Крепитесь, други!

И пышнее, и пламеннее разгоралось на западе яростное вечернее многоцветие, словно бы… Алекс улыбнулся, потеребил русую бородку… словно бы всемогущий Ярило посмеивался над бесплодным скопидомством энергосберегающего человечества.

Скосив глаза вправо, Алекс щелкнул пальцем по клавише Enter на клавиатуре. На мониторе, стоящем на особом столике, проявились объекты и началось движение их связей. Эти предприятия, словно ворох спичечных коробков, свалились ему в руки четыре года назад. Что там было? Заводы, шахты, ткацкие фабрики, молочные комбинаты, мазутная перегонка, еще и еще. Через год-другой, с помощью изучения местного миропостигания и собственных маркетинговых ухищрений, Алексу удалось опоясать их узами взаимных выгод.

Однако, расцвет самых захолустных из них начался лишь с приходом "своего" губернатора, который враз ущучил эти выгоды и придал им новые возможности.

Алекс смеющимся взглядом окинул хоровод на экране. Вот они, эти свежие узоры взаимной любви барыша и власти, вот какие горизонты открываются при властной поддержке!

Следующая мохнатая рука должна была помочь их соседям.

Ее-то Алекс и ждал. Далеко за древним Уральским хребтом выборное воскресенье уже прошло, светили звезды, подсчет голосов был в разгаре.

Наконец, телефон ожил.

– Шеф? – голос звучал с эхом, как бывает при дальней междугородней связи. – Докладываю: пятьдесят четыре процента голосов в нашу пользу. Даже больше, чем в прошлый раз. Управились за один тур.

– Как прошло?

– Лучше не бывает, Андреич, как по маслу.

– Ясно. Отбой, все свободны. Когда вылетаете?

– Еще разок проверим, дождемся сообщения в центральных СМИ и айда домой.

– Молодцы.

Вскочив, Алекс неслышно заходил по кабинету, смеясь глазами, ударяя кулаком правой руки о ладонь левой.

– О`кей! – тряхонул он обеими кулаками по воздуху, гася порыв, охвативший его от нешуточной удачи, потом, скрестив руки, прислонился в угол, образованный двумя окнами.

Закат разгорелся "во всю Ивановскую".

В знойном мареве лежала бескрайняя каменная Москва. Неясно различались сталинские высотки с их шпилями, "вставная челюсть" Арбата, одинокая телевизионная башня, мерцали и подрагивали, будто сквозь толщу воды, золотые купола храмов. Ближе, совсем внизу, по ниточке кольцевой автодороги бежали игрушечные машинки, а в длинном правом окне близко и плоско, точно географическая карта, синело и розовело, отражая небо, Химкинское водохранилище. На нем стояли белые пароходы.

И темнел лесами волнистый горизонт.

Устремив глаза на кромку леса, Алекс забарабанил пальцами по раме.

"И это уже легко, – вздохнул он. – Что же трудно? Что требует ежедневных одолений и сверх усилий, всей мощи ума и духа?"

Постоял, додумал мысль о том, что легкость жизни есть ловушка для дураков, и набрал номер сотового телефона.

– Второй? Я, Алекс. На нашей улице праздник, слышал, Костя? Опять выиграли с первого раза.

– А я и не сомневался.

– Почему же?

– Большие деньги не проигрывают, Алекс.

– Большие деньги и большая работа, Константин. Завтра подъедет Грач с ребятами, отметим победу в "Зубре".

– Как водится.

Виктор Селезнев сидел в вагоне метро.

Задумавшись, он развалился, широко расставил колени, устремив глаза прямо перед собой, не видя, не слыша ничего, не замечая даже, как бесцеремонно притиснул в угол дивана скромную пожилую женщину.

Он думал о себе.

Свершилось.

Его, драматического артиста, выгнали из труппы за драку. Вот так, Наташенька, не больше, не меньше. Что же теперь делать? Куда идти среди общей актерской безработицы?

В начале сезона! Проклятье!

Соседка его незаметно исчезла, на ее место плюхнулся молодой человек и, не глядя, подвинул Виктора. Тот словно очнулся от своих мыслей. Посмотрел направо, налево по вагону.

– Люди добрые, помогите беженцам, не хватает на обратный билет… – раздалось в конце его.

Виктор поморщился.

