Портрет

– Есть новости о господине Ришаре? – осторожно интересуюсь я.

– Я говорил с его лечащем врачом. – Дэвид отрезает маленький кусочек мяса, тщательно пережевывает его, наслаждаясь вкусом, и лишь потом продолжает. – Состояние удовлетворительное, лечение он сможет продолжить дома. Он довольно крепкий старик и настаивает на том, чтобы вернуться в поместье. Я поеду за ним завтра рано утром.

– У него были раньше проблемы с сердцем?

– Ничего такого… – Молодой человек задумчиво смотрит в сторону. – Хотя в последние месяцы он стал чаще утомляться. Возраст даёт о себе знать.

Я допиваю свой бокал, и Дэвид наполняет его снова. Какое-то время мы молча наслаждаемся ужином. Вино прекрасно дополняет блюда, приготовленные Матильдой. Про себя отмечаю, что нужно будет обязательно поблагодарить её за заботу.

– Дэвид… – Я никак не решаюсь задать этот вопрос. – Возможно, это слишком личный вопрос, но он не даёт мне покоя. Коллекция, собранная господином Ришаром – это огромное состояние. Плюс поместье, земля. У него нет потомков, прямых наследников. Что он собирается делать со всем этим? Передать государству?

Дэвид долго молчит, очевидно размышляя над тем, стоит ли делиться со мной этой информацией.

– Я… Честно, я не знаю всего. Несколько недель назад он попросил меня связаться с вашим начальником, чтобы предложить вам работу по оценке своего имущества. Ваш босс… странный человек, он стал уверять меня, что у него есть более подходящие кандидатуры на эту должность, но господин Ришар настаивал, что оценкой займетесь либо вы, либо никто. Увы, о дальнейшей судьбе коллекции мне пока ничего не известно.

Сказать, что слова Дэвида удивляют меня, значит – не сказать ничего.

– Но, я не понимаю. Это какая-то бессмыслица. Почему господин Ришар решил нанять именно меня? Я начинающий оценщик. Мой босс прав – в нашей фирме есть более опытные сотрудники.

– Не могу ответить на этот вопрос за него… Как я уже говорил, Клод Ришар – один из самых загадочных людей на Земле. Он не вдавался в детали своего решения.

Повисает пауза. Поняв, что большего добиться не смогу, я решаю сменить тему.

– А что насчёт вас? Как вы стали работать на господина Ришара?

Дэвид долго смотрит на меня, а затем наклоняется вперед и подмигивает.

– Разговор без галстуков? – заговорщицки улыбается он.

– Обещаю, что не буду вносить это в протокол!

Дэвид смеется, а затем откидывается на спинку сиденья.

– Мои родители адвокаты. Оба успешные, акулы – как любят говорить в штатах. Они хотели, чтобы я пошёл по их стопам, продолжил семейное дело. По началу я так и собирался сделать. Хорошо учился в школе, был капитаном команды по лакроссу, поступил в Гарвард на юридический. Но после третьего курса я стал осознавать, что учеба не вызывает у меня интереса, не приносит удовлетворения. К тому времени я уже несколько лет учил французский, брал дополнительные курсы по истории искусств и управлению бизнесом. Когда я сообщил родителям, что хотел бы поменять специальность, они восприняли это не так, как я ожидал. Мы с моим отцом… ну, сильно поругались. Мама пыталась нас примирить, но её попытки были тщетны. – Он вздохнул и запустил руку себе в волосы, а затем после некоторой паузы продолжил. – Летом я получил стажировку в одном из музеев в Париже. На одном из аукционов мне посчастливилось столкнуться с поверенным господина Ришара, который был впечатлен моей работой и отдачей. Он сделал мне предложение – заниматься всеми делами, связанными с участием в выставках и благотворительных мероприятиях, с приобретением и продажей предметов искусства, заключением сделок. Как видите, я остался. Учёбу я так и не закончил.

Внимательно выслушав Дэвида, я понимающе киваю.

– Мне жаль, что ваша семья не поддержала вас. Мне трудно представить, каково вам. У меня были всегда очень теплые отношения с родителями, как с настоящими, так и приемными…

Я замолкаю, и на какое-то время между нами повисает тишина, нарушаемая лишь завыванием холодного ветра. Я поеживаюсь.

– Вам холодно? – Дэвид встаёт и аккуратно накидывает мне на плечи шерстяной плед. Я решаю выйти из беседки и посмотреть на небо. Кругом темно, лишь из окон первого этажа виден тусклый свет. На небе мерцают тысячи звезд, и от этого зрелища захватывает дух. Дэвид стоит рядом со мной. Я поворачиваюсь к нему.

– Спасибо за сегодняшний вечер.

– И вам… Что ж, день был непростой. Я провожу вас к дому, а затем помогу Матильде прибрать здесь всё.

– Возможно, мне тоже стоит…

– Исключено. Отдыхайте, Стейси! Увидимся завтра.

Мы заходим в дом и прощаемся. В комнате я сразу бреду к кровати, чувствуя, что усталость берет надо мной верх, и как только голова касается подушки, я засыпаю.

Отчетливый запах дыма не дает мне сделать полноценный вдох. Огонь расползается по комнате, захватывая диван и шторы справа от него. Карниз кренится, а затем с грохотом падает на пол. Мне нужно бежать, выбираться отсюда. Я бегу к распахнутой двери, но её тоже застилает пелена огня. Крик отчаяния вырывается из моей груди. Я смотрю на облако дыма, покрывающего коридор и вижу вдалеке какое-то мельтешение. Размытая фигура движется в мою сторону и меня окутывает радость. Я спасена, меня спасут. Но через секунду паника накрывает меня с новой силой. Черты лица незнакомца проясняются. За стеной пламени передо мной стоит Дэниэль Де Лабом.

Глава 4

Влюбиться – не значит любить: влюбиться можно и ненавидя.

"Братья Карамазовы", Федор Михайлович Достоевский

Вскочив с кровати, я не сразу могу отдышаться. Увиденный мной сон был слишком реальным, более того, я уверена, что видела его раньше. Незнакомцем из моего сна оказался Дэниэль Де Лабом. Ко мне приходит осознание, что мужчина с картины выглядел смутно знакомым, и теперь я знаю почему. Он являлся мне во снах. Раньше. И не в простых снах – это были кошмары, жуткие, липкие, от которых просыпаешься в холодном поту и долго не можешь прийти в себя. Происходящее кажется мне полной бессмыслицей, ведь я не могла видеть этот портрет раньше. Или всё же могла? Сердцебиение начинает успокаиваться, когда я убеждаю себя, что действительно могла видеть картину, мельком, а образ молодого человека отпечатался в моем подсознании. Остаётся только один вопрос, откуда мне известно его имя? Один из способов выяснить это – спросить Дэвида. Он говорил, что занимался всеми делами коллекции. Возможно, данный портрет был приобретен уже им.

Я иду в душ, неспешно одеваюсь и заплетаю волосы в косу, перевязывая их серебряной лентой. После того, как наношу легкий макияж, спускаюсь в столовую, где уже накрыт завтрак. Я выпиваю чашку кофе с круассаном. Матильды нигде не видно, возможно она работает в саду. Вчера мне так и не удалось поблагодарить её за прекрасный ужин, поэтому я решаю отправиться на поиски экономки на улицу. Не успеваю я докоснуться до ручки, как дверь распахивается и передо мной появляется сияющее лицо Дэвида. У меня складывается ощущение, что он является одним из самых жизнерадостных людей на планете, который умеет заражать своим настроением всех, кто его окружает.

– Стейси! Рад вас видеть, – его улыбка становится ещё шире. – Как спалось? Как ваше самочувствие?

– Доброе утро, Дэвид. Я чувствую себя прекрасно, спасибо. – Я отступаю назад, чтобы впустить его в дом и замечаю, что за ним в прихожую, медленно переставляя ноги, заходит господин Ришар. Вид у него уставший, а выражение лица кажется недовольным.

– Дэвид, отнеси мои сумки в кабинет. Я направляюсь туда. – Он проходит мимо меня, будто бы не замечая. Я немного сконфужена его поведением, но быстро прихожу в себя и решаю поприветствовать его.

– Доброе утро, господин Ришар. Рада узнать, что вам уже лучше. Мы официально не представились, меня зовут…

Старик останавливается и смотрит на меня оценивающим взглядом.

– Стейси Прайс. Я в курсе, – задумчиво произносит он. – Хммм… Дэвид, принеси бумаги с отчетами по проделанной работе к полудню.

Он больше не смотрит на меня и шаркая ногами бредет к лестнице. Я в растерянности смотрю на Дэвида. Наверное, на моём лице отражается весь спектр эмоций – от смущения до шока. Я знала, что мой наниматель не отличается общительностью, не зря же он ведет затворнический образ жизни, но я не ожидала, что еще одной чертой, присущей его характеру, будет очевидная грубость.

– Стейси, не принимайте на свой счёт, – Дэвид поспешно старается скрасить неловкость момента. – В его поведении нет никакой неприязни лично к вам, уверяю. Он такой почти всегда.

– Всё нормально, я просто немного растеряна. Не будем придавать этому значения, – с напускным равнодушием говорю я, скорее чтобы убедить себя, нежели его. – На самом деле, я хотела найти Матильду. Не знаете, где она может быть?

– Матильда в саду, собирает вишню и яблоки для фруктового тарта к обеду.

– Благодарю, что ж… увидимся позже! – уже на ходу улыбаюсь ему и выскальзываю за дверь, не дожидаясь ответа.

Мне немного неловко, что Дэвид стал свидетелем этой неприятной сцены. Я всегда доброжелательно отношусь к людям, и привыкла, что они отвечают мне взаимностью. И пусть я не завожу ни с кем близких отношений, мне знакомо понятие вежливого общения с незнакомцами. Мой нынешний наниматель этим не отличается. В своих раздумьях я бреду по саду и чуть не пропускаю Матильду, которая наклонившись стоит за деревом и собирает с земли спелые зеленые яблоки.

– Матильда, доброе утро! – Экономка поднимается и с улыбкой приветствует меня, после чего я продолжаю. – Не успела вчера поблагодарить вас за вкусные угощения. Это было потрясающе!

– Мисс Стейси, – отмахивается та, – бросьте. Это моя работа и при том любимая. К тому же без Дэвида мне не удалось бы этого организовать. Чудесный молодой человек, добрый, а какой красивый! Глаз на вас положил.

Как ни в чем не бывало, она продолжает собирать яблоки, а я застываю от такой прямолинейности. Дэвид положил на меня глаз.

– Простите, что вы имеете в виду? – осторожно спрашиваю я.

– Ну как же? – Она снова распрямляется и прикрывая рукой глаза от солнца хитро смотрит на меня. – Нравитесь вы ему, мисс, это же очевидно. Такой вечер для вас вчера организовал! Любо-дорого посмотреть было. Прекрасный человек, но отношения у него никогда не складываются. Всё время ему достаются девушки, не готовые любить его так же, как он любит. Много страдал он… – печальным голосом произносит она. – А ведь мальчик, как никто другой заслуживает любви.

Слова Матильды кажутся мне немного легкомысленными. Она слишком охотно рассказывает мне личные подробности жизни Дэвида, хотя не кажется человеком, который не умеет хранить тайны. Скорее наоборот, я уверена, что у неё есть много секретов, которыми она ни за что не поделится.

– Матильда, неужели вы занимаетесь сводничеством?

– Я? Да никогда. Ну может быть слегка. – Она подмигивает мне, а затем вытирает руки о бежевый передник. – Так, пора в дом.

Я следую за ней. Мы идём какое-то время в молчании. Мои мысли кружатся вокруг ее слов о Дэвиде. Я ему нравлюсь. И я не знаю, как мне к этому относиться. Он определенно очень симпатичный, и мне с ним комфортно общаться. Он хороший человек, который заслуживает любви, но правильный ли я для него выбор? В мои планы не входило заводить курортный роман или что-то типа того. Я сейчас вне игры, мне необходимо сосредоточиться на работе. И к тому же разобраться с несколькими вопросами, которые мучают меня второй день.

– Матильда, вы не знаете, как давно у господина Ришара в коллекции находится портрет мужчины, аристократа, судя по всему XIX века? Вы могли видеть его вчера.

Экономка вздрагивает и останавливается.

– Какая картина, мисс? Вчера я ничего не заметила, – ее голос звучит напряженно. – Вы вчера меня так напугали своим обмороком, что я ничего больше и не видела. В его коллекции столько картин, их всех не упомнить. Но я уверена, что вы найдете необходимую информацию о ней в документах на столе. Да… там всё должно быть.

Она продолжает свой путь, ускорив шаг, а зайдя в дом, сразу направляется на кухню. Пойти за ней я не решаюсь, поняв, что наш разговор окончен. Хотя по её реакции я вижу, что она чего-то не договаривает. "Как и все в этом доме", – проносится мысль в моей голове. Складывается впечатление, что происходит что-то, о чём мне никто не хочет рассказывать. Ладно, тогда я постараюсь выяснить это самостоятельно.

***

Остаток дня я провожу в работе – систематизирую материал и заполняю таблицы. Матильда приносит мне обед прямо в галерею, ещё раз пожурив за вчерашний инцидент. Первые часы в галерее мне всё еще неуютно, к картине у стены я не подхожу. Под конец дня я обнаруживаю папку с номером е0120 и во мне тут же что-то щёлкает. Я видела этот номер вчера в уголке того самого портрета. Руки начинают предательски дрожать. В этой папке хранятся ответы на мои вопросы, которые развеют все сомнения, но почему-то мне страшно её открывать. "Стейси, ты никогда не была трусихой. Не стоит начинать сейчас". Сделав глубокий вдох, я всё же открываю папку и обнаруживаю в ней всего два листка. На одном фото картины, которое я быстро откладываю в сторону. На втором листке написано всего несколько строк.

е0120

Автор: Елена Делоне

Жанр: Портрет

Владелец: Клод Ришар

Оценочная стоимость: неизвестна

Выставки: не выставлялась

Характерные знаки: надпись на оборотной стороне картины "Дэниэль Де Лабом, 1838-1870 гг."

Листок выпадает у меня из рук. Стук сердца гулом отдается в груди, а в ушах начинает звенеть. Как такое может быть? Я видела надпись. Нет, я не могла её видеть. Откуда, как?.. Я оседаю на стул и хватаюсь за голову. Мне нужно срочно успокоиться. Это невозможно. Я не могла знать имя мужчины, который изображен на картине. Но это может значит лишь одно – случившееся вчера не было сном. Я должно быть схожу с ума. И мне даже не с кем поговорить о произошедшем, ведь мне никто не поверит. Я перенеслась в портрет, а это физически невозможно. Что за чертовщина здесь творится?

Я вскакиваю со стула, и он с грохото опрокидывается. Не обращая на него внимание, начинаю метаться по комнате. "Что мне делать? Что мне теперь делать?" Я сползаю по стене на пол и какое-то время просто смотрю в пустоту. Я не хочу возвращаться в картину, но понимаю, что не смогу получить ответы другим способом. Должен быть выход. Через несколько минут, не придумав ничего больше, подхожу к портрету и яростно срываю с него простынь. Передо мной появляется уже знакомое лицо Дэниэля Де Лабома.

– Это не может быть правдой… – говорю я себе, а затем резким движением, чтобы не растерять остатки храбрости, протягиваю руку к картине и снова испытываю покалывание, после чего меня затягивает в темноту.

***

Я распахиваю глаза и понимаю, что нахожусь уже не в галерее. Поднявшись на ноги, оглядываюсь и замечаю Дэниэля, который сидит за письменным столом. При виде меня он тоже вскакивает, а затем осторожно произносит:

– Мисс Прайс…

– Господин Де Лабом, – мой голос звучит грубее, чем я ожидала, но похоже, что окутывающее меня смущение переросло в недовольство, которое я решила направить на обитателя картины. – Не хотите объяснить мне что происходит, и какого чёрта я делаю в этом месте?

Мужчина выглядит растерянным.

– Я… – Он явно собирается с мыслями. – Мисс Прайс, я понятия не имею, что происходит, и как вы здесь оказались. Я уже пытался объяснить вам это ранее…

– Я нашла ваш портрет. И дотронулась до него, а теперь я здесь! – Обвожу руками кабинет, а затем начинаю ходить из стороны в сторону, продолжая свою гневную тираду. – И знаете, это не имеет никакого смысла! Более того, это просто невозможно, но это так. Я здесь, с вами. Вижу вас как наяву. И если я не сошла с ума, в чём у меня, конечно, нет никакой уверенности, учитывая обстоятельства… то происходящее реально. И, поскольку я не обладаю… эммм… никакими этими сверхспособностями, то вы должны мне объяснить, как такое возможно?

– Мисс Прайс, вы очень взволнованы, – он говорит спокойно и сдержанно. – Но я вынужден разочаровать вас, ведь у меня нет объяснения происходящему. Как я и говорил ранее, я сам оказался в этом месте при весьма странных обстоятельствах и уже много… очень много лет назад. Я провел долгие годы в заточении в своём поместье. Совсем один. До вашего появления. Я надеялся, что возможно вы бы могли дать мне ответы… но у вас их тоже нет.

Он вздохнул.

– Присядете? – Дэниэль жестом указывает на диван. Вид у него уставший, но в глазах при появлении меня, как будто зажигается надежда. Мой гнев немного угасает.

– Пожалуй… – Я обхожу диван и сажусь на самый край. Мы выжидающе смотрим друг на друга, и никто из нас не решается продолжить диалог. Через несколько секунд Дэниэль отворачивается и не спеша подходит к комоду у стены.

– Виски? – Он наливает бокал и не дожидаясь ответа протягивает мне. Я лишь киваю и беру напиток из его рук. Когда наши пальцы соприкасаются, я вздрагиваю от странного ощущения. Разряд микротоков проходит через мое тело, вынуждая тут же отдернуть руку. Если Дэниэль и чувствует что-то похожее, то виду не подаёт. Он наливает янтарной жидкости в другой бокал, а затем присаживается за письменный стол. В моей голове проскальзывает мысль: "Он ведёт себя слишком свободно с дамой… для человека, который жил в XIX веке, разумеется".

– А вы не слишком фамильярничаете? – Я делаю глоток виски, и это придаёт мне смелости. – Ну, в смысле, разве такое непринужденное общение с дамой является нормальным?

– Что именно вас так смущает, мисс Прайс? – Он смотрит на свой бокал, а затем на меня. – Наша ситуация вряд ли попадает под понятие "нормально"… Да и какие здесь могут быть формальности. Судя по вашему внешнему виду, вас едва ли можно назвать дамой.

Виски попадает не в то горло, и я закашливаюсь от возмущения.

– Простите, я явно ослышалась. Что именно во мне не так?

– Полагаю, что всё так. Для того места, откуда вы… прибыли. Но в моём мире дамы носят на себе побольше предметов одежды при общении с джентльменами. – Он делает долгий глоток и откидывается на спинку кресла, всё еще буравя меня взглядом.

Я невольно окидываю взором свой наряд. На мне надеты белые узкие джинсы и бежевый кроп-топ на бретельках. Да, об этом я как-то не задумывалась.

– В моё время такой наряд не является… – я пытаюсь подобрать слово, когда Дэниэль меня опережает.

– Легкомысленным? Неприличным? – спрашивает он со смешком.

– Неподобающим для общения с джентльменами, – отрезаю я.

Дэниэль, улыбаясь, снова рассматривает бокал в руках, когда мне вдруг становится неуютно. Я совсем не знаю этого человека. И я оказалась в странной ситуации, в непонятном месте наедине с ним. Я даже не знаю… Стоп. Я даже не знаю, как мне отсюда выбраться. Я начинаю озираться. В тот раз во время приступа паники я прижалась спиной к дальней стене. Я нахожу её и вижу картину. Да, в тот раз я врезалась в картину, а затем очутилась в галерее. Мне становится спокойнее и я расслабляюсь. Я всегда могу отсюда уйти.

– Ищете что-то? – лукаво интересуется Дэниэль.

– Пути отхода, – коротко отвечаю я.

– Так скоро покидаете меня?

– Нет, – выпаливаю я. – Пока нет. Мне нужно… я хочу понять, попытаться понять происходящее. И так получилось, что единственный человек, с которым я могу об этом поговорить – вы. Могу я задать вам несколько вопросов?

– Буду счастлив ответить вам на все. Если вы сперва ответите на мои.

– Идёт.

Дэниэль встаёт из-за стола и начинает расхаживать по комнате.

– Где вы нашли мой портрет?

– В поместье моего нанимателя – господина Ришара. Он собирает коллекцию картин и пригласил меня для оценки стоимости имущества.

Дэниэль кивает.

– Какой сейчас год?

– Две тысячи двадцать третий.

Удивленный вздох вырывается из груди мужчины, но он берет себя в руки и лишь поднимает брови.

– Сто пятьдесят три года… – задумчиво произносит он. – Мисс Прайс, расскажите немного о себе, о вашей семье, времени. Обещаю, что после этого удовлетворю ваше любопытство.

Я не знаю, с чего начать свою историю. И решаю начать с самого начала. Я рассказываю ему, что родилась и прожила всю жизнь во Франции. Рассказываю о смерти родителей и о своей приёмной семье. Рассказываю об учебе в Американском университете Парижа на искусствоведа. О путешествиях. О технологиях нового времени. О приезде в Нормандию. О поместье, о Клоде Ришаре, о Матильде и о Дэвиде. Я рассказываю ему всё, что знаю, а он внимательно слушает меня, не перебивая. Когда я заканчиваю монолог, Дэниэль с грустью смотрит в окно и молчит. Проходя секунды, минуты. Он поворачивается и его лицо не выражает ни одной эмоции. Ни удивления, ни интереса, ни испуга. Он принимает сказанное мной, как должное.

– Вы можете задать свои вопросы, – тихо произносит он.

Сперва мысли в голове путаются, но я начинаю с вопроса, которой больше всего не даёт мне покоя.

– Имя Елена Делоне вам о чём-нибудь говорит? – В этот момент понимаю, что застаю его врасплох. Его глаза округляются, а рот слегка приоткрывается. Затем он плотно сжимает губы.

– Да, мы… я знал её. Мы были вместе. Но откуда?..

– Ваш портрет написала она. Тот самый портрет, который привёл меня сюда. Он написан в 1870 году. В год… в год вашей смерти?

– Я погиб на поле боя, в сражение под Мецей, как я уже говорил. Сначала не было ничего, пустота. Но затем… – его взгляд становится пустым. – Затем я очнулся на полу в этом кабинете. Бродил по поместью в поисках кого-либо, кто мог бы дать мне ответы. Но я был один. Тогда я решил выйти на улицу, и не смог… Я не смог покинуть здание, какая-то неведомая сила удерживает меня. Я решил тогда, что это мой личный ад.

– А вы не пытались?… Ну… – я не решаюсь продолжить предложение.

– Закончить своё существование?.. – Он усмехается. – Много раз. И каждый раз я просыпался в своём кабинете невредимым. Что лишь подтвердило мои догадки, что это наказание за мои грехи. Если бы не…

– Дэниэль не заканчивает фразу, продолжение которой я так жду. Он замолкает.

– Если бы?.. – пытаюсь подтолкнуть его я.

– Если бы… – он раздумывает, а затем дергает головой в сторону, отбрасывая какую-то мысль. – Если бы не ваше появление. Оно перевернуло всё, что я знал раньше. В этом нет никакого смысла. Но… но может быть есть шанс? Может быть вы мой шанс на спасение?

Вот оно. Сквозь его холодность и бесстрастность снова пробивается надежда. Надежда на освобождение, на спасение. Человек, заточенный наедине с самим собой многие годы, десятки лет, в этот момент видит во мне свой единственный шанс. Шанс стать свободным. В его голубых глазах читается почти мольба. Безмолвная. Но моё сердце сжимается от этой уязвимости, которой он дал волю. Дэниэль не похож на человека, который готов просить кого-то о помощи. И он не просит сейчас. Но я ясно осознаю, глядя ему прямо в глаза, что не смогу теперь его бросить. Мне нужно постараться выяснить, что происходит. Ведь почему-то именно я смогла переместиться в картину.

Поднявшись с дивана, я подхожу к окну и беру руку Дэниэля в свою в знак поддержки. Разряд тока снова проходит от руки и до самого сердца. Дэниэль удивленно смотрит на меня. Наверное, я перехожу границы, но мне очень хочется дать ему понять, что он не один, больше не один. У меня не получается сразу подобрать нужные слова, но я всё же пытаюсь.

– Я не знаю, во что мы ввязались и не знаю, с чего начать, – с трудом произношу я, – но господин Де Лабом, я обещаю вам, что мы со всем разберемся. Я постараюсь сделать всё возможное, чтобы помочь вам обрести свободу.

Глава 5

Тогда лишь двое тайну соблюдают,

Когда один из них её не знает.

"Ромео и Джульетта", Уильям Шекспир

Утром следующего дня я просыпаюсь полная решимости найти хоть какую-то информацию о событиях во Франции второй половины XIX века. Поначалу это кажется непосильной задачей, и я не могу сформулировать план действий. Дом кажется непривычно тихим. Матильда накрывает завтрак, ведя себя при этом подозрительно молчаливо, а затем скрывается на кухне. Дэвид уехал по каким-то делам в Париж, а о присутствии господина Ришара в поместье я успеваю забыть. Складывается ощущение, что он не покидает не только свой дом, но и свой кабинет.

После завтрака я иду в сад, так как утренняя прогулка уже успела войти у меня в привычку. Какое-то время сижу в беседке и раздумываю над своими дальнейшими действиями. В интернете можно найти всё, что угодно… ну, почти всё. Плюс я точно знаю, что в доме есть библиотека с редкими экземплярами, будет не лишним покопаться в книгах. Жалко, что я не могу рассказать об этом кому-то ещё, чтобы меня не сочли сумасшедшей. Эту битву мне придется выиграть самостоятельно. Дополнительным препятствием становится отсутствие у меня времени, ведь так или иначе, первоначально я должна заняться своей непосредственной работой.