
Полная версия
Проклятье Нави, или Не буди Лихо
Ноги стали намного уверенней. Они, правда, гудели, словно я их отсидела, но вполне шевелились.
“Давай еще хорошее!” – торопила я себя, вспоминая совет психолога.
Могучая шея, сильные руки, длинные волосы. Я пыталась сконцентрироваться на хорошем, чувствуя, как возвращается контроль над телом.
– Это ты меня разбудила, ягодка моя? – послышался хриплый голос, от которого по телу пробежали мурашки. – Ты вернулась ко мне?
“Пусть он говорит!”, – умоляла я, пытаясь отогнать панические мысли. Я вообще его в первый раз вижу! И уж точно сюда не вернусь!
– Я-я-я, -икнула я, расправив плечи.
На губах красавца появилась улыбка, а он посмотрел на меня, и улыбка померкла. Только не говорите мне, что я слишком “так себе” для рогатого чудовища!
– Ты – не она, – совсем другим голосом произнес мужчина. И в голосе послышалось неприятное сравнение. Явно не в мою пользу. О ком он сейчас? Ну не она, так не она!
“Красивая улыбка!”, – твердила я себе. – “У него очень красивая улыбка!”.
Единственный, доступный обозрению глаз вспыхнул удивлением. И разочарованием.
– Неужели тебе не страшно?
– Мне с-с-совсем не страшно, – произнесла я. И это было почти правдой. Почти…
Красавец потянул воздух носом, словно принюхиваясь ко мне, а потом со стоном наслаждения выдохнул. Вот тебе красавец и чудовище в одном флаконе!
– Не бойся, – произнес он таким голосом, после которого даже у самых стойких начинают стучать друг о друга коленки.
Он сделал шаг ко мне. Сердце тревожно сжалось… Ой, не к добру!
Мой взгляд упал на человеческие черепа и кости, а я сглотнула.
– Ты… ты что собрался д-д-делать? – прошептала я.
– Как что? Я очень голоден! – послышался голос.
Глава 7
Я была ему макушкой до середины груди.
“Высокий!”, – сглотнула я, пытаясь сосредоточиться только на хорошем. – “Сейчас вон, одни хлюпики ходят! Ты своего бывшего вспомни! Соплей перешибешь! Бабки возле подъезда называли его Хираклом. Где же ты такого Хиракла нашла, Людочка Кузнецова! Он же зарплату домой не донесет! Сдует его! Не Виктор он, а Митя!”. И помню, как отвечала: “Так зарплата на карточке!”. А потом уже я поняла, что бабки были правы. С высоты своего опыта, они замечали многое из того, чего не замечала я в силу влюбленности.
В этот момент, я почувствовала, как острый коготь красавца больно поддел мой подбородок.
Он рассматривал меня, а я твердила себе: “Думай о хорошем!”
Сделав над собой усилие, я старалась думать о том, какой он красивый.
Брови красавца нахмурились, словно ему что-то не нравилось.
– Я очень голоден, – заметил он, а его рука сжала мое горло. – А ты мне нравишься…
“Вот! Что там бывший орал напоследок из подъезда? Что на такую как я ни один мужик, кроме него, не позарится! Что я себя в зеркале не видела! А он один, такой герой, превозмогая отвращение, целовал меня и не только!”, – вспомнила я. – “Вот, чудовищу малознакомому я нравлюсь! Неважно, почему! Но нравлюсь!”.
Чем больше я думала о хорошем, тем больше красавца передергивало. Его брови хмурились, а губы кривились.
– Ну, может, и отпущу, – задумчиво произнес он, когтем проведя по моей щеке. – Раз уж ты меня разбудила, ягодка… Так сказать, в награду. Не стану тебя есть…
Я чувствовала, что они играет со мной, словно кошка с мышкой. Глаз хищно вспыхнул.
– Может, наградить тебя? – спросил он шепотом, а коготь застыл на моих губах. – Гляди, сколько золота здесь… Для тебя ничего не жалко…
Он страстно дышал, а я покосилась на золото, вспоминая надпись: “Не бери!”.
– Нет, с-с-спасибо, – неловко улыбнулась я.
“Он еще и щедрый!”, – сглотнула я, вспоминая коробку дешевых конфет дежурную открытку без подписи на каждый большой праздник.
– Ну почему же? – послышался голос, а в нем прочиталось раздражение. Я увидела, как глаз внимательно смотрит на меня. На губах красавца гуляла загадочная улыбка. – Разве не хочешь украсить свою красоту золотым ожерельем? Или волосы свои прекрасные….
В этот момент он провел рукой по моим волосам, пропуская их сквозь пальцы.
– Золотым гребнем расчесать? Вот подружки на деревне обзавидуются… – шепот стал настолько тихим, что у меня мурашки волнения побежали по коже.
– Нет, спасибо, – так же тихо заметила я. – Я, пожалуй, пойду…
Может, в другой раз я гребла бы золото двумя руками. Но не сейчас. Я чувствовала, как ноги шевелятся вполне уверенно.
– Никуда ты не пойдешь! – произнес с яростью красавец.
Глава 8
– Что значит, никуда не пойду? – удивилась я. Страх снова стал окутывать меня, а тело начинало цепенеть.
Я думала только о том, какой он красивый и щедрый. А потом через силу улыбнулась.
Красавец отдернул руку, а я отследила жест глазами. И тут я догадалась! Ему нужен мой страх! Догадка показалась такой сумасшедшей, что я решила проверить.
– Ты очень красивый, – сглотнула я пытаясь отогнать свой страх подальше, загнать его в самые темные закоулки души. Он рвался наружу, а я пыталась делать глубокий вдох и медленный выход. – Ты… ты очень щедрый…
В этот момент лицо его искривилось, а рука, которая собиралась ко мне прикоснуться… не смогла это сделать!
Внезапный приступ радости заставил меня улыбнуться и тяжело задышать. Счастье, при мысли, что я догадалась, надежда от того, что пока мыслю позитивно мне ничего не угрожает, – все это смешалось внутри, переполняя меня.
– Ты очень красивый, – произнесла я, внимательно глядя на рогатого красавца. – Высокий, красивый, щедрый…
Мне казалось, что я слышу скрип зубов. В глазе сверкнула ярость. Все вокруг потемнело. Вещи затряслись… Словно какая-то невидимая сила пробудилась вокруг, окутывая меня тьмой, холодом и страхом.
Стало как-то не по себе. Я понимала, что мне угрожает неиллюзорная опасность. “… рога большие, копыта очень стройные и добрая душа…”, – подсказывала строчка из детской песенки. Я посмотрела на ноги, но копыт там не было. Зато были красивые сапоги с вышивкой.
– Рога большие, а еще…. а еще…. у тебя ресницы длинные, – прошептала я, видя, как тьма, пугающая меня первобытным страхом, не может ко мне подступиться. – А теперь я пойду…
Рука попыталась меня схватить…
– У тебя очень красивый глаз…. – прошептала я, видя, как рука замирает в сантиметре от меня. – И вообще… Ты – не мужчина, а мечта!
Я сейчас искренне в это верила. Не моя, конечно, но чья-то точно!
Моя рука нащупала дверь, а я вышла в нее, стараясь думать только хорошее.
– Ягодка моя… – слышала я голос в спину.
– А ты жаловалась,– сглатывала я, пытаясь ускорить шаг. – Что в жизни романтики мало и щедрых мужчин! А тут, гляди, сколько подвалило!
Может, со стороны это было похоже на бред, но очень помогало бороться со сковывающим страхом, который следовал за мной по пятам.
Я вылетела на улицу, а потом побежала, куда глаза глядят.
Лес вокруг шумел, словно от негодования.
– Далеко не уйдешь, ягода! – послышался хрипловатый смех, а с крыши слетела шумная стая крикливых ворон. – Значит, поиграть решила! Ничего… Поиграем…
Глава 9
Я мчалась, не разбирая дороги.
Сейчас я была бы рада оказаться подальше от этого места!
Лес выглядел зловеще. Он шумел над головой, гоняя стаи птиц. Я пыталась взять себя в руки, перелезая через трухлявые коряги.
Я слышала свое сбивчивое дыхание, чувствовала, как гулко бьется сердце в груди.
– Думай о хорошем, – шептала я себе, тревожно оглядываясь. – Вон, птички поют!
И правда, среди деревьев слышались одиночные переливы птичьих трелей.
– Все хорошо, – вдохнула я сыроватый, пахнущий прелым деревом, хвойный воздух. А потом я медленно выдохнула.
Я пыталась понять, как я здесь очутилась? Последнее, что я помню, так это бабку, которая что-то шептала над моей заколкой.
Все началось с череды неудач.
Словно гром среди ясного неба! Неприятности внезапно набросились на мою биографию, словно стая голодных волков.
