Рэдий

Сергей Аредаков

Рэдий

Безымянная речушка несла свои спокойные воды мимо небольшого поселения под названием Лесной. Примерно в километре от деревни, на песчаном берегу брода, истошно кричала молодая женщина. Рядом с ней суетился неряшливого вида мужчина и обливаясь слезами истово молился богине плодородия Варране, о ниспослании милости к его блаженной жене. Вдруг, его бородатое лицо исказилось гримасой ненависти и он торопливо схватил за ноги новорожденное дитё. Одним уверенным движением была перерезана пуповина и ребёнок тут же полетел в воду.

– Сдохни ублюдок – злобным голосом вскричал бородач и грузно опустился на колени рядом с женой.

Русоволосая девушка затравленно вскрикнула и с неожиданной силой для её худосочной фигуры оттолкнула бородача. Пока он отплёвывался после падения, от попавшего в рот песка, Дана вбежала в воду и подхватила на руки только что рождённого сына. Она заглянула ему в глаза и закричала громче прежнего, только теперь с явной угрозой. Во взгляде ребёнка плескался всепоглощающий первозданный страх, он словно бы понимал, что его хотели сейчас убить. Дана покрепче прижала дитё к груди, сделала несколько осторожных шажков отдаляясь от берега и откровенно злобно посмотрела на бородатого мужчину, одетого в какие-то лохмотья. Ничего не понимая и не помня, как здесь оказалась, она тем не менее была абсолютно уверена, что прижимает к груди своего первенца и будет защищать его до последнего вздоха. Дана затравленно осмотрелась по сторонам и почувствовав слабость в ногах, лишь плотнее прижала ребёнка к груди, да суровее свела брови на своём породистом и очень красивом лице. Кучум был серьёзно испуган проявлением разума и откровенной неприязни у своей подопечной, поэтому сразу пошёл на попятную и начал торопливо говорить, что больше такого никогда не повторится и даже поклялся в этом именем старшего бога Истеня. Он искренне умолял её о прощении и одновременно вспоминал, как удалось заполучить в жёны такую сказочную красавицу.

Около четырёх месяцев назад, Кучум проснулся с первыми лучами восходящего светила, сунул ноги в растоптанные сапоги и отправился на охоту. Своего земельного надела у него не было, а с одного огорода можно и ноги с голода протянуть. Так-то он подрабатывал на мельнице и этого вполне хватало одинокому бобылю, но бывало несколько месяцев в году, когда приходилось крутиться на стороне. Километрах в пяти-шести от деревни, если держаться после брода строго на север, Кучум срубил маленькую заимку и иногда использовал её, как временное жильё. Там же прятал дульнозарядное ружьё и кавалерийский арбалет, которые достались ему после службы в армии соседнего герцога. Он был дезертиром, сбежал в эту глухую деревушку после очередного боестолкновения с королевскими войсками. После скоротечного торга купил пустующий дом на отшибе у местного старосты и влачил с тех пор полунищее существование, но зато был живой. С местными мужиками жил мирно, хотя и близких отношений ни с кем не заводил. С бабами тоже как-то не заладилось, уж больно страшненькими были здешние девки, да и глупы все поголовно. Все, как одна ширококостные, приземистые и с бросающейся в глаза кривизной коротких ног, а уж болтливы и вовсе безмерно. Да и обычаи здесь были строгие, не чета городским, даже при желании не разгуляешься, сразу оженят или забьют кольями, как пса шелудивого.

– Как-нибудь ещё годик перетерплю, а там опять подамся в город – со вздохом пробормотал Кучум и сунулся в реку.

На середине брода заметил боковым зрением движение слева и нехотя кинул ленивый взгляд в ту сторону. По самой стремнине реки плыло дерево, а из-за него торчала женская голова с совершенно безумными глазами. Кучум сразу отметил красоту девушки, хоть та и была изрядно растрёпана от долгого пребывания в воде. Если её привести в порядок, да как следует приодеть, то и горделивые дочурки его бывшего нанимателя взбледнут рядом с ней. Меж тем дерево достигло брода и Кучум несмело протянул к девушке свою заскорузлую руку. Неожиданно для него, прекрасная незнакомка ухватилась за протянутую конечность и утвердилась ногами о дно брода. Она была на полголовы выше и абсолютно голая. Высокая, безумно красивая и голая, именно так отложились в памяти беглого дезертира первые мгновения их встречи. Крепко держа её за руку, Кучум выбрался на противоположный от деревни берег и сразу стал задавать вопросы. Бесполезно, девушка равнодушно смотрела на него синими зрачками глаз и глуповато улыбалась. В возбуждённое сознание Кучума закралась дерзкая мысль: «а что если оставить её для себя». Девушка была явно аристократического происхождения, её стройное тело и нежные руки не знали тяжёлого труда, это бросалось в глаза с первого взгляда. На её тонкой шее, на обычном кожаном шнурке, посверкивала под яркими лучами восходящего светила золотая подвеска пятибожия. Такого изящного украшения он не видел даже у дочерей герцога, что недвусмысленно говорило о её высоком статусе в обществе. Она абсолютно ничего не помнила о своей прошлой жизни и даже разговаривать толком не могла, а лишь что-то невразумительно мычала в ответ. Кучум взволнованно облизнул пересохшие губы и сделал первый шаг к обладанию своей давней мечты. Он с раннего детства бредил фантазиями о том, как прекрасная аристократка безоглядно влюбится в него и подарит беззаботную жизнь небожителя. Его гнилая душонка затрепетала от предчувствия надвигающегося счастья и он потянул незнакомку к лесу. Девушка послушно последовала за ним, даже выражение глаз при этом не изменилось. Приободренный дезертир обул незнакомку в свои сапоги и уже уверенно двинулся по едва заметной тропе. К полудню добрались до заимки и только здесь Кучум облегчённо вздохнул, теперь её никто не найдёт. Его охотничий домик располагался в таких непроходимых дебрях, что даже самому бывало страшно находиться здесь. Кабанья тропа единственный путь, по которому можно было проникнуть в это лесное логово дезертира. Густой колючий кустарник и обильное переплетение лиан надёжно скрывали заимку от посторонних глаз. Почему-то деревенские сюда не совались даже на охоту, они считали этот лес проклятым местом. Причину таких суеверий Кучум не знал, но с удовольствием пользовался человеческой глупостью для своего личного блага. Во-первых, это был надёжный схрон, если бы пришлось срочно бежать из деревни. Во-вторых, здесь водилось многочисленное непуганое зверьё, на мясе которого можно смело прожить не один месяц. А теперь у него появилась ещё и женщина, пусть она откровенно сумасшедшая, но зато очень красивая и самое главное немая. Этим же вечером сунулся к ней с желанием заняться сексом, но получил отказ в категорической форме. Равнодушные глаза незнакомки мгновенно вспыхнули гневом и она торопливо зажестикулировала руками, явно пытаясь что-то объяснить. Ему даже показалось, что в её взгляде забрезжил разум в этот момент и Кучум без труда понял смысл показанной пантомимы. Девушка очень темпераментно утверждала, что беременна и ей нельзя заниматься соитием с мужчиной пока не родит. Перед тем, как её глаза стали опять равнодушно безразличными, она по слогам выдавила из себя одно единственное слово:

– Да … на.

«Ну что же, пусть будет Даной»; мимоходом подумал Кучум, а сам стоически продолжил бороться со своей похотью. Тяжело было победить агрессию возбуждённого сознания, промелькнула даже настойчивая мысль применить силу, но всё же он сдержался, ведь это был лишь временный отказ. Кое-как успокоившись, дезертир накормил девушку кашей, приготовленную ещё вчерашним вечером про запас, и стал вскрывать свой схрон. Разворошив в дальнем правом углу землю, он аккуратно открыл крышку деревянного ящика и извлёк оттуда сначала ружьё, а потом и арбалет. Дана на появление оружия никак не отреагировала, как и на то, что пару раз оно направлялось в её сторону. Кучум горестно вздохнул и деловито приступил к снаряжению своего арсенала. Зарядов к ружью хватит на двадцать три выстрела, а арбалетных болтов и вовсе более пятидесяти штук осталось. Если учесть, что охотился он в основном на мелкую дичь, то почти всегда пользовался арбалетом и петлями, а ружьё держал заряженным лишь на всякий случай. Такая ситуация возникла всего дважды, когда к его логову повадилось шастать семейство шакалов. Более крупные хищники здесь не появлялись ни разу, что лишь радовало Кучума безмерно. Вырос он в городе, охотником был довольно посредственным, а если быть до конца честным, то совсем никудышным. Выручала природная смекалка и какая-то необъяснимо дурная беспечность местного зверья. Даже к всегда трусливым зайцам, он умудрялся подходить на двадцать шагов, а некоторые горластые птицы едва не бегали между ног. Всё здесь хорошо, вот только угнетало одиночество, а теперь и этот недостаток был устранён. Девица за пару месяцев растеряет свой холёный вид, а если постараться, то и вовсе станет похожа на местных замарашек.

Через сорок дней, один календарный месяц, они перебрались жить в деревню и Кучум объявил Дану своей женой. Местные посплетничали лишь пару дней, да вновь погрязли в своих бесконечных заботах о выживании. Кучум терпеливо ждал того момента, когда жена наконец-то разродится и он всё-таки сможет овладеть ей со всей страстью истосковавшейся по женским ласкам души. Он ненавидел ещё не рождённого ребёнка самозабвенно и злорадно мечтал о том моменте, когда сможет удавить его собственными руками. Кучум не отдавал себе отчёта, почему именно так сложились мысли и желания, но это было выше его сил. Он и деревенскую травницу подговорил за две туши косуль, чтобы помалкивала о том, если дитя родится живым. Дезертир не намерен растить чужого выб..дка, чтобы он одним своим существованием напоминал о том, что его «богиней» обладал другой мужчина. Но где-то за месяц до предполагаемого срока рождения ребёнка произошло непредвиденное происшествие. Кучум решил добыть последнюю косулю для травницы и уже вторые сутки торчал в своей заимке. Вокруг творилось что-то странное, лес словно бы обворовали. Не то чтобы косуль не было, зайцы и те словно одномоментно вымерли. Даже вечно горланящие птицы и те исчезли, оставив лес тонуть в давящей уши тишине. Кучуму стало неуютно в «умершем» вдруг лесу, в голову упорно лезли дурные мысли о проклятом месте и он однозначно решил, что завтра с утра вернётся в деревню, от греха подальше. Ему попалась на глаза жена, которая держалась руками за огромный живот и безотрывно смотрела на север. Её лицо было по-прежнему бесстрастно, но в глазах отчётливо просматривалось присутствие разума. В этот момент, она снова стала похожа на прекрасную богиню Варрану, отчего у Кучума нервно задёргался кадык, да и не только он.

– Тебя что-то тревожит? – ласково спросил Кучум и даже не заметил, как по подбородку потекла слюна.

Дана перевела на него взгляд синих глаз и начала торопливо жестикулировать руками. Девушка активно помогала своему рассказу мимикой лица, поэтому дезертир пришёл к твёрдому выводу, что она тоже чувствует приближение чего-то неприятного. Жена закончила свою пантомиму указав рукой в направлении деревни и её глаза словно выключили после этого жеста, оставив в них лишь безразличие. Кучум аж крякнул от досады, раздражённо наблюдая, как быстро она превратилась в безвольную куклу. Эта мгновенная метаморфоза настолько расстроила дезертира, что забыв про всё на свете, он отвёл жену в заимку и бережно уложив на полать, укрыл покрывалом из овечьих шкур. Девушка сразу притихла, а вскоре увидела и первый сон. Кучум частенько любовался этим моментом, когда лицо Даны расслаблялось и озарялось счастливой улыбкой. «Как же она всё-таки красива»; мысленно восхитился Кучум и ворчливо пробормотал:

– С утра пораньше нужно убираться отсюда, а то не дай Истень, сгинем здесь, как есть сгинем.

Кучум завалился на полать у противоположной стены и смотря на безмятежно спящую жену начал мечтать, как …. Дезертир проснулся ранним утром от приступа дичайшего страха, ему даже дышать стало тяжело из-за стянувших всё тело мышечных конвульсий. Рядом истошно закричала Дана и быстро вскочив на ноги, неуверенной походкой вышла из заимки. Откуда только силы взялись, но Кучум «через не могу» двинулся следом за ней. Вокруг творилось что-то невообразимо страшное, привычный уже лес изменился до неузнаваемости. Его вообще не было, до самого горизонта Кучум не заметил ни одного дерева. Он шёл по бескрайнему морю синеватого тумана, а его ошалелое сознание взвыло от накатившего ужаса. Уже теряя здравый смысл, дезертир вдруг заметил Дану, которая стояла в двадцати шагах впереди и требовательно махала ему рукой. Её фигура просматривалась только выше пояса, но ему хватило и этого. Кучум упорно пошёл на этот зов и хотя ноги тряслись от перенапряжения, но он всё же смог добраться до жены. Дана схватила его за руку и сразу побежала, а вокруг них замелькали какие-то тени с оскаленными мордами крупных хищников. Как это ни странно, но бежал Кучум легко и практически не затрачивая усилий для этого. Совсем рядом раздался душераздирающий рёв какого-то разъярённого хищника и дезертир уже начал мысленно прощаться с жизнью, как они вновь оказались среди деревьев. Это опять был привычный для него мир, отчего у Кучума потоком хлынули слёзы радости. Бежать сразу стало тяжелей, но ещё метров двести они неслись, как ошпаренные. Потом Дана начала сбавлять скорость и постепенно перешла на быстрый шаг. Она привычно молчала, он по-прежнему находился в моральном шоке, так в полной тишине и добрались до брода. Не дойдя десятка шагов до воды, Дана вдруг вырвала свою руку и схватилась за низ живота. Потом диковато вскрикнула и испуганно посмотрев на Кучума, указала пальцем на свои ноги. Под ней растекалась лужа и это явно была не моча. Едва успели перейти реку вброд, как у неё начались схватки и сейчас Кучум лицезрел ненавистного младенца, которого крепко прижимала к груди его жена. Ребёнок почему-то молчал, хотя должен был орать во всё горло. Странно, но он даже не пикнул когда летел в воду, да и после спасения не издал ни одного звука. «Может быть тоже немой»: с какой-то затаённой радостью подумал Кучум и только сейчас обратил внимание, что по ногам Даны обильно течёт кровь. Торопливо подхватив её на руки, дезертир ломанулся к избе травницы. Это был тяжёлый километровый забег, который измотал его физически, а ещё больше морально, но он всё же донёс своё сокровище и ненавистного младенца без передышек и аккуратно уложил на указанную лекаркой полать. Потом его бесцеремонно вытолкали взашей и пообещали обломать об его голову клюку, если посмеет сунуть свой нос в избу. Кучум устало присел на крыльцо, отёр выступивший на лбу обильный пот и попробовал здраво оценить сложившуюся ситуацию. Жена наконец-то разродилась и теперь их близости ничего не помешает. Ребёнок правда выжил, но это совсем не проблема, придушит в ближайшие дни. Немного тревожит его странное поведение, да и смотрит как-то настороженно, словно знает о грозящей ему опасности, но этот вопрос уже решён, он всё равно умрёт рано или поздно. А вот заимку нужно переносить в другое место, Кучум туда больше и носа не покажет. Жаль конечно, уж очень там зверьё доверчивое, но жизнь однозначно дороже. Уже через пять месяцев (ровно половина года) они непременно переберутся в ближайший город и заживут там душа в душу. У него для этого есть начальный капитал в виде ста восьми полновесных серебряных монет, которые достались Кучуму после дележа полковой казны. Недавно до него дошли слухи, что после ожесточённого сопротивления, армию опального герцога всё же разгромили, а самого вельможу повесили на центральной площади его столичного города. После этих событий никто не будет вспоминать о кучке беглых дезертиров, а это значит, что и искать их теперь не станут.

Кучум довольно потёр потные ладони и бодро расправил поникшую спину. «Всё, теперь заживу по-настоящему, уже совсем скоро кончатся мои смердные дни»: мысленно подвёл итоги размышлений Кучум и …. За его спиной противно скрипнула дверь и раздался каркающий голос травницы:

– Ирод проклятый, что же такое ты с ней вытворял, что она кровью изошла насмерть. Даже корень святоча ей не помог, а уж он мёртвого из могилы может поднять.

– Бум, бум, бум – в ушах Кучума гулко забухал колокольный набат, а может быть и что-то совсем другое.

С этого мгновения из него сначала выдернули «стержень», а потом забрали и саму душу. Он медленно поднялся на ноги, посмотрел на лекарку совершенно безумными глазами и молча пошёл со двора. Кучума сначала сильно шатало при ходьбе, словно он был пьян в стельку, но как только стал удаляться от жилища лекарки, то поступь становилась всё увереннее и быстрее. Вскоре он и вовсе побежал, при этом пытаясь что-то кричать, но вместо этого лишь нечленораздельно мычал.

Никто в деревне больше не видел этого человека, словно в воду канул. Посудачили несколько дней, да и забыли, словно и не было его никогда. А травница Хельда нежданно-негаданно обзавелась ребёнком под старость лет и нянчила его словно родное дитя. Своих-то деток небеса не дали, вот и приняла его, как великий дар богини плодородия Варраны. Изначально собиралась пособничать в умерщвлении этого ребёнка, а вот теперь готова любому выдрать глаза за него. «Неисповедимы пути божие»: страстно прошептала Хельда и осторожно поправила овечью шкуру, которой укрыла спящего младенца. Ребёнок конвульсивно вздрогнул от едва ощутимого прикосновения и как-то совсем не по-детски зыркнул на травницу. Они долго смотрели друг другу в глаза, а потом одновременно улыбнулись и расслабленно вздохнули. Через три года малыш произнёс первое в этой жизни слово, он указал пухлой ручонкой в огород и громко сказал:

– Рэдий.

Между грядок бежал небольшой хищный зверёк, который при возникновении опасности выпускал струю маслянистой жидкости, которая воняла столь отвратительно, что даже взрослый человек мог лишиться сознания вдохнув этой мерзости.

– Ну, что же, пусть будет Рэдий. Плохих имён не бывает, а при определённых обстоятельствах и мелкая вонючка может стать самым желанным существом в жизни – философски проворчала Хельда и запустила клюкой в снующего меж гряд зверька.

2

В шесть лет Рэдий окончательно осиротел, когда добрая душа лекарки Хельды отправилась на небеса в поисках нового воплощения. Он в этом был уверен наверняка, потому что отлично помнил свою прошлую жизнь, причём со всеми мельчайшими подробностями, а значит и с другими людьми происходит то же самое. Что стало причиной сбоя программы отрешения памяти предыдущей жизни, у него имелись две довольно неплохих версии. Первая – его осознание реальности произошло ещё в утробе матери. Он отчётливо помнил это мгновение и ассоциировал его с утоплением в море ужаса. Щупальца страха так плотно обвили новорожденное сознание, что мешали не только рационально думать, но даже чувствовать. Неистребимый страх, какая-то нестерпимая душевная боль и понимание своей полной беспомощности, безжалостно раздавили только что пробудившийся разум и Рэдий потерял сознание, даже не появившись ещё на свет божий. Вторая – не успел он выскочить из лона матери, как почувствовал острую боль и отправился в полёт. Удар о воду окончательно пробудил сознание и Рэдий получил повторный эмоциональный шок. Страх, боль и понимание своей беспомощности вторично резанули испуганный разум и в нём что-то нарушилось. Точнее сказать изменилось, потому что, будучи новорожденным младенцем, он одномоментно начал видеть, слышать и логично соображать. Уже находясь под водой, Рэдий вполне спокойно оценил сложившуюся ситуацию и попробовал управлять телом. А вот здесь его ждал самый настоящий облом, тело не подчинялось подаваемым мозгом импульсам, а двигалось абсолютно хаотично. Когда повторно накатила безграничная паника из-за собственного бессилия, его выдернули из воды и крепко прижали к груди.

Какой из этих неприятных моментов появления на свет божий сыграл главную роль на сбой программы отрешения памяти, он не знал, но что это произошло из-за них, был уверен на девяносто девять процентов. Таким невероятным образом в теле новорожденного младенца оказалось сознание тридцатитрёхлетнего космодесантника. Он был командиром второго отделения абордажной роты и имел за спиной десятилетний опыт боевых действий в космосе. Как он погиб, информация отсутствовала от слова совсем, а последнее воспоминание заканчивалось пирушкой со своими боевыми товарищами. Как бы там ни было, знаний у него осталось много, а вот их практического применения, как кот наплакал. Единственное, что ему было доступно на данный момент, это развитие физических способностей малолетнего тела. Правда в таком юном возрасте чрезмерно нагружать мышцы вредно для правильного строительства скелета, поэтому приходилось основное время физических упражнений тратить на растяжку, гибкость и бег. По этим трём параметрам успехи были явно заметны, а вот в остальном, те же кошачьи слёзы.

На десятый день после похорон Хельды, в гости к Рэдию заявился староста поселения Лесной и стал по-хозяйски осматривать, как сам дом, так и все дворовые постройки. На ходящего за ним по пятам русоволосого мальчика, правитель затерянной в лесу деревеньки не обращал никакого внимания, словно его вообще не существовало. Рэд сразу сообразил, что его собираются внаглую лишить жилья, как и всего остального имущества и стремительно юркнул в избу. Торопливо вставив деревянный засов в запорное приспособление на входной двери, он облегчённо вздохнул и пошёл вскрывать домашний тайник покойной Хельды. Она показала его ещё около года назад, как только проявились первые признаки неизлечимой болезни. Темноватое пятно образовалось на правом предплечье травницы и больше походило на обычный синяк, чем на предвестник неминуемой смерти. Хельда указала на него пальцем и горестно вздохнув, выложила приёмному сыну всю страшную суть случившегося несчастья:

– Это погибель моя проявилась, будь она не ладна. Болезнь эта не лечится, но ты меня не бойся, она не заразная. Называется она «выдох изнанки» и не передаётся от человека к человеку. Две десятины назад, я сдуру сунулась в проклятый лес за одним очень редким цветком и попала под энергетический выброс из другого мира. Словно бесы в спину толкали, чтоб им вечно гореть в очистительном пламени. Кстати, я там обнаружила заимку Кучума и она вполне пригодна для проживания. Будь этот злыдень не к ночи упомянут.

Хельда наложила на себя пять божественных кругов, причём делала это левой рукой, а не правой, как все остальные. Впрочем, за свою короткую жизнь в этом мире, Рэдий видел только соседей по поселению Лесной, а как молятся в других местах он не знал, да и не интересовался такими подробностями от слова совсем. Пока он размышлял о возвышенном, Хельда взяла кухонный нож и стала ковырять пол в дальнем углу от входной двери. В тайнике хранились маленькая шкатулка и кожаный свёрток в локоть длиной. В шкатулке сиротливо лежали две поделки из золота, это священный знак пятибожия на кожаном шнурке и крупная монета, а в свёртке прятался обоюдоострый нож. Ничего в нём особо примечательного не было, клинок выкован из хорошей стали, рукоять хоть и удобно ложилась в руку, но сделана из какого-то тёмного дерева без единого украшения. Отсюда следовал логический вывод, что изделие было дорого для Хельды, как память, а не как коммерческая ценность. А вот золотая подвеска пятибожия принадлежала матери Рэдия и это было единственное напоминание о женщине, которая ценою своей жизни подарила ему новое воплощение. Остриё шпаги упирается в нижнее кольцо, остальные четыре расположены вдоль клинка и крепятся к крестообразной гарде. Из навершия рукоятки выходит крепёжное ушко, в которое продевается цепочка или обычный шнурок и кулон крепится на шею. Не нужно быть опытным ювелиром, чтобы сразу понять насколько талантливым человеком был мастер, который смог изготовить подобную красоту. Весила эта подвеска, как три золотые монеты вместе взятые, а текущую рыночную стоимость изделия, Рэдий и вовсе предположить не мог, потому что до этого дня, он ещё не видел ни одного магазина даже издалека.

Про своих настоящих родителей, он тоже ничего не знал, даже матушку видел всего один раз, когда только появился на свет. Со слов лекарки Хельды, его мать звали Даной. Была она приблудная, Кучум выловил её в реке уже беременную. Дана страдала душевной болезнью, то есть была полностью невменяемой, но агрессии к посторонним не проявляла. Так что единственной наводкой на кровную родню была золотая подвеска пятибожия. Такая дорогая вещица явно свидетельствовала, что скорее всего мама была родом из довольно состоятельного семейства. Как их теперь найти? Да и стоит ли это делать? Как вообще жить дальше? В голове Рэдия завертелись вопросы хороводом, но подумать над ними ему не дали. В дверь начали активно ломиться, а судя по внушительным габаритам старосты и хлипкости запора, в самое ближайшее время он несомненно капитулирует. Рэдий торопливо вытащил из-под полати котомку о двух лямках, в которой таскал лечебную траву для Хельды, сложил в неё своё невеликое наследство, немного еды, да сменную одежду с новыми сапожками и подошёл к двери. Всё-таки ещё теплилась малая надежда, что он всё же ошибся в своих предположениях, и пискляво крикнул: