Ты – моя злая судьба!

Правда это была или не правда, но всё это заставляло Дунг-Ги быть осторожным с женой. Как бы ни был он храбр, но лишиться головы из-за гнева Императора не хотел. Сколько в истории было случаев, как вчерашний любимчик оказывался в опале, а его голова на шесте у городских ворот!

Поразмыслив, Дунг-Ги пришёл к выводу, что надо подвести ситуацию к тому, чтобы Джин-Су сама захотела с ним развестись. И однажды, когда она очередной раз старательно разминала ему плечи, остановил её, накрыв своей ладонью её руку. Джин-Су затрепетала – впервые господин сам прикоснулся к ней.

– Зачем ты это делаешь? – спросил Дунг-Ги жену.

– Мой господин, я Ваша жена, это мой долг!

– Я имею в виду не массаж, а вообще всё.

– Мой господин, я люблю Вас!

– Но я никогда не смогу ответить на твою любовь.

– Я буду очень-очень стараться…

– Я люблю другую. Если бы ты не влезла между нами, мы бы уже поженились и были счастливы.

Джин-Су застыла, как громом поражённая. Такая причина холодности господина не приходила ей в голову. Ей казалось, что стоит постараться, выложиться полностью, и господин полюбит её. А выходило, что от неё ничего не зависит.

Дунг-Ги, довольный произведённым эффектом, развил свою мысль дальше:

– Как только исполнится год с момента нашей с тобой свадьбы, я женюсь на ней, а тебя переведу в наложницы. Ты, если хочешь, можешь оставаться в моём доме, но не рассчитывай на близость со мной.

Дунг-Ги остался доволен разговором с женой. Он не только подвёл её к мысли о разводе, но и повесил на неё вину за их несчастливый брак. В этом случае, в прошении о разводе она не посмеет выставить его перед Его Величеством в негативном свете.

* * *

Джин-Су много плакала. По ночам. Когда никто не видел. Ей не спалось. Она всё думала, как ей быть? Если сдастся и примет его условия, то так и состарится, не познав счастье любви и радость материнства. А она так любит своего господина!

«Я ведь многого не прошу, – думала Джин-Су, – и так большинство времени провожу одна в четырёх стенах. Без любви, без друзей, без ребёнка…» Ребёнок… Ах, если бы господин согласился подарить ей ребёнка! Тогда бы в её жизни появился смысл. Тогда бы частичка господина всегда была с ней. Тогда она сможет смириться с тем, что он никогда её не полюбит. Тогда она покорится его решению стать наложницей. Тогда наличие другой женщины рядом с ним она выдержит!

Джин-Су не успела изложить свои условия мужу. Пока собиралась с духом, отдых из-за ранения генерала Ли Дунг-Ги закончился, и он отправился в армию.

* * *

Дунг-Ги со спокойной душой уезжал из дома. Кажется, его тактика в отношении жены возымела действие! Он заметил её покрасневшие и опухшие от слёз глаза. Он обратил внимание на то, что она больше не звала его на прогулку на лошадях, не предлагала сыграть в го и размять его плечи, не стремилась угодить ему в ванной. И это его радовало!

6

Дунг-Ги не стал ждать годовщины брака, привёл в дом наложницу заранее. Пусть жена на своей шкуре почувствует, каково это жить втроём, а то ещё и взаправду придётся на ком-нибудь жениться, чтобы избавиться от неё.

Джин-Су встретила возвращение мужа домой своим обычным приветствием:

– Мой господин…

– А это твоя госпожа! – перебил её Дунг-Ги и добавил, обращаясь к слугам, – Это ваша новая госпожа – Э-Ри11. Она будет в доме главной. Позаботьтесь о ней.

Новая госпожа ничего не сказала, лишь высокомерно скользнула взглядом по опущенным головам слуг и низвергнутой госпожи. Такая у неё была роль…

Дунг-Ги нанял Э-Ри в одном из провинциальных борделей. Её дерзкий облик и агрессивное поведение в постели его весьма впечатлило. Такая ему и нужна была «наложница» – красивая, вульгарная, наглая. Чем сильнее она сможет унизить жену, тем быстрее он станет свободным.

* * *

И снова Джин-Су стала для мужа невидимкой. Не с ней господин проводил дни, не с ней, не стесняясь, громко занимался любовью по ночам. Но больше всего, почему-то, Джин-Су обидело, что на праздник фонарей господин пошёл с Э-Ри, ей же, жене, идти запретил. Джин-Су прорыдала всю ночь. А наутро решила, что больше терпеть унижения не намерена.

Решить-то решила, но что делать дальше, куда идти не представляла. Полагаться она могла только на брата, но его в столице не было. Блестяще закончив Сонгюнгван, Мун-Хи был отправлен Его Величеством на год в буддийский монастырь для изучения хварандо, о чём он сообщил сестре в письме, которое попросил сжечь сразу по прочтению…

…У Его Величества были далеко идущие планы на Цы Мун-Хи. Этого молодого человека, сына Его друга юности, который был ближе Ему, чем брат, послало Ему само небо! Его Величество уже давно видел назревающий кризис своей власти. Чиновники погрязли во взяточничестве, министры были повязаны родственными связями. Всё это составляло грозную силу, которая в какой-то момент могла дозреть до угрозы смещения Императора. И Его Величество задумался над вливанием в своё окружение свежей крови, в первую очередь в армию. Поэтому изо всех сил тянул вверх по карьерной лестнице молодого, талантливого, честного воина – Ли Дунг-Ги.

Но, как бы ни были честны генералы, командующие армией, как бы ни были преданы Императору простые воины, что могла сделать армия, если чиновники не обеспечат её надлежащим оружием, обмундированием и провиантом? Ни-че-го! Вот туда, в военное министерство, и намерен был Его Величество направить Цы Мун-Хи.

Наблюдая за сдачей им выпускных императорских экзаменов, Его Величество радовался за Мун-Хи, как за собственного сына. Но смотрел трезвым, критическим взглядом. Не смотря на то, что и на экзамене по боевым искусствам Мун-Хи был первым, его умений не хватало, чтобы качественно защищать себя в дальнейшем (императорский дворец очень опасное место. И чем выше должность, тем опасность сильнее). Для этого надо быть на голову выше противника. Вот Его Величество и принял решение направить Цы Мун-Хи в буддийский монастырь для изучения хварандо.

Буддийское учение подвергалось гонениям после распространения в империи Когурё конфуцианства. Монахи ушли высоко в горы, где основали монастыри и продолжали обучать хваранов. Обучение осуществлялось в соответствии с пятью заповедями: верность Императору, почтительность к родителям, искренность с друзьями, храбрость перед врагом, разборчивость при убийстве. Если монастырь проповедовал верность конкретному правящему Императору, то на его существование закрывали глаза. Если подразумевался кто-то другой, монастырь подвергался разрушению, а монахи – изгнанию или даже казни.

Суровый тренинг в совершенствовании воинского мастерства и целенаправленное моральное воспитание совершенной, гармоничной личности (юноши практиковали медитации, распевали магические песни, декламировали стихи, участвовали в воинских плясках, изучали историю страны) делали из хваранов лучших воинов своего времени. И ничего лучше за время конфуцианства придумано не было. Поэтому Его Величество и послал Цы Мун-Хи в один из таких монастырей – довести его боевые навыки до совершенства и обзавестись соратниками-друзьями, которые могут пригодиться в будущем, поскольку конечной целью Его Величества было назначить Цы Мун-Хи ни больше, ни меньше, как военным министром…

… Горькие размышления о своей сиротской судьбе, вызвали новый поток слёз Джин-Су. Спасение пришло неожиданно. В лице главной кухарки, Рэй-Дал12.

Слуги вообще относились в Джин-Су с огромной теплотой и предупредительностью. Искренне переживали за «маленькую госпожу», как называли её между собой после появления в доме «новой госпожи». Следили, чтобы она не забывала поесть, после того, как Джин-Су перестала выходить к столу. Подкармливали вкусненьким, её любимым.

Рэй-Дал сама носила маленькой госпоже еду. Пыталась, как могла, успокоить. Как женщина в возрасте, мудрая и опытная, она видела, что господин не так уж и равнодушен к Джин-Су. Заметил её отсутствие за столом. Хоть и мимоходом, но спросил – здорова ли она. Да и что касается появления новой госпожи, история какая-то мутная, не понятная. Девицу из борделя сразу видно, хоть в какие одежды её обряди. Ну, не мог их господин взять такую в наложницы, не говоря уже о жене, в чём маленькая госпожа была уверена и из-за чего рыдала днями и ночами. Но и обнадёживать понапрасну маленькую госпожу Рэй-Дал не хотела. Кто знает, какие мысли витают в голове господина?

А вот помочь – могла. Когда разобрала сквозь всхлипывания, что маленькая госпожа рыдает, потому что хочет уйти из дома, а уйти ей некуда, предложила пожить у своих родителей. И им в радость и в помощь, а маленькой госпоже в успокоение.

Джин-Су так обрадовалась. Сразу слезы высохли. Стала уверять, что будет изо всех сил помогать и заботиться о родных Рэй-Дал. Не будет нахлебницей. А там и работу себе найдёт. Когда успокоится и трезво поразмыслит. Рэй-Дал не стала высказывать своего мнения по поводу грандиозных планов маленькой госпожи. Про себя-то она подумала, что господин, когда узнает, что жена его покинула, поймет, прочувствует, кого потерял. Глядишь, и изменит своё отношение к маленькой госпоже.

* * *

Генерал Ли Дунг-Ги уехал на трёхдневную охоту по приглашению Императора. Этим и воспользовалась Джин-Су, чтобы покинуть его поместье. В своём Прошении о разводе указала третью13 из возможных причин, разрешающих женщинам развестись – ненадлежащее к ней отношение, которое было оговорено с её семьёй до заключения брака: тратит на наложницу денег больше, чем на супругу; не покупает ей подарков; выселил в маленькую комнату.

Прошение о разводе Джин-Су оставила на столе в кабинете мужа вместе с чистым листом бумаги, где внизу поставила свою подпись, и письмом, в котором написала, что если его не устраивает её Прошение о разводе, он может составить своё, она на все его обвинения14 заранее согласна, для чего и подписала пустую бумагу.

* * *

Вернувшись с императорской охоты, Дунг-Ги нашёл на своём столе бумаги, которые так жаждал заполучить. Наконец-то он свободен! Причина, указанная в Прошении о разводе жены, его вполне устраивала. Она указывала на её вздорный характер и, следовательно, не грозила ему гневом со стороны Его Величества.

От Э-Ри генерал тут же избавился, заплатив ей оговоренную ранее сумму. А сам вернулся к привычному образу жизни и вскоре уехал в войска.

11 – Э-Ри в переводе – «прибыль, выгода»

12 – Рэй-Дал в переводе – «успокаивать»

13 – женщина имела право развестись с мужем всего по трём причинам. Первая: длительное отсутствие мужа, когда он пропал без уважительной причины (как правило, предварительно наделав долгов), но не когда он уехал на войну или отлучился по государственным делам. Вторая: систематические издевательства, которые крайне сложно было доказать, поскольку в Когурё не видели ничего плохого, когда муж учил уму-разуму жену с помощью побоев, например.

14 – мужчина в Когурё имел право развестись, если уличил супругу в одном из семи проступков, которые назывались чилгуджиак: неспособность произвести наследника мужского пола; прелюбодеяние; неподчинение родителям мужа и его старшим родственникам; ревность по отношению к другим женщинам в доме; серьезная болезнь; воровство; чрезмерная болтовня.

7

Только через 5 месяцев генерал вернулся домой. Никто не встретил его приветствием: «Мой господин, я так ждала Вас!» Странно! Странно не то, что приветствие не прозвучало, а то, что он заметил, что оно не прозвучало. Привык что ли за год брака?

Дальше больше – ему стало всё время чего-то не хватать. Не хватать любимых блюд на столе. Не хватать ароматного травяного чая, который заваривала ему жена. Не хватать её ласковых рук, которыми она гладила его волосы при мытье. Не хватать её любящего взгляда, с которым он сталкивался, когда бы ни поднимал на неё глаза. Странно! Выходит, ему не хватает не чего-то, а кого-то? Что за ерунда!

Задумавшись о жене, Дунг-Ги вспомнил, что до сих пор не дал официальный ход бумагам о разводе. Но вскоре ему стало не до этого и, вообще, ни до чего, и документы так и остались лежать на полке в его кабинете…

* * *

В «Саду наслаждения», куда отправился Дунг-Ги, дабы удовлетворить потребности плоти, стоял ажиотаж. Мужчины толпились у стола и трясли мешочками с монетами, чтобы заполучить какой-то маленький клочок бумажки. Дунг-Ги, не знавший последних новостей в связи с почти полугодовалым отсутствием в столице, толкаться вместе со всеми не стал, прямиком отправился к хозяйке борделя. Та сообщила ему, что пару месяцев назад в её заведении появилась Драгоценная Жемчужина, такое имя за ней закрепилось – танцовщица, чьё умение настолько божественно, что её танцы можно сравнить с порханием бабочки. Выступает она один раз в неделю по субботам. Ещё ни разу за прошедшее время её танцы не повторялись, и потому билеты на её выступления раскупаются, как свежие булочки. Хозяйка по «доброте душевной», а именно, за приличную мзду, устроила Дунг-Ги билет на ближайшую субботу, и он ждал это событие не то чтобы с нетерпением, но с известной долей любопытства.

8

Как человек, привыкший к жёсткой военной дисциплине, генерал высоко ценил точность. Танцовщица не стала нагнетать обстановку затягиванием начала выступления, чем уже расположила Дунг-Ги к себе. Ровно в 9 вечера в зале погасили фонари, а когда зажгли над сценой, там уже стояла хрупкая, невысокого роста девушка. Её фигура едва просматривалась сквозь разделяющие её с залом тонкие полоски полупрозрачной ткани, спускающиеся сверху. В тканевой маске, скрывающей её лицо и оставляющей зрителям любоваться только её глазами, в простом газовом платье, закрывающем её тело по щиколотку, с волосами, забранными в высокий хвост, и без единого украшения. Их не было ни в причёске, ни на груди, ни на запястьях. Дунг-Ги не разделил общий вздох восхищения всех мужчин, собравшихся в зале, начало его не вдохновило.

Заиграла тягуче-медленная музыка и танцовщица начала свой плавный, грациозный танец. Музыка набирала темп, и вместе с ней ускорялись движения танцовщицы. Музыка умолкала, и танцовщица замирала в самых неожиданных позах, в которых стоять, казалось, было просто невозможно. И пока она стояла, замерев, в зале раздавались только едва слышные удары барабана, приводящие в единый ритм сердца всех зрителей и танцовщицы.

После очередной статичной позы музыка опять стала тягуче-медленной, но потом быстро набрала бешеный темп. Движения танцовщицы ни на миг не отставали от музыки. Вихрь танца разбросал в стороны полупрозрачные полоски ткани, отделяющие сцену от зала, и поднял вверх платье танцовщицы. Зрители не знали за чем следить: то ли за оголившимися её ногами с мелькающими пятками, то ли за грациозными руками, извивающимися, как ленты на ветру, то ли за маской, готовой вот-вот слететь и явить жадным взорам мужчин, в том числе и Дунг-Ги, её лицо.

Музыка резко оборвалась. И в тот же миг танцовщица замерла, превратившись в фарфоровую китайскую статуэтку. А её  лёгкое газовое платье облаком продолжало кружиться, заматывая ее тело, превращая в египетскую мумию. Потом стало разматываться в обратную сторону, пока не опало вниз. И вот тогда в зале раздался гром аплодисментов, способный обрушить потолок на головы восторженных зрителей.

Дунг-Ги сидел потрясённый. В его ушах ещё звучала музыка. В его глазах ещё кружилось платье танцовщицы. В его воображении маска с её лица слетала и плавно опускалась на пол. Чтобы прийти в себя он схватился за кувшин с якчу15 и осушил его залпом.

Между тем, в зале появился  хмурый евнух с подносом и стал обносить столики. Многие мужчины выкладывали на поднос мешочки с монетами или дорогие украшения.

– Что это? – поинтересовался Дунг-Ги у соседа, – Зачем?

– Вы в первый раз на её выступлении? – с чувством жалости к спросившему произнёс тот, – Говорят, что она может подарить вечер с собой или, даже, ночь тому, чье подношение ей понравится. Доподлинно никто ничего не знает, поскольку счастливчики подписывают договор о неразглашении. Но каждый надеется, что на этой неделе счастливчиком будет именно он.

У Дунг-Ги не было с собой ничего стоящего, и он послал домой слугу, чтобы тот принёс комплект украшений из белого и голубого нефрита, который он подарил Джин-Су на свадьбу, и который она, видимо, из гордости, не забрала с собой. Нет, генерал не пожадничал денег на покупку нового украшения. Сейчас он готов был отдать этой женщине всё своё состояние. Просто до его дома было ближе, чем до любой лавки в округе, которая, к тому же, могла оказаться уже закрытой. А хозяйка борделя согласилась придержать поднос с подношениями только на полчаса.

15 – якчу – это очищенное рисовое вино, приготовленное из варёного риса, который прошёл несколько ферментативных стадий.

9

Всю следующую неделю Дунг-Ги провёл в нервном нетерпении. С каждым новым днём таяла надежда, что на этой неделе счастливчиком выбрали его. Каждый новый день приближал субботу, когда он сможет Еë увидеть.

* * *

Те, кто пришёл в «Сад наслажденя» на вечер с танцовщицей в первый раз, наверное, были разочарованы, увидев, что она собирается показать им танец с зонтиком. Танец традиционный для Когурё. Но Дунг-Ги, как и большинство остальных зрителей, смотрели на Неё совсем другими глазами. Восторженными. Очарованными. Влюблёнными.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.