Грядущее повышение на работе обернулось банкротством фирмы. Директор развел руками, вздохнул и благословил нас на поиск новых вакансий. Телефон оборвали коллекторы, намекая, что долг платежом красен. Случайно выяснилось, что еда в холодильнике, по мановению волшебной палочки не появляется. Чем мой мужчина был категорически недоволен.
Мой ненаглядный забыл дома телефон. Он так и лежал бы под диванной подушкой, если бы не пискнул сообщением.
Пришло сообщение от Михалыча Директора. “Зай! Привет!”.
Я удивилась. Может, Михалыч Директор всех сотрудников называл зайками. Нас на работе называли ласково “дебилами”. И меня обуяла зависть к чужому директору.
Следом прилетела еще одна: “Любимый на улице холадна! Надень куртку!”.
Зависть к заботливому директору росла с каждым новым сообщением
“Котенок, ты почиму не отвечаешь? Ты сигодня приедишь?”.
Хуже безграмотного директора может быть только безграмотный директор, который называет тебя “любимым и котенком”. Особенно, если ты – мужчина.
“Прости, у меня только что начались мурсики…”, – прочитала я. Мурсики Михалыча заставили меня присесть на диван.
Из скромной переписки под видом трудолюбивого сотрудника я узнала, что Михалыч думал, что это – беременность. Он был в этом почти уверен. . А потом раздался звонок. Михалыч Директор разговаривал женским голоском, а я вздохнула с облегчением. Это было не самое худшее. Хуже, если бы голос был мужской.
Зато я точно знала, что готовить на ужин. На ужин у нас был приправленный отборной руганью изысканный скандал. Солянка из всех нецензурных выражений, которые я знала. А на десерт месть, которая подавалась холодной.
Почти семейный ужин закончился выбрасыванием чужого телефона на лестничную клетку и бесплатным цирком для соседей. Зато теперь весь подъезд знает, что у меня жопа толстая, дырка на трусах, посуда не мытая, рожей я не вышла и в постели я дочь бревна и тюленя.
Концерт без заявок продолжался под закрытой дверью до глубокой ночи. А потом артист откланялся и ушел к мурсикам.
Так началась совсем другая жизнь.
Деньги, отложенные на черный день, быстро заканчивались.
Следом посыпались все планы.
Работы не находилось. Десятки собеседований заканчивались равнодушным “мы вам позвоним”.
На кухне прорвало кран, следуя его примеру протек бачок унитаза, в потом перестал включаться ноутбук…
Все беды обрушились на меня, словно из рога изобилия, и где-то на горизонте стала маячить депрессия.
Нашелся психолог с позитивным мышлением, которая объяснила мне, что одна неудача заставляет человека думать о жизни плохо. И жизнь подбрасывает ему неудачи и беды. Но стоит только поменять мышление, как жизнь снова улыбнется. И я честно пыталась, делать это упражнение в минуту беспросветной тоски и ностальгии по ушедшим временам.
А еще психолог посоветовала мне найти бабку.
Потом я докатилась до того, что мялась возле домика в частном секторе, ожидая, когда Баба Маша примет меня и снимет предполагаемую порчу. Я относилась к этому скептически, чувствуя себя круглой дурой.
Но стоило мне войти в чистенький дом, наполненный иконами и свечками, как ощущение поменялось.
Предыдущая Всевидящая Имулана сразу сказала, что какой-то мужчина чародейской наружности сделал мне порчу на яйцах. И выкатывать ее нужно яйцами.
Я думала мужскими. И была бы не против, если бы порчу снимали оторванными яйцами этого проклятого колдуна. Мне казалось это очень справедливым.
Но решили обойтись куриными.
Пока по мне каталось яйцо, я сидела со стаканом на голове, пытаясь понять, что Всевидящая Имулана там увидела. И почему у нее такое лицо, словно в стакане с разбитым яйцом фильм ужасов показывают.
В итоге она сказала, что все беды мои из-за женщины. У нее черные глаза и дурной характер. Под портрет подпадало сразу человек пятьдесят моих знакомых. Круг никак не хотел сужаться. В итоге я осталась в загадками, а Имулана с пятью тысячами рублей.
В надежде найти ответы на свои вопросы я докатилась до глухой деревни, в которой жила Баба Маша. Пока я шла по единственной улице, поглядывая на номера домов, мне казалось, что здесь каждый второй – экстрасенс. Иначе, как они без интернета, который здесь не ловит, знают точное расписание автобусы, который никогда не приходит вовремя?
Дом бабы Маши я нашла довольно быстро.
