Жизнь, свобода и любовь

Ваня любил искусство. Он знал все: от истории до физики, но считал, что искусство может полюбить не каждый. Не каждый его и поймет. Он вдохновлял людей совершать открытия, делать невозможные вещи. Многие из тех, кто приходил домой после экскурсии в музее, сочиняли гениальное музыкальное произведение, писали стихи, книги, картины. Он был гениален тем, что делал гениальными других. Но сам считал себя никчемным. Он страдал, думая о том, что не сможет найти себя до конца жизни. Так длилось почти половину его жизни. Он был одинок, потому что занимался самокопанием, пытался найти выход. Вдохновение. И оно пришло. Точнее она.

В музей пришла одна художница, чтобы выставить свою картину. И так уж вышло, что это дело доверили Ване. Но он не смог сказать ей ни слова – влюбился с первого взгляда. Их любовь была мгновенной, но настолько сильной. Она могла бы не быть мгновенной, если бы жизнь распорядилась по-другому. Но они полюбили друг друга, а Ваня после первой встречи написал свою первую картину. На скале. Красками. Его тогда чуть не посадили за порчу природного достояния и что-то такое… Но ему было плевать на это, он не мог забыть о своей Жанне. Он нарисовал ее в образе цветка, бутона, который начал уже благоухать, но не полностью раскрылся ему. Они поженились через месяц.

У них была самая счастливая семья, которую когда-либо знали, но все самое прекрасное всегда исчезает. Слишком короткой была их история, чтобы ответить, почему все так жестоко? Почему люди обязаны так страдать? Жанна закончила жизнь самоубийством через два месяца после их свадьбы. Она узнала, что не сможет иметь детей. Никогда. И что всегда будет одинока. Что было тогда с Ваней – и говорить страшно. Он держался на грани смелости жить дальше после этого и слабостью стать свободным. Он слишком мало с ней пробыл. Но каждый день он помнил то чувство полета, вдохновения и мечты.

После того, как его жизнь вернулась в серую скучную гениальную обыденность, настал черед новых испытаний. Он узнал о том, что теряет зрение. И может ослепнуть навсегда. Что значит для художника потерять свое зрение? Это то же самое, что лишиться души. Лишиться возможности видеть прекрасное в каждом моменте. Когда он это узнал, то понял, что хочет оставить след. Гениальный след его души. И он это сделал. Именно в ту ночь он нарисовал свою первую картину на стене – та, которая первая попалась мне на глаза.

Он лишился зрения через месяц. Но это был не конец. Его ждало еще одно испытание. Музей разорился. Искусствовед-критик проиграл все в карты. Ему пришлось продать все картины и всю душу музея. Люди говорили, что у музея была душа – непоколебимая душа искусства и творчества, которая и вдохновляла многих на создание гениальных произведений. Он продал и свою душу, и душу своего музея. А Ваня… Он остался один. Один на обломках гениальности.

Оставить и забыть музей он не смог. Каждую ночь он приходил сюда, чтобы рисовать. Он научился рисовать, не видя того, что рисует. Он научился жить так, как приходится, но жил и любил. Продолжал вдохновлять людей своим творчеством. Он жил скромно, никогда не крича о своей гениальности, но именно это делало его не просто одаренным художником, а гениальным мастером. Его картины называются ночными, потому что он создает их в темноте. Для него нет значения – свет или тень, день или ночь, печаль или радость… Все это у него слилось воедино, поэтому всегда тень для него – это свет, ночь – день, а печаль – счастье. Будущее счастье. Он лишился всего, что имел когда-либо. Не имея ничего, он лишался самого себя. На вопрос о счастье старик сейчас отвечает – лучше знать, чем думать. Лучше потерять, чем не иметь.

– Вау. Никогда бы не подумала, что ты знаешь такие места. Прямо-таки открытие целое. —сказала я.

– А пошли танцевать? —спросил внезапно Макс.

– Всмысле? —не поняла я. —Макс, ты сумасшедший? —смеясь, сказала я, когда он меня начал кружить внутри разрушенного здания. Столбы были обвиты цветами, которые еще не успели завянуть, а внутри музея чувствовалось время практически физически. Прошлое и история превращали наш танец в сказку, которая длилась, казалось, вечность. Вечность – синоним прошлого? Если у тебя есть прошлое, то у тебя есть вечность. Если у тебя нет прошлого, у тебя нет ничего. Нет истории, нет настоящего, нет будущего. Нет того, что составляет саму сущность человека.

Я смеялась, плакала, сама не зная, о чем. Макс улыбался, смотрел на меня, но казался таким задумчивым и счастливым. Мы оба были счастливы. Так нам тогда казалось. Мы предпочитали думать о моменте и не думать ни о чем важном. Мы сели на обломки когда-то гениальнейшего музея, облокотившись о столб. Так тихо было. И хорошо. Спокойно. Я была спокойна о своем прошлом и своем будущем, и уже понимала, что ничего не сможет мне помешать жить. Именно жить, а не существовать. Жизнь старика наполнена страданиями, но через горе он познал счастье и радость. Я люблю тень, ночь и постоянно сталкиваюсь с печалью, но ведь можно сделать все наоборот. Формула счастья. Сделать свою тьму светом, ночь – днем, а печаль радостью.

– Давай встречаться? —спросила я в порыве радости и свободы.

– Я отвечу тебе тогда, когда ты будешь готова ответить себе и людям. Готова ли ты любить.

– А ты? —спросила я.

– И я. -ответил он. —И я…

Глава 6

Я резко открыла глаза и посмотрела на время. И так же резко вскочила. Через десять минут начинается урок. Мне ехать только тридцать минут. Я схватилась за голову. Как же все болит… Голова ватная, а ощущения, будто я сейчас упаду, обессиленная. Вчера я легла в половину четвертого, поэтому поспала четыре часа. Каждый раз, когда я хочу спать, я стараюсь не спать. А каждый раз, когда я стараюсь поспать, у меня не выходит. Я пришла домой в десять часов, потом домашка, потом снова подготовка… Я учила новую тему по обществознанию в два часа ночи, пытаясь что-либо запомнить и понять.

Как будто я вчера побывала в двух мирах – мой настоящий жестокий мир, где я каждый день умираю от усталости, но учу что-то, делаю, работаю, готовлюсь… И второй мир – это мир с ним, где время отходит на второй план, и важен лишь настоящий момент. Момент, в котором только мы, где царит тишина и чувства. И ты свободен, твои мысли несутся свободным потоком, ручьем счастья и вдохновения.

Я за пять минут оделась и выбежала из квартиры. Когда я добежала до остановки, то поняла одну отвратительную вещь – у меня настал тот самый невезучий день. Он постоянно портит мне настроение, хочется убить всех присутствующих на этой земле. И наступает в самый неподходящий момент, когда я слишком счастлива. Слишком спокойна. Я забыла спортивную форму, а сегодня физкультура. Я вернулась обратно. О том, чтобы попасть на урок вовремя мечтать уже и не стоило, поэтому я написала Малике.

«Я сегодня опоздаю, скажи, пожалуйста, учителю.»

Когда я наконец смогла попасть в долгожданную маршрутку, то поняла, что забыла деньги. Просто забыла кошелек дома. За что мне это все?.. Я вздохнула и начала искать варианты решения.

– А можно перевести деньги? —спросила я.

– Нет. —безапелляционно отказал мне водитель.

– У меня нет налички…

Меня выгнали из транспорта. Я снова ждала маршрутку. Попался святой водитель, который разрешил оплатить через телефон, ехал быстро, проезжал ненужные остановки, музыка играла, ехал плавно, хорошо. Ну чудо, а не водитель!

Когда я вошла в кабинет, то меня ждала биология. Сразу. Меня спросили с порога, не дав и возможности подумать, просто поставив тройку. Как же все надоело… Я начала злиться, хотелось врезать кому-нибудь. Вот прям очень. На этом мой день не закончился. Самый отвратный день. Я зашла в кабинет попить воды, но даже пройти нормально не смогла.

Стоят два стола – парта и стол учителя. Между ними среднее расстояние, и мне нужно было пройти между. И, конечно же, пройти я не смогла. Я снесла все к чертям. Все, что было на столе. На столе учителя, разумеется. Я повернулась в сторону воды, прошла один метр и вдруг раздался грохот. Пока я поворачивалась, я раскидала все папки, учебники, ручки, карандаши своим рюкзаком. Я с ужасом смотрела на папки с документами, которые разлетелись по всему кабинету, на одном из листов уже был отпечаток моей ступни. Моему ужасу не было предела. Я наклонилась, чтобы собрать хоть что-нибудь, пока учитель не увидит такой кошмар, произведенный лично мною. И в этот момент падает мой рюкзак и все, что лежало внутри. Я сжала зубы, пытаясь не отчаиваться. Кое-как собрав все по местам, я встретилась с тем самым учителем.

– Я случайно задела учебники… -начал я и тут же испугалась ее взгляда.

– Ты что наделала?! Если не умеешь, то и не делай! Лучше бы все оставила, как уронила! Как я теперь что-либо найду? Пройти не можешь, так и не ходи! —начала она кричать и ругаться. Я все выслушала и ушла.

Облокотившись о стену, я спустилась на корточки. Мне хотелось плакать. Хотелось все исправить, изменить прошлое, начать день сначала. Каждый день – это новый чистый лист, и сегодняшний лист покрыт сплошь черной грязью. Он помятый, грязный и отвратительный. Я уже давно не плачу. Когда мне хочется плакать, я сажусь на корточки и представляю, что я в шаре. И в этот шар никто не сможет войти, здесь я одна, и тут никто не будет меня обижать. Даже сама жизнь. Я иногда плачу у своей сестры, но никогда не плачу при ней. Я даже иногда не замечаю, как вытекает из моих глаз эта горькая и соленая жидкость. Просто иногда организм не выдерживает. Я никогда не плачу сама, искренне, осознавая свои слезы, даже наедине. Пусть люди и не узнают о моих слезах в этом случае, но об этом буду знать я. А я не хочу плакать. Я хочу жить.

На информатике была внеплановая контрольная. Мне кажется, что из-за моего невезения страдают уже и окружающие… Снова тройка. На физкультуре я бежала, думая об этом дне. И Макс сегодня не пришел. И хорошо, а то я бы наговорила всего, о чем потом бы жалела. Я бежала вперед, забыв о том, что позади. Вообще я не люблю бежать. Я люблю идти, наслаждаясь каждым метром пройденного пути. Когда ты бежишь вперед, не замечая ничего, кроме того, что впереди, то велика вероятность того, что ты не заметишь что-то важное. Так моменты пролетают мимо, и ты не придаешь им значения, а потом и вспомнить нечего. Когда ты устремлен в будущее, вперед, то осознаешь, что потерял прошлое и настоящее, что и вспомнить-то потом нечего.