Портрет

Почти до четырех вечера я составляю каталог ценностей, которые находятся в галерее, постоянно борясь с желанием навестить Дэниэля. Перед моим уходом вчера вечером я обещала вернуться, как только найду хоть какие-то зацепки. Тем не менее необъяснимое чувство каждый раз притягивало мой взгляд к полотну, как будто я хотела убедиться, что он здесь, на месте, никуда не исчез.

– Интересно, оценил бы ты мой сегодняшний наряд… – пробормотала я, мельком взглянув на свой короткий приталенный сарафан в цветочек. – "Вас едва ли можно назвать дамой", вот наглец!

Диалог с Дэниелем проигрывался в моей голове снова и снова. Мне казалось, что я должна была сказать что-то другое, задать другие вопросы, рассказать о себе другие вещи. Слишком занятая самобичеванием, я не замечаю, как дверь в галерею открывается, и вздрагиваю, когда вижу Дэвида на пороге.

– Боже мой! – Я хватаюсь за сердце. – Вы меня так напугали!

Дэвид смеется.

– Простите меня, но вы так увлеченно рассматривали занавески, что я не решился вас прервать. Как продвигается работа?

– Продвигается… – уклончиво отвечаю я. – Хотела уточнить у вас информацию об одном экземпляре. Что вам известно об этом портрете?

Дэвид смотрит на картину у стены с изображением Дэниэля, а затем переводит взгляд на меня.

– Увы, не больше, чем вам. Разве только то, что картина досталась господину Ришару при покупке поместья. Она висела раньше в его кабинете, а затем я перенес её сюда. Её ценность не слишком велика. Автор – женщина, что, конечно, редкость, но о других работах художницы ничего не известно.

– Понятно. Я хотела ненадолго отправиться в библиотеку, возможно, я смогу найти там кое-какие исторические справки.

– Вероятно. – Дэвид откидывает с лица выбившуюся прядь волос. – Я вас провожу, если вы не против.

Библиотека оказывается просторным помещением, в котором хранится не менее тысячи книг. Найти что-то конкретное здесь будет нелегко, но у меня впереди целый вечер. Я осматриваю предстоящий фронт работ, когда Дэвид спрашивает:

– Не хотите завтра съездить в город? Со мной и моими друзьями. – Он с надеждой смотрит в мои глаза. Ну как я могу отказать.

– С радостью, после семи?

– Я за вами заеду. До завтра, Стейси!

Распрощавшись с молодым человеком, я беру в руки ноутбук и начинаю искать информацию о Елене Делоне, но не нахожу хоть чего-либо соответствующего моему запросу. Просидев не меньше часа в интернете, сдаюсь и решаю немного побродить между книжными шкафчиками. Большинство полок содержат романы, философские трактаты и книги по психологии, но через пятнадцать минут я добираюсь до отдела с мемуарами. Несколько полок занимают истории жизни и дневники великих людей от Наполеона до Анны Франк, но на нижней полке я обнаруживаю несколько неподписанных тетрадей. Все они в кожаных переплетах и перевязаны шнурком. Открыв первую в стопке, вижу страницу, где аккуратным почерком выведена дата "18 февраля 1870 года". Затаив дыхание, начинаю читать.

"Не передать словами мое воодушевление после сегодняшнего бала. Мадам Дюваль была столь щедра, что предложила мне сопроводить её на торжество, устраиваемое в честь возвращения со службы её племянника – господина Шерро. Я и представить не могла, что мой вечер окончится так, но это случилось. Я влюбилась. Влюбилась. Так странно писать это, ведь совершенно не возможно, чтобы мы были вместе. Господин Де Лабом – граф и будущий наследник…"

Сердце пропускает удар. "Де Лабом". Я опускаюсь на пол прямо между книжными полками и продолжаю читать.

"…я же происхожу из семьи мелких торговцев, но я уверена, точно уверена, что он почувствовал то же самое. В самом начале он не замечал меня, всё больше флиртовал с дебютантками, но во время одного танца я попала с ним в пару, наши взгляды встретились, и я почувствовала, что больше уже не смогу от него оторваться. Он пригласил меня еще на два танца, а затем мы проговорили весь остаток бала в стороне ото всех. Я никогда не встречала такого красивого, харизматичного и умного молодого человека, который к тому же обладает потрясающим чувством юмора. Глупо надеяться на новую встречу. Нам так и не удалось условиться, так как мадам Дюваль почувствовала себя неважно, и мы в спешке покинули бал. Но если судьба будет ко мне благосклонна, а я буду молить об этом Бога каждый день, она сведет наши пути снова."

"20 февраля 1870

Не могу не думать о господине Де Лабоме. Днями и ночами я удерживаю в мыслях его образ – черные как смоль вьющиеся волосы, голубые как синева неба глаза, точеные черты лица. Как будто бы сам греческий Бог спустился с Олимпа, чтобы баловать простых смертных одним своим видом. А этот шрам над его верхней губой – свидетельство его побед. Он такой мужественный, держится с сослуживцами достойно и холодно, но с дамами падок на откровенную лесть. Знаю, он разобьет мне сердце. Но Бог свидетель, я хочу, чтобы его разбил именно он."

"21 февраля 1870

Я не верю своему счастью, сегодня мадам Дюваль отправилась в город на чай, я присоединилась к ней, и рядом с чайным домиком мы повстречались. Господин Де Лабом был вежлив и учтив, но я видела по его глазам, что он хотел сказать больше. Распрощавшись, я сожалела, что мы не могли говорить более откровенно, но во время трапезы, посыльный передал мне записку. В ней было всего несколько слов: "Полночь, завтра, Люксембургский сад". Я сразу поняла, что это от него. Как мне ускользнуть от мадам?"

"25 февраля 1870

Любовь – поистине самая большая сила на Земле. Я обручена. Мы с Дэниэлем живём вместе. Я не могу поверить, что он решился на этот шаг так скоро. Мадам была очень недовольна, когда узнала о нашей связи, но Дэниэль сумел убедить её, усмирив все её опасения. Как жаль, что мама и папа не могут стать свидетелями моего счастья, но я верю, что они наблюдают за мной с небес и благословляют наш союз. Дэниэль снял квартиру в самом центре Парижа только для нас. Его семья живет в Нормандии, но он обещал мне, что скоро мы навестим их. Мне не терпится узнать его еще лучше, еще ближе. Не знаю, чем я заслужила такого человека, ведь каждый наш день наполнен одной лишь радостью. Каждую минуту мы проводим вместе. Только сейчас мне удалось добраться до дневника, когда Дэниэль спокойно спит в нашей спальне. Но мне не терпится вернуться уже к нему."

Я ненадолго прерываю чтение, погрузившись в свои размышления. Дэниэль был помолвлен с женщиной, которая написана его портрет. Отложив дневник, нахожу еще две тетради и сверяюсь с почерком автора. Три дневника, которые могут быть ключом к разгадке картины. Беру их все и перемещаюсь в комнату, надеясь, что никто не заметит пропажи.

Я погружаюсь в чтение дневников, не замечая ход времени. Когда я дочитываю последнюю страницу, меня охватывает чувство странной неловкости, как будто я вторглась в слишком личную и интимную часть чьей-то жизни. "Как будто! Так оно и бывает, Стейси, когда читаешь чей-то дневник". Описание дальнейших событий совместной жизни Дэниэля и Елены было настолько подробным и живым, что я почти перенеслась в то время. Многие страницы содержали наброски – пейзажи, портреты Дэниэля, на других же обнаруживались стихи, конечно же о любви. Дневниковые записи становились всё длиннее, а чувства девушки с каждым днём всё росли и росли, в какой-то момент мне начало казаться, что это не она, а я переживаю все эти события – бесконечная череда балов и променадов, поездки на лошадях, походы на балет, долгие разговоры, совместное чтение книг по вечерам, бессонные ночи. Это просто сумасшествие. Дэниэль сделал для Елены небольшую мастерскую, чтобы она могла писать картины, которые были ее основной страстью. Повествование в дневники обрывается 9 марта 1870-го года.

"Сколько небеса нам дают, столько и отнимают, а за белой полосой непременно наступит черная. Не знаю, как я смогу пережить нашу скорую разлуку. Франция вступает в войну, и через два дня Дэниэль отправится на службу. Моему недолгому счастью приходит конец. Любимый уверяет меня, что это ненадолго, и по его возвращению мы сыграем свадьбу. Но сердце мое не на месте, оно отправится вместе с ним на фронт. Уже второй день меня мучают головные боли, кончаю писать."

Погружаясь в сон, я всё еще прокручиваю в голове фразу из дневника "сколько небеса нам дают, столько и отнимают". Елена, знала ли ты, что наделала?

***

На следующий день после работы за мной заезжает Дэвид. Он провожает меня до машины и открывает дверь, на переднем сидении лежит букет пионов. "Моих любимых цветов".

– Я понимаю, что это не свидание, но мне очень захотелось сделать для вас что-то приятное. – Дэвид достает букет и протягивает его мне. – Не знаю, любите ли вы пионы, но сегодня, когда я проезжал мимо цветочной лавки и увидел их – сразу подумал о вас.

– Они прекрасны, Дэвид! – Я забираю букет из его рук. – Спасибо, обожаю пионы! Я быстренько поставлю их в вазу.

Оставив цветы в своей комнате, я возвращаюсь к машине, а через пару минут мы уже едем в сторону города.

– Кто ваши друзья? Расскажите о них, пожалуйста! – с интересом обращаюсь я к Дэвиду. – И, кстати, если позволите, внесу предложение перейти на ты.

Дэвид смеётся.

– Так будет лучше, сам хотел предложить! Что ж, Стейси, что именно ты хочешь узнать?

– Как вы познакомились? Чем они занимаются?

– Эмильен – куратор в музее в Париже, нам приходилось много общаться по работе, а затем это переросло в крепкую дружбу. По традиции раз в неделю мы с ним и его женой встречаемся в "Симоне" – небольшом, но очаровательным ресторанчике в Руане.

– Постой, но ты сказал, что он живет в Париже…

– Не говорил. – Дэвид окидывает меня веселым взглядом. – Я сказал, что он работает в Париже. Он снимает там небольшую студию, где проводит две-три ночи в неделю, а остальные дни живет в Руане с Жюли. У них небольшое хозяйство, часть урожая Жюли жертвует местному женскому монастырю. Нам нужно будет обязательно посетить их ферму! Такого вкусного сыра, уверяю, ты не пробовала!

– Поесть я всегда готова!

Дорога до Руана занимает около получаса и всё это время мы с Дэвидом обсуждаем особенности французской кухни. Выяснилось, что он как и я предпочитает мясу морепродукты, но что касается вина, то красное ему нравится больше. Мне же по вкусу хорошие южные французские купажи. Что касается музыкальных пристрастий, то мы сходимся на том, что сборник песен Zaz отлично скрасит путешествие нам обоим, и остаток пути мы неумело подпеваем каждой новой песне, доносящейся из динамиков.

Дэвид паркует машину, и мы заходим в ресторан, перед которым выстроилась приличная очередь из ожидающих столика. Мы же сразу проходим к дальнему столу на веранде, за которым уже сидит молодая пара.

– Эмильен! Жюли! – Расцеловавшись с друзьями, Дэвид представляет меня. – Позвольте представить вам мою спутницу – Стейси Прайс.

– Оооо, Дэвид! Она просто манифик! Безумно рад встрече! – Эмильен пожимает мне руку, а затем целует три раза в щеки.

Выглядит он как истинный француз – худощавого телосложения, с черными вьющимися волосами, легкий загар выделяет острые черты лица. Одет он одновременно лаконично и стильно – черные укороченные брюки, стильные кожаные мокасины, белая футболка, а в качестве акцента ярко красный шелковый шарф. Из-за его спины выходит красивая девушка с густыми черными волосами и огромными карими глазами. Она почти на голову меньше меня, на ней надет черный сарафан в пол, а на голове маленькая соломенная шляпа с черной лентой.

– Стейси, вы прелестны! – Она тоже целует меня, и мы наконец рассаживаемся. – Дэвид, как долго ты ее прятал от нас?

Дэвид берет одно меню для себя, а другое протягивает мне.

– Мы знакомы всего несколько дней. Стейси здесь по работе, занимается коллекцией господина Ришара.

– Ууууууу, – на лице Эмильена играет загадочная улыбка, и он подмигивает мне. – Знаменитый Клод Ришар. Удачи.

– Вы его знаете? – я решаю не упускать момент в надежде, что друзья Дэвида будут охотнее на слова.

Эмильен откидывается на стуле и забрасывает ногу на ногу.

– А как вы думаете, кто свёл с ним нашего Дэвида? – Он переводит взгляд на моего спутника. – Он уже посвятил вас во все его грязные секреты?

– Эмильен… – предостерегающе говорит Дэвид, но я перехватываю инициативу.

– Нет, Дэвид всё больше скрытничает. А вам есть что рассказать?

Мужчины буквально сверлят друг друга взглядами, но я вижу, что Дэвид сдаётся и возвращает свое внимание к меню.

– Интересная личность, этот господин Ришар. Вы знали, что он не всегда был затворником? Он вел очень насыщенную жизнь. Столько путешествий! Лучшие музеи Европы, постоянное участие в аукционах, светские приёмы. Его коллекция должна быть чуть ли не лучшей во всём земном шаре. Я тогда только начинал свой путь в мире искусства, но о нем ходило много сплетен – он был известным повесой, а потом – бум! – покупает отдаленное поместье в Нормандии и полностью выходит из светской жизни. В чём же причина?

Я во все глаза смотрю на Эмильена, ожидая ответа.

– Лямур! – сладким голосом пропевает тот. – Все об этом знают, но никто об этом не говорит. Клод Ришар был безответно влюблен всю свою жизнь. Что же за женщина вскружила ему голову? Поговаривают, что она была американкой. И вот перед самой покупкой поместья наш герой узнаёт, что она погибла при несчастном случае, подробности никому неизвестны, но после этого господина Ришара уже никто не видит, и он покидает мир искусства, прячет свою коллекцию и уходит в небытие. Се ля ви.

– Это лишь слухи… – тихим голосом добавляет Жюли, и за столом повисает молчание.

От возникнувшей неловкости нас спасает официант, подошедший принять заказ. Я беру пасту с морепродуктами, остальные так же озвучивают свои пожелания, после чего Дэвид заказывает два графина домашнего вина – белого и красного. Жюли начинает рассказывать какую-то смешную историю, которая недавно произошла у неё на ферме, и разговор плавно перетекает в обычную светскую беседу.

Эмильен и Жюли оказываются одной из тех пар, в которых каждый на своём месте, каждый самодостаточен, но вместе они составляют еще более динамичный тандем. Мы немного говорим о работе, но больше о путешествиях. Друзья подтрунивают Дэвида, который нигде не бывал, но без злобы, а скорее с любовью. Я замечаю, что между ними действительно установился тот тип дружбы, которую можно назвать близкой. Готова дать голову на отсечение, если бы Дэвид открыто возразил Эмильену в начале вечера, тот бы не стал рассказывать мне ничего о господине Ришаре.

Через несколько часов мы нехотя начинаем расходиться. На улице темно и лишь свет из окон домов и редкие фонари освещают нам путь.

– Стейси, приезжайте как-нибудь к нам! Мы будем очень ждать, скажем, в следующие выходные? – произносит на прощание Жюли.

– С большой охотой! – улыбаясь отвечаю я.

Затем Дэвид заказывает нам такси, не решаясь сесть за руль после выпитого вина, и всю дорогу до поместья мы едем погруженные в собственные размышления. Не знаю, о чем думает Дэвид, но я всё больше думаю о господине Ришаре и тайнах, которыми буквально пронизано это место. Дэвид, Матильда, Клод Ришар – все хранят секреты, в которые не желают меня посвящать. Связано ли это как-то с загадкой портрета? Я не готова пока спрашивать об этом напрямую. Иногда мне кажется, что каждый из них оставляет мне дорожку из хлебных крошек, желая, чтобы я сама добралась до истины. Я по крупицам собираю детали пазла, но не вижу цельной картины.

Такси подъезжает к дому, и Дэвид выходит вместе со мной.

– У тебя замечательные друзья, Дэвид! Спасибо, что пригласил меня к вам присоединиться сегодня!

– Замечательные и болтливые… – со вздохом произносит он. – Надеюсь, что ты хорошо провела время.

– Конечно! Кстати, я хотела у тебя узнать. Вчера в библиотеке я нашла пару интересных дневников, но их повествование обрывается очень неожиданно, не знаешь, может быть, где-то в доме могут быть еще книги?

– Хммм… думаю, что в кабинете господина Ришара, но сама понимаешь, туда не так просто войти. Это как его личные покои.

– Конечно, не бери в голову! – Я какое-то время мнусь на пороге.

Дэвид смотрит на меня, а затем наклоняется и целует в щеку. От него пахнет дорогим одеколоном, прикосновение его губ осторожное и мягкое. Он быстро отстраняется и произносит: "До встречи", а затем садится в такси. Я захожу в дом и прислоняюсь спиной к входной двери. Матильда должно быть уже спит. Как можно тише поднимаюсь по лестнице наверх, но на втором этаже останавливаюсь на мгновение и принимаю молниеносное решение подняться выше. На третьем этаже дома находятся галерея и библиотека, а в другой части спальня и кабинет господина Ришара. Я на цыпочках пробираюсь в крыло хозяина дома и вижу сквозь щелку незакрытой двери кабинета, что там горит свет. Была, не была. Я иду к кабинету, приоткрываю дверь и в очередной раз за последние дни у меня перехватывает дыхание. Кабинет оказывается пустым, но пугает меня это. Тот же диван, тот же комод, те же шторы на окнах, тот же стол из черного дерева. Всё убранство комнаты является точным отражением кабинета из картины.

– Что за… – я не успеваю закончить фразу, потому что слышу шаги в коридоре.

Не придумав ничего лучше, забегаю в кабинет и прячусь за занавесками у дальней стены. Шаги приближаются к двери, а затем щелкает выключатель и комната погружается в темноту. Я слышу, как в замке поворачивается ключ, а затем шаги удаляются, оставляя меня одну, запертую в темноте.

– …черт, – я всё же заканчиваю предложение, а затем меня захлестывает паника.

Глава 6

Весь мир – страшный паноптикум, где все напоминает о том,

что она существовала и что я ее потерял.

"Грозовой перевал", Эмили Бронте

"Дыши, Стейси, просто дыши". Кабинет освещает лишь тусклый лунный свет, и я достаю телефон, чтобы зажечь фонарик. Выключатель находится снаружи, поэтому мне нужно найти дополнительный источник освещения. На письменном столе обнаруживаю настольную лампу, в мягком свечении которой комната приобретает наконец отчетливые очертания. Я опускаюсь на диван. "Итак, что дальше?"

Положение, в котором я оказалась, едва ли можно назвать завидным, но раз уж мне выпала такая возможность, необходимо найти какие-то зацепки. Внешне комната является копией кабинета, в котором я недавно была с Дэниэлем, за исключением некоторых мелких вещей и деталей. Судя по всему мебель пережила не одну реставрацию, так как её состояние даже лучше, чем то, что я наблюдала в картине.

Разумнее всего начать поиски с небольшого книжного шкафа в углу. В течении получаса я перебираю книги, но мне не попадается ничего похожего на дневники, обнаруженные в библиотеке. Мое внимание сосредотачивается на письменном столе, заполненным бумагами. Копаться в них – верх неэтичности, но у меня нет другого выбора, мне необходимо разобраться в происходящем. Поэтому я отбрасываю все свои сомнения. Стол заполнен не только бессчетным количеством листков с записями, на нем разбросаны ручки, линейки и карандаши, карты Франции и отдельных её городов, путеводители, несколько музейных каталогов – ничего стоящего моего внимания. Спустя пару минут я замечаю, что из верхнего ящика стола торчит ключ, значит он не заперт, поэтому в спешке открываю его. В нем аккуратной стопкой сложены папки, которые привлекают моё внимание. "Поместье Де Лабом". Я достаю всю стопку, но из-за моей неосторожности несколько файлов выскальзывают и со страшным грохотом падают на пол. Или мне так только кажется в звенящей тишине комнаты. Иррациональный страх подкрадывается к горлу, вдруг кто-то мог услышать шум, поэтому замерев на мгновение, прислушиваюсь к звукам дома. Всё тихо. Я судорожно выдыхаю, а затем раскрываю верхнюю папку. В ней лежит документ о купле-продаже, свидетельствующий о том, что господин Ришар приобрел поместье о некоего Жерара Робера. На следующей странице нахожу информацию о предыдущих владельцах, в числе которых фамилия Де Лабом попадается несколько раз вплоть до 1945 года. В 1945 году собственность переходит в руки Фергюса Бернара, после чего в 1989 её покупает господин Робер, а в 2001 господин Клод Ришар. Моя догадка подтверждается – я сейчас действительно нахожусь в поместье семьи Дэниэля, в том самом доме, в котором он заточен в картине. В папке также находится план поместья и копии некоторых документов – дарственные и акты приема-передачи.

Я откидываюсь на спинку стула, стараясь переварить полученную информацию. Судя по всему, Елена написала картину в Париже, ведь Дэниэль так и не представил её своей семье. Но как тогда портрет попал к Де Лабомам и как здесь оказались её дневники? Чтобы собрать мысли воедино, беру листок бумаги из стопки на столе и делаю заметки о том, что мне уже известно. Мне необходимо найти другие записи, если они имеются. Только так я смогу проследить судьбу возлюбленной Дэниэля и получить новые ответы. Но если дневников нет здесь, где еще они могут быть? Это как искать иголку в стоге сена. Я устало потираю лицо, а затем хватаюсь руками за голову.

– Пффф, и что важнее, как мне отсюда выбраться, не вызывая лишних подозрений? – слова повисают в тишине комнаты. – План поместья!

Неожиданно мне в голову приходит сумасшедшая идея, но чем чёрт не шутит. В старых домах часто использовались тайные проходы между комнатами для слуг. Я открываю чертежи и с трудом пытаюсь разобраться, что где находится. Внимательно вглядываюсь в план, раз за разом сверяясь с условными обозначениями, но так и не нахожу хоть что-то похожее. Даже если этот проход есть, он может быть не отражен на современном плане. Тем не менее минут десять спустя обнаруживаю, что на чертеже, соответствующем по моим соображениям месту, где сейчас расположена библиотека, есть еще одна дверь. Дверь, которую я не видела, дверь, которая очевидно ведет прямо в стену. Я встаю из-за стола и аккуратно навожу порядок, убирая документы обратно в ящик, после чего подхожу к противоположной стене. Мое внимание привлекает крючок, встроенный в стену где-то на уровне пояса. Для чего его используют, чтобы повесить сумку? Я тяну за крючок, и в первые секунды ничего не происходит, но затем он поддается, и в стене открывается отверстие приблизительно метр в высоту. "Я была права!" Погасив лампу, я включаю фонарик на телефоне и освещаю им небольшой туннель. Какое-то движение на полу почти заставляет меня вскрикнуть, но я зажимаю рот рукой. Это всего лишь паук, огромный черный паук. Мне необходимо сохранять спокойствие. Нагибаясь, я захожу в отверстие и закрываю за собой потайной проход. Стены и пол коридора сделаны из серого камня, почти полностью обвитого паутиной. Бррр. Главное не смотреть по сторонам. Я передвигаюсь быстро, насколько это возможно в согнутом состоянии, несколько метров туннель ведет прямо, а затем сворачивает налево. Пройдя еще около десяти шагов, я упираюсь в стену, на которой висит защёлка. Отодвигаю её с силой навалившись на проход, в результате чего не захожу, а скорее вываливаюсь в библиотеку. Моё поверхностное дыхание не желает восстанавливаться, а остатки пыли и паутины с трудом отлепляются от бежевого свитера, но я спасена. Мне хочется смеяться и плакать одновременно. Последние были дни перенасыщены событиями, сумевшими пошатнуть мое душевное равновесие. Тайны, загадки и призраки прошлого так неожиданно навалились на меня, а ведь я приехала сюда просто выполнить свою работу. Часы на стене показывают, что уже полночь, поэтому я спешно покидаю библиотеку, чтобы принять душ и погрузиться в глубокий сон.

***

Утро следующего дня выдается нелёгким, но встаю я рано и сразу направляюсь в галерею. В этот раз на мне надета бежевая юбка по щиколотку и белая рубашка с закатанными рукавами. Сегодня я навещу Дэниэля, и мне не хочется давать ему лишнего повода для насмешек. Свою работу я заканчиваю раньше, и плотно пообедав во всеоружие отправляюсь к картине.

В этот раз переход происходит так быстро, что создается ощущение, будто в одну секунду я нахожусь в галерее, а в следующую уже стою посреди кабинета. Я осматриваюсь, но нигде не обнаруживаю Дэниэля. И почему я решила, что он будет именно здесь, он же может передвигаться по дому. Чутье подсказывает, что молодой человек может проводить много времени в библиотеке, но затем до меня доносится звук красивой мелодии со стороны галереи. Дверь в комнату приоткрыта и сквозь просвет я вижу, что Дэниэль сидит за фортепиано и очень сосредоточенно перебирает клавиши. Я никогда раньше не слышала подобной композиции, но музыка настолько красива, что я замираю в проходе и какое-то время наслаждаюсь мелодией, закрыв глаза. Передо мной возникает картина, как Дэниэль и Елена танцуют на балу, их взгляды устремлены друг на друга, девушка смеётся над чем-то, что говорит ей партнёр, а затем наступает тишина. Я резко открываю глаза. Господин Де Лабом перестал играть, но всё так же сидит за инструментом спиной ко мне. Я собираюсь сообщить о себе, но он опережает меня.