Сидя на стульчике среди рассады, я чувствовала себя странно. На пожелтевшей газете лежали какие-то семена. Я предположила, что это – укроп. Школьная программа похлопала мне в ладоши.
Крошечная старушка в платке жгла желтую восковую свечу и капала на треснувшее блюдце.
– С тобой, девк, кто-то судьбой поменялся, – присмотрелась она к воску.
Я подняла брови, впервые слыша о таком.
Но вдруг мою попу обуял инфернальный холодок. Пристальный взгляд бабки, пронизывающий и внимательный, заставил меня почувствовать себя неловко.
– В смысле? – полушепотом спросила я.
– Кто-то счастье твое на свое несчастье поменял, – пояснила бабка, сидя на фоне ковра с иконостасом. Я заметила, что на подоконнике у нее тоже стояли иконы. На старой вязаной салфетке лежали очки и газета. Несколько дешевых конфет притаилось в хрустальном вазоне. Серая, дымчатая кошка нализывалась в старом кресле. Такое вот деревенское умиротворение.
– Разве такое возможно? – спросила я, нервно выдыхая.
– Очень сильная магия, – заметила бабка, глядя на тающую на глазах свечку. В блюдце набежала приличная лужа. Бабка сощурилась и вдруг изменилась в лице.
Сейчас она смотрела на меня как врач, которому предстоит сообщить очень плохие новости.
– Но это еще не самое страшное…
Глава 10
– На смерть тебя обрекли, – негромко заявила баба Маша зловещим голосом.
У меня желудок схватила невидимая рука. Неприятное чувство разлилось по телу непредвиденной слабостью.
– А с этим можно что-то сделать? – спросила я, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце.
– Не знаю, – честно ответила бабка.
На старом комоде все так же лежали семена, с летней кухни тянуло свежестью улицы и какими-то специями. В самой комнате пахло сыростью и мышами.
– А кто это сделал? – робко спросила я, чувствуя, что верю ей и не верю одновременно.
Бабка посмотрела на воск. Если он сейчас назовет фамилию, имя и отчество, я не удивлюсь.
– Ты ее не знаешь, – произнесла баба Маша. – И она тебя не знает. Так случайно вышло. Она твое счастье отняла, а свое лихо тебе отдала. На твоем месте мог быть кто угодно. Так что твоей вины в этом нет.
Ну и дела…
– А снять это как-то можно? – сглотнула я, вспоминая прейскурант Всевидящей Имуланы, который висел прямо в коридоре.
“Снятие чужой порчи десять тысяч, снятие моей порчи – бесплатно. Наращивание ауры – две тысячи рублей. Коррекция ауры – тысяча рублей. Повторная коррекция ауры – пятьсот рублей. Отрезание привязок – тысяча рублей, массаж чакр – полторы тысячи рублей. Покрытие ауры защитным слоем – три тысячи рублей. Защитным слоем с рисунком – пять тысяч”
Злые языки поговаривали, что Всевидящая Имулана раньше занималась наращиванием ногтей на дому. Но это, скорее, сплетни астральных завистников.
– И сколько это будет стоить? – спросила я у бабы Маши дрожащим голосом. Финансы где-то раздобыли гитару и пели старинные романсы про белую акацию – цветы эмиграции и немного про любовь.
– Сколько дашь, – произнесла бабушка и начала что-то шептать над свечкой. А потом она наговорила на заколку и велела отдать ее тому, с кем хочу обменяться судьбой. И после этого я окажусь дома.
До сих пор не могу понять, как в лес меня занесло?
И сейчас бреду, сама не зная куда, понимая, что лес имеет нехорошую тенденцию сгущаться.
Внезапно на дороге мне попался покосившийся деревянный истукан, чье лицо было искривлено в гримасе ужаса. Казалось, он кричал. Под ним было написано одно слово: Лихо.
Я обернулась, чувствуя, словно за мной кто-то следит из темноты зарослей.
Под истуканом был плоский камень с разбитой старой плошкой, в которой уже вовсю рос мох. А я обрадовалась. Значит, где-то есть люди.
Смущало только то, что неподалеку я увидела кости коровы, правда, старые, но все равно неприятно.
– Ему приносили жертвы? – сглотнула я. И решила идти чуть быстрее.
Птицы вдруг затихли, словно по команде. В лесу стало как-то темно и тревожно. Словно в лицо подул холодный ветер. Я сбавила шаг, вырывая из колючих веток свой летний сарафан.
Я застыла, чувствуя, что что-то не так.
Глава 11
Мне казалось, что взгляд, скользящий по мне стал вдруг таким осязаемым, словно холодное лезвие ножа. Краем глаза я заметила движение между деревьями. Сердце подпрыгнуло и встало комом в горле.
– Думай о хорошем! – повторила я себе, усиленно думая о том, какой же красивый, щедрый и … и…
Мне стало не по себе, когда я снова краем глаза увидела тень. На мгновенье я уловила красный отблеск.
– И…и… провожать пошел, – выдохнула я, борясь с наступающими волнами страха. – Заботливый.
“Это он следит, чтобы кроме него тебя никто не съел!”, – подсказал здравый смысл.
– Ну и хорошо, – проглотила я, стараясь не сворачивать. – Ревнивый! Ревнует, значит, эм… понравилась… Вот…
Конечно, со стороны это было похоже на бред, но страх немного отступил.
Я старалась ускорить шаг, не обращая внимания на холод, пугающую тишину и стремительную тень, которая преследовала меня.
И тут я увидела тропку!
Сердце запрыгало от радости, а я тут же припустила по ней трусцой, спеша побыстрее выбраться из леса.
Тропка петляла. Лес становился все реже и реже, как вдруг я вышла к деревянному мостику, который протекал через меленькую речушку.
– Люди! – обрадовалась я, оглядываясь на дремучий лес.
Грохоча ногами по мостику и слушая журчание воды, я почти бежала по пыльной дороге, как вдруг передо мной выросла большая старинная деревенька.
– Ого! – перевела я дух, чувствуя, как от луговых трав пахло чем-то медовым и пряным. Запах был теплый, успокаивающий и очень настойчивый.
Стоило мне спуститься по каменистой дорожке, как вдруг я увидела незнакомую горбатую бабку, которая тут же насторожилась при виде меня. Выглядела бабка так, словно в молодости коней на скаку останавливала. Над губой у нее были черные усики, похожие на лису в зимний период. Глаза у бабки были черные, едкие, хитрые и очень внимательные. И нос с горбинкой. Так и просилось на язык: “карга”. Я сразу почувствовала, что от бабки жди беды.
Опыт пятой точки позволил почувствовать приближение неприятностей еще до того, как они на нее приземлятся.
– Ты к каких краев будешь? – с подозрительностью консьержки спросила бабка, пока я осматривалась. – Каким ветром тебя сюда занесло?
“А тебе какое дело?”, – мрачно подумала я, понимая, что больше в лес я ни ногой! Хоть стреляйте!
– Я… эм… – растерялась я, стараясь быть вежливой.
– С какой деревни будешь? – наседала бабка, зыркая по сторонам своими черными глазками.
– С … из города я, – с улыбкой махнула я рукой, а бабка тут же отследила мой взгляд. И что-то сопоставила в уме.
– Городская что ли? А че у нас забыла? – с подозрением спросила бабка, снова набрасываясь на меня с вопросами.
Я быстро пыталась придумать ответ, видя, как меня придирчиво осматривают. Я ей уже не нравилась.
– И что, у вас в городе все так ходят? – внезапно спросила бабка, глядя на мой сарафан. В ее глазах читалось “А ты, вижу, гулящая!”.
– Ну да, – кивнула я, поглядывая на телефон. Тот уже не подавал ни признаков жизни, ни надежды на связь. И ни одного газопровода. Ладно, газопровода! Не было даже столбов электричества! И вот это меня и насторожило.
Что-то здесь явно не так. И одета бабка была так, словно сошла со страниц учебника истории.
– Позорище! – сплюнула себе под ноги бабка, а я увидела на ней лапти! – Вон че делается! Скоро все голяком ходить будут!
И тут она снова посмотрела на меня. “Ну чего она прицепилась?”, – раздраженно подумала я, стараясь сохранить на лице маску вежливости.
– А ты, случаем, не нечистая сила, а? – прищурилась бабка, глядя на меня с подозрением. – А то, смотрю, простоволосая, не подпоясанная…Ведьма, не иначе как! Приличные девки косу плетут да опояску* носят. И ноги голяком не выставляют!
На ее каркающий голос стекалась деревня. Одеты местные были скудно и однообразно. На бабах платки, рубахи, сарафаны, на мужиках рубахи разной степени изношенности, пузырящиеся на коленях штаны, а дети – кто во что горазд. Все смотрели на меня как на диковинку, изредка перебрасываясь парой словечек. Неприятное чувство!
