Дао листопада

Дмитрий Симонов

Дао листопада

Часть 1

1

Сновидение было по меньшей мере странным: ему приснилось, что его не существует. То есть, совсем. Вопрос же о том, кто в таком случае являлся наблюдателем отсутствия, возникнет уже только лишь после пробуждения.

***

Утро выдалось, как в старинном романсе: туманное и седое. Весна понемногу набирала силу, но спать не хотелось всё же в большей степени по иной причине: сознание томилось предвкушением того, что сегодня по телевизору будет вторая серия беспрецедентного художественного фильма, с первых минут потрясшего всю детскую и школьную часть населения огромной страны безоблачного неба. Ну, по крайней мере такой она им всем без малейших сомнений в ту пору казалась. Но вот герой упомянутого фильма, похоже, очутился в ещё более совершенном мире, представляющем собою воплощение редко употребляемого в те годы религиозного понятия «рай». И теперь, оставалось лишь поспешить умыться и заскочить в кухню, дабы успеть до начала фильма приготовить бутерброд с колбасой и стакан чая, из маленькой, кубической формы бумажной пачки, с изображённым на ней индийским слоном.

Звонкий переливистый сигнал заставки новой серии уже прозвучал, оставляя реальность за скобками юного романтического сознания. Счастья прибавлял, к тому же, и тот радостный факт, что опостылевшие тетради с учебниками валялись теперь в нижнем ящике письменного стола, по случаю столь долгожданных каникул. Зато аккуратно отглаженный пионерский галстук – наоборот, красовался поверх форменного школьного пиджака, на спинке стула возле кушетки.

***

«Отчего их здесь целое множество и они, к тому же, настолько разнообразны?» – лучистый взор его обернулся к капитану, невозмутимо глядевшему вдаль, простирающуюся внизу до самого горизонта. Не оборачиваясь, призрачно видневшийся в лёгком полумраке собеседник в ответ мысленно произнёс:

«По всей видимости, они возникли из нескольких равноценных подвидов. А много их, потому что по сути своей это животные» – ответ его не добавлял картине мира ясности, но вопрошающий понимал, что капитан не скажет ему большего. Мудрый старик либо знал что-то фундаментально важное, сущностное, по данной теме, либо попросту вообще не придавал всему этому значения. Исследовательская миссия впрочем и не подразумевала поиска ответов на сторонние вопросы. И юному искателю оставалось лишь каким-то образом самому постигать волновавшие его загадки и тайны. А конкретнее – выходить на общегалактическое информационное пространство, погружаясь в особо глубокий транс, чего по молодости своей он пока делать не очень-то любил. Кому в юные годы интересно сосредотачиваться и концентрироваться? И лишь собственная любознательность всё же иногда помогала ему сделать над собой необходимое усилие.

От размышлений его отвлёк неожиданный импульс, исходивший от капитана. Оглядевшись – а картина окружающего внешнего пространства появлялась вокруг по мере движения взгляда, он увидел приближающийся к ним серебристый стреловидный объект. Это был примитивный летательный аппарат на реактивной тяге, напоминавший собой заострённую к переднему концу трубу с двумя плоскими отростками по бокам, с помощью которых агрегат и держался в воздухе. Забавной же, но порой и утомительной была манера действий подобных аппаратов, время от времени попадавшихся им на пути: большинство из них осуществляло так называемую разведывательную деятельность, но бывали так же и случаи проявления немотивированной агрессии. И на этот раз дело, похоже, шло именно к такому развитию событий.

…Сквозь лёгкое эфирное шипение в наушниках авиационного шлема пилот чётко расслышал команду, ответно подтвердил её и приготовился открыть предупредительный огонь в направлении цели, но в этот момент бортовая электроника неожиданно выдала каскадный сбой. Электрические цепи в недрах истребителя необъяснимым образом были обесточены. Самолёт мгновенно стал терять управляемость, лихорадочные попытки исправить ситуацию не давали никакого результата. Усилием воли, пилот сдержал подступавшую панику и готов был к принятию решения о катапультировании из пикирующего самолёта, когда в какой-то момент сбой в электросети столь же неожиданно прекратился. Восстановив контроль над машиной, опытный лётчик с невыразимым облегчением вздохнул, вымолвив про себя несколько обрывочных цитат из молитвы. Что тут поделаешь: военный – человек подневольный и его задача выполнять приказ, каким бы неразумным порою таковой ни являлся.

Глядя вслед удалявшемуся в медленном развороте незатейливому летательному аппарату, получившему ясное предупреждение о неприемлемости своих действий, помощник капитана застыл в лёгкой задумчивости от непонимания мотивов подобной реакции на их появление, не выказывавшее никому ни малейшей угрозы. Объяснить её можно было лишь так называемой трусливостью, представить себе которую на практике он попросту не мог. Более того: по этой же причине, юноша не осознавал и собственного счастья, заключавшегося в полном отсутствии в нём этого деструктивного качества. Он просто не знал, что для наличия такового нужно обладать ещё и агрессивностью, этим исключительно-животным чувством, которого он так же изначально был начисто лишён.

***

Подача газа завершилась. Двенадцать уродливых трупов, похожих на бледные скорченные усушенные коряги, валялись на полу камеры газового воздействия. «Майн Гот!» – пробурчал седовласый надзиратель, извергая характерный для яблочного шнапса перегар. Неподалёку, на ближайшем песчаном карьере уже давил на педаль акселератора его земляк-бульдозерист, сгребавший кучки обезображенных полу-скелетов к краю отвала. Он был спокойно убеждён в правоте собственного национального лидера: «генетический мусор» должен храниться в «генетической мусорной яме». Только так и никак иначе. Чувство несомненного превосходства над инородцами – залог уверенности в великом будущем всепобеждающей нации.

***

Полупустая треугольная бутыль «Дэна Джэкиелса» возвышалась на пыльной тумбочке рядом с револьвером «Мифотворец», потрёпанным номером издания «Жлобстер» и мятой сигаретной пачкой, с надписью на латыни «пришёл, увидел, победил». Сквозь пыльное окно, засиженное бесчисленными поколениями откормленных техасских мух, в грязноватую гостиную проникали лучи палящего июльского солнца, заставляя ветхий дребезжащий кондиционер надрывно слезоточить. Надвинутая почти до плохо выбритого подбородка ковбойская шляпа давно уже требовала либо основательной чистки, либо мусорного бака.

Зыбкий тревожный сон его был неожиданно прерван похожим на галлюцинацию откровением:

«Медведи! Чёртовы летающие азиатские медведи… Это, конечно же, именно они» – он вскочил с обшарпанного кресла и бросился к окну:

НЛО! Невдалеке над саванной, окружавшей его ветхую рузвельтовскую лачугу, неподвижно зависал похожий на столовый прибор объект. Вот оно! Подняв с тумбочки «Голд», Джейсон выскочил из дома и немедленно открыл прицельную стрельбу в сторону неприятеля. Бац, бац, бац! Револьверный барабан пошагово перемещался, отправляя на выход через ствол одну за одной пули внушительного сорок пятого калибра. Несносный столовый прибор, однако, имел наглость никак не реагировать на происходящее и тогда Джейсон, сплюнув перекошенным от ярости сальным ртом, убежал в дом за старым добрым «Вином Честером». Сейчас он покажет этим ублюдочным сибирским медведям, где ниггер Обама зимует!..

Трюк, к его величайшему сожалению, не удался: тарелка к тому моменту уже бесследно исчезла. Смысла в этой жизни более не оставалось ни на пулю… Джейсон запрыгнул в ржавый пикап, громыхнув скрипящей дверью, повернул ключ зажигания и бешено сорвался с места. Впереди его ждал триумфальный полёт вниз, навстречу глубокому каменистому ущелью каньона. Десять секунд феерической славы героя, обратившегося в смешанный с осколками лобового стекла окровавленный фарш. Сверху, застыв на обрывистом склоне, вниз на него уже задумчиво глядел взлохмаченный медведь гризли, прикидывая, как будет отделять свежее мясо от несъедобных фрагментов покорёженной самоходной повозки…

Конвульсивно вздрогнув, Джейсон вскочил из кресла, с трудом переводя дух: ну и кошмары же снятся, в эту дьявольскую жару! Схватив бутыль с тумбочки, он сделал пару хороших глотков, но тут же едва не выронил из руки стеклянный источник живительной похмельной влаги: за окном снова показалась та самая чёртова «тарелка»! Ах, вы засранцы… Ну, уж нет: на сей раз он будет действовать куда разумнее. И схватив револьвер, мужчина сразу же кинулся вниз по лестнице в бейсмент, за своим верным стариной-дробовиком. Умнее надо быть, вот что я вам скажу! Умнее и предусмотрительней.

