не бояться темных сторон своей души, а спокойно поведать о них специалисту, который точно знает, что с этим делать; висевшие на стенах постеры с абстракциями помогали взглянуть на интересующий вопрос под иным углом и расширить свое сознание; хорошо спланированная обстановка без нагромождений и открытым пространством вызывала ощущение свободы и способствовала снятию внутренних оков и ограничений. Задеть что-то из мебели было сложно, тем не менее вошедшая умудрилась полой своего кардигана зацепиться за ручку от дверцы стеллажа и с грохотом открыть ее.