– Ты гляди-ка! – слышала я настороженный шепот. – Сто лет гостей не было… А тут на тебе!
– Надо бы проверить, – заметила бабка, потирая сухие руки.. – А то мало ли, что в деревню пришло. Вдруг ты ведьма какая? А? А нам тут своих бед хватает! У нас тут … лихо…
– Тише ты, Шебуршиха! – цыкнули на нее деренские, а в их глазах читался испуг. – А то разбудишь его! Спит себе – пусть спить! А ты – глазливая!
Я заметила, что они говорят тихо и все время поглядывают на лес. Неприятное чувство заставило меня поежиться.
Кажется, я уже сыграла на опережение и разбудила это… лихо. Но рассказывать такие новости, мне инстинкт самосохранения не позволял. Но тут же во мне взыграла совесть. То, что он – опасен, я уже поняла… А тут дети.
Я почувствовала себя неуютно. И надо бы сказать им, а с другой стороны…
А с другой стороны нельзя говорить. Вон у мужика вилы в руках. Я бы таким новостям не обрадовалась! Есть вероятность, что за такое меня по голове кирпичом погладят, а остатки истории я буду рассказывать уже на вилах! Ну, я бы так на их месте и сделала!
– Лихо? – удивилась я, как можно натуральней. И тоже с удивлением посмотрела на лес.
– Он самый… – прошамкала Шебуршиха. – Шла бы ты, девк, отседова. Лихие у нас тут места. И лес лихой…
– Не поняла? – уточнила я, оглядываясь на лес.
Меня так и подмывало сказать, что шептаться и ходить на цыпочках уже бессмысленно. Все, что должно было проснуться, проснулось! А тогда спросят, откуда я знаю? И что я им скажу?
Я шумно вздохнула. Совесть уже раззявила пасть, но я понимала, что муки совести ничто по сравнению с дубиной народной справедливости.
– А что тут непонятного. Раньше у нас Папоротке тишь была да гладь. В лес без опаски ходили. Грибов приносили – короба. И Лесной Царь не злобливый был. Бывало пошутит, но не до смерти. А потом чей-то случилось, и людей жрать начал. Был Леший, стал Лихо, – вздохнул старик в грязной рубахе.
По его выцветшим глазам было видно, как скучает он по тем временам.
– Да что ты чушь городишь! Лихо себе лес забрал. Лешего нашего того… И теперь сам царствует! – перебила его баба с дитем на руках. Вид у бабы был уставший и слегка отекший.
– Мне бы переночевать, – выдохнула я, поглядывая в сторону деревни. – И водички попить…
Та, которую люди назвали Шебуршихой, подошла ко мне, всматриваясь в меня. Взгляд у нее был тяжелый и неприятный. Что она делает?
– Гнать ее отсюда надо! – внезапно крикнула бабка, прищурившись. – Беду она с собой принесла! Тьфу!
––
* опояска – пояс – оберег. Ее снимали при гаданиях и магических ритуалах. Считалось, что если девушка ходит с распущенными волосами и без опояски, то она – ведьма или нечисть. Ко всем, кто не носил опояску относились насторожено, подозревая в них нечистую силу.
Глава 12
Толпа зашумела, а на меня словно ушат ледяной воды вылили. Странная мысль посетила меня. А что если баба Маша отправила меня … ну, например, в прошлое? Или в другой мир? Перед глазами появились статьи из научных журналов, где все в один голос утверждали. Не доказано, но возможно!
От этой мысли мне стало совсем неуютно.
“Вернешься домой, когда судьбой обменяешься!”, – вспомнила я слова, поглядывая на избы. А почему бы и нет? Так что мне любой ценой нужно попасть в эту деревню, быстренько выбрать себе судьбу и вернуться домой!
Мысль меня обрадовала, но происходящее вокруг расстраивало. Бабка Шебуршиха решила, что деревня прекрасно живет без меня!
– Ну что это мы в самом-то деле? – спросил тот самый старик. – Разве нелюди какие? Тут человек заблудился! А мы его гнать решили…
Толпа снова загудела, как улей, а я заметила, что она все прибывает и прибывает. Я скользила взглядом по молодым девушкам, которые стайкой подтянулись на шум. Хм… Вон та, с темными волосами выглядит очень счастливой. Может, ее?
– Гнать ее! – нахмурилась бабка. И сложила руки на груди.
– Да разве так можно? – послышался голос той самой женщины с дитем на груди. – Пришла – пусть живет! Вон, сколько изб пустых стоит!