…Существо с непонятным предметом на голове направило в их сторону металлическую трубку, из которой с грохотом начали выскакивать миниатюрные заострённые цилиндры. Что нужно было этому иррациональному созданию, юный помощник капитана уже примерно осознавал. Впрочем, ему оставалось сейчас только лишь потешаться над порывистыми возвратно-поступательными движениями, которые существо производило верхней конечностью всякий раз перед тем, как из трубки с оглушительным хлопком вылетал очередной свинцовый цилиндрик. Вскоре, однако, запас этих предметов в недрах примитивного орудия иссяк, и тогда взмокший от нестерпимой жары стрелок в сердцах плюнул в сторону злосчастного объекта, швырнув напоследок в него своей дымящейся трубкой-цилиндромётом.

2

«Капитан, что в целом мешает им развиваться? В результате наблюдений вывод так или иначе получается единственным: глупость?..» – корабль снижался в направлении обширного горного массива, известного человечеству под названием Тибетский. Капитан в ответ на это мысленно кивнул, постепенно убавляя скорость перемещения:

«Совершенно верно. Всё, что мы наблюдаем в их поведении, является следствием именно этого фактора. Но объяснить это им пока невозможно. Впрочем, даже среди них самих есть, кому это сделать, но они попросту не хотят подобное слушать»

Корабль завис над сооружением с несколькими, увеличивающимися вниз от одного к другому в размере горизонтальными четырёхугольными плоскостями, загнутыми по концам вверх. Спустя некоторое время интеллект борта сообщил о стабилизации коннектирующего потока. Видимое лишь в незримом для человеческого глаза диапазоне свечение возникло между дном летающего объекта и ребристым шпилем на верхушке здания, над которым тот неподвижно левитировал…

Облачённый в выцветшее красновато-бурое маньи пожилой монах неторопливо уселся в лотос, привычно расправив плечи и выпрямив упругую спину. Веки его безмятежно сомкнулись, после чего он уже более не шелохнётся в течение очень и очень продолжительного времени.

Сегодня был особенный день. Он шёл к нему тернистым путём десятилетий труда и аскезы, в поисках освобождающего дух просветления. Только вот, заветной наградой ему станет теперь невероятная по своей сути и невиданная по форме – гигантской ответственности миссия, возложенная на него силами, которые незримо наблюдают за нами на протяжении всего нашего существования. И сегодня они будут явлены ему уже непосредственно для того, чтобы положить этой миссии реальное практическое начало.

***

Герой фильма, потрясающего своей новизной и небывалой яркостью впечатлений, уже слегка разочарованно оставил светившуюся попеременно красным и зелёным огнями информационную стойку космопорта, осматриваясь по сторонам. Ни на Луну, ни куда бы то ни было ещё слетать ему, увы, оказалось не суждено.

Вскоре он заметил в противоположном конце зала ожидания стайку оживлённо беседовавших друг с другом подростков, в серебристой униформе, сопровождавших неспешно перемещающийся на самоходной тележке блестящий хромированный шар, диаметром с хороший глобус, оснащённый четырьмя направленными в одну сторону металлическими усиками антенн. Группа двигалась в направлении выхода в техническую зону космопорта и тогда мальчишка, исподволь оглядевшись вокруг, нарочито-непринуждённо проследовал за ними…

От захватывающих приключений героя было просто не оторваться! А вскоре на экране впервые появится и главная героиня фильма, в которую моментально влюбятся все ровесники Мити, нашего с вами юного любителя фантастики. На книжной полке у него гордо красовались тома Герберта Уэллса, Александра Беляева, Кира Булычёва и других знаменитых авторов. Митя пока ещё даже и не подозревал, что буквально через несколько лет всё это кинематографическое и литературное великолепие в одночасье сменится вдруг на киноперсонажей, вроде злодея с чёрным шлемом, похожим на фашистский, бегающих по лабиринтам сумрачных звездолётов инфернальных кислотных чудовищ и прочую интеллектуально и духовно обогащающую, гуманистическую продукцию. Пока же, слава богу, счастливчик Коля изо всех ног мчался спасать уникальный бесценный прибор, коварным образом похищенный негодяями у ничего не подозревавшей девочки Алисы. По мотивам образа этого мальчишки можно было уверенно писать на уроке литературы сочинение на какую-нибудь свободную тему, вроде «героики нашего времени».

Единственный минус любого хорошего и по-настоящему увлекательного детского фильма заключается в том, что после его окончания у многих из юных зрителей начинается приступ унылой, безотчётной тоски. Обыденность, по большей части серая, лишённая даже намёка на приключения и кинематографическую яркость впечатлений – неумолимо возвращается к тебе и бороться с этим оказывается порою весьма нелегко. Вот и теперь, когда отзвучали уже последние аккорды завершения очередной серии, Митя пребывал в несколько расстроенных чувствах. Дома в этот час не было ещё никого, иначе он смог бы хотя бы отвлечься беседой или просто чем-нибудь помочь маме по хозяйству.

Понуро направившись уже было в детскую, мальчишка забрёл по пути на кухню. Не обнаружив там ничего интересного, он взял с блюда на столе яблоко и подошёл к обрамлённому уютно загнутыми книзу цветастыми шторками окну. Оперевшись локтями в подоконник, Митя без особого энтузиазма захрустел чуть кисловатым красно-зелёным фруктом.

Окно выходило на детскую площадку и в поле, раскинувшееся во все стороны до туманного горизонта. Район новостроек, где они проживали, находился на окраине небольшого уютного городка, известного своим древним историческим центром и даже самой настоящей средневековой крепостью. И всё бы ничего, но только вот некоторую скуку и заброшенность таких городков никто, к сожалению, не отменял. Это вам не всемогущая столица нашей родины город-герой Москва, в которой есть всё, что душе угодно и даже такое, чего и вообразить-то жителю провинции бывает непросто. И уж, разумеется, обнаружить в старом московском подвале машину времени – шанс намного, просто неизмеримо выше, чем в провинциальном.

Уныние пасмурной весны, обрамлённое бесприютным заоконным пейзажем, грозило напрочь испортить и без того кислое из-за окончания очередной серии волшебного фильма настроение. Сверстникам, в их основной массе, было сейчас значительно проще: они всего лишь бредили неземных глаз девочкой из будущего, действительно потрясающе милой и обаятельной. Митя же, не менее их впечатлённый ею, переживал всё-таки главным образом о недостижимости искрящегося волшебного будущего, представленного в фильме хотя и весьма условно, однако же вполне достаточно для дорисовки оного впечатлительным детским воображением. Контраст между получавшейся в результате мысленной картиной – и лишённым хотя бы зелени, упадническим пейзажем по ту сторону оконного стекла, грозился окончательно испортить и без того до обидного скоротечные весенние каникулы.

Мальчишка решил было направиться к себе в детскую, едва не отвернувшись уже от окна, как вдруг нечто совершенно необычное привлекло его пристальное внимание. Замерев и судорожно вглядываясь вдаль, через несколько секунд он уже вполне явственно убедился, что глаза не обманывали его: над горизонтом, медленно увеличиваясь в размерах, всё отчётливее виднелся… неопознанный летающий объект!

Так не волнуются, даже пытаясь впервые в жизни пригласить на танец в пионерском лагере понравившуюся девочку, под звуки неповторимой итальянской романтической песни «Шарзан»: ты делаешься вдруг сам не свой, ноги становятся ватными, а дар речи куда-то предательски улетучивается. И вот сейчас Митя похожим образом, только в значительно более сильном оцепенении замер перед окном, не в силах отвести взгляд от невиданного зрелища! С трудом приходя в себя, мальчишка теперь мучительно колебался между невозможностью оторваться от увиденного и одновременной необходимостью слетать в гостиную за папиным фотоаппаратом, рискуя по возвращении более уже не застать на месте столь невероятное, фантастическое зрелище. Сердцебиение набирало темп, в то время как свинцового оттенка летающий диск приблизился к дому на расстояние, с которого был уже весьма отчётливо виден. К счастью, движение аппарата в этот момент прекратилось, в результате чего он неподвижно завис, преследуя какие-то свои, никому неведомые цели.

Мальчишка сдавленно и шумно выдохнул носом, сделал затем глубокий вдох и пулей метнулся из кухни в гостиную, не отворачиваясь от окна, из-за чего в повороте даже звонко приложился головой о приоткрытую дверь. Потирая набегу ушибленное место, он морщась влетел в комнату и рванул на себя полированную дверцу шкафа-стенки, где у родителей хранилась разнообразная бессистемная мелочь. Выдернув наугад из полумрака шкафной ниши хранившийся, к счастью, всегда в одном и том же месте фотоаппарат «Зенит», Митя кинулся обратно в кухню, на ходу лихорадочно открывая ароматно пахнувший кожей чёрный футляр. Взведя затвор, он уже сквозь видоискатель с невероятным облегчением узрел за окном неподвижно парящий в той же точке пространства заветный фантастический объект. Это была просто неслыханная удача! Изведя всю оставшуюся треть катушки дефицитной гэдээровской фотоплёнки, за что потом безо всяких сожалений героически примет полагающуюся дежурную взбучку, Митя таким образом сумел запечатлеть для истории оное по-настоящему невероятное событие.

***

В импровизированной фотолаборатории, в которую всякий раз для соответствующей цели превращалась ванная комната, Митя сидел на табурете по левую руку от отца. Тот сосредоточенно колдовал над занимательным процессом фотопечати, в котором мальчишка уже неплохо разбирался и сам. Добравшись до тех самых, невероятных снимков, отец заметно ожил и длительное молчание его, к немалой радости начинавшего уже скучать сына, было наконец прервано:

«Ты смотри-ка, а? Н-да-а…» – вполголоса произнёс он, внимательно разглядывая медленно появлявшееся на листе фотобумаги в лотке с проявителем изображение объекта. Переложив затем снимок в ванночку с закрепителем, Владимир Игоревич принялся за следующий кадр, но в этот момент уже второй подряд звонок телефона, раздавшийся буквально через несколько минут после вынужденно проигнорированного первого, заставил его нетерпеливо покряхтеть и подняться со своего рабочего места. Митя тут же воспользовался неожиданной ситуацией и с воодушевлением проявил инициативу, обратившись к отцу, уже отодвигавшему шторку затемнения чтобы перекрыть за собой доступ света, выходя наружу:

«Пап, а можно я сам остальные допечатаю? Тут всего штуки три осталось…» – на что отец в ответ уже из-за двери дал сыну «добро» и вскоре снаружи послышался его приглушённый голос, обращённый к неведомому телефонному абоненту. То, что произойдёт вслед за этим, перевернёт жизнь мальчишки уже навсегда.

***

Очередной дрожащий всхрап бульдозерного дизеля сменился нарастающим воем моторов приближавшихся бомбардировщиков, вдали уже раздавались громовые раскаты рвущихся авиабомб. С края бульдозерного щита беспомощно свисал тощий обрубок человеческой конечности, едва не ставший последним, что тракторист Гюнтер увидел в своей никчемной, бессмысленной жизни: оглушительным взрывом, случившемся невдалеке позади трактора, его вышвырнуло сквозь лобовое стекло из кабины и он приземлился брюхом на верхнюю кромку бульдозерного орудия труда. «Шайзе!» – только и смогло вырваться из его кровоточащей глотки, прежде чем продолжавший медленно ползти бульдозер начал съезжать вниз, с края наполненной жуткими фрагментами человеческих тел ямы. Из последних, неизвестно откуда взявшихся сил Гюнтер отполз-таки к краю щита и свалился наземь буквально за секунду до того, как лихорадочно дёргавший захлёбывающимся на холостом ходу дизелем трактор обрушился в яму, сделав неуклюжее сальто через мгновенно смявшуюся с диким потусторонним скрежетом кабину.

Следующий взрыв пронзил его насквозь ударной волной с такой силой, что казалось – внутри у него разом перемешались между собой все имеющиеся органы. Внезапно наступившая затем полная тишина, как будто из радиоточки выдернули электрическую вилку репродуктора, огласила скорчившемуся возле ямы с трупами представителю «высшей расы» безжалостный приговор: «глухота». Упёршись в землю прикладом валявшейся рядом винтовки и кое-как поднявшись на единственную уцелевшую ногу, в то время как другая предательски перестала слушаться команд затуманенного мозга, немец с полубезумным видом огляделся на окружающий его кромешный ад и шатаясь поковылял в сторону ближайшей лесополосы.

…С трудом открыв глаза, Гюнтер увидел склонившееся над ним смуглое мрачное лицо черноокой цыганки. Она пристально смотрела на него и первым, на что он обратил тревожное внимание, было то, что проклятая карга – как он её про себя назвал – поразительным образом совершенно не моргала. Ещё полчаса назад, он не раздумывая прикончил бы эту представительницу «недочеловеков», по меткому определению великого фюрера. Вот и теперь он потянулся уж было за табельным «Парабеллумом», когда нечто странное начало вдруг происходить с ним аккурат в этот же самый момент: цыганка чуть заметно прищурилась, протянула к нему жутковатую руку в тёмных разводах и приложила холодную шершавую ладонь к его оцарапанному до крови лбу.

Закономерная с его стороны попытка дёрнуться, чтобы подняться с влажной мшистой земли, однако, закончилась ничем. Более того, перед взором его каким-то немыслимым образом предстала вдруг картина, похожая на невероятно реалистичный сон или наваждение: он будто бы со стороны увидел себя пятилетним мальчишкой, весело шагающим с матерью, держась за руки, по весеннему солнечному Берлину. Сознание мальчика до какого-то момента оставалось кристально ясным и чистым, одухотворённо впитывая ликующую радость долгожданного освобождения природы от зимней спячки – как вдруг невыразимый, панический ужас разом охватил всю его трепетную сущность, отчего он истошно и оглушительно завизжал!

…Гюнтер будто в кошмарном сне наблюдал эту жуткую, деморализующую картину, с каждой секундой приходя в такой же инфернальный, нечеловеческий ужас от возникшего вдруг осознания того, что испытываемый этим ребёнком животный, патологический испуг был неразрывно связан с его настоящим, переживаемым непосредственно здесь и сейчас, дико нарастающим страхом. А вызван он был ужасающими видениями потустороннего кошмара, предательски ожившего в его постепенно затухающей памяти: перед мысленным взором мальчишки, мистическим образом являвшимся теперь одновременно и самим нынешним Гюнтером, одна за другой представали картины массовых расстрелов, стоны, вой и нечеловеческий крик загнанных в газовую камеру полуживых заключённых – и переплетённые меж собой костлявые трупы, бесстрастно сгребаемые бульдозером, которым он сам же и управлял…

Мальчишка орал и визжал всё громче, трясясь от неконтролируемого ужаса, ничего не понимающая, обмершая от страха мать в панике прижимала его к себе – а Гюнтер, бессильно валявшийся под испепеляющим и в то же время абсолютно безразличным взором цыганки, ничего не мог сделать для этого паренька. Сердцевина же безостановочного, зациклившегося кошмара заключалась в том, что их обоюдный ужас с каждым мгновением делался всё сильнее, превращаясь в заслонившее собою мироздание невиданное потустороннее чудовище. В какой-то момент градус происходящего достиг апогея и начавший биться в конвульсиях затылком о брусчатку тротуара мальчик пропустил сквозь себя уже целиком весь общий, суммированный ужас каждого из тысяч несчастных жертв – и тут Гюнтер с тоскливой фатальной обречённостью окончательно понял, что выход из этого страшного замкнутого круга у него лишь только один…

В тот самый миг цыганка безмолвно кивнула ему, призрачный лик её медленно растворился в сияющей пустоте и тогда Гюнтер, непослушной трясущейся рукою с трудом достав из кобуры пистолет, через силу поднёс его к голове, прижал дулом к виску и с беззвучным криком нажал на спусковой крючок.

3

Интеллект борта сообщил о свёртывании канала, хотя капитан уже знал об этом и без напоминаний системы. Ну, таково предназначение кибернетического разума: быть надёжным помощником, поскольку даже при высоком уровне развития практически любой обладатель биологического разума, за исключением представителей цивилизаций высшего порядка, периодически склонен к некоторым ошибкам. И это немудрено: живое изначально не совместимо, с мертвенным цифровым систематизмом.