Проклятье Нави, или Не буди Лихо

– Я-я-я, -икнула я, расправив плечи.

На губах красавца появилась улыбка, а он посмотрел на меня, и улыбка померкла. Только не говорите мне, что я слишком “так себе” для рогатого чудовища!

– Ты – не она, – совсем другим голосом произнес мужчина. И в голосе послышалось неприятное сравнение. Явно не в мою пользу. О ком он сейчас? Ну не она, так не она!

“Красивая улыбка!”, – твердила я себе. – “У него очень красивая улыбка!”.

Единственный, доступный обозрению глаз вспыхнул удивлением. И разочарованием.

– Неужели тебе не страшно?

– Мне с-с-совсем не страшно, – произнесла я. И это было почти правдой. Почти…

Красавец потянул воздух носом, словно принюхиваясь ко мне, а потом со стоном наслаждения выдохнул. Вот тебе красавец и чудовище в одном флаконе!

– Не бойся, – произнес он таким голосом, после которого даже у самых стойких начинают стучать друг о друга коленки.

Он сделал шаг ко мне. Сердце тревожно сжалось… Ой, не к добру!

Мой взгляд упал на человеческие черепа и кости, а я сглотнула.

– Ты… ты что собрался д-д-делать? – прошептала я.

– Как что? Я очень голоден! – послышался голос.

Глава 7

Я была ему макушкой до середины груди.

“Высокий!”, – сглотнула я, пытаясь сосредоточиться только на хорошем. – “Сейчас вон, одни хлюпики ходят! Ты своего бывшего вспомни! Соплей перешибешь! Бабки возле подъезда называли его Хираклом. Где же ты такого Хиракла нашла, Людочка Кузнецова! Он же зарплату домой не донесет! Сдует его! Не Виктор он, а Митя!”. И помню, как отвечала: “Так зарплата на карточке!”. А потом уже я поняла, что бабки были правы. С высоты своего опыта, они замечали многое из того, чего не замечала я в силу влюбленности.

В этот момент, я почувствовала, как острый коготь красавца больно поддел мой подбородок.

Он рассматривал меня, а я твердила себе: “Думай о хорошем!”

Сделав над собой усилие, я старалась думать о том, какой он красивый.

Брови красавца нахмурились, словно ему что-то не нравилось.

– Я очень голоден, – заметил он, а его рука сжала мое горло. – А ты мне нравишься…

“Вот! Что там бывший орал напоследок из подъезда? Что на такую как я ни один мужик, кроме него, не позарится! Что я себя в зеркале не видела! А он один, такой герой, превозмогая отвращение, целовал меня и не только!”, – вспомнила я. – “Вот, чудовищу малознакомому я нравлюсь! Неважно, почему! Но нравлюсь!”.

Чем больше я думала о хорошем, тем больше красавца передергивало. Его брови хмурились, а губы кривились.

– Ну, может и отпущу, – задумчиво произнес он, когтем проведя по моей щеке. – Раз уж ты меня разбудила, ягодка… Так сказать, в награду. Не стану тебя есть…

Я чувствовала, что они играет со мной, словно кошка с мышкой. Глаз хищно вспыхнул.

– Может, наградить тебя? – спросил он шепотом, а коготь застыл на моих губах. – Гляди, сколько золота здесь… Для тебя ничего не жалко…

Он страстно дышал, а я покосилась на золото, вспоминая надпись: “Не бери!”.

– Нет, с-с-спасибо, – неловко улыбнулась я.

“Он еще и щедрый!”, – сглотнула я, вспоминая коробку дешевых конфет дежурную открытку без подписи на каждый большой праздник.

– Ну почему же? – послышался голос, а в нем прочиталось раздражение. Я увидела, как глаз внимательно смотрит на меня. На губах красавца гуляла загадочная улыбка. – Разве не хочешь украсить свою красоту золотым ожерельем? Или волосы свои прекрасные….

В этот момент он провел рукой по моим волосам, пропуская их сквозь пальцы.

– Золотым гребнем расчесать? Вот подружки на деревне обзавидуются… – шепот стал настолько тихим, что у меня мурашки волнения побежали по коже.

– Нет, спасибо, – так же тихо заметила я. – Я, пожалуй, пойду…

Может, в другой раз я гребла бы золото двумя руками. Но не сейчас. Я чувствовала, как ноги шевелятся вполне уверенно.

– Никуда ты не пойдешь! – произнес с яростью красавец.

Глава 8

– Что значит, никуда не пойду? – удивилась я. Страх снова стал окутывать меня, а тело начинало цепенеть.

Я думала только о том, какой он красивый и щедрый. А потом через силу улыбнулась.

Красавец отдернул руку, а я отследила жест глазами. И тут я догадалась! Ему нужен мой страх! Догадка показалась такой сумасшедшей, что я решила проверить.

– Ты очень красивый, – сглотнула я пытаясь отогнать свой страх подальше, загнать его в самые темные закоулки души. Он рвался наружу, а я пыталась делать глубокий вдох и медленный выход. – Ты… ты очень щедрый…

В этот момент лицо его искривилось, а рука, которая собиралась ко мне прикоснуться… не смогла это сделать!

Внезапный приступ радости заставил меня улыбнуться и тяжело задышать. Счастье, при мысли, что я догадалась, надежда от того, что пока мыслю позитивно мне ничего не угрожает, – все это смешалось внутри, переполняя меня.

– Ты очень красивый, – произнесла я, внимательно глядя на рогатого красавца. – Высокий, красивый, щедрый…

Мне казалось, что я слышу скрип зубов. В глазе сверкнула ярость. Все вокруг потемнело. Вещи затряслись… Словно какая-то невидимая сила пробудилась вокруг, окутывая меня тьмой, холодом и страхом.

Стало как-то не по себе. Я понимала, что мне угрожает неиллюзорная опасность. “… рога большие, копыта очень стройные и добрая душа…”, – подсказывала строчка из детской песенки. Я посмотрела на ноги, но копыт там не было. Зато были красивые сапоги с вышивкой.

– Рога большие, а еще…. а еще…. у тебя ресницы длинные, – прошептала я, видя, как тьма, пугающая меня первобытным страхом, не может ко мне подступиться. – А теперь я пойду…

Рука попыталась меня схватить…

– У тебя очень красивый глаз…. – прошептала я, видя, как рука замирает в сантиметре от меня. – И вообще… Ты – не мужчина, а мечта!

Я сейчас искренне в это верила. Не моя, конечно, но чья-то точно!

Моя рука нащупала дверь, а я вышла в нее, стараясь думать только хорошее.

– Ягодка моя… – слышала я голос в спину.

– А ты жаловалась,– сглатывала я, пытаясь ускорить шаг. – Что в жизни романтики мало и щедрых мужчин! А тут гляди сколько подвалило!

Может, со стороны это было похоже на бред, но очень помогало бороться со сковывающим страхом, который следовал за мной по пятам.

Я вылетела на улицу, а потом побежала, куда глаза глядят.

Лес вокруг шумел, словно от негодования.

– Далеко не уйдешь, ягода! – послышался хрипловатый смех, а с крыши слетела шумная стая крикливых ворон. – Значит, поиграть решила! Ничего… Поиграем…

Глава 9

Я мчалась, не разбирая дороги.

Сейчас я была бы рада оказаться подальше от этого места!

Лес выглядел зловеще. Он шумел над головой, гоняя стаи птиц. Я пыталась взять себя в руки, перелезая через трухлявые коряги.

Я слышала свое сбивчивое дыхание, чувствовала, как гулко бьется сердце в груди.

– Думай о хорошем, – шептала я себе, тревожно оглядываясь. – Вон, птички поют!

И правда, среди деревьев слышались одиночные переливы птичьих трелей.

– Все хорошо, – вдохнула я сыроватый, пахнущий прелым деревом, хвойный воздух. А потом я медленно выдохнула.

Я пыталась понять, как я здесь очутилась? Последнее, что я помню, так это бабку, которая что-то шептала над моей заколкой.

Все началось с череды неудач.

Словно гром среди ясного неба! Неприятности внезапно набросились на мою биографию, словно стая голодных волков.

Грядущее повышение на работе обернулось банкротством фирмы. Директор развел руками, вздохнул и благословил нас на поиск новых вакансий. Телефон оборвали коллекторы, намекая, что долг платежом красен. Случайно выяснилось, что еда в холодильнике, по мановению волшебной палочки не появляется. Чем мой мужчина был категорически недоволен.

Мой ненаглядный забыл дома телефон. Он так и лежал бы под диванной подушкой, если бы не пискнул сообщением.

Пришло сообщение от Михалыча Директора. “Зай! Привет!”.

Я удивилась. Может, Михалыч Директор всех сотрудников называл зайками. Нас на работе называли ласково “дебилами”. И меня обуяла зависть к чужому директору.

Следом прилетела еще одна: “Любимый на улице холадна! Надень куртку!”.

Зависть к заботливому директору росла с каждым новым сообщением

“Котенок, ты почиму не отвечаешь? Ты сигодня приедишь?”.

Хуже безграмотного директора может быть только безграмотный директор, который называет тебя “любимым и котенком”. Особенно, если ты – мужчина.

“Прости, у меня только что начались мурсики…”, – прочитала я. Мурсики Михалыча заставили меня присесть на диван.

Из скромной переписки под видом трудолюбивого сотрудника я узнала, что Михалыч думал, что это – беременность. Он был в этом почти уверен. . А потом раздался звонок. Михалыч Директор разговаривал женским голоском, а я вздохнула с облегчением. Это было не самое худшее. Хуже, если бы голос был мужской.

Зато я точно знала, что готовить на ужин. На ужин у нас был приправленный отборной руганью изысканный скандал. Солянка из всех нецензурных выражений, которые я знала. А на десерт месть, которая подавалась холодной.

Почти семейный ужин закончился выбрасыванием чужого телефона на лестничную клетку и бесплатным цирком для соседей. Зато теперь весь подъезд знает, что у меня жопа толстая, дырка на трусах, посуда не мытая, рожей я не вышла и в постели я дочь бревна и тюленя.

Концерт без заявок продолжался под закрытой дверью до глубокой ночи. А потом артист откланялся и ушел к мурсикам.

Так началась совсем другая жизнь.

Деньги, отложенные на черный день быстро заканчивались.

Следом посыпались все планы.

Работы не находилось. Десятки собеседований заканчивались равнодушным “мы вам позвоним”.

На кухне прорвало кран, следуя его примеру протек бачок унитаза, в потом перестал включаться ноутбук…

Все беды обрушились на меня, словно из рога изобилия, и где-то на горизонте стала маячить депрессия.

Нашелся психолог с позитивным мышлением, которая объяснила мне, что одна неудача заставляет человека думать о жизни плохо. И жизнь подбрасывает ему неудачи и беды. Но стоит только поменять мышление, как жизнь снова улыбнется. И я честно пыталась, делать это упражнение в минуту беспросветной тоски и ностальгии по ушедшим временам.

А еще психолог посоветовала мне найти бабку.

Потом я докатилась до того, что мялась возле домика в частном секторе, ожидая, когда Баба Маша примет меня и снимет предполагаемую порчу. Я относилась к этому скептически, чувствуя себя круглой дурой.

Но стоило мне войти в чистенький дом, наполненный иконами и свечками, как ощущение поменялось.

Предыдущая Всевидящая Имулана сразу сказала, что какой-то мужчина чародейской наружности сделал мне порчу на яйцах. И выкатывать ее нужно яйцами.

Я думала мужскими. И была бы не против, если бы порчу снимали оторванными яйцами этого проклятого колдуна. Мне казалось это очень справедливым.

Но решили обойтись куриными.

Пока по мне каталось яйцо, я сидела со стаканом на голове, пытаясь понять, что Всевидящая Имулана там увидела. И почему у нее такое лицо, словно в стакане с разбитым яйцом фильм ужасов показывают.

В итоге она сказала, что все беды мои из-за женщины. У нее черные глаза и дурной характер. Под портрет подпадало сразу человек пятьдесят моих знакомых. Круг никак не хотел сужаться. В итоге я осталась в загадками, а Имулана с пятью тысячами рублей.

В надежде найти ответы на свои вопросы я докатилась до глухой деревни, в которой жила Баба Маша. Пока я шла по единственной улице, поглядывая на номера домов, мне казалось, что здесь каждый второй – экстрасенс. Иначе, как они без интернета, который здесь не ловит, знают точное расписание автобусы, который никогда не приходит вовремя?

Дом бабы Маши я нашла довольно быстро.

Сидя на стульчике среди рассады, я чувствовала себя странно. На пожелтевшей газете лежали какие-то семена. Я предположила, что это – укроп. Школьная программа похлопала мне в ладоши.

Крошечная старушка в платке жгла желтую восковую свечу и капала на треснувшее блюдце.

– С тобой, девк, кто-то судьбой поменялся, – присмотрелась она к воску.

Я подняла брови, впервые слыша о таком.

Но вдруг мою попу обуял инфернальный холодок. Пристальный взгляд бабки, пронизывающий и внимательный, заставил меня почувствовать себя неловко.

– В смысле? – полушепотом спросила я.

– Кто-то счастье твое на свое несчастье поменял, – пояснила бабка, сидя на фоне ковра с иконостасом. Я заметила, что на подоконнике у нее тоже стояли иконы. На старой вязаной салфетке лежали очки и газета. Несколько дешевых конфет притаилось в хрустальном вазоне. Серая, дымчатая кошка нализывалась в старом кресле. Такое вот деревенское умиротворение.

– Разве такое возможно? – спросила я, нервно выдыхая.

– Очень сильная магия, – заметила бабка, глядя на тающую на глазах свечку. В блюдце набежала приличная лужа. Бабка сощурилась и вдруг изменилась в лице.

Сейчас она смотрела на меня как врач, которому предстоит сообщить очень плохие новости.

– Но это еще не самое страшное…

Глава 10

– На смерть тебя обрекли, – негромко заявила баба Маша зловещим голосом.

У меня желудок схватила невидимая рука. Неприятное чувство разлилось по телу непредвиденной слабостью.

– А с этим можно что-то сделать? – спросила я, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце.

– Не знаю, – честно ответила бабка.

На старом комоде все так же лежали семена, с летней кухни тянуло свежестью улицы и какими-то специями. В самой комнате пахло сыростью и мышами.

– А кто это сделал? – робко спросила я, чувствуя, что верю ей и не верю одновременно.

Бабка посмотрела на воск. Если он сейчас назовет фамилию, имя и отчество, я не удивлюсь.

– Ты ее не знаешь, – произнесла баба Маша. – И она тебя не знает. Так случайно вышло. Она твое счастье отняла, а свое лихо тебе отдала. На твоем месте мог быть кто угодно. Так что твоей вины в этом нет.

Ну и дела…

– А снять это как-то можно? – сглотнула я, вспоминая прейскурант Всевидящей Имуланы, который висел прямо в коридоре.

“Снятие чужой порчи десять тысяч, снятие моей порчи – бесплатно. Наращивание ауры – две тысячи рублей. Коррекция ауры – тысяча рублей. Повторная коррекция ауры – пятьсот рублей. Отрезание привязок – тысяча рублей, массаж чакр – полторы тысячи рублей. Покрытие ауры защитным слоем – три тысячи рублей. Защитным слоем с рисунком – пять тысяч”

Злые языки поговаривали, что Всевидящая Имулана раньше занималась наращиванием ногтей на дому. Но это, скорее, сплетни астральных завистников.

– И сколько это будет стоить? – спросила я у бабы Маши дрожащим голосом. Финансы где-то раздобыли гитару и пели старинные романсы про белую акацию – цветы эмиграции и немного про любовь.

– Сколько дашь, – произнесла бабушка и начала что-то шептать над свечкой. А потом она наговорила на заколку и велела отдать ее тому, с кем хочу обменяться судьбой. И после этого я окажусь дома.

До не могу понять, как в лес меня занесло?

И сейчас бреду, сама не зная куда, понимая, что лес имеет нехорошую тенденцию сгущаться.

Внезапно на дороге мне попался покосившийся деревянный истукан, чье лицо было искривлено в гримасе ужаса. Казалось, он кричал. Под ним было написано одно слово: Лихо*.

Я обернулась, чувствуя, словно за мной кто-то следит из темноты зарослей.

Под истуканом был плоский камень с разбитой старой плошкой, в которой уже вовсю рос мох. А я обрадовалась. Значит, где-то есть люди.

Смущало только то, что неподалеку я увидела кости коровы, правда, старые, но все равно неприятно.

– Ему приносили жертвы? – сглотнула я. И решила идти чуть быстрее.

Птицы вдруг затихли, словно по команде. В лесу стало как-то темно и тревожно. Словно в лицо подул холодный ветер. Я сбавила шаг, вырывая из колючих веток свой летний сарафан.

Я застыла, чувствуя, что что-то не так.

___________________________________________________

* Лихо – это чудовище людоед, обитающий в лесу, в заброшенных теремах, мельницах, чащобах. Есть предположение, что это – бывший Леший, который стал жрать людей. В быличках Тульской губернии часто упоминается, что лешии в этой местности едят людей. Лихо часть в сказках фигурирует, как старуха – циклоп, хотя на самом деле это не так. Лихо – мужского пола. И его аналогом в мифологии других стран является Балор. Старухой Лихо стало после того, как его стали отождествлять с Недолей, – дочерью языческой богини Макоши.

Глава 11

– На смерть тебя обрекли, – негромко заявила баба Маша зловещим голосом.

У меня желудок схватила невидимая рука. Неприятное чувство разлилось по телу непредвиденной слабостью.

– А с этим можно что-то сделать? – спросила я, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце.

– Не знаю, – честно ответила бабка.

На старом комоде все так же лежали семена, с летней кухни тянуло свежестью улицы и какими-то специями. В самой комнате пахло сыростью и мышами.

– А кто это сделал? – робко спросила я, чувствуя, что верю ей и не верю одновременно.

Бабка посмотрела на воск. Если он сейчас назовет фамилию, имя и отчество, я не удивлюсь.

– Ты ее не знаешь, – произнесла баба Маша. – И она тебя не знает. Так случайно вышло. Она твое счастье отняла, а свое лихо тебе отдала. На твоем месте мог быть кто угодно. Так что твоей вины в этом нет.

Ну и дела…

– А снять это как-то можно? – сглотнула я, вспоминая прейскурант Всевидящей Имуланы, который висел прямо в коридоре.

“Снятие чужой порчи десять тысяч, снятие моей порчи – бесплатно. Наращивание ауры – две тысячи рублей. Коррекция ауры – тысяча рублей. Повторная коррекция ауры – пятьсот рублей. Отрезание привязок – тысяча рублей, массаж чакр – полторы тысячи рублей. Покрытие ауры защитным слоем – три тысячи рублей. Защитным слоем с рисунком – пять тысяч”

Злые языки поговаривали, что Всевидящая Имулана раньше занималась наращиванием ногтей на дому. Но это, скорее, сплетни астральных завистников.

– И сколько это будет стоить? – спросила я у бабы Маши дрожащим голосом. Финансы где-то раздобыли гитару и пели старинные романсы про белую акацию – цветы эмиграции и немного про любовь.

– Сколько дашь, – произнесла бабушка и начала что-то шептать над свечкой. А потом она наговорила на заколку и велела отдать ее тому, с кем хочу обменяться судьбой. И после этого я окажусь дома.

До не могу понять, как в лес меня занесло?

И сейчас бреду, сама не зная куда, понимая, что лес имеет нехорошую тенденцию сгущаться.

Внезапно на дороге мне попался покосившийся деревянный истукан, чье лицо было искривлено в гримасе ужаса. Казалось, он кричал. Под ним было написано одно слово: Лихо.

Я обернулась, чувствуя, словно за мной кто-то следит из темноты зарослей.

Под истуканом был плоский камень с разбитой старой плошкой, в которой уже вовсю рос мох. А я обрадовалась. Значит, где-то есть люди.

Смущало только то, что неподалеку я увидела кости коровы, правда, старые, но все равно неприятно.

– Ему приносили жертвы? – сглотнула я. И решила идти чуть быстрее.

Птицы вдруг затихли, словно по команде. В лесу стало как-то темно и тревожно. Словно в лицо подул холодный ветер. Я сбавила шаг, вырывая из колючих веток свой летний сарафан.

Я застыла, чувствуя, что что-то не так.

Глава 12

Перед глазами появились статьи из научных журналов, где все в один голос утверждали. Не доказано, но возможно!Толпа зашумела, а на меня словно ушат ледяной воды вылили. Странная мысль посетила меня. А что если баба Маша отправила меня … ну, например, в прошлое? Или в другой мир?

От этой мысли мне стало совсем неуютно.

“Вернешься домой, когда судьбой обменяешься!”, – вспомнила я слова, поглядывая на избы. А почему бы и нет? Так что мне любой ценой нужно попасть в эту деревню, быстренько выбрать себе судьбу и вернуться домой!

Мысль меня обрадовала, но происходящее вокруг расстраивало. Бабка Шебуршиха решила, что деревня прекрасно живет без меня!

– Ну что это мы в самом-то деле? – спросил тот самый старик. – Разве нелюди какие? Тут человек заблудился! А мы его гнать решили…

Толпа снова загудела, как улей, а я заметила, что она все прибывает и прибывает. Я скользила взглядом по молодым девушкам, которые стайкой подтянулись на шум. Хм… Вон та, с темными волосами выглядит очень счастливой. Может, ее?

– Гнать ее! – нахмурилась бабка. И сложила руки на груди.

– Да разве так можно? – послышался голос той самой женщины с дитем на груди. – Пришла – пусть живет! Вон, сколько изб пустых стоит!

– Вот кады она мужика твоего отобьет, тады и поглядим, Марфа! – произнесла Шебуршиха, явно мечтая скормить меня Лиху. – Она же всех мужиков в деревне сманит! Вы вон, поглядите, как она вырядилась!

Толпа снова зашумела, а я сглотнула, понимая, что решается моя судьба. А мне бы отдохнуть… И присмотреть того, кому я вручу свою заколку. Тут дел-то минут на пятнадцать!

“Главное, не ошибись. Второй раз поменять судьбу не получится!”, – вспомнила я слова бабки, и решила. Ну, пару деньков. Надо бы присмотреться к людям.

С одной стороны, это казалось мне несправедливым. Отнять у кого-то счастье и любовь – это жестоко. Совесть разжала челюсти и типнула меня за больное. А с другой стороны, кто-то думал о справедливости, когда воровал мою судьбу? Кто-то об этом задумывался? Нет! Так почему же я должна задумываться?

– Она – девка молодая, – усмехнулся рослый парень, плотоядно глядя на мои пыльные ноги. – Кому-то и невестой может стать! У нас девок и парней не поровну!

– Вы поглядите! Какая из нее невеста! – кричала Шебуршиха, размахивая руками, словно мельница. – Ни родных не знаем, а вдруг там воры и убийцы одни! И вон как вырядилась! Позорище одно! Такую к родителям приведешь, они тебя мигом с твоей невестушкой и выставят за дверь! Головой своей думай!

Ну и бабка! Я чувствую, что уже ее недолюбливаю!

– Ну зря вы так! – возмутилась я, глядя на Шебушиху. – Мои родители – вполне интеллигентные люди!

– Телегентные! Слыхали! На телеге что-то возят! У них и телега в семье есть! – заметила незнакомая женщина расчесывая укус комара.

Я понимала, что дело – дрянь. И нужно попытаться найти что-то хорошее в сложившейся ситуации. Я усиленно перебирала варианты.

– Нам подруженька нужна! – просили девки, глядя на меня с интересом. – Тем паче городская! Она, поди, много чего расскажет! Как в городе ходють!

– Ага! Тоже мне! Городские цацы! – старой вороной гаркнула Шебуршиха, глядя на девиц. – И женихов ваших уведет! Гляди, как вырядилась! Твое-то точно уведет! Он – первый парень на деревне!

Я посмотрела на плечистого красивого парня, а потом отвела глаза. Парни меня не интересуют. Меня интересуют девушки и их судьбы!

Бабка все не унималась. Она явно поставила себе цель выжать меня из деревни любой ценой. И теперь не собиралась отходить от первоначального плана. Зато за меня был какой-то дедушка.

– Вы глядите, как ходит! Ни косы! Ни опояски! Ноги голые видны! Срам-то какой! – кричала Шебуршиха, а я бегала глазами туда – сюда, не зная, во что это все выльется. – Че? И ты Авдотьюшка туда же! Да? Че киваешь?

– Нет, а че? – подбоченилась баба с красивыми бусами на пышной груди. – Пусть живет! Вон сколько изб пустых!

– Дык, она твоего Ванюшку мигом окутит! – ткнула пальцем Шебуршиха в плюгавого мужчика, который стоял, вжимая голову в плечи. В голове сразу пронеслось: “Ванюша. Сорок два годика”. Мужичок был настолько некрасив, что я бы на него в голодный год не позарилась. Тощий, смуглый, жилистый, ушастый, лысый, с кадыком, который виден за несколько километров.

Авдотья тут же мужика под руку схватила, зыркая на меня так, словно я ради ее Ванюшечки через лес пробиралась, от волков отбивалась, а теперь у нему в штаны, подпоясанные веревкой полезу.

Толпа расшумелась так, что вот-вот подеруться. Крик стоял такой, что я посмотрела в сторону леса. Там что только не проснется!

– Да тише вы! – гаркнул какой-то мужик, поглядывая в сторону леса. – Не хватало еще Лихо разбудить!

– Да спит он! Спит! Лет сто, как спит! – махнул рукой дед, азартно вступая в спор. – Авось столько же еще проспит и не проснется!

– Дед Авось как всегда! – фыркнула вредная карга.

Деревня осмотрелась и стала ругаться тише. Они то и дело поглядывали на лес с опаской, затыкая крикунов и горлопанов.

– Ну, знаете ли! – сплюнула мне под ноги Шебуршиха. – Попомните мои слова! Зря вы ее пустили! Ой, зря!

Я поняла, что бабка проиграла. И теперь вместе со своими сторонникам направилась прочь. Несколько раз она обернулась, зыркая на меня нехорошим взглядом. Авдотья шла под ручку со своим Ванюшкой, оглядываясь на меня так, словно я сейчас пантерой прыгну и отбивать его брошусь! Несколько раз она оборачивалась с подозрительностью. Что? Не прыгнула? Не бросилась? А все потому, что она рядом!