Вперед, в темное будущее

Внизу послышались звуки сирены – три полицейские машины, а за ними скорая помощь, мчались по черному асфальту, проезжая на красный свет. Грузовик на перекрестке едва успел остановится, заставив газель скорой помощи выехать на трамвайные пути. Красно-синие огоньки рывком вернулись на автомобильную дорогу не сбавляя скорости и оставили кривой след на черном асфальте. Себастьян провел взглядом удаляющуюся скорую.

«Я этот город спокойным при жизни уже не увижу».

Как всего лишь один космический корабль, похожий на те, что его дочь любила смотреть в фильмах, вызвали такой хаос? Казалось, страна поделилась надвое. Тех, кто считал пришельцев, которых называют Гостями, нашими спасителями. И тех, кто, как это всегда бывает, с подозрением относится к непохожим на них людей. Хотя в «людях-основателях» не было ничего не похожего на людей с Земли или, по крайней мере, из Ластрии . Если только не считать того, что все они слишком уж высокие.

Рассматривая серое небо, за которым уже несколько недель не было видно солнца, он тянулся носками туфель вверх. Словно готовясь к прыжку.

«Молодой канцлер теряет контроль над страной».

Даже американский президент смогла взять под контроль Конгресс, когда корабль только прилетел и в воздухе летал вопрос военной конфронтации. Президент Картер хитрющая женщина. Отправила Капитолий на временный отпуск, не дав сенаторам накалять обстановку. Кристофу Стельзеру стоило поступить так же, подумал он.

Шесть лет назад, когда Хелен Картер, бывшая первая леди, победила в выборах и начала свой первый срок, все радио и телеканалы твердили о том, как она сделала историю, став первой женщиной-президентом США в 2032 году. За вечерним ужином жена как-то сказала:

– Место женщины – за спиной своего мужа. Она много на себя берет.

– Место женщины – там, где ей хочется быть, – спокойно заметила их дочь София, накладывая мясные шарики себе в тарелку.

Жена тогда дружелюбно посмеялась, хотя было видно, что эти слова ей не понравились, и напала на миску салата.

Себастьян непроизвольно улыбнулся. Потом одернул себя.

«Черт. Не ныряй в болото воспоминаний. Не сегодня».

Он сел за стол и пододвинул к себе тонкую коричневую папку с бумагами. На первой странице фотографии с места происшествия: серая Honda с открытой дверью на переднем пассажирском сиденье. Себастьян Крон начал карьеру криминальным инспектором и уже успел всякого повидать за 30 лет. Он изловил множество серийных убийц, насильников и маньяков. Как-то раз, в 2029 году, ему пришлось иметь дело с психом, который оставлял на местах преступлений статуэтки, сделанные из кожи своих жертв. Поэтому фото обычного салона машины с запекшейся кровью не вызвало у него никаких чувств.

Прочитав рапорт, он посмотрел на составленный профиль водителя: на фотокарточке лицо Самана Хуссейна на белом фоне. Под густыми черными бровями на смуглом лице виднеются большие карие глаза с потерянным взглядом. Себастьян никогда не имел ничего против мигрантов. Тем более большинство преступлений в стране совершаются самими ластрийцами и причем довольно часто теми, кто агрессивно настроен против беженцев. Но Саман Хуссейн пользовался фальшивыми правами, и это, хоть и косвенно, привело к смерти племянника его верного сотрудника – Эбера Шмита – одного из немногих, кто остался служить под начальством Себастьяна Крона, когда половину полномочий Полицейского управления передали Службе Нацбезопасности Ластрии .

«Это дело я просто так не оставлю, – подумал он. – Не только из-за Шмита. То что на планету прибыли люди из чертового космоса и весь мир окутан паникой, еще не значит, что кто-то посмеет нарушить закон и останется безнаказанным. Не в мою смену».

Он выдвинул нижний ящик в столе и вытащив пачку сигарет, аккуратно вытряхнул оттуда две синие капсулы. Антидепрессанты. Из-за них он и набрал вес. Нельзя, чтобы подчиненные или кто-либо еще знал, что начальник Полицейского управления Хаптона сидит на таблетках. Никто не посмеет сомневаться в его решениях и возможности руководить. Себастьян залпом проглотил круглые таблетки, сильно пахнущие табаком. На столе – остывший кофе. Но врач запретил запивать им лекарство, да и в целом пить кофе. Он прочистил горло:

– Анна!

– Да? – в дверях появилась вежливая секретарша.

– Запиши меня на встречу с министром юстиций.

________

Томас Хофман шел вдоль выстроившихся на открытом поле военных, одетых в камуфляжную форму и бойцов гвардии федеральных земель Верхней Ластрии . Бойцов гвардии от армии отличала их черная одежда и отсутствие шлемов. И то, что автоматы в их руках более старой модели, но не менее эффективной. Он шел уверенными шагами глядя в глаза каждому рядовому и пожимая руки командирам взводов. Томас гордо держал голову при этом сохраняя сосредоточенное выражение лица и поблагодарил военных за службу, пожимая руки командирам. Как минимум семьдесят камер разных телеканалов, включая иностранных, направлены прямо на него, поэтому нужно показать людям уверенность в своих действиях и твердость убеждений. Хофман прошел мимо пары черных тонких истребителей, стоявших к нему «клювом», и поднялся на сцену. На деревянном возвышении, которое Мани опять попросил у местного театрального кружка, уже стояла трибуна с микрофоном. Он пришел поддержать демонстрантов, которые стоят на этом поле уже 73 дня.

– Добрый день, дорогие ластрийцы, – он прозвучал бодрее чем планировал. Нельзя быть слишком возбужденным.

Прямо за ним стояла гора Акама, зеленая и одна из самых высоких в Ластрии. Над каменным пиком горы, который можно было увидеть с поля у холма, висела она. Андромеда. Огромный корабль в форме шара грозно парил в сером небе. Он не издавал звуков, также как и не производил отходов и никак не влиял на воздух вокруг себя. Земные ученые до сих пор работают с учеными из Андромеды над созданием таких же самолетов, машин и грузовых кораблей без выбросов.

– После встречи с жителями Леванта и других регионов Верхней Ластрии, я понял, что большинство людей чувствуют себя намного безопасней в присутствии армии, – Томасу было холодно, потому что он был единственным на этом поле кто не в пальто или камуфляжной форме. Он хотел, чтобы на экранах его показали в черном костюме с темно-зеленым галстуком. Мани сказал, благодаря такой комбинаций одежды у многих зрителей на подсознательном уровне будет ассоциация между ним и армией. А люди уважают военных, даже эти либералы в Хаптоне и Западной Европе. Хоть Томас сам никогда не служил в армии, он был уверен, что выглядит так же героически как и выстроенные слева от него солдаты. – Поэтому, как губернатор Верхней Ластрии , я продлеваю военное положение в наших федеральных землях, – он чуть повернул голову смотря на вспышки фотоаппаратов.

Ильза говорила, что женщинам нравится его подбородок. А когда Томас спросил нравится ли ей самой его подбородок, она ответила, что это уже не так важно. Но Ильза сейчас не здесь, а в Хаптоне. Поэтому пусть его подбородком наслаждаются женщины Бирмы.

«Ее потеря», – подумал он, стараясь смотреть в камеры более популярных телеканалов. «Но все-таки позвоню ей после демонстраций».

После произнесенных им слов многотысячная толпа, стоявшая позади журналистов за небольшим ограждением, начала радостно ликовать. Большинство из них – люди в возрасте, но встречались и молодые ластрийцы, представители юных консерваторов. Томас Хофман улыбнулся, увидев группу подростков в синих кепках с лозунгом Консервативной партии: «Свобода. Демократия. Ценности». Конечно он не мог видеть надпись на кепках с такого расстояния. Но он знал, что это именно те кепки, которые он видел в интернете. Когда Томас был намного моложе и учился в США, сторонники одного американского президента носили такие же кепки в поддержку, правда они были красного цвета.

– Прямо сейчас канцлер Стельзер сидит на Хаптонской конвенции в окружении глобалистов, – он пытался не улыбаться, прислушиваясь к громогласному «бууу» звучавшему из толпы. – И в обнимку с инопланетным послом, которого на Землю никто и не звал, пытается подкупом заставить Иранских террористов отказаться от ядерного оружия.

Еще более громкие неодобрительные крики эхом доносились с другого конца поля. Томас Хофман чуть не разразился смехом, услышав «Антоникс – инопланетный козел».

– Прямо сейчас Хаптон охвачен мигрантами-преступниками, наркоманами, проститутками и безнравственностью, – его микрофонный голос едва заглушал гневные выкрики с оскорблениями в адрес Кристофа Стельзера и его сторонников. Мани специально сделал колонки потише, сказал это нужно, чтобы крики людей попали в эфир телеканалов. – Открытый атеист, безбожник, не верящий в фундаментальные ценности Ластрии, привел страну в упадок.

В толпе много людей с плакатами. Томас со своей сцены смог разглядеть как минимум дюжину с религиозными знаками в передних рядах огромного леса голов. Именно они громче всех и кричали.

– Я еще раз обращаюсь к вам, господин канцлер, – Томас внимательно посмотрел в камеру телеканала «ORF» . – Народ не хочет видеть вас во главе нашей великой страны, уйдите в отставку ради блага наших граждан.

Поле взорвалось шквалом аплодисментов и одобрительных выкриков, лозунга Консервативной партии и других слов, которые Томас не разобрал.

– А Делегацию я призываю проголосовать за объявление новых выборов, – и теперь он позволил себе улыбнуться. – Ведь вы этого хотите? – новый поток криков и ослепляющие щелчки фотоаппаратов.

«Точно. Ее потеря».

Губернатор Хофман накрыл рукой микрофон и прочистил горло. Он сверялся с заметками лежащими перед ним на трибуне, когда краем глаза заметил движение справа от себя, возле лестницы. Расплывчатое широкое пятно быстрыми шагами забралось на сцену и шло по направлению к нему. Томас успел только повернуть голову, когда наткнулся на дуло оружия. Многотысячная толпа постепенно стихла, заменив крики удивленными возгласами. И он был уверен, что сердце его замерло в этот самый момент. Человек в камуфляжной форме со шлемом на голове направлял автомат прямо ко лбу Томаса. Он не думал о том, как военный попал на сцену или кто его мог пропустить. Единственное, что крутилось в голове: «Я не хочу умирать просто губернатором».

– Пододвинь микрофон ко мне, – резким голосом сказал тот. – Живо!

Томас оглядел людей внизу сцены: генералы и журналисты разинули рты. Только его пресс-секретарь в потертом костюме сохранял спокойствие. Холодные глаза. Не те, которые Томасу хотелось увидеть перед смертью. