Спроси свою совесть. Политический детектив

После праздников, по случаю Нового 1995 года, Золотов, как обычно, явился на работу к девяти часам утра. Ещё стоя за дверью и поворачивая ключ в замке двери своего кабинета, он услышал, что на его столе уже долго разрывается телефон. Напарника по кабинету на работе пока не было. Чертыхаясь, что замок плохо поддавался, Золотов всё же успел влететь в кабинет и, не раздеваясь, схватил трубку:

– Старший оперуполномоченный ОБЭП Золотов слушает!

– Привет, Димка! Узнал?

– Конечно! – Золотов в трубке сразу узнал знакомый, бодрый голос секретаря начальника УВД Ларису Юдину. – А-а, Лариска, привет, ласточка! Ты по мою душу, или кого-то надобно пригласить из наших? – заискивающе ласковым голосом спросил девушку Золотов.

– Нет, Дмитрий, дорогой, – в унисон ответила она ему, – вызваниваю тебя! Слушай сюда, – продолжала Юдина, – Тебя «на ковёр» к себе в 10.30 вызывает «папа»!

Золотов, как и все в городском гарнизоне знал, что Железина сотрудники называли между собой «папой» или, на худой конец, «батон».

– Когда? Сегодня что ли? – Золотов тихо, но смачно матюкнулся в сторону от трубки. На это вРемя у него была запланирована встреча со своим подопечным резидентом «Моховым». Всё срывалось.

– Димка, ты, пожалуйста, не матерись, я же всё же дама, как-никак! – обиделась девушка. – А Железин вызывает тебя по какому-то серьёзному делу. Вчера твой Паршин и Железин на таких матах таскали друг друга, что даже меня выгнали из приёмной. Двери закрыли, думали, что не слышно. Но орали по поводу твоей персоны так, что полэтажа УВД слышало. Я особо ничего не поняла, только то, что тебя переводят.

Дмитрию стало стыдно за свой язык.

– Ой, Лорка, ты прости меня за непарламентские слова, – поспешил он извиниться, – Это я так, сдуру лязгнул! – Золотов облегчённо перевёл дух. – Я-то, было, подумал, что что-то серьёзное по службе, может, где прокололся! – Дмитрий взмок от напряжения.

– Ну, так ты это, смотри не опоздай, Дим! Шеф – сам понимаешь – «опаздальщиков» не переносит! – предупредила Юдина.

– Всё, всё, Лора, я понял! Спасибо. Передай, что предупреждён, ну всё, пока! – оперативник положил трубку. «Вот зараза, наверное, Паршин сдался! – решил про себя Золотов, – Ладно, через час узнаем». Дмитрий ещё стоял у телефона, когда в кабинет вошёл его напарник Олег Матюшин. Мельком взглянув на друга, Олег спросил: «Ты чё это, Демьян, у тебя лицо такое, как будто ты вот-вот помрёшь от поноса?!» Матюшин по своему отделу БЭП имел репутацию хохмача и, конечно, не преминул и на этот раз сострить в отношении Дмитрия.

– Всё, Олежек, наверно меня пинают отсюда! – ответил Золотов, глядя в одну точку.

– Как, пинают? За что пинают и, главное, куда пинают? – всё ещё пытался шутить напарник, -Можешь объяснить толком?

– В «шестёрку» наверно, на коррупцию, начальником отделения! – нехотя ответил Золотов.

– Тьфу ты, Золотой, прям уж-таки «напужал», дружище! Я-то, было, подумал, что из органов прут! – Тут Матюшин хитро заулыбался, прищурив левый глаз. – Так это, Дмитрий, с тебя в таком случае ампула коньяка причитается, не меньше! – И тут же спохватился, – Слушай, а Паршин-то, не против?

– Ага, не против, – иронически хмыкнул Золотов, – Вчера за меня на матах с Железиным сцепился так, что чуть стёкла из его окон не повылетали!

– Откуда знаешь? – раскрыв рот, удивился Олег.