Молодой чернявый мужчина, с Кавказа либо Молдавии, с крепко спящим ребенком на руках, начал продвижение по вагону. Два-три человека сунули ему тысячу-другую, сущую мелочь, если учесть, что батон хлеба стоил три тысячи рублей. Другие смотрели с возмущением.

В газетах уже мелькали сообщения об этих людях, о том, что родители мажут снотворным губы детей, чтобы те, невольно приняв его, не просыпались от шума и вагонной толчеи.

По всему бывшему Союзу разнеслась весть, что в московском метро хорошо подают нищим, и на эту сердобольную жалость, словно мухи на гнилое мясо, слетелись убогие и калеки с юга, запада и востока. В мгновение ока развернулись подпольные сообщества по оргнабору и сбору милостыни, прокату инвалидных колясок и пятнистой полувоенной униформы, все безногие оказались воинами-афганцами, все малые дети – круглыми сиротами, все остальные – приезжими, обобранными на вокзале.

Невыносимо.

В конце концов, истерзанные обилием чужого горя, москвичи перестали вздрагивать, когда раздавалось знакомое "люди добрые", закрывали глаза, сидели в поезде с каменными лицами, из последних сил удерживаясь от добрых порывов.

Но не тут-то было!

Точно в битве не на живот, а на смерть, им противостояли такие ряды сплоченных обученных попрошаек, такие мастера наступать сапогом на слезную железу, что хочешь-не хочешь, а раз-другой в день каждый москвич отстегивал-таки из кармана свои кровные.

"Что же мне делать?»

Виктор проводил глазами выходящего "профессионала", на смену которому в другую дверь уже вкатывался на коляске безногий «афганец»

«Мне-то, мне-то как жить? Своих денег хватит месяца на три, а дальше?"

Он скосил глаза в газету, которую развернул сосед.

Сам он терпеть не мог, когда паслись в его чтиве, но эти две строчки будто сами прыгнули ему в глаза. "Рекламное агентство приглашает сотрудников" и телефон.

"Уж не податься ли мне в агенты?" – усмехнулся Виктор.

В свои пятьдесят семь Викентий Матвеевич был сед, румян и здоров на загляденье.

Будучи чемпионом района по метанию копья, он возглавлял спортивное движение в округе, проводил занятия на стадионе и даже подрабатывал в спортивном совете судьей на соревнованиях и районных спортивных встречах.

В юности он защитил диплом экономиста-промышленника и долгое время работал в одном закрытом Управлении, где разрабатывались средства безопасности личного состава внутренних войск.

Последней их разработкой, которую удалось внедрить в производство, были электрошоковые полицейские дубинки. Конверсия положила конец и Управлению, и его службе, а упомянутые дубинки, в опасении, что первыми их заполучат как раз те, против кого они назначались, отправились на дальние охраняемые склады.

Теперь он числился в безработных, исправно отмечался на бирже и года через два, а то и раньше, рассчитывал получить пенсию. Пока же в его обязанности входила помощь Валентине в воспитании детей.

Однако дни и мысли его, наравне с домашними и спортивными хлопотами, заполняло совсем иное.

Его страстью стала политика.

После всех потрясений, после смерти жены и сына, политика утешительно накрыла его с головой. Конечно, не та, которую проводят на дипломатических приемах премьеры и депутаты, но та, что отражается в таблицах и графиках валютных курсов и фондовых котировок. Для сведущих людей разноцветные кривые и колонки цифр говорят красноречивее всяких слов. Ни одно политическое, экономическое, финансовое издание – газеты, журнала, монографии не прошли мимо его азартного карандаша.

Вместе с Семеном Семеновичем, отставным майором из соседнего дома, они обсуждали мировые события, словно смотрели многосерийный приключенческий фильм с продолжением каждый божий день. О, политика, политика, живейшая из материй, узел пересечений всех страстей человеческих!

Для Викентия Матвеевича она стала мозговым центром.

Семен Семенович был человеком резковатым, выдерживать его суждения, да и просто общаться с ним было нелегко.

Он исповедовал державность, единоличную власть и могущественное государство. Развал великой Родины потряс и сокрушил неколебимые основы его офицерского мировоззрения, он скорбел душой и не прощал этого ни президенту, ни депутатам. Ни в какие политические объединения не входил, с гневом наблюдая распри и "словоблудие" внутри Госдумы, и все присматривался, и прислушивался.

Как офицер, он требовал "сильной руки".

"Если ты не занимаешься политикой – политика займется тобой!"

Эта изящная французская мудрость неожиданным образом вместила все, чему поклонялись друзья, и во славу чего совершались ими многочасовые прогулки по скверу, вокруг всех прудов с плакучими ивами, с ныряющими бронзовато-розовыми утками, которыми славился их северный округ.

И рассуждали, рассуждали, снисходительно посматривая на обывателей.

Когда же Валентина занялась бизнесом, Викентию Матвеевичу приоткрылся новый смысл его трудов. Он еще пригодится, мужчина в доме, своему семейству и ей, сверхзанятой в своем агентстве, он еще скажет решающее слово и спасет их в нужную минуту!

Каждый день к восьми часам Валентина приезжала на работу.

Что объединяет усилия сотрудников, заставляет вращаться колесики производства, особенно в самом начале?

Воля руководителя.

Нет слов, возможность заработать на жизнь, уцелеть в трудные времена есть главная самодвижущая сила, и все же стрела, летящая в цель – это направляющий посыл руководства. Если всегда открытой будет дверь ее кабинета, это настроит сотрудников на рабочий лад, если условия оплаты и состояние дел будут прозрачны для понимания, это взрастит доверие между членами команды и сплотит всех в дружную семью единомышленников.

Разве не так?

Другим ключом к успеху, по ее мнению, поначалу считалась учеба.

Как научный работник, Валентина знала цену информации. Библиотечка по рекламному менеджменту, собранная заранее, была доступна для всех и пополнялась самими сотрудниками, кроме того, еженедельно проводились обсуждения и деловые игры. Однако, испытав все, что предлагают зарубежные обзоры, пособия и курсы, даже посидев разок-другой на их лекциях, она с сожалением убедилась, что на российской почве чужие овощи не растут.

К сожалению.

Мировым капитализмом за сто пятьдесят лет были пройдены такие стадии и периоды, наработаны такие правила и приемы развития-выживания, о которых не прочтешь ни в одном научном труде. Почему? Да потому, что, подобно семейным устоям, они давно слились с общественным бытием и сознанием, ими пользовались с младых ногтей, "по умолчанию".

А мы … а у нас … ломаных-переломанных… что там говорить! Русскому человеку приходится исхитряться и применяться к тому, что досталось от наших строек-перестроек, сдвигов-подвижек, измышляя собственные ухватки, давно обретенные либо отброшенные мировым опытом.

Прошла неделя и началась другая.

Сделок не было. Становилось не по себе. Страх задувал в душу колючей вьюгой.

– Спокойно, – держалась Валентина. – Все в порядке. Идет первичное освоение материала. Работаем дальше.

Непрошенная "крыша" больше не появлялась, напрасно ждал ее синий конверт с деньгами. Хоть здесь просвет!

Вторым после нее организующим началом оказалась Екатерина Дмитриевна.

Она приходила чуть позже, в половине десятого утра, и обзванивала за день сотню фирм. Кто-то отказывался сразу, кто-то обещал через неделю, с кем-то она уже встречалась и провела переговоры, и так день за днем.

По ее впечатлениям, договор назревал.

Взялся за дело и ее муж, пенсионер-одуванчик, стал выискивать номера телефонов где попало, на столбах и заборах, и звонить, звонить, предлагая рекламу в газету "Городская новь". Его разнеживали приветливые голоса секретарш и то, что, не выходя дома, он целыми днями любезничал с молодыми женщинами.

Старичка увлекал сам процесс.

У него Юры были ясные мужские мозги.

Поначалу он хватался за самые крупные, заметные холдинги и корпорации, но быстро разобрался, бросил автомобильные салоны, шведские и японские компьютерные компании, выяснив, что, во-первых, их обслуживают иностранные агентства мирового класса, и, во-вторых, читатели "Городской нови" для них – слишком мелкая сошка, чтобы тратить расчетливые рекламные деньги.

И вообще, там предпочитали красочные фото шедевры в дорогих глянцевых журналах или целые газетные полосы в солидных финансовых изданиях.

Далее, Юра с удивлением открыл для себя, что бизнес сам по себе достаточно суховат, что он трудится и добивается успехов холодноватым расчетом, как сложный робот – от батарейки.

Не то человек.

С его жаждой и отчаянием он шарахает в "дело" всю энергосистему, словно фанат на стадионе, и превращает бизнес в азартную опустошительную игру. Осознав все это, Юра, современный молодой человек, перекрыл лишние расходы души, был ровен, весел и слегка отстранен.

Работал он напористо, гулкий голос его заглушал все звуки в комнате.

– Юра, потише! Ты не один, – хваталась за виски Екатерина Дмитриевна.

– Я не виноват, что у меня такой голос!

– Все равно тише.

Три раза в неделю в агентстве сидела Агнесса. И тоже звонила, звонила.

– Добрый день, – говорила она теплым мягким голосом, – вас приветствует газета "Городская новь". Мы готовы разместить рекламу вашей фирмы на очень выгодных условиях… Не желаете? Очень жаль. Всего наилучшего…– и сдвигала цветную полосочку на своем списке на строчку ниже. – Добрый день! Вас приветствует газета "Городская новь"…

– Не могу, – откинулась она как-то после сотого повтора. – Душа не выдерживает.

Екатерина Дмитриевна сочувственно откликнулась на этот вздох.

– Ах, Агнесса, как я вас понимаю! Словно в далекой юности, я вновь звоню мужчинам сама и вновь получаю сердечные раны. "Нет, нет, нет". Хоть плачь! В каждом звонке обманутая надежда.

Юра стоял в углу возле своего телефона и разминался после двухчасового сидения на стуле.

– Да что вы говорите, уважаемая Екатерина Дмитриевна? Неужели? – загудел он. – Раны юности… ах, как трогательно! Да при чем тут ваши надежды и переживания? Это бизнес, а не тропа любви. Узнайте сначала, кому мы интересны со своими предложениями, потом уж надейтесь. Нащупаем жилу, тогда и намоем золотого песочку.

– Тебе не страшно, когда ты звонишь? Вдруг откажут, вдруг пригласят? – улыбнулась Агнесса.

– Мне это в кайф, в удовольствие. Я с ними как пинг-понг играю. Да-нет, да-нет. То с девочками, то с ребятами.

Услыша разговор, из кабинета появилась Валентина.

Она была в светлом полотняном платье с золотистыми пуговичками, на клапане нагрудного карманчика виднелся лейбл французской фирмы. Она тоже звонила по телефону целыми днями.

– Верно, Юра, – присоединилась она к его словам. – Вначале нужно освоить рынок. Мы – продавцы рекламной площади, а сколько народу пройдет мимо, пока найдется покупатель!

– Они не продавцы, они "с`овечки". Им страшно, – засмеялся Юра.

– Вон он как с нами! – с тенью обиды заметила Екатерина Дмитриевна. – Молод еще так разговаривать.

– Он прав, Екатерина Дмитриевна. Нынче такие времена, что возраст уже не преимущество, если не научился делать деньги, – вновь согласилась с ним Валентина. – Нам всем надо измениться, чтобы преуспеть в нашем деле. Деньги платят за результат, а не за переживания.

Агнесса откачнулась назад вместе со спинкой стула.

– "Кто хочет только деньги, только деньги и имеет". Или не имеет. А я хочу понять. Что есть реклама? Чара, обольщение? Пока я вижу только нахальство и корысть. Поразить, перекричать, запасть в душу!

На эти слова Валентина насмешливо сузила глаза, и Екатерина Дмитриевна боязливо замерла, ожидая грозы.

– А этот ухмыляющийся мир вещей…– продолжала Агнесса. – Бедный человече! Против него вся мощь производства, науки, даже искусства. Продать, всучить, заставить думать по-своему! Вот отчего страшно.

Валентина бессознательно уперла ладонями в бока.

– С таким настроением ты никогда ничего не продашь, дорогая, – с высоты своего роста посмотрела она. – Хорошо, давай разбираться. Человечество живет трудом своих рук, мозгов и талантов. Так? И трудится неустанно… И вот кто-то что-то открыл, произвел, придумал, нашел. Так? И что? Как об этом узнать тем, кто заинтересован?

Валентина глядела слушателей.

– Ты не понимаешь, что такое реклама? Отвечаю. Это оповещение о результатах своей деятельности. Наглядное, быстрое, исчерпывающее. Разумеется, оно не лишено корысти и разных завитушек, потому что это реклама, а не научное сообщение. Согласна?

Агнесса отстраненно слушала. Валентина продолжала.

– Мы все играем на деловом поле. И ты не милостыню просишь, а делаешь клиенту заманчивое предложение для его же собственного блага. Его, его блага, поняла? Для расцвета его дела, – она повеселела от убедительности своих доказательств и рассмеялась. – Кто его, занюханного, приветит, если не мы? Кому он нужен со своими поделками? А мы его разрисуем, раскрасим, надушим и преподнесем покупателю. Так и настройся. Весело, уверенно, с улыбкой!

Екатерина Дмитриевна преданно внимала каждому слову, Юра смотрел в окно, почесывая висок.

Валентина снова обратилась к Агнессе.

– А пока у нас в душах сомнение да нищенское заискивание – ничего не получится. Ничего! Менять себя надо, на ходу, на марше, учиться торговать и торговаться. Нас этому не учили, да делать-то нечего. Посмотри, как Якубович торгуется у себя на "Поле чудес"! Пальчики оближешь. В общем, я уверена, что с этой мелочевкой мы справимся. Так ведь, друзья мои хорошие?

– Пожалуй, – примирительно улыбнулась Агнесса. – Рекламный бизнес как часть общечеловеческой деятельности и культуры.

– Как часть информации, – загудел Юра юношеским басом. – Любой живой организм – это узел получения и обработки ежемгновенных потоков информации. Иначе он не сможет принять решение. Температура, давление, свет, звук, химия…

Валентина опять поддержала юношу.

– Юра прав. А ты, Агнесса, дорогая, будь попроще. Здесь не нужны эти высоты.

Агнесса качнула головой.

– Невозможно, Валя. Русскому человеку нельзя без высшей идеи. С чем я выхожу к людям, к жизни: с протянутой рукой или с сотрудничеством? Ты права, да, оповещение… Назойливое, бестактное, к сожалению. Но высшее выражение рекламы – это весть! Вот уровень. Да, пожалуй. Можно работать.

– Уж и весть! – хмыкнул Юра. – "Покупайте таблетки "трамтатол!"

Агнесса улыбнулась. Зато Екатерина Дмитриевна осуждающе покачала головой.

– Для кого как, Юрочка, смотря по обстоятельствам. Если у кого ребеночек болен, и вдруг появляется лекарство… как же не весть? Еще какая благая…

При этих словах ресницы Агнессы дрогнули. Валентина, кинув на нее взгляд, ушла к себе.

Единственным, кто не принимал участия в разговоре, был Максим Петрович. Настоящей работы, ввиду отсутствия рекламных заказов, у него еще не было, он оформлял на компьютере бланки договоров и служебные письма, множил и складывал стопками на полке. Он был молчуном, но легким, таким, чье молчание никого не угнетало.

Наконец, чудо первой сделки произошло.

Екатерина Дмитриевна заключила маленький договорчик на рекламку о продаже кондиционеров, всего на восемь строк общей стоимостью в двести долларов или на миллион двести тысяч рублей, считая по безбожному курсу тех дней в шесть тысяч рублей за один доллар.

Вскоре у нее же случилась и вторая сделочка, не более первой, и пошло-поехало, пять мелких, но оплаченных заказов за неделю. Валентина платила двенадцать процентов от всей суммы, и этот миллион рублей, втрое превышавший пенсию, да к тому же полученный за работу, которой она нигде не училась, даже испугал женщину.

Как это возможно?

С деньгами в кармане потрясенная Екатерина Дмитриевна вышла из своей станции метро и прогулялась по универсаму, расположенному поблизости. Она всматривалась в сыры и колбасы, не те, что подешевле, как нынче выбирают пенсионеры, но те, которых хотелось именно ей, шедшей вдоль прилавков с мокрыми глазами. В топком унижении пенсионерства она, наконец-то, нащупала под ногами твердое дно.

Затем отличился Юра.

Его удача была крупнее.

Клиент сам пришел знакомиться в агентство, настороженно осмотрелся по сторонам, увидел чистоту, столы с телефонами, картины на стенах, пообщался с сотрудниками, послушал, как они разговаривают, и подписал договор на пятнадцать миллионов рублей с тем, чтобы его реклама выходила каждую неделю вплоть до Нового года. Речь шла об удивительном штанген-циркуле, инструменте небывалой точности, который делала бригада мастеров-золотые руки на остановившемся заводе.

Он расплатился наличными и ушел, а Валентина принялась суеверно обмахивать деньгами углы и столы своего агентства.

– На счастье, на счастье …

По первому объявлению пришло восемь человек.

Валентине понравились двое.

Виктор Селезнев, рослый красавец с почти сросшимися темными бровями, и румяная Александра, рыжекудрая девушка лет двадцати, уроженка подмосковной Тайнинки. В ней угадывалась терпеливая крестьянская сила.

Одетая в новое и модное, Валентина уверенно двигалась перед собравшимися в передних рядах конференц-зала. Она вполне усвоила тон хозяйки, отбросила порывы благотворительности и за свои лекции тоже брала деньги, не облагаемые налогом.

Сорок долларов с человека.

– Познакомимся, господа, меня зовут Валентина Сергеевна. Я генеральный директор рекламного агентства "Каскад". Мы продаем рекламные площади для газеты "Городская новь". От некрасивого слова "агент" мы отказались, наши сотрудники величаются "советниками". Итак.

Это, действительно, был первый набор со стороны, просто по газетному объявлению в "Городской нови". Валентине хотелось проверить привлекательность подобных приглашений, а заодно и отдачу от газеты, на которую они трудились.

Сработало удовлетворительно.

– В деловой Москве, – продолжала она, – помещаются почти миллион различных фирм. Целое море. Ваша задача – научиться в нем плавать и ловить свое счастье, – она ободряюще улыбнулась. – Совет первый: прежде чем набрать номер телефона, улыбнитесь и весь разговор ведите приветливо, с напором, сразу настаивая на общении именно с директором или президентом, потому что на этом уровне дела решаются сразу и почти всегда положительно, тогда как на всех остальных просто болтают.

Шурочка, Александра, смотрела на нее во все глаза.

Ах, как соскучилась она по таким платьям, туфлям на узорном каблуке, по дорогой, и поэтому чуть заметной косметике! А шарфик с кистями! Вокруг уныние и безнадежность, а здесь бодрость и ни тени сомнения! Шурочка окончила книготорговый техникум, постояла за прилавком в Мытищах, но бросила и вернулась к семейному делу, выращиванию на продажу цветов и овощей.

Сейчас, когда остался позади огородный сезон, она решила пойти на заработки.

Слушали внимательно, Валентина могла быть довольной. По лицам, глазам, по обносившейся одежде угадывались люди, давно потерявшие работу, отчаявшиеся и разочаровавшиеся.

– Совет второй: на переговорах умейте настроить и направить внимание клиента в нужное русло, к договору, к оплате. Войдя в кабинет, найдите, что похвалить: убранство, вид из окна, хоть стул, на котором сидите! Ах, мол, как удобно и приятно у вас!

Все засмеялись.

– Хвалите, хвалите, – с оживлением повторила она, – время трудное, у всех голод на ласку. Но не пережимайте, спрашивайте о его фирме, слушайте, кивайте. Директора обожают свои предприятия, они готовы выложить нам все свои проблемы, которые с готовностью решим мы, люди из рекламы. И вообще, имейте ввиду, что человек постоянно колеблется от уверенности к неуверенности, и неощутимо ищет опору. На это и ловите. Советуйте, настораживайте.

Скрестив на груди руки, Виктор смотрел на Валентину.

Что за бред несет эта красавица? При чем тут дешевые ужимки? Разве так делаются деньги? И кто она, эта женщина? Обворожительная хищница рекламного бизнеса или вдохновенная весталка от рекламы?

Чуткое артистическое ухо улавливало все переливы нежности, вкрадчивости, твердости, все недомолвки и умолчания.

"Паузы не удаются", – улыбнулся он. – Кто же она? Вот если бы с ней сойтись – о деньгах можно не беспокоиться… А деньгами здесь определенно пахнет".

– Ваши прошлые беды позади, – успокоительно журчали ласковые слова, – теперь все зависит от вас самих. Через три недели вы себя не узнаете, а через три месяца клиенты сами будут умолять принять от них деньги! Не верите? Напрасно. Вопросы есть?

– Есть, – негромко произнес Виктор. – Сколько можно иметь в месяц?

– Сколько заработаете, все в ваших руках.

Виктор добавил металла в голос.

– Точнее?

Валентина улыбнулась. Хорош! Побольше бы таких, жадных, агрессивных! Уж этот вытрясет из клиента всю душу вместе с деньгами!