Николай Михайлович Пржевальский. Путешествие длиною в жизнь

Николай Михайлович Пржевальский, Людмила Константиновна Пржевальская

Николай Михайлович Пржевальский. Путешествие длиною в жизнь

© Пржевальская Л. К. (наследники), Пржевальский Н. М., текст, 2024

© ООО «Паулсен», макет, 2024

Посвящаем нашим родителям: Ираиде Семеновне и Константину Михайловичу Коркуновым, Евфалии Сергеевне и Михаилу Владимировичу Пржевальским.

От авторов

Николай Михайлович Пржевальский – личность известная. О нем написаны биографические, научно-популярные и художественные книги весьма внушительных объемов; опубликованы пространные статьи и краткие заметки; о нем сняты художественный, документальный, художественно-документальный и мультипликационный фильмы. Ему посвящали героические стихи, и его же делали героем анекдотов и шуточных баллад.

В медийном пространстве его представляли то эпическим героем, богатырем, то шпионом и человеконенавистником, то личностью великодушной, щедрой, с открытой душой и сердцем, то жестоким завоевателем азиатских народов и «уртай амбанем – сердитым генералом».

Единственное, в чем сходились все – и хвалители, и хулители, – это то, что он был знаменитым путешественником, хотя и здесь градация оценок деятельности простиралась от «гениального путешественника всех времен и народов» до «он где-то по Сибири кочевал».

Канонический образ путешественника сложился уже при его жизни. Во времена всемирной славы Пржевальского критика в его адрес, высказанная в весьма мягкой форме, была явлением редким. Смерть гениального путешественника не изменила высоких оценок, данных ему современниками. Имя Пржевальского не было предано забвению и после 1917 г. О нем много говорил и писал его ученик, путешественник П. К. Козлов, в 1939 г. советская общественность широко отметила 100-летний юбилей Пржевальского, а в 1989 г. – 150-летний. Об экспедициях всемирно известного путешественника сообщали учебники географии, по которым учились советские школьники, и поэтому советские люди слышали и что-то помнили о Пржевальском.

Наступили новые времена, и, хотя по-прежнему много говорилось и говорится о научных открытиях знаменитого Пржевальского, появились публикации, в которых обсуждалась не только научная, но и другая деятельность путешественника. Теперь Пржевальский выступал не столько путешественником, сколько военным, генералом, разведчиком. Научные изыскания, как считали авторы этих публикаций, маскировали истинные, военные задачи его экспедиций. Пржевальского называли основоположником нового, активного вида разведки, а также основателем борьбы с китайским бандитизмом.

«Мысль о разведчике» не была новой. Ранее, в публикациях 1938–1941 гг., встречались фразы типа: «Пржевальский понимал, что выступает не только как ученый-путешественник, но также как военный разведчик». Но после того, как было указано, что некоторые авторы слишком увлекаются военной (разведывательной) деятельностью известного путешественника, разговор на эту тему прекратился на многие десятилетия.

В ряде работ Пржевальского называли ярким геополитиком; сюда же некоторые авторы нередко подверстывали его «конкистадорство» и агрессивность.

Другой пласт публикаций касался поисков путешественником таинственной Шамбалы и снежного человека – считалось, что это было истинной целью экспедиций Пржевальского.

Авторы еще одной серии журнальных и газетных статей горячо обсуждали личную жизнь Пржевальского (нежелание жениться, «отцовство» и внезапную смерть).

Авторы всех публикаций по-прежнему много писали о самих путешествиях, активно использовали цитаты из Пржевальского и настойчиво пропагандировали свое видение личности путешественника.

Сам Пржевальский написал немало. Он ярко и занимательно рассказывал о своих путешествиях в книгах и статьях, нередко участвовал в полемике, яростно отстаивая свой взгляд на вопросы войны и мира с Китаем, тяжелого положения российских казаков и крестьян, а также азиатских народов – китайцев, корейцев, тибетцев, монголов.

Пржевальский написал огромное количество личных писем и докладных записок. Все или почти все из написанного Н. М. Пржевальским доступно для прочтения. Он наговорил по разным поводам так много, что сегодня легко можно надергать «из Пржевальского» цитат, которые подтвердят любую точку зрения автора, пишущего о путешественнике.

