Однолюб. Сборник новелл

Лана Эскр

Однолюб. Сборник новелл

Сбежавшая новобрачная

– В одной рубашке, босиком! Представляете, что подумала мои дорогие родственники, когда их Настенька, которую они благополучно спровадили замуж, вдруг объявилась посреди ночи? Вам смешно?

– Отнюдь, не обижайтесь, право, я не нарочно, просто у вас такое лицо, будто вы не слишком раздосадованы произошедшим.

– Нет, я раздосадован и даже очень. Пришлось вылезать из постели, расталкивать кучера, которого не добудиться и ехать ни свет ни заря, дабы нанести визит своей дражайшей теще! Вы по-прежнему улыбаетесь, а я так и не понял, чем я вас так развеселил. Мне хотелось вам пожаловаться, между прочим. Вижу, я выбрал не того собеседника. Вынужден откланяться.

– Да полно вам, садитесь, налейте себе шампанского, выпьем за вашу первую брачную ночь. Первый блин комом, но да второй выйдет на славу. Я в вас верю! – собеседник не удержался и снова хмыкнул.

– Надсмехаетесь, сударь? Я могу расценить сей выпад, как оскорбление. «Что я делаю, – подумал про себя молодой князь, Петр Карамышев, богатый наследник, который только что женился и на тебе – в первую брачную ночь от него сбежала жена. – Только дуэли мне не хватало. Надо бы повиниться, сказать, что вспылил напрасно, так как не в себе. Он мужчина, поймет». Впрочем, вы правы, со вторым блином я точно не оплошаю. Кстати, советы принимаются. Если ваше предложение насчет шампанского еще в силе, будем считать, что конфликт исчерпан. Беру свои слова назад, обязуюсь загладить вину. С меня пять бутылок.

Ровно столько у Карамышева оставалось после свадебного торжества, которое должно было продлиться на следующий день в узком кругу. Теперь, после выходки Анастасии Павловны банкет будет неуместным, в лучшем случае чай с недоеденными накануне пирогами.

Извинения были приняты. Нужные советы даны.

– За шампанским изволите послать?

– Нет, привезу сам, когда пойму, что ваш совет помог.

–Но это же не честно!

–То, что вы предложили, тоже не очень честно по отношению к моей жене, но поскольку других советов нет, воспользуюсь вашим, так и быть.

Молодой князь Карамышев, радуясь, что удалось избежать дуэли, на которую сам же чуть было не нарвался, расслабился, откинулся на диване и закурил. Воспоминания нахлынули снова. Он так ждал этой ночи, много раз представлял, как входит в опочивальню, откидывает полог и видит…

У него не было ни малейших сомнений, что он справится со своими обязанностями, чай не впервой, натренировался со своими горничными, которые благоволили к молодому князю и наперебой предлагали свои услуги сначала по его посвящению, а потом просвещению в любовных утехах. И так в этом преуспели, что напрочь позабыли предупредить, как следует себя вести с неопытной девушкой.

Надо сказать, что Анастасия Павловна вопреки вошедшему в моду обычаю, не обзавелась наставником, который бы рассказал ей о том, что ее ждет. Свои ожидания она описала в своем дневнике:

«Томление и страх, что мой муж, человек, безусловно, опытный, сочтет меня неинтересной. Кто бы научил, что мне делать? Спрошу у маменьки».

Через день новая запись:

«От стыда чуть не провалилась сквозь землю. Маменька сказала, что мое дело простое – лечь и лежать. Муж человек взрослый, судя по манерам, не новичок, как-нибудь разберется, что у меня где. Велела не переживать об этом, а думать о том, как поскорее забеременеть, чтобы престарелому князю, отцу моего жениха, можно было отойти в мир иной, зная, что с наследниками проблем не будет. Припугнула, что могу остаться не у дел, если буду бесплодной. Рассказала ужасную историю, как графиню N вынудили представляться беременной, пока доверенная служанка, которую ее муж обрюхатил, ходила с пузом. Ушам своим не поверила, неужели графиня, которую все недавно поздравляли с благополучным разрешением от родов, воспитывает чужого ребенка? Маменька велела молчать и думать не о том, что у других, а о себе. Страшно. Поскорей бы все закончилось».

Надо ли объяснять, почему событие, которого с нетерпением ждали и жених и невеста, не говоря про родственников, вылилось в грандиозный конфуз, который обсуждал весь город, потешаясь над обеими сторонами. Не имея возможности присутствовать при оном, сплетники вооружились собственной фантазией, которая роскошным гарниром феерично дополняла то, что было доподлинно известно со слов прислуги.

У этих свои глаза и уши везде. Господа только думают, что их жизнь скрыта от посторонних взоров. На самом деле служанки, кухарки и конюхи знают все и еще сверх того, не ограниченные ничем, кроме своего любопытства и наглости. Их услугами одинаково пользуются неверная жена и верный муж (или наоборот) и каждый берет с них обещание хранить секрет в тайне, сопровождая просьбу подарком или монетой. Удобно и выгодно. Сведения о Карамышевых стали достоянием общественности потому, что Анастасия Павловна, когда появилась на пороге родительского дома, всех перебудила своими жалобами и стонами. Сбежалась вся прислуга поглазеть на растрепанную и неубранную хозяйскую дочь, которая почему-то "прискакала" домой вместо того, чтобы нежиться в постели с молодым мужем. Ну и ну.

На вопрос матери: – Что случилось? – ответила, заливаясь слезами, что «муж набросился на нее и творил непотребное».

Мать оторопела и не сразу нашлась , что сказать. Свидетелей возвращения Анастасии из мужнего дома было достаточно. Анастасию Павловну наконец сообразили завести в комнату, чтобы продолжить допрос при закрытых дверях. Но это уже не могло остановить полет сплетни, которая разнеслась в мгновение ока, обрастая все новыми пикантными подробностями, о которых по правилам дзэн рассказать не получится. Включайте воображение – что за непотребство сначала показал, а потом попытался учинить над своей неискушенной невестой молодой самонадеянный князь.

Анастасия Павловна вернулась к мужу, но не сразу. Прошло несколько дней, прежде чем она смогла дать согласие на вторую попытку, которая удалась, но увы, без ее непосредственного участия. Настенька присутствовала в качестве наблюдателя за тем, как ее муж предавался милым утехам у нее на глазах со … служанкой. Молодая жена сначала закрывала глаза, но потом, осознав, что на нее никто не обращает внимание, стала подглядывать и так заинтересовалась происходящим, что в конечном итоге сама изъявила желание попробовать. И дело пошло.

Вскоре княжна Карамышева перестала выезжать в свет, появлялась только в опере со своим супругом, который выглядел вполне довольным, даже счастливым. То же самое можно было сказать и про Анастасию Павловну. Она сидела в ложе с умиротворенным и немного загадочным видом, поглаживая свой живот. Еще бы, ее опыт теперь позволял смотреть с высоты на своих незамужних подруг, которые даже не представляли, что их ждет. На просьбы рассказать, она только улыбалась и мечтательно прикрывала глаза, а потом снисходительно советовала узнать о любви чуточку побольше, желательно не из книг.

Романс в благодарность за любовь

До этого разговора Анны Керн, музы Пушкина, со своей дочерью, Екатериной, оставалось три года. В них было все – первая встреча, любовь, как озарение, ожидание счастья, страдания и смирение перед неизбежностью.

Михаил Иванович уже был женат, когда впервые встретил Катю. Он увидел ее в Смольном и сразу ощутил притяжение, так бывает с теми, кто разочарован и жаждет нового источника вдохновения. Для композитора Глинки, который не испытывал глубоких чувств к жене Марии, юная Керн стала такой искрой. Еще пара встреч и в его сердце уже пылал огонь.

«…мой взор невольно остановился на ней: её ясные выразительные глаза, необычайно стройный стан… и особенного рода прелесть и достоинство… всё более и более меня привлекали. Я нашёл способ… Чрезвычайно ловко высказал тогдашние мои чувства. … Вскоре чувства мои были вполне разделены милою Е. К., и свидания с нею становились отраднее…. Мне гадко было у себя дома, зато сколько жизни и наслаждения с другой стороны: пламенные поэтические чувства к Е. К., которые она вполне понимала и разделяла…»

Мать девушки, которая имела богатый опыт – вдохновлять творческих гениев – пыталась оградить дочь от этой «напасти», увещевала:

– Деньги кончатся, любовь остынет, а репутация…?

Екатерину все это не пугало потому, что она была влюблена и верила, что такой, как ее избранник, никогда не обманет и ждала осуществления своей мечты – стать его женой – с упорством гомеровской Пенелопы.

Но страсти кипели не только между ней и Глинкой. Его молодая жена, как оказалось, уже давно купалась в тайной любви, к которой ее склонил молодой корнет Николай Васильчиков, племянника богатого сановного чиновника Иллариона Васильчикова. Глинка, занятый зарабатыванием денег, работая капельмейстером Певческой капеллы, которая находилась под патронатом Его Императорского Величества, был увлечен музыкой и ничего не замечал. А потом и сам влюбился.

Бурная личная жизнь семьи вскоре стала достоянием общественности после того, как его жена заявилась в Смольный. Наметанный глаз сразу уловил, что между юной Керн и ее мужем что-то есть. Мария вдруг заявила своему мужу, улучшив момент, когда Керн была поблизости:

«Все поэты и артисты дурно кончают; как, например, Пушкин, которого убили на дуэли". Однако… Но Глинка не растерялся и ответил ей:

– "хотя я не думаю быть умнее Пушкина, но из-за жены лба под пулю не подставлю".

Мария не ожидала такой откровенной неприязни, фыркнула и демонстративно отвернулась. Глинка ободряющее улыбнулся Керн. В общем, театр.

Дальше события шли по нарастающей.

Отношения с Керн становились все теплее и ближе, пока не перешли в ту стадию, когда тепло и близость соединились самым приятным образом. Глинка задумался о разводе, но не представлял, с какого бока начать. Уговорил горничную выкрасть письма жены к любовнику. Но проконсультировавшись, понял, этого недостаточно, нужды более весомые факты измены – желательно – прелюбодеяние. Найти свидетеля со свечей – дело практически невозможное.

Осенью 1839 Глинка приехал в Новоспасское на похороны своего младшего брата. Один из родственников между делом упомянул о том, что Глинка и так по идее должен был знать – о том, что жена ему изменяет. Родственники хотели узнать из первых рук, что, собственно, он собирается делать? Простит или попытается развестись? Вопрос вопросов. Без Синода такое не решить.

Глинка, разумеется, обо всем знал, но признаться, что не очень расстроено потому, что сам не без греха, сказать не мог. Родственники стали свидетелями его праведного гнева, оскорбленного самолюбия и т.п. Не было уверенности у них и по поводу его решимости – порвать с неверной женой – уж больно мягок и со своим статусом скорее рогоносца смирится, чем добьется расторжения брака.

Марию пока все устраивало. В отличие от Глинки, который мечтал соединиться с Керн, корнет Васильчиков никаких обещаний ей не давал. Свою задачу она видела в сохранении «секрета» – нет фактов – нет измены.

Глинка, понимал, что на сообщение родственников надо реагировать и вернулся в Петербург без предупреждения. Но застать любовников на месте преступления не получилось. В своих воспоминаниях он потом напишет:

«…меры предосторожности были приняты моими барынями…».

Грозный вид зятя не испугал «барынь», они были готовы и едва он вошел и посмотрел в их сторону с молчаливым презрением, началось:

«…жена на коленях умоляла меня защитить ее от клеветы; я ее старался успокоить, но не отставал от предпринятого намерения: уличить жену на месте преступления. Все предпринимаемые мною меры были тщетны… случай, однако же, послужил мне более всех моих предприятий… Изнуренный долговременным страданием от беспрерывного борения страстей, я однажды заснул в присутствии тещи и жены. Я могу крепко спать под стук и шум, но шепот или легкий шорох сейчас будят меня, что тогда и случилось: вошла старая чухонка, служанка тещи, и, подошед к ней, тихонько начала шептать по-немецки. Я притворился, будто я сплю, даже начал будто бы храпеть, а между тем старался уловить каждое слово тайного разговора. Наконец, собственными ушами слышал, как теща с старухой устраивала свидание для дочки своей с ее любовником".

Но шепот для Синода не доказательство, как и письма, а косвенные намеки, мало ли, вдруг заспал и послышалось.

Глинка решил спровоцировать жену и заявил ей – я ухожу. Свое решение скрепил письмом:

«Причины, о которых я считаю нужным умолчать, заставляют меня расстаться с вами, но мы должны это сделать без ссор и взаимных упреков. – Молю провидение, да сохранит вас от новых бедствий. Я же приму все меры для возможного устройства судьбы вашей, и потому намерен выдавать вам половину моих доходов".

Мария была на седьмом небе, вот так удача! Недаром она считала своего мужа тютей, он еще хуже, вернее, лучше. Но радовалась она недолго: Глинка отказался от казенного жилья, выпорол с обшивки мебели вышивки своих сестре, забрал лошадей, подаренных его матерью и предложил жене съехать вместе с тем, что он ей оставил – мебель, посуду и «тряпки».

Неприятные дела Глинка компенсировал мечтами о поездке с Керн за границу, где она могла подлечиться, как и он – хотел уехать в Италию, тайно обвенчаться и жить-поживать в ожидании, пока его бывшая не выдержит, и сама не попросит развод. Тогда Синоду придется их развести.

Но для реализации «мечт» нужны деньги. У Глинки их нет, но есть любящая мама, к которой он обращается с просьбой – дать ему денег. Мать видела, что происходит, старалась помешать отношениям, репутация Керн ее шокировала и она была уверена, что «яблоко от яблони..» и ее сын – попался на тот же крючок. Но видеть, как родная кровинка мучается в несчастливом браке, ставшем позором, деньги дает.

7000 рублей.

Пока он искал финансирование для своих планов, Италия поменялась на Малороссию – там тоже тепло, солнце и намного дешевле.

Глинка покупает карету для Керн и дорожную коляску для себя. Все вроде сдвинулось с мертвой точки. Екатерина и Михаил встречаются незадолго перед отъездом. Встреча убедила обоих, что они все делают правильно и можно всерьез подумать о будущем.

Керн уезжает в теплые края, Глинка – возвращается в Петербург и погружается на радостях в работу над оперой «Руслан и Людмила». И так увлекся, что даже забывает писать Екатерине письма, но, помня о свое обещании, начинает-таки бракоразводный процесс и узнает о еще большем вероломстве своей жены.

Оказывается, пока он грезил о «тайном венчании», Мария Петровна уже обвенчалась в деревенской церквушке. Мало того, так спешили, что устроили это во время Великого Поста.

18 апреля 1841 года он пишет своей матери:

"Непредвиденные важные обстоятельства совершенно овладели моим вниманием. Сначала разнеслись в городе слухи, что жена моя вышла замуж… есть даже дело в Синоде о попе, венчавшем в великий пост… Ехать за границу мне и думать нельзя – я необходимо должен остаться в Петербурге…я достигну своей цели – противники сами не токмо дали сильное оружие к моей защите, но сами несообразными действиями отдали себя во власть правительства. Итак, милая маменька, будьте совершенно спокойны, дело разыгралось мимо меня в мою пользу и так неожиданно, что нельзя довольно тому надивиться".

Глинка воспринял известие, как дар свыше. Но и эта радость оказалась недолгой… Васильчиков, имеющий 60 тысяч дохода, находит нужных свидетелей, которые под присягой свидетельствуют, что никакого венчания не было, был молебен! Где ж тут преступление? Раздосадованный такой изворотливостью Глинка подает жалобу на высочайшее имя и .. получает вердикт – отправить на новое рассмотрение в Синод. Васильчикова все же накажут переводом из гвардии в Вятский гарнизон. Но супругов не разведут. Так царь отомстил Глинке, который пренебрег работой капельмейстером Певческой капеллы, которая была на его высочайшем попечении.

Вместо кольца, романс. Но какой!

Глинка встретился с Керн в 1840 году и снова убедил Екатерину в том, что все будет хорошо, она должна ему верить и не сомневаться в его чувствах, он без нее так одинок и все такое. Какая женщина не ответит на такое признание, что она – единственная панацея от всех этих бед, а для спасения страдальца все-то нужно… Глинка уезжает удовлетворенным. А Керн узнает вскоре, что беременна.

Вместо обручального кольца у нее остается его романс, написанный на стихи А.С. Пушкина, которые он посвятил ее материи, Анне Керн – «Я помню чудное мгновенье».

Бракоразводный процесс откладывался на неопределенное время. Глинка переживал, но находил утешение в творчестве. Керн ждала. Пока однажды между ней и матерю не произошел разговор о том, что надо решать – избавляться от плода или… Глинка, загнанный в угол, уже устал бороться, дает понять, что он примет и этот удар судьбы, если это хоть немного облегчит ношу Екатерины.

Анна Керн отвезла дочь к знакомому лекарю и избавила свою дочь от этой ноши.

В 1842 году Екатерина вернулась в С-Петербург и они встречаются с Михаилом Ивановичем снова. Он по-прежнему женат, но уже сам не очень верит, что его освободят от этой «ноши».

Их любовь прожила три года. Позже Глинка написал, что встречи с Керн были, но чего не было, так это – «…прежней поэзии и прежнего увлечения».

Эпилог

Летом 1844 он простится с ней. Известие о том, что его брак расторгнут, придет в 1846 году. Но ему уже было все равно. А Керн все ждала, как верная Пенелопа.. В 1854 году здравомыслие подсказало ей, что надо жить и не тратить оставшиеся годы на несбыточное. Екатерина Ивановна выходит замуж за юриста Михаила Осиповича Шокальского. Она очень переживает, что последствия прерывания беременности скажутся и ее брак будет бесплодным. Но бог, видимо, сжалился над ней и у Катерины родился долгожданный первенец, которого она назвала Юлий.

В 1857 году она получает извести о том, что Михаил Иванович Глинка скончался. На этом история этой счастливой временами любви закончилась, подарив миру прекрасный романс.

Керн прожила долгую жизнь и ушла вслед за своими воспоминаниями в возрасте 86 лет, сохранив ясность ума и глубину чувств – она часто говорила о Михаиле Ивановиче, никогда – с обидой или упреком за то, чего она так и не получила, всегда – с нежностью и благодарностью за все, что он ей дал.

Слишком много груди и гениталий

Микела́нджело Меризи да Карава́джо, несмотря на шлейф сексуальных скандалов, обвинения в убийстве и относительно молодой возраст (32), был в Италии художником номер один. Не удивительно, что картину для алтаря Архибратства папских женихов в базилике Святого Петра заказали именно ему.

Когда работа была завершена, 6 апреля 1606 года за нее заплатили и 14 апреля выставили там, где и собирались. Но в Сант-Анна-деи-Палафреньери она пробыла недолго, всего два дня. Затем картину из алтаря удалили.

Формальной причиной стало неканоническое изображение Девы Марии. Караваджо был возмущен, но в конечном итоге, какое дело – деньги он получил, значит заказчик мог делать с картиной, что сочтет нужным. Но как творца, решение его покоробило, даже оскорбило. Открыто возмущаться не стал – репутация, которую сам себе заработал, надежно затыкала ему рот. Караваджо отнесся ко всему философски – будущее рассудит, много или мало физических деталей он изобразил, насыпав изрядно соли на незаживающие раны ханжей, вообразивших себя академиками от искусства. Он, Караваджо, выше этой мышиной возни и от своего видения образов не отречется.

Как это часто бывает, скандал сделал картину популярной и к ней потянулись толпы, желающих лицезреть, правда ли у Девы Марии видна грудь больше, чем положено. И младенец Иисус, неужели он не обрезан? И где его нимб?

Но, увидев картину, которую в народе сразу прозвали «Мадонна со змеей», большинству из созерцавших не пришло в голову рассматривать то, что собирались. Картина воздействовала на них целиком. Из общей идеи не выпадал ни один фрагмент и каждая деталь была на месте.

С замиранием сердца люди восхищались чудом, которое в очередной раз явил этот непостижимый Караваджо. Эмоциональный без меры, он не признавал полутонов в отношениях с женщинами и теми, с кем неожиданным образом, а то и нарочно, их делил. Но в живописи его кисть творила чудеса.

Полутона и тени изображенные фигуры делали не просто объемными, но живыми. Караваджо был мастером приема, названного тенебризмом, когда свет и тень были главными средствами драматического освещения.

Картина разносила в пух и прах все каноны и стандарты живописи религиозной тематика, устоявшиеся на то время.

Более консервативного института, чем церковь, видимо в мире не существует. Сохранение веры превратилось в культ, который отрицал любое отступление от правил. И неважно, что картина талантливого живописца пробуждала веру в тех, в ком она уже спала или не просыпалась. Работа Караваджо нравилась всем. Но решили перестраховаться и убрали с глаз долой.

«Мадонну со змеей» приютил у себя кардинал Спиционе Боргезе и был счастлив такому неожиданному стечению обстоятельств. Теперь у него был оригинал, заказывать копию не было никакой необходимости.

Народ, который пришел в очередной раз припасть к этому источнику духовной истины, недоумевал – куда делась «Мадонна со змеей»? Неужели похитили?

Пришлось в срочном порядке изобретать вескую причину, которая бы всех устроила. И преуспели. Причин нашлось сразу несколько.

Первая, самая, самая: слишком много груди, модный корсет, откуда она выпирает.

Вторая: младенец "демонстрирует" свои гениталии, да еще не обрезан – это недопустимо.

Третья причина: моделью для Девы Марии была одна из любовниц этого распутника Караваджо, Маддалена Антониетти, так называемая Елена.

Ее репутацию Караваджо пытался защитить:

– Она только модель! И она прекрасна! Неужели я должен был вдохновляться какой-то несуразной матроной? Это же Дева Мария! Я старался подобрать лучшее, что знал на тот момент. Назовите мне другое имя, кто по-вашему мог заменить Маддалену, – требовал Караваджо.

С ним спорить не стали, но аргумент оставили.

Елена была популярна среди художников, опытная натурщица, этим ремеслом зарабатывала себе на жизнь, а вовсе не тем, что оказывала другие услуги. Вдохновлять творцов – не грех. Но что значило слово Караваджо, распутника и убийцы против мнения кардиналов? Пусть скажет спасибо, что за него заступились, но от ярлыка все равно не избавился. Тем более, что и тут история переплеталась с той самой Еленой самым тесным образом.

Ходили слухи, что Караваджо, как это часто с ним бывало, не поделил Елену с другим ее ухажером, Мариано Поскуалоне. Они встретились или нарочно их свели, в популярном питейном заведении Via Della Scrofa. Оба изрядно перебрали, началась ссора и невыдержанный Караваджо в ответ на оскорбления накинулся на соперника, ударил его ножом. И убил.

О том, что он совершил страшное, художник узнал, когда проспался, ужаснулся содеянному, но было поздно…

Нашлась и четвертая причина. Караваджо припомнили, что он и раньше непочтительно относился к образу Богоматери. На другой своей картине «Успение Богородицы» (1601-1603) в качестве модели использовал труп проститутки, который выпросил в морге.

Однако, несмотря на все эти сомнительные «подвиги» сам Караваджо был истинно верующим. Иначе не смог бы создать свои шедевры, написанные им на библейские темы.

"Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии."

Эти слова Иисуса были о нем и о тех, кого он увековечил на своих полотнах, не брезгуя их греховностью, но восхищаясь божественным светом, который видел в каждом из них.

Эпилог

Вскоре после случившегося, Караваджо попал в еще более опасную переделку, которая могла стоить ему жизни. Он все еще находился под впечатлением от провала вместо триумфа – был уверен, что «Мадонна Палафреньери» очарует экспертный кардинальский совет своей мощью и его слава взлетит на недосягаемую высоту, где ему уже не будет грозить преследование за убийство.

Но случилось то, что случилось: 29 мая 1606 он основательно проигрался. 10 эскудо – все, что оставалось у него от полученного вознаграждения и вот эти деньги сейчас у этого молодого аристократа Рануччо Томассони, который смотрит на него с издевкой!

–Ты жульничал! – Караваджо выкрикнул обвинение, которое означало, что будет драка. О, если бы он знал, что его рука снова обагрится кровью невинного… Судьба не учит дважды, а карает. На следующий день за голову Караваджо была объявлена награда, и он пустился в бега. Сначала в Неаполь, потом на Мальту. Там нашел убежище и расплатился тем, что умел лучше всего – написал полотно. Всего одно. Увидев которое, беглого преступника немедленно произвели в рыцари Мальтийского ордена. Караваджо, став рыцарем ордена, получил шанс посвятить свою жизнь божественному промыслу. Но соблазн и искушения оказались сильнее здравого смысла и он снова "вляпался" в новый скандал. Но, это уже другая история….