– Только что Лорка Юдина, секретарша его, по секрету поведала. Хотя, ха! – Дмитрий весело хохотнул, – Кой к чёрту секрет? Половина УВД, говорит, слышало и «ржало»! Через час «на ковре» сам велел быть!

– У-у, Демьян, с тобой уже точно всё ясно. – Матюшин сложил руки на груди крест-накрест и, как монах на молитве, посмотрел в потолок, – Я думаю, там уже всё решили. Так что, «дамочка», просьба – не суетитесь под клиентом! – загоготал Матюшин.

– Ладно тебе, Олег, хватит издеваться! – Золотов с укоризной посмотрел на друга, – Дьявол его знает, что там ещё будет! Из ОБЭП уходить мне неохота!

Тут Матюшин вышел из-за стола, подошел к Дмитрию и протянул руку:

– Ну, тогда я тебя поздравляю, Дмитрий Савельевич. Большой тебе удачи, дружок, на новом, так сказать, поприще. Да и попутного ветра в вашу нежную, прыщавую задницу»! – как всегда «изящно» пошутил Матюшин.

– Бо-ольшое тебе спасибо, дружище Битнер! – отозвался Золотов. И друзья басовито заржали.

– Ты вот что, Олежек, позвони-ка моему «Мохову» … Ну, ты его знаешь, это мой «резак»12… Скажи, что меня, возможно, переводят в другую структуру. Забей с ним стрелу13 и скажи, что теперь с ним будешь работать ты. Паршин в курсе, мы на эту тему с ним говорили. Да, и ещё: на контрольной встрече скажи ему прямо, что если он и дальше будет так работать со своим кустом агентуры, как в прошлом году, то вылетит из резидентуры на свою пенсию. Бабки казенные надо отрабатывать, а то совсем уже опух дед, за полгода в его сообщениях, я только одну хреновину и видел!

– Вопросы, офицер? – шутливо обратился к Матюшину Дмитрий.

– Вапросав нэт, гэнанцвале! – с кавказским акцентом рявкнул Олег, – Пра каньяк нэ забудь, а?

– Нэ забуду! – в тон ответил Золотов.

Они пожали друг другу руки. Золотов не знал и не мог знать, что виделись они последний раз в этой жизни. Через неделю Матюшин укатит в служебную командировку в Грозный. А ещё через неделю придёт известие, что пуля семнадцатилетней чеченской девки-снайперши оборвала жизнь этого весёлого и жизнерадостного парня, осиротив тем самым двух его малолетних дочерей. Нелепую смерть друга Дмитрий перенесёт очень тяжело.

Поднимаясь на третий этаж управления, Дмитрий споткнулся о ступеньку и, если бы не ухватился вовремя за перила, то растянулся бы на лестничном марше во весь рост. «Вот ч-чёрт, нехорошая примета, не к добру это», – мелькнуло в голове.

Лариса, как всегда, была на месте и безупречно одета. Красавицей, конечно, не назовёшь, но свою точёную девичью фигуру она хранила ревностно. Её муж служил замом начальника пожарной части, что недалеко от УВД, и был в приятельских отношениях с Железиным. Это в конечном итоге и определило место её работы.

– У себя? – тихо спросил Золотов, кивнув на дверь Железина.

– У себя, – ответила девушка, – Сейчас, подожди минуточку!

Юдина отодвинула от себя какие-то бумаги, торчавшие из красной папки, на которой сияло золотом: «На подпись». Проворно выпорхнув из-за своего стола, скрылась за дверью с табличкой – «Начальник УВД, полковник милиции Железин Н. Ф.». Дмитрий же остался скучать в приёмной, с интересом разглядывая вымпелы спортивной славы УВД. Впрочем, через минуты три возвратилась секретарша и мотнула головой Золотову на дверь начальника: иди, мол, ждёт.

– Как он? – на ходу шёпотом бросил ей Дмитрий.

– Иди, не знаю… вроде не злой, – тоже шёпотом ответила Лариса.

– Разрешите, товарищ полковник?

– Входи, входи, Золотов! Уже наверно в курсе, зачем вызвал? – с порога спросил Железин и упёрся в Дмитрия тяжёлым сверлящим взглядом.

– Догадываюсь, Николай Фёдорович, – стоя навытяжку ответил оперативник.

– Ну и? – полковник вопросительно поднял брови.

– Предлагают новую должность в «шестёрке» … – нерешительно забубнил Золотов, – Областной кадровик нашего Паршина… вот, к стенке уж ставит за меня… Не знаю… смогу ли…

От такого нахального ответа подчинённого на висках начальника от ярости вздулись вены. Побагровевший Железин подскочил с кресла.

– Нет, ты понял?! Совсем обнаглел, юноша! Сегодня чтоб мухой принял должность! – зарычал он на весь кабинет, – Тебе уже не предлагают! Тебе приказывают! Мне приказали – я тебе приказываю! – наступал на него Железин. – Не хочешь – письменный отказ мне на стол! Сейчас же! И, проваливай к такой-то матери! С этого момента ты мне уже не друг и впредь на мою поддержку больше не рассчитывай! А как ты дальше будешь продвигаться при мне по службе – вопрос о-очень сложный!

Обомлевший Золотов стоял, как истукан, не зная, что ответить разъярённому полковнику.

– Ты и твой Паршин… вы оба …кровопийцы! Тому, видите ли, службу не разоряй, и этот… – Железин мотнул в сторону Золотова головой. – Заладил, как не целованная девка, – «Не смогу!» «Не знаю!» Тьфу ты, – полковник с пренебрежением сплюнул, – Противно смотреть! А ещё образцовый офицер считаешься! Сможешь, чёрт тебя задери! Или ты слюнтяй, и звать тебя – никак! Ну? Чего молчишь?

Вообще-то Золотов очень уважал этого человека. Уважал прежде всего за глубокую порядочность и человечность. Нельзя сказать, чтобы Железин относился к когорте добряков. Напротив, он был достаточно жёстким, порой даже жестоким. И если уж кто-нибудь из начальников служб за упущения попадался ему под горячую руку, то возвращался «с ковра» в мокрой от холодного пота рубашке. Однажды участковые инспектора по секрету поделились с Дмитрием одной «увлекательной историей» о своём бывшем сослуживце Марковце. Так вот тому, когда Железин узнал, что его участковый, злоупотребляя положением, вымогал за водку и сущие гроши двухкомнатную квартиру у своего подучётного алкаша, то в его же служебном кабинете «съездил» Марковцу ногой по «мужскому достоинству». Квартиру последний, разумеется, вернул, но из МВД уволился, так как, прекрасно понимал: такой «царский подарок», без подключения к делу прокуратуры, ему оказал только Железин. В противном случае, Марковцу, светили бы нары на лет эдак…

Что и говорить, любили в гарнизоне Железина и рядовые сотрудники, и офицеры. Для вверенного ему подразделения он был, что называется отцом родным, и «всыплет» кому, если есть за что, и пожалеет если тяжело. Главное, что у него была очень редкая для нашего вРемени черта характера: полковник никогда не был глух к просьбам подчиненных в разных житейских делах: квартирных, общежитейских, служебных – словом, разных. Но были и враги, люто ненавидевшие его и державшими на него камень запазухой. Этим Железин попросту не давал злоупотреблять службой. За этим он следил строжайше и самолично. Попадись ему кто-нибудь из УВД на «кривых делишках» – все! Пиши, пропало, – ни за что не пощадит! Его боялись.

Словом, Золотову, немного опомнившемуся от железинской взбучки, ничего не оставалось, как покорно взять под козырёк:

– Есть, товарищ полковник, принять должность! Извините меня, Николай Фёдорович, я вёл себя как пацан. Разрешите идти?

Обычно не очень-то улыбчивый начальник подошёл к Дмитрию и, расплывшись в отеческой улыбке, протянул руку и с жуткой силой потряс золотовскую ладонь.

– Ну, вот так-то оно, пожалуй, лучше будет! И не дрейфь, капитан, с кем мне ещё воевать против разного там жулья, если не с такими, как ты?! Успехов тебе, Димка! Дуй, давай в область сегодня же! Завтра в 10.00 ты должен быть в кадрах ГУВД у генерала Павлова на утверждении. Да, постой-ка, Павлов для меня передаст кое-какие бумаги, привезёшь нарочным. Всё. Свободен!

Если бы только Дмитрий Савельевич Золотов знал, какие испытания уготовила для него жизнь в новой должности. Но этого он ещё не знал. Как говорят, от судьбы не уйдёшь.

Глава 2

Семья

г. Новкузнецк, апрель 1996 г.

Золотов проснулся от того, что его за плечо трясла дочь: «Пап, а почему ты спишь на кухне? Поедем сегодня к бабуле, ты вчера обещал! Бабуля звонила только что, и дедушка ждёт нас!» Дмитрий не заметил, как под грузом одолевших его мыслей – хороших и плохих – он заснул, сидя на кухне возле недопитой чашки кофе. В последний месяц он особо чувствовал усталость, поэтому его не удивило что, защищаясь от таких перегрузок, организм отключил его помимо воли. Золотов обнял ребёнка, притянул к себе и поцеловал.

– Ласточка ты моя, я же всё помню и знаю. Наш дедушка Савелий сегодня именинник! Нашему дедуле сегодня 80 лет! Ты меня подожди немного, я по-быстрому обмокнусь в душе, потом мы с тобой чуток перекусим чего-нибудь, и навострим лыжи к дедуле и бабуле!

Ум пятилетней девочки, принимающий всё сказанное за чистую монету, пока ещё решительно никак не мог справиться с последней фразой отца. Удивлённо посмотрев на заспанного Дмитрия широко раскрытыми глазами, Ксения серьёзно спросила: «Папа, а как мы с тобой будем „вострить“ лыжи бабушке?» Золотов от души расхохотался.

– Это папа шутит, – вошла в кухню Алефтина. – «Навострить лыжи» – это куда-нибудь пойти или поехать, – объяснила она ребёнку, – Но так говорить некрасиво, ты меня поняла?

– Ага, поняла, – кивнула Ксюшка и убежала в зал.

– А вообще отвечай ребёнку нормально, нечего её жаргоном пичкать! – процедила сквозь зубы Алефтина, – Придёт время, сама в школе ещё нахватается всякой дряни!

– Ну, ладно, ладно, я же шутил! – весело возразил жене Дмитрий. – Ты, это, мать, давай-ка чего-нибудь приготовь перекусить, только немного, у родителей всего навалом,

И Дмитрий, захлопнув за собой дверь, зашёл в ванную комнату. В прихожей раздался телефонный звонок. Золотов прислушался. Сквозь шум стекавшей с него воды, он понял, звонила его мать, Александра Ивановна.

Сначала трубку схватила дочь: «Да, бабуля, проснулся уже! – чеканила девочка, – Он уже моется в ванной! Щас маме дам трубку! – И Ксения вручила трубку матери.

Алевтина говорила со свекровью с большой неохотой.

– Да, сейчас выходят, только Ксюшка чуть поест. Нет, нет – только немножко! Я поняла! Поздравьте от меня Савелия Леонтьевича, – сухо отвечала Алевтина, – Я? Нет, не смогу. Мне много шить надо. Хочу закончить заказ сегодня. Что? Ладно, оденем теплее, не волнуйтесь… Нет, я не против, пусть ночует, завтра вечером с Димой заедем и заберём её… Ладно, пока, Александра Ивановна…

Золотов знал, что эти две женщины ненавидят друг друга, хотя открыто это не проявлялось. Однако Дмитрия, как и любого нормального человека, такое обстоятельство очень тяготило. Причина взаимной неприязни свекрови и невестки была весьма банальна. Мать Дмитрия, Александра Ивановна, была человек, про которых говорят – душа компании. Общительная, не по-женски остроумна, она очень любила своих верных подруг по бывшей работе, обожала кино, и испытывала большую страсть к детективным романам. Возможно, последнее обстоятельство и передалось Золотову по наследству. Но вот жена его, Алефтина, была прямой противоположностью свекрови и имела характер сухой и жёсткий. И ведь было в кого. Её мать и золотовская, стало быть, тёща, всю свою сознательную жизнь работала в торговле и кроме как импортных шмоток да денег для этой женщины абсолютно ничего не существовало, даже планета Земля. Когда Алефтине исполнилось шесть месяцев, Раиса внезапно решила развестись со своим первым мужем Рахманом – узбеком по национальности. Её не устраивало то, что он работал простым каменщиком на стройке и, как она любила всегда выражаться, не соответствовал её «купюрному» уровню. Сразу же после развода, не желая оставаться в мусульманской Фергане, куда её из тамбовщины по комсомольской путёвке «занесла» романтика, Раиса забрала дочь и укатила из Узбекистана в Казахстан. Рахман, очевидно, с этим смирился не сразу, больше года он упрашивал её вернуться к нему, даже однажды, узнав каким-то образом адрес Раисы, он приезжал в Казахстан. Но тщетно. Женщина в своём решении была непреклонна. На новом месте, определив Алевтину в ясли, Раиса устроилась в «общепит» буфетчицей. Спустя полгода она так же неожиданно, как и развелась, снова вышла замуж. И надо же такому случиться её, «купюрный уровень» действительно «подрос»! Её второй муж, Владимир Андреевич Марусев, работал в геодезической партии водителем у топографов. А, как известно, во все времена у нас в стране ни геологи, и уж тем более топографы нехваткой денег не страдали. Эти две профессии и все, что было с ними связано, находились под серьёзной опекой и протекцией КГБ СССР, а «контора» своих подопечных материально, разумеется, никогда не обижала. Но тут у Раисы возникла другая незадача, Владимир Андреевич оказался далеко не последним человеком по части выпивки. Соответственно, от ежемесячного, действительно солидного, «купюрного уровня» иногда отламывались весьма приличные куски на удовлетворение похоти «зелёного змия». Вот тогда в семье Марусевых вспыхивали грандиозные скандалы, часто заканчивавшиеся рукоприкладством. Андреич был невысокого роста и уж тем более, в отличие от Раисы, не гренадёрского телосложения, однако ж, поддавал ей крепко – от души, прямо на глазах у дочери. Безусловно, это не могло не сказаться на характере Алефтины. Родителей Дмитрия она почему-то невзлюбила сразу после свадьбы. Отсюда и вытекали довольно натянутые отношения со свекровью. Мать Дмитрия не переносила того, как Алефтина позволяет себе прикрикивать на мужа по пустякам. А тут ещё эта маниакальная любовь к деньгам и тряпкам, доставшаяся ей от матери, вовсе действовали на свекровь как красная тряпка на быка. Дмитрий работал как раз там, где и сосредотачивались товарно-денежные отношения, и по своему служебному положению он просто не мог их не касаться. А если учесть нашу вечную для тех годов российскую проблему какого-либо дефицита, всего чего не коснись, то у Золотова были обширнейшие возможности в использовании службы для наживы. Этим, конечно же, беззастенчиво пользовались многие его сослуживцы по ОБХСС и в дальнейшем ОБЭП. Здесь уже Алефтина давала своим постоянным упрёкам Дмитрию настоящую волю: мол, твои дружки бэповцы «имеют» всё и всех, и только ты, как белая ворона, божий праведник, ничего в дом не несёшь кроме зарплаты! Долгое время Золотов сначала отшучивался, затем, когда жена упорно не отступала, терпеливо объяснял, что репутацию и биографию портить не намерен. Но когда уже и это не помогало, стал срываться на мат, потому как по-иному жену на место не поставишь. Руки Дмитрий никогда не распускал, этого у него попросту не было в крови, но после ссоры они порой не разговаривали неделями. В последний год Золотов почувствовал какое-то слабо уловимое изменение в характере жены, вернее её полное безразличие ко всему и к семье, в частности. Он никак не мог понять чётко, что же всё-таки произошло с супругой, но что произошло – знал точно. За бешеным ритмом работы и стремительно меняющейся ситуацией буквально во всей стране Дмитрий не мог себе представить, что их брак с Алефтиной уже дал глубокую трещину, и что существовать ему осталось менее полугода. Его личная жизнь, так же, как и новая должность, тоже приготовила ему сюрприз и испытание на прочность. Но это там – в недалёком будущем, а сегодня он с дочуркой Ксенией вышел на улицу. Поправив ей шарфик и вдохнув полной грудью прохладного весеннего воздуха, они быстрым шагом зачастили по мокрому тротуару к автобусной остановке.

Глава 3

Родители

г. Новокузнецк, апрель 1996 г.

Путь до остановки пролегал по улице Кутузова, но Дмитрий решил пройти через городской парк имени Юрия Гагарина. Так получалось немного длиннее, но он подмигнул дочери:

– Зайка, а давай-ка мы, с тобой пройдём через парк? Синичек посмотрим. А может, и скворушку увидим, весна ведь на дворе?

– Папа, а что такое скворушка? – Ксения удивлённо посмотрела на отца.

– Скворушка – это такая чёрная птичка. Она больше синицы с воробьём, но меньше вороны. Кстати, очень хорошо поёт, а прилетает к нам, в Сибирь, из тёплых краев только на лето. Вообще-то её зовут скворец, скворушка – это ласково! – старательно пояснял Золотов дочери. – А ещё она может говорить по-человечьи.

Тут Ксения, раскрыв рот, так посмотрела на отца, что ему стоило огромных усилий не расхохотаться в присутствии многочисленных прохожих.

– По-человечьи?! – переспросила девочка. – Как ты, я? И мама, и бабушка? Даже дедушка, когда не сердитый?

– Ну конечно, зайка, только её этому надо научить, а сначала поймать и посадить в клетку, – объясняя, Дмитрий, мельком глянул на часы, – 11.15.

– Не, в клетку не надо, мне жалко! Она должна летать, где хочет! – насупилась дочь, – В клетке можно держать только тигра, льва и медведя, они кусаются! А птичку не надо, она ведь маленькая и слабая! – Ксения чуть не заплакала.

– Так, всё, Ксения Дмитриевна, я тебе всё расскажу по дороге! – остановил её Золотов, – А сейчас давай-ка, включаем скорость – и ходу! А то у бабушки весь рыбный пирог остынет!

Дмитрий взял крепче дочь за руку, и они лёгкой трусцой побежали по узенькой аллейке парка в сторону остановки. На ходу Золотов весело шутил, то корчил рожицы, то передразнивал кого-нибудь из героев любимых её мультиков. Ксения заливалась от смеха до слёз. Когда проходили мимо знакомого места, внимание оперативника привлёк одиноко стоявший куст боярышника, что находился возле лавочки на обочине аллеи. Поравнявшись с ним, Дмитрий на секунду остановился и внимательно пригляделся. «Точно. Так и есть!» Агент выставил знак, означавший, что для оперативника в тайнике приготовлена информация. «Смотри-ка, а закладка сделана совсем недавно! – мелькнуло у Золотова. – Нитка-то совсем белоснежная, а ведь вчера весь вечер и почти полночи дождик моросил. Значит, агент повесил её утром. Что ж, в коня бы овёс! – думал Дмитрий, – Сейчас отведу ребёнка к дедам, а вечером „почту“ изыму!».

– Папуля, ну что ты остановился, что-нибудь увидел? Покажи, что? – дочь трясла отца за рукав.

– Нет, зайка, это мне показалось, я думал, что сидит синичка! – сочинил на ходу отец. Ксения внимательно посмотрела в сторону боярышника.

– Папа, а что это за птичка! – и ребёнок пальчиком указал на берёзу, что стояла недалеко от куста боярышника.

– Ух, ты! – обрадовался Дмитрий. – Вот повезло нам, так повезло! Смотри, зайка, а ведь это сидит скворчик на ветке! Помнишь, я тебе об этой причке говорил сегодня?

– А как же! – весело взвизгнула Ксюша. Но отец уж серьёзно забеспокоился:

– Ладно, Ксюнька, побежали дальше, а то деды нас с тобой отругают за опоздание! – Тут Золотов, недолго думая, схватил дочь в охапку, посадил на плечи и зашагал по лужам быстрым шагом. Девочка не возражала. Проехаться на папиной шее с комфортом лишних полкилометра одно удовольствие! По поводу скворца упрашивать тоже не стала, прекрасно понимая, что весна впереди и на птиц ещё успеет насмотреться вдоволь.

Автобусная остановка была почти безлюдна, если не считать пары молодых ребят, бурно обсуждавших с отборным матом безграничные возможности «материнских плат» и компьютеров. Правда, завидев подошедшего с дочерью Золотова, они мгновенно приутихли. Золотова стало одолевать предчувствие приближающегося чего-то очень важного в его жизни. Ни с того, ни с сего оперативника вдруг охватила непонятная тревога по поводу информации, подготовленной для него агентом. Какие-то неведомые ему голоса подсказывали, что в тайнике лежит не какая-нибудь там очередная «непроверяемая лажа», а что-то этакое – неординарное. «Вот, дьявол! – зудело в голове у Дмитрия. – Давно не испытывал такого мандража! Ну прямо как перед стартом! Ух, как не терпится изъять и прочитать. Но! Спокойно, Ипполит, спокойно! – уговаривал он себя. – Всему своё время! А то спешка-то нужна при ловле блох, ну, и при… что-то там про чужих жён ещё…»

– Пап, а мы летом поедем с тобой в тайгу рыбку в речке ловить? – как всегда прервав отцовские думы на самом интересном месте, поинтересовалась Ксения.

– А как же, ласточка! – весело отозвался он. – Летом-то, сама понимаешь, без неё родимой нам с тобой не прожить! Обязательно махнём к дяде Коле на Кайлык хариусов ловить! Помнишь, как в прошлом году! Вот только палатку новую купим и махнём, а то наша-то старенькая, совсем как решето – вся в дырах! – Дмитрий весело потрепал дочь за волосы.

– А мы поедем скоро? – не унималась Ксения.

– Хм, – ухмыльнулся отец – Ну-у, не так чтобы скоро, но и ждать не долго осталось. Видишь ли, зайка, сейчас пока ещё холодно, ещё не лето, да и папа работает. Месяца через три – в июле, когда совсем станет жарко, вот тогда и махнём недельки на две все вместе с мамой.

Сказав это дочери, Золотов невольно поймал себя на мысли, что абсолютно не желал бы брать с собой Алевтину. Что-то внутри его самого против этой мысли стало отчаянно противиться. Подобное ощущение такого неожиданного душевного протеста его не на шутку насторожило.

– Папа, что ты не смотришь на меня! – обиделась девочка. – Я с тобой разговариваю, а ты всегда о чём-то думаешь и думаешь, и не слышишь, что я говорю!

– Да, конечно, зайка, – виновато улыбнулся Дмитрий. – Так о чём ты меня спросила?

Ксения очень строго посмотрела на отца.

– Я тебя пока не спросила, а вот теперь спрашиваю: ты скоро рябчиков будешь стрелять?

– Рябчиков? – растерялся отец, – Каких рябчиков? – Но тут, спохватившись, вспомнил. – Господи, ну, конечно же, рябчики! Молодец, Ксюшка, что вспомнила! Надо же, помнит! – тихо рассмеялся Золотов. – Это, если ты помнишь, называется охота! Её разрешают у нас в сентябре, ранней осенью то есть. Поняла?

– Поняла! – кивнула Ксюша. Дмитрию доставляло огромное наслаждение рассказывать дочери о своей безумной страсти к охоте и рыбалке. Даже сидящие на сиденьях впереди их двое мужичков средних лет, услышав их с дочерью разговор об охоте, затеяли между собой бурный спор о сроках открытия в этом году сезона на боровую дичь.