Что же это за явление – Пржевальский? Ученый или военный, путешественник или разведчик, просто великий охотник, азартный игрок, писатель-любитель, непьющий офицер, обуреваемый жаждой власти, или, наконец, первый исследователь природы Центральной Азии?

Может быть, это человек-стихия, которого пытаются уложить в прокрустово ложе привычных понятий?

Анализируя написанное о Пржевальском, можно увидеть, что в большинстве случаев авторы пересказывают своими словами выбранные ими места из биографического очерка первого биографа Николая Михайловича Пржевальского военного историка Николая Федоровича Дубровина. До сего времени, спустя 130 лет, более полного и документально подтвержденного материала о Пржевальском так и не написано.

Конечно, за прошедшие годы появились публикации, авторы которых использовали некоторые архивные материалы, не охваченные Дубровиным, писали о спутниках и родственниках путешественника, коллегах и знакомых. Но вопросов «по Пржевальскому» меньше не становилось.

Стоит лишь чуть перевести дыхание от чтения и, не довольствуясь полученными объяснениями, задаться простыми вопросами, как тут же становишься в тупик. Например, откуда известно, что его предком был запорожский казак, с чего это Николай Пржевальский выбросил классный журнал с двойками, если сам учился отлично, почему вдруг решил идти в армию, если не любил армейской службы, и т. д., и т. п.

О многом, вероятно, с их точки зрения незначительном, авторы публикаций о Пржевальском ничего не написали. Например, сообщив, что Пржевальский участвовал в подавлении Польского восстания 1863–1864 гг., никто из них не уточнил, в каких военных операциях против повстанцев отличился Николай Пржевальский и какой наградой были отмечены его успехи. Также осталось неясным, в чем состояло его участие в Манзовской войне 1868 г. Мало известно о том, когда и какие разведывательные донесения он посылал в Главный штаб и как эти данные были использованы в политике России.

Нам по прочтении большого количества литературы о Пржевальском захотелось не только выяснить некоторые подробности его жизни, но и понять, каковы его военные заслуги, чем он талантливее других путешественников и что он сделал для науки, для России. Хотя, казалось бы, об этом говорится во всех публикациях о Пржевальском.

Не претендуя на исчерпывающую полноту знаний о Пржевальском и не соперничая с его лучшим биографом Н. Ф. Дубровиным – впрочем, как и с другими авторами, внесшими огромный вклад в копилку знаний о великом путешественнике, – мы решили опубликовать о Николае Михайловиче сведения, полученные из архивных документов, монографий, статей и прессы прошедших лет. Следуя старой истине, что все познается в сравнении, мы сопоставили эти данные с информацией о людях, с которыми он учился, служил, работал, общался, дружил, переписывался. Мы обращали внимание на то, какие книги он читал, кроме специальной литературы, каких авторов хвалил или ругал, кем и чем восхищался. Мы пытались, насколько возможно, понять личность Пржевальского и оценить его военные, научные и прочие заслуги, сравнив достижения Николая Михайловича с успехами других людей, занимавшихся аналогичной деятельностью.

Мы будем фрагментарно излагать материал о его жизни и путешествиях, зафиксируем внимание лишь на отдельных моментах гимназической поры, варшавского периода и т. д.

Наибольшее внимание мы уделим участию Пржевальского в Польской и Манзовской войнах, его пребыванию на Дальнем Востоке, работе в Главном штабе; обсудим вопрос о целях и спонсорах его путешествий в Центральную Азию, остановимся на взаимоотношениях Пржевальского и прессы. Расскажем о полемике по китайскому вопросу, поговорим о Шамбале и снежном человеке. Отдельная, заключительная глава будет посвящена происхождению рода Пржевальских.

К читателю

Работая над очерком о выдающемся географе, биографе Н. М. Пржевальского Э. М. Мурзаеве[1] и над переизданием книги Н. М. Пржевальского «Путешествие к Лобнору и на Тибет»[2], я обратил внимание, что биография великого путешественника по мере вхождения в новый век приобретает все новые и новые черты и оттенки. И как любая личность, отдаленная от современников временем, художественной и политической конъюнктурой, она обрастает мифами, субъективными суждениями и даже откровенными фальсификациями в угоду тем или иным сиюминутным целям. Даже с завидной регулярностью возобновляется интерес к его географическим открытиям и маршрутам путешествий, а в связи с интродукцией некоторых элементов так называемой Большой игры в Центральной Азии в наше время имя Н. М. Пржевальского всплывает по разным случаям.

В России уже в XXI в. отметили его 175-летие, установили еще один памятник в 2017 г. в Смоленске и бюст в национальном парке «Смоленское Поозерье», а к 180-летию – мемориальную доску на стене гимназии, где учился Н. М. Пржевальский. И каждый раз находились новые факты из биографии, новые ее оттенки и оценки.

И вот ожидаемая книга потомков великого путешественника – Л. К. Пржевальской и Н. М. Пржевальского. Она была в некоторой степени анонсирована одним из авторов после его выступления на юбилейном заседании к 175-летию Н. М. Пржевальского в Московской штаб-квартире Русского географического общества, где рассказывалось об учебе, друзьях и сослуживцах, военных, службе великого путешественника и тех, кто уже по линии братьев продолжал род Пржевальских. Эта малоизвестная и местами противоречивая сторона его жизни оказалась притягательной для разного рода спекуляций и субъективных оценок. Поэтому появление этой книги очерков очень актуально, и она, несомненно, найдет своего читателя.

О чем же эта книга?

Во-первых, о новых штрихах к портрету Н. М. Пржевальского – успешного военного, генерала, разведчика, одного из основоположников нового, активного вида внешней разведки и, говоря современным языком, – о создании им основ борьбы с терроризмом. Действительно, начиная с 30-40-х годов прошлого века в литературе появлялись позитивные оценки этой деятельности Пржевальского и некоторых его сослуживцев по Генеральному штабу. Офицеры-географы достойно несли эту службу, укрепляя рубежи нашей родины и усмиряя геополитические интересы Англии и других стран в Центральной и Восточной Азии.

Во-вторых, об объективной оценке геополитических достижений офицера-географа, его стратегическом мышлении, проявившемся в разных регионах, где ему пришлось служить и путешествовать. Конечно, все военные географы, служившие при Генеральном штабе, были по определению стратегами, заботились о расширении и укреплении рубежей своей страны, участвовали в ее географическом описании и изучении малоизвестных районов, проводили перепись населения, создавали новые карты.

В-третьих, о том, как уживались в нем ученый, военный, путешественник, разведчик, охотник, азартный игрок, писатель. Например, один из самых опытных биографов, Н. Ф. Дубровин, был военным историком, и, конечно, его усилиями уже были сделаны первые шаги в сторону «военной биографии» Пржевальского. Но долгое время мы не имели представления о его не менее талантливых и выдающихся современниках-сослуживцах, которые на географическом поприще становились генералами и также оставляли свои имена на картах неизведанных до них земель. Мы совершенно не знаем, что посылал путешественник «с дороги» в Генеральный штаб. Не путевые зарисовки и не описания фауны, как можно думать. Как все это использовалось в той, на наш взгляд, довольно успешной государственной внешней и внутренней политике Российской империи.

В-четвертых, о малоизвестных спутниках и родственниках путешественника, коллегах и знакомых. Мы по-новому погружаемся в тайны рода Пржевальских, что называется, разбираемся с родословным древом, понимая, что многое в этом могучем человеке именно оттуда, из истоков рода.

В-пятых, о малоизвестных страницах жизни Пржевальского и его окружения, с акцентами на почти не освещенные в биографических работах этапы, например, на варшавском периоде, на его участии в Польской и Манзовской войнах, пребывании на Дальнем Востоке, работе в Главном штабе.

Наконец, в-шестых, авторы делают очередную попытку разобраться в происхождении рода Пржевальских.

Нас ждет увлекательное чтение о великом человеке, чья жизнь многообразна, полна загадок и тайн, удивительных зигзагов судьбы и приключений, но всегда – пример верности присяге, достойного служения своей стране, научного подвига!

А. А. Тишков,

член-корреспондент РАН, заслуженный деятель науки РФ,

член ученого совета Русского географического общества

Рождение и семья

Дата рождения

«Нестыковки» в биографии Н. М. Пржевальского начинаются уже с даты его рождения. На протяжении почти двух сотен лет было известно, что путешественник родился 31 марта 1839 г. Эту дату называли уже при жизни Н. М. Пржевальского. Сегодня, открыв календарь памятных дат, прочтешь то же: он родился 31 марта.

Однако если заглянуть в архивные документы[3] (метрическая книга, аттестат Смоленской гимназии, дело о дворянстве), то можно увидеть, что Николай Пржевальский появился на свет 1 апреля.

Первыми, кто обратил внимание на этот факт, были Е. П. и В. М. Гавриленковы (Гавриленков, 1974; Гавриленкова, 1999). О том, что путешественник родился 1 апреля, они неоднократно писали в своих книгах и публикациях (Гавриленков, 1989; Гавриленкова, 2011), но «календари» не исправляли «ошибку».

Когда и кем была изменена дата, неизвестно. Возможно, что дату рождения «подправил» сам Николай Михайлович, так как не хотел родиться в «день дурака»[4].

Н. М. Пржевальский (вероятно, случайно) перепутал место своего рождения, указав, что родился в сельце Отрадном (Пржевальский, 1888а, с. 528), где он провел детство, а не в сельце Кимборове, где появился на свет. Неудивительно, что в некоторых работах, посвященных Пржевальскому, сообщалось, что Николай Михайлович родился в имении Отрадное.

Кимборово

Памятный знак у дороги Смоленск – Рославль, на повороте Мурыгино – Пересна. 2004 г.

Сельцо Кимборово, где находилась помещичья усадьба, окруженная избами дворни, располагалось рядом с одноименной деревней в северной части Ельнинского уезда (ныне Починковской район Смоленской области), примерно в 5–6 км к северо-востоку от деревни Мурыгино, в 4–5 км юго-западу от железнодорожной станции Пересна и в 35 км от Смоленска. Сельцо находилось на возвышенности, близ левого берега р. Россожи. Деревня Кимборово перестала существовать в 20-е годы ХХ в.

Недалеко от Кимборова, на обочине дороги Мурыгино – Пересна стоит памятный знак, сообщающий: «Здесь стоял дом, в котором родился знаменитый русский путешественник Николай Михайлович Пржевальский».

В действительности усадебный дом стоял далеко от этого знака, на противоположной стороне дороги, на горке. Ныне вокруг простираются земельные угодья, вдали темнеет лес, и только старая яблоня, аллея и небольшой пруд напоминают о бывшем имении Алексея Степановича Каретникова, деда путешественника по материнской линии.

Алексей Степанович Каретников – дед Н. М. Пржевальского

А. С. Каретников был интереснейшей личностью. Нам кажется, что Николай Михайлович унаследовал его стать, красоту и характер. На сходство путешественника с дедом Каретниковым еще в начале ХХ в. обратил внимание А. В. Зеленин в книге «Путешествия Н. М. Пржевальского» (1900).

«Обратимся теперь к предкам Николая Михайловича с материнской стороны. Здесь прежде всего останавливает на себе внимание дед Пржевальского, Алексей Степанович Каретников. Он происходил из крестьянской семьи Центральной России (Тульской губ.) и был дворовым… Вскоре составил себе довольно блестящую, для человека с его происхождением, карьеру. Сам Алексей Степанович был большого роста и обладал красивой наружностью. Женился он на женщине также не родовитой, дочери тульского купца, которая, со своей стороны, отличалась крепким здоровьем и красивою наружностью. Алексей Степанович в это время обладал уже значительным состоянием и имел в Петербурге три дома. Мы вправе предположить в нем выдающиеся способности и энергию и сделать отсюда заключение, что в нашем знаменитом путешественнике воспроизведенными явились некоторые из его черт путем наследственной передачи»[5].

Теперь расскажем, что мы узнали об А. С. Каретникове из архивов и воспоминаний его дочери Александры, на основании которых Н. Ф. Дубровин написал о деде Николая Михайловича (1890).

Алексей Степанович Каретников родился в 1764 г. (дата неизвестна) в Тульской губернии, умер 12 апреля 1842 г. в Смоленской губернии.

Согласно послужному списку (аттестату), дворовый человек 34-летний Алексей Каретников «вступил в Государственную Адмиралтейства коллегию рядовым 3 февраля 1798 г.».

Адмиралтейств-коллегия – высший орган управления военно-морскими делами в России (1718–1802), размещалась в центральной части комплекса зданий Петербургского адмиралтейства. Президентом Адмиралтейств-коллегии в 1798 г. стал И. Л. Голенищев-Кутузов, который находился в этой должности до кончины в апреле 1802 г. Те же четыре года в Адмиралтейском ведомстве прослужил Алексей Каретников: сначала рядовым, через год – магазин-вахтером (8 августа 1799 г.), затем – рещиком (январь 1800 г.). Какую конкретно службу выполнял «рещик», неизвестно; возможно, он резал штампы, печати, модели медалей. Что же касается магазин-вахтера (магазейн-вахтера), то это унтер-офицер, наблюдавший за провиантским или вещевым складом, то есть магазином. Магазин-вахтер принимал товар или продовольствие, смотрел, соответствуют ли они заявленному качеству (сходны ли с пробою), хранил, пересматривал и т. д. В магазин-вахтеры (в интендантскую службу) набирали из унтер-офицеров, капралов и рядовых, успешно окончивших курс учебных команд.

Последующие шесть лет А. С. Каретников служил в Фельдъегерском корпусе (с 24 ноября 1803 по 13 января 1809 г.), который предназначался для доставки правительственной и военной корреспонденции, а также для выполнения специальных поручений его императорского величества.

Фельдъегеря доставляли приказы, донесения, ценные бумаги, посылки, перевозили золото, большие суммы денег, трофейные знамена, ключи от взятых городов, а также обеспечивали сопровождение и охрану высокопоставленных лиц. Доставка должна была быть быстрой, а груз надлежало сохранять в безопасности. Командир Фельдъегерского корпуса, майор Николай Егорович Касторский[6], втолковывал фельдъегерям, «чтобы, будучи в дороге, те поспешно ехали и по своей воле без нужды нигде не останавливались; не производили драк и воздерживались от горячительных напитков, от которых всякое зло происходит». Фельдъегерский девиз: «Промедлить – значит потерять честь!»

Фельдъегеря также прикомандировывались в распоряжение главнокомандующих армиями, в том числе и во время войн, доставляя нередко их приказания по назначению под огнем противника.

А. С. Каретников в «1805, 1807, 1809 годах находился при свите Его Величества Александра I и Главнокомандующих армиями противу французов и отправляем был с денежною казною в Армию и разные места».

Страница книги «Столетие Фельдъегерского корпуса» (1796–1896)

Выполнению этих ответственных задач способствовали смелость, хорошая физическая подготовка, высокий рост, мощное телосложение, крепкое здоровье и профессионализм. Возможно, что А. С. Каретников знал иностранный язык, владение которым считалось необходимым при выполнении чинами Фельдъегерского корпуса служебных командировок за границу. Наверное, Алексей Степанович был на хорошем счету у командира корпуса Н. Е. Касторского, который был крестным отцом (восприемником) двух сыновей А. С. Каретникова: Павла (1808 г. р.) и Сергея (1812 г. р.).

А. С. Каретникова отметил автор книги о Фельдъегерском корпусе (Столетие Фельдъегерского корпуса…, 1896, с. 27):

«Кроме того, о Каретникове приходится упомянуть еще и потому, что он является дедом известного путешественника, офицера генерального штаба Николая Михайловича Пржевальского».

Фельдъегеря, по сути, были хранителями государственной тайны, и от того, что скрывалось за сургучными печатями перевозимых ими пакетов, порой зависела судьба Отечества. Служба была «и опасна, и трудна», особенно после того, как начавшаяся в 1796 г. война европейской коалиции с войсками революционной Франции стала охватывать все новые территории сопредельных с ней государств. Поездки фельдъегерей по воюющей Европе с каждым разом становились все более рискованными, и богатырское здоровье фельдъегерей шло на убыль. Возможно, что по причине подорванного здоровья Каретников уволился из фельдъегерской службы. Заметим, что к этому времени ему исполнилось 45 лет.

Шесть лет службы в Фельдъегерском корпусе давали право на увольнение с чином XIV класса и на определение на должность по почтовому ведомству империи.

13 января 1809 г. А. С. Каретников получил чин коллежского регистратора и несколько месяцев проработал на Санкт-Петербургском почтамте (13 января – 15 июля 1809 г.). Затем он занял должность смотрителя водяных и сухопутных сообщений при Ивановском канале (30 августа 1809 г.).

Ивановский канал, который еще по замыслу императора Петра I должен был связать Дон и Волгу, т. е. соединить центральную часть Европейской России с Азовским и Черным морями, начали строить при Петре I, провели по каналу 300 судов, но он оказался маловодным, стройку прекратили и вновь возобновили по проекту инженера генерал-лейтенанта Х. И. Трузсона в 1807 г. Издержали 738 тыс. руб. и прекратили работы в 1810 г. из-за бесполезности канала (Краткий исторический очерк…, 1898, с. 19). А. С. Каретников оказался «за штатом»; 1 октября 1810 г. был причислен к Герольдии.

Следующий, 20-летний период его деятельности (1810–1830) был связан с Санкт-Петербургской таможней ведомства Департамента внешней торговли: унтер-инспектор по привозной части (23 марта 1811 г.), младший помощник надзирателя по привозной части (1 января 1812 г.), младший помощник пакгаузного надзирателя Санкт-Петербургской таможни. Первую свою должность, унтер-инспектора, он, возможно, получил благодаря удачно проведенной операции по поимке контрабандного товара в конце 1810 г., за что 1 января 1811 г. был удостоен высочайшего благословения.

Алексей Степанович «оказал отличную расторопность в поимке жемчугов», запрещенного товара, который был отправлен греком Феодосием Меллою из Одессы. Операцию по поимке контрабанды возглавлял надворный советник Абаза[7], чиновник для особых поручений[8] Департамента внешней торговли Министерства финансов. Жемчуг был конфискован в Москве.

Не менее успешно А. С. Каретников, состоя при чиновнике для особых поручений коллежском советнике Осипове, задержал в Москве контрабандный товар, перевозимый приказчиком Жигалкиным в Бердичев (10 октября 1813 г.).

Успешная работа сопровождалась денежными вознаграждениями[9] и карьерным ростом: коллежский секретарь – 31 декабря 1815 г., титулярный советник – 31 декабря 1818 г., пожалование орденом Святой Анны 3-й степени – 27 марта 1825 г., пожалование Знаком отличия за 20-летнюю беспорочную службу – 20 августа 1830 г., коллежский асессор – 1832 г.

Особенно впечатляюще выглядела награда в 8502 руб. 54½ коп., «на основании таможенных узаконий», за «поимку контробантов [так в тексте. – Авт.] товаров» 6 июля 1826 г., когда А. С. Каретников «находился в ведении начальника секретной экспедиции Завилейского». Алексей Степанович сопровождал конфискованные товары в Петербург, «причем Завилейский отдавал Каретникову совершенную признательность за неусыпные труды и отличное усердие» (ноябрь 1826 г.).

Как мы узнали из книги И. Л. Андроникова (1975, с. 323–324), Петр Демьянович Завилейский (1800–1843), служивший в Министерстве финансов, «был употреблен к открытию шайки контрабандистов», действовавшей в городе Радзивиллове и местечке Зельвах на западной границе России. Назначенный начальником «секретной экспедиции», Завилейский в короткий срок обнаружил контрабандных товаров более чем на 2 млн руб., за что получил в награду 300 тыс. руб. и орден[10].

Эта история с контрабандой отражена в «Мертвых душах» Гоголя в жизнеописании Чичикова. В литературном герое, бывшем таможеннике Павле Ивановиче Чичикове, Н. В. Гоголь показал характер и поведение реального таможенника, сотрудничавшего с контрабандистами.