Цыганский взгляд – 2. Роман

Рубина охотно продолжила разговор:

… -Вот я тебя спрошу, а знают ли те гадже, как приходилось ютиться в кибитке под дождём, потому что дороги становится в сумерках не видно, и до ближней деревни или села глазом не достать? Попробуй-ка огонь в такое время развести погреться, одежду посушить… да и лошади тоже ведь живые, без отдыха нельзя… Машина и та, порой, не выдерживает. Так что, кочевье – не игра в романтику! Что ж иногда тоскуют рома по прежней жизни? А тоскуют они, морэ, не по трудностям кочевым, а по той свободе! Свободе идти куда ты хочешь, не заморачиваясь ни с какими-то справками, регистрациями. Паспорт есть, где указано кто такой, и хватит! Разве этого не достаточно, чтобы жить? Не привыкли толком даже до сих пор жить по будильнику! А как же иначе без будильника? На работу проспать можно, начальники ругать будут. В квартире костра не разведёшь, от души не попляшешь. Опять же, кругом документы надо. Не хотят цыгане раствориться среди других людей! Это когда первые цыгане в Россию попали, песни и танцы в диковинку были, с восторгом такое принимали, платили за них хорошо, а потом прошло. Мне дед с бабушкой, отец с матерью рассказывали, что слышали когда-то от своих родителей, как сами не легко жили. Со времени прихода в Россию пролетел не один век, и живут рома теперь как получается. А подумай сам, сахарный, как нам быть, если ещё с прародины своей Индии принадлежали к касте певцов и музыкантов? Под страхом смерти нельзя было «перейти» в другую, менять занятие. За то и страдаем. Полэс, или нат? Есть у нас страна цыганская без всяких границ, Романистан называется. Ни на одной карте не найдёшь! Бесполезно искать! А почему? Да потому, что она виртуальная! Зато всем цыганам место найдётся, никакой границы нет, никакой визы не нужно! …Что улыбаешься? Или не знаешь, что ещё в 1971-м году в Лондоне был Первый Всемирный Конгресс цыган? И гимн приняли, и флаг, всё как положено. Так-то, морэ! …Да ты пей, ешь! Совсем, гляжу, забыл. Я ведь много историй за свою жизнь узнала, все за раз не расскаэешь, не переслушаешь…

Но вот Рубина сквозь свои воспоминания услышала сначала тихий шорох, за ним по стеклу застучали капли дождя. Что ж, вот и осень приближается. Скоро такие дожди будут всё чаще и холоднее, начнут желтеть листья, и полетят на землю, впечатываясь в неё. Под этот тихий шорох, и под сонное ровное дыхание мужа Сандро, Рубина повернулась на бок, и снова спокойно уснула. Эка невидаль, снова осень подходит! Пройдёт и эта осень, за ней зима с морозами… потом опять весна оживит природу, а за ней – зелень, цветы, тепло лета.

Часть 7. «Сватовство»

Утро совсем не радовало домашних Рубины, как и её саму. Серость кругом и сырость. Дождь начался ещё ночью, и не только не прекращался, а временами даже усиливался, возмущённо мутил воду по лужам, барабанил по окнам и крыше дома. Небо тяжёлым серым покрывалом из низких туч затянуло всё вокруг. Не видно совершенно никакого просвета. Хоть бы чуть-чуть.

Михай и Степан после завтрака, хорошо упаковавшись в брезентовые дождевики, ушли на работу на ферму, муж Рубины Сандро и ребята спали ещё. Им ведь некуда торопиться. Старший цыган в доме давно уже своё сполна отработал, получал пенсию, а правнуки были на летних каникулах ещё. До начала учебного года оставалось недели полторы-две. Лила и Роза на кухне занялись приготовлением обеда, а у старших цыганок дома Рубины и её матери Марии выдалась возможность на застеклённой веранде не спеша пить чай, и вести разговор о жизни.

– Говорили с Сандро насчёт нового дома, – как бы невзначай сказала Мария, отпила чая, и тут же посетовала дочери на зятя:

– Никак не хочет он отсюда уходить… нравится ему этот дом, видишь ли…

– Сандро и мне так сказал. Говорит, надо этот расширять, пристройку делать, – отозвалась Рубина.

– Сейчас к зиме начинать нельзя. Не успеем до сильных холодов, – деловито рассуждала Мария, покачав головой.

– Тогда, если что, на будущий год к лету можно и затеять пристройку, – согласилась Рубина. – Меня другое сейчас беспокоит… Рыч нашу Алмазу хочет сосватать за своего сына Лёшку… На днях он подходил ко мне с таким разговором…

– Дыкх, какая из неё ещё замужница! Девчонке 11 лет! – всплеснула руками от возмущения Мария. – Да и семья у них… беспризорники! – и сердито сплюнула на пол, растёрла ногой.

– И я о том… – вздохнула Рубина, взяв в руку блюдце, на котором стояла чашка с чаем.

Тут послышался громкий голос Розы. Видно она опять нашла причину поскандалить.

– Вот дал же Бог невестку такую… – беззлобно проворчала Мария, и они с Рубиной пошли в кухню разбираться со строптивой Розой.

Роза, раскрасневшись, отчаянно махала руками, и кричала Лиле:

– Вот сама и чисти лук!

– Что опять случилось? – строго спросила Мария невестку.

Роза резко повернулась к вошедшим цыганкам, и продолжала кричать:

– Как резать капусту или морковь – Лила, а как лук – Роза чисти! Я и так с утра уже ревела! Степан ругал, почему, мол, рабочие брюки не зашила! А я откуда знала? – и она горестно постучала себя кулаком в грудь. – Вечером вчера ничего не сказал, что зацепил где-то!

– Иди тогда кур покорми, а с похлёбкой Лила без тебя управится, – рассудила невесток Рубина, на что Роза недовольно фыркнула:

– Роза, значит, под дождь на улицу к курам, а Лила у похлёбки!

– Роза, Сандро разбудишь своим криком – хуже будет! – строго предупредила Рубина.

Роза снова недовольно фыркнула, тихо пробурчала себе что-то под нос, но пошла в чулан набирать в плошку зерно для кур.

Рубина посмотрела Розе вслед, вздохнула, с укором покачала головой.

– Не было бы Сандро – весь дом бы эта Роза перевернула с ног на голову… не сойти мне с этого места!

– Оба со Степаном хороши… – в тон дочери добавила Мария, и с досадой махнула рукой, мол, сами всё видите и понимаете. Поправила платок на голове.

Обе старшие цыганки вернулись на веранду, и продолжили свой разговор, прерванный криком строптивой Розы.

Рубине от досады даже расхотелось пить чай. По обыкновению, чтоб успокоиться, раскурила свою трубку, открыла створку окна веранды, и с облегчением заметила, что дождь утихает, реже стучит каплями по стеклу, а, значит, скоро и вовсе перестанет.

Однако на улице во дворе послышались сначала отчаянный лай Гамбо, потом пара мужских голосов, а затем опять что есть силы почти завизжала Роза. Рубина и Мария тут же поспешили на улицу, узнать, что опять случилось.

Выйти не успели. В дом нахально ввалились тот самый цыган Рыч, о котором совсем недавно упоминала Рубина, и его сын Лёшка. Оба возбуждённые, злые. Оба как два колобка толстые, хотя Рыч был ещё не старый, Лёшка молодой. Они были очень похожи. Только у Рыча зубы были покрыты золотом, жёлтые. И белки глаз тоже были с жёлтым оттенком. Судя по этому признаку можно было сделать вывод, что у него явно больная печень. Носы мясистые у обоих выглядели как по крупной картошине.

– Так-то сватов встречаете! Сандро дома? С ним будем разговаривать! Его дело решать всё в семье! – нагло зашумел Рыч.

Сандро проснулся, услышав громкие голоса, быстро встал, оделся, и вышел из комнаты. Спросил строго неприятных визитёров:

– Что случилось?

Увидев Сандро, Рыч осклабился, небольшие глаза с желтизной стали до противности сальными, и сразу, без предисловия, прямо выложил зачем явились:

– Пришли сватать вашу Алмазу, а Роза крик подняла. Тебе, а не ей решать дела в семье! Ты ведь глава! А она кто такая?!

– Алмазу сватать? – искренно удивился Сандро. – Она же ещё малолетняя!

– А разве сейчас нельзя ударить нам с тобой по рукам, заранее договориться? – всё также сально улыбался нахальный Рыч.

Сандро в первые секунды даже растерялся от неожиданности происходящего, не поняв спросонок толком в первые минуты, о чём речь. А поняв, резко нахмурился.

– Никогда не отдам Алмазу за твоего Лёшку!

Рыч сразу же перестал улыбаться. Такой ответ ему явно не понравился. Привык всегда получать желаемое, а тут вдруг отказывают!

– Чем плохой тебе мой Лёшка? – спросил он с вызовом.

– А кто сидел два года за наркодурь? Или будешь говорить не было такого?

– И что с того? Все этим занимаются! – развёл руками, усмехаясь, Рыч.

– Не все! Я, мой сын и внук, вся наша семья честно живём! И если больше нет дела – идите отсюда на все четыре стороны! – и Сандро начал наступать, оттесняя незваных гостей к двери. Рыч от неожиданности с удивлением округлил глаза, начал пятиться.

Тут, как нельзя вовремя, вернулись Михай и Степан. Увидев у двери незваных гостей переглянулись, а потом, не понимая, что здесь происходит, с немым вопросом посмотрели на домашних.

Роза, понимая, что сейчас муж со своими родственниками – надёжная защита для неё, снова подняла отчаянный крик, опять замахала руками:

– Степан, Алмазу пришли сватать! Сдурела их голова! Тьфу на вас, бессчасти!

Вернувшиеся с работы мужчины прошли в дом. Степан, резко бросив на широкую лавку дождевик, быстро обернулся к Рычу и Лёшке, возмушённо закричал:

– Что?? Вы в сврём уме?? Она ж ещё ребёнок!

Прежде всего это касалось Степана, ведь это его дочь Алмаза.

– Вас и так здесь полный дом! Посвободней же станет, как отдадите девчонку! С таким взглядом, как у неё, живо вам дел натворит… а тут будет муж… – выдвинул аргумент Рыч. – У вас Колька, того гляди, женится, приведёт вам ещё одного едока!

После таких хамских слов Сандро, Михай, Степан, не сговариваясь, дружно надвинулись стеной на нежданных гостей, вытесняя их из дома, а потом и вовсе с позором выпроводили за калитку.

Вытесненный с сыном со двора, Рыч злобно поглядел на мужчин по очереди, и прошипел зло:

– Вы ещё пожалеете!

– Не грози, и сам не будешь бояться! – ответил на угрозу Сандро. – Гуртоса грая рувэндыр на дарэнпэ. (пер.: Дружный табун волков не боится).

С позором выпроводив нежеланных сватов, они вернулись опять в дом, продолжая шумно возмущаться наглостью Рыча.

Рубина с тревогой сказала:

– Теперь надо глядеть в оба… Рыч не тот человек, чтобы остановиться… От него можно ожидать всё что угодно…

Она сказала эти слова негромко, вроде размышления вслух, но её все домашние услышали. После таких слов Рубины тревожно за дальнейшее стало и им.

Часть 8. «Пожар»

Вернувшись в дом, семья Рубины начала живо обсуждать произошедшее. Слова Рубины невольно заставили всех задуматься. Особенно Роза по обыкновению не могла сдержать бурные эмоции, разбудив своим криком ребят.

– Что случилось?

– Опять Роза со Степаном что-то выясняют?

– Что вы так кричите? – испуганно спросила Алмаза вслед за братьями, по очереди глядя на взбудораженных взрослых.

– Сватать тебя приходили, – хмуро пояснила ей Рубина.

Алмаза хитро прищурила глаза, и лукаво спросила:

– Значит, я совсем уже взрослая стала, да? А кто будет мой муж? Я его знаю?

– Я тебя старше, и то ещё не думал жениться! – пристыдил её брат Коля, и тут же смущённо отвёл глаза в сторону.

Лукавил парень. Была у него одна хорошая девочка на примете. Она, в отличии от других, почему-то смущалась Коли, щёчки стыдливо розовели при виде его. Стеснялась. Одевалась скромно и аккуратно. Ни разу не замечал такого, чтобы она с кем-то стояла и, хихикая, сплетничала. Она не была красивой, но в ней была привлекательная свежесть натурального. Этой естественностью и понравилась Коле.

– Какой тебе муж, бесстыдница! – строго сказал Алмазе отец, а мать, захлёбываясь возмущением, всплеснула руками, и начала ей сердито выговаривать:

– Дыкх, замуж она собралась! Подыкхэньте, чавалэ, со кэрэлпэ! (пер.: Посмотрите, ребята, что делается!). Ты хоть знаешь, кто сватался? Рыч за своего Лёшку!

– Ой, Рыч? – испугалась девочка, и, подбежав, прижалась к матери, с силой обхватив обеими руками. – Не отдавайте меня за его Лёшку! Я очень боюсь их!

Роза обняла дочку, поцеловала в обе щёки, прижала к себе, погладила её по голове, и успокоила:

– Никто тебя им не отдаст, моя ласточка! Успокойся.

Рубина не могла скрыть тревоги, сказала:

– От Рыча можно ждать всё что угодно… Алмазу нельзя ни на минуту оставлять одну… И школу придётся оставить… Коля и Витя не велики защитники… – и посмотрела на Сандро, понимая, что муж её поддержит в этом.

Не ошиблась. Сандро, не тратя слов, просто закивал головой в знак согласия со словами жены.

Алмаза заплакала.

– И я больше не буду учиться? – спросила она сквозь слёзы.

Тут Сандро своё слово, всё-таки, сказал:

– Пока придётся оставить… И подружки твои пусть к нам приходят. А сама от дома что б ни на шаг!

Алмаза ещё сильнее заплакала.

– Ну, ладно, ладно, моя ласточка, не плачь. Тут и мы с отцом, и все остальные рядом. Гамбо на страже всегда, – снова успокаивала Роза дочку.

Что ж, всем стало ясно, что по одиночке выходить из дома стало теперь небезопасно. Ни о каких дальнейших посиделках у костерка на поляне не может быть речи. Коля это сразу понял, и молча грустно вздохнул.

Весь день прошёл в напряжённом ожидании чего-то нехорошего. В доме витала тяжёлая нервозность. Даже Роза со Степаном ни разу не поцапались из-за какой-нибудь ерунды, как обычно делают по сто раз в день. Но всё шло своим чередом.

К вечеру произошедшее начало им казаться каким-то кошмарным сном. Тем не менее, не стали полагаться на состояние покоя: и Гамбо остался свободно бегать по двору, и сами легли спать на всякий случай не раздевшись.

Где-то среди ночи вдруг раздался сначала до хрипоты яростный лай Гамбо, а потом резко зазвенели стёкла окон, разбившиеся в мелкие дребезги, и в дом полетели одна за другой несколько бутылок с зажигательной смесью. Всё в считаные секунды заполнилось угарным дымом, вспыхнувшим огнём. Вскочившие с постелей хозяева дома попытались было начать тушить, но огонь стремительно разрастался по сухим деревянным стенам, дым душил, заволакивал. Ярко искрилась электропроводка. Громко взорвался стоящий неподалёку от окна телевизор… Они потеряли всякий ориентир куда выбежать, и, задыхаясь, метались по дому в настоящем огненном аду… Горели окна, горела входная дверь… Огонь всё громче и злобнее трещал, поднимаясь выше вверх, пожирая деревянное потолочное перекрытие…

Гамбо с остервенелым лаем метался у дома, не понимая, что происходит, что делать…

Кто-то из соседей увидел сначала дым, пожар, услышал громкий лай, сдавленные крики, вызвал пожарных. Однако, пока приехал из райцентра пожарный расчёт, пока потушили остатки дома, прошло время. По горячим следам на чёрном пепелище, залитом водой, следственная группа стала разбираться что и как произошло. Сопротивлявшегося Гамбо еле-еле увёл к себе соседский друг Коли Валера. Пёс упирался, скулил, оглядывался на былой дом, и всё рвался в отчаянии на поиски своего самого любимого хозяина…

Через короткое время к расследованию тут же приступила полиция. Но следователи ничего от соседей цыганской семьи кроме как о том, что слышали звон выбитого стекла, какой-то хлопок, а это был, видимо, хлопок взорвавшегося телевизор, до хрипоты громкого лая, ничего установить не смогли. Экстренно прибывшие работать на место пожара криминалисты обнаружили обгоревшие останки тел. Осторожно собрали, и увезли в город провести детальную лабораторную экспертизу…

Часть 9. «Спасение»

Рубина очнулась только под утро. Холод и сырость от земли привели её в чувство. Её трясло. Рядом сидела Алмаза, и тоже дрожала от холода и страха. Она была уже не в силах ни плакать, ни кричать. Просто тихо по-щенячьи скулила, не зная, что делать. Рубина с трудом села.

– Бабушка! – обрадовалась Алмаза, кинулась обнимать, обхватив обеими руками руку цыганки, уткнулась ей в плечо, и залилась слезами.

Рубина еле-еле приходила в себя. Голова была тяжёлая, было трудно дышать. Главное, что постепенно осознала: она и правнучка живы. Оглядевшись вокруг, Рубина поняла, что они находятся недалеко от деревни в перелеске. Не близко, но хорошо видны знакомые деревенские избы.

Обе продрогли, но постепенно при ходьбе немного согревались. Шли оглядываясь по сторонам, молча. Рубина крепко держала девочку за руку, боясь выпустить её холодную маленькую ладошку.

Подошли к дому, но… вместо него увидели ужасающее пепелище. Едкий запах горелого ещё не выветрился, и ощущался издалека. Не суждено было, выходит, осуществиться всем планам Сандро расширить дом пристройкой. Что оставалось делать?

Тогда Рубина с Алмазой постучались в окно к соседям. Соседка выглянула, испуганно охнула, увидев растрёпанную Рубину с внучкой, и тут же выскочила из дома навстречу погорельцам. Провожая в избу осыпала градом вопросов:

– Да откуда ж вы? Что случилось? Видели, что с домом случилось? И как же теперь? Как же теперь жить то будете? Где? Есть ещё у вас какие ни на есть родственники?

Рубина её остановила:

– Дай лучше воды, Григорьевна…

Григорьевна сразу засуетилась, зачерпнула в бочонке ковшом, подала.

От выпитой прохладной воды Рубине заметно полегчало, начала приходить в себя, и смогла рассказать соседке про скандальное сватовство Лёшки Рыча, как дом закидали бутылками с горючкой, как они метались по дому, пытаясь отстоять у огня крышу над головой. Как она в дыму наткнулась на задыхавшуюся Алмазу, как босыми ногами случайно больно наткнулась на кольцо дверцы погреба, как в полной темноте, на ощупь по прорытому ходу под домом вылезли с ней на улицу, как побежали со всех ног, не разбирая дороги.

Рубина пыталась кричать, звать на помощь людей, но у несчастной вырывался только хрип и кашель. У неё в голове теперь была одна цель: увести сначала подальше внучку. Хотела потом вернуться, попытаться найти и вывести остальных домашних, но в темноте обо что-то споткнулась, при падении сильно ударилась об дерево, и потеряла сознание…

Пожилая соседка, слушая рассказ, охала, ахала, испуганно распахнув глаза, хватаясь обеими ладонями за своё круглое лицо.

Нужно было что-то предпринимать. Поэтому, коротко поведав о случившемся, Рубина спросила:

– Григорьевна, у тебя есть сотовый телефон?

Григорьевна с грустью махнула рукой.

– Отродясь не бывало. Мы с дедом вдвоём живём. Дочка сама приезжает частенько из города. Да и не умеем мы с дедом этим делом пользоваться. Дочка учила, да что толку… – и снова с безнадёжностью махнула рукой.

Рубина, не видя никакого другого выхода, помолчав, попросила:

– Григорьевна, тогда вот что тебя попрошу… сходи, пожалуйста, к Евдохиным, позвони в полицию, скажи, мол, Рубина и Алмаза живы. Пусть пришлют людей арестовать Рыча с Лёшкой. Нам с ней, – кивнула на внучку, – куда-то выходить показываться, сама понимаешь, сейчас опасно…

Со слезами и надеждой на чудо добавила:

– Может, выяснится, что кто-то ещё из моих смог спастись…

Григорьевна поправила простенький платок на голове, молча закивала в ответ, соглашаясь, поспешно надела кофту, и, продолжая охать, побежала звонить.

Рубина и Алмаза на какое-то время остались в доме одни. Обессиленная Рубина, сидя на лавке, навалилась спиной на стену.

– Бабушка, а куда же мы теперь пойдём? Где же мы будем жить? – тихо спросила Алмаза, прижавшись к Рубине.

– Ничи, чай. Дэвэл на выдэла, балычё на схала! (пер.: Бог не выдаст – свинья не съест). Видно, не кончилось ещё у нас наше кочевье… опять в дорогу надо собираться… Поедем к моей сестре Розалине, брату Тагари. Тут у нас с тобой больше ничего нет… Они приедут на похороны, а после заберут нас к себе.

– А заберут? – засомневалась Алмаза.

– Конечно заберут! Разве они чужие? Чужие и то друг другу помогают, а они нам – близкие сродники, – уверенно сказала Рубина.

Вернулась Григорьевна быстро. С порога как автоматной очередью затараторила:

– Позвонила. Сказали, пусть никуда не уходят, приедем, мол, всё запишем, как, мол. и что случилось. Так у них полагается. Иначе, мол, говорит, как арестовывать тех бандитов? Им нужно заявление от пострадавших…

– Понятно, – глухо отозвалась цыганка, устало кивнув головой.

– А покуда приедут, так давайте, соберу чего поесть. Голодные, небось.

Соседка тут же засуетилась, быстро достала чугунок с кашей, хлеб, налила по кружке молока, усадила погорельцев за стол, а сама начала горестно рассуждать, присев рядом:

– Да-а… вот так живёшь, и не знаешь, как жизнь повернётся… И слава Богу, что, наконец, заберут от нас этих бандитов куда следывает! Вся деревня ведь от них стоном стонет, никак управу не можем найти на них… Когда Лёшку посадили за дурь, так его отец попритих было. А вышел Лёшка – по-новой всё пошло… А мне вот чуднО даже как-то… вроде, вы с ними, как ни крути, одного племени, а такие разные… У вас и Михай, и Степан работают… работали… и ребятишки в школе учатся… учились… всегда здоровкались, не проходили молчком. Мария завсегда к нам заходила. Вишней всё нас угощала… У нас то всё больше крыжовник. Дед мой его шибко любит…

Григорьевна чуть было не заплакала, но вдруг осеклась, и спросила:

– Ой, что ж я… Погодь-ко… а куда же вы сейчас? Ничего ведь, считай, у вас не осталось из одёжки… А на дворе ведь, глядишь, скоро холодать начнёт по ночам… Не на улице ж вам жить… Оставайтесь, покуда, у нас, а там видно будет…

Рубина тоже не видела другого выхода. Не за себя, за правнучку Алмазу больше переживала. Убежали то босиком… Точнее, Алмаза была в тапках, а вот Рубина убежала босиком. Это и спасло их. Не потеряй тогда Рубина обувь, метавшись по дому, не почувствовала бы кольцо дверцы подпола, не спаслись бы с внучкой… Хорошо хоть легли спать одетыми, а то сидели бы сейчас с девчонкой в одних ночных рубашках. И без платка сейчас, волосы растрепались…

– Нам бы только несколько дней, – попросила Рубина негромко, – а там приедут мои брат с сестрой, и заберут нас к себе. Хорошо хоть помню номер телефона. Записан был у меня на листочке, а всё сгорело… Только сейчас выйти нельзя, пока Рыча с Лёшкой не арестуют. Да и обувки у меня нет никакой…

Григорьевна тут же с улыбкой успокоила:

– Ну, обувку я тебе найду из своего. Мы ведь с тобой одинаковые и по ноге, и по одёжке. Носим с одного плеча. Алмазе какую ни есть кофтёнку поищу… не в шкафу, так в чулане где в сундуке чего найду из детского дочкиного…

Как и сказала Рубина, через пару дней срочно приехали Розалина и Тагари. К этому времени Рыча и Лёшку арестовали, и экспертиза показала наличие следов бензина на руках и одежде обоих. Сообщили Рубине, невольно отняв всякую надежду, что в больницу с пожара никто не поступал, никого живым из родных Рубины больше не обнаружили.

Останки трагически погибших похоронили буквально всей деревней. Если бы не увезли быстро Рыча с сыном, то, возможно, они оба не избежали бы самосуда. И так окна их дома побили, всё внутри, что было, основательно переломали. Сжигать не стали, что бы соседи невиновные вдруг не пострадали… И на поминки помогли собрать «всем миром». Они были в местной столовой. На другой день, как полагается, сходили на кладбище. А потом Рубина с Алмазой, вместе с Розалиной и Тагари, с посеревшими от горя лицами, стали готовиться в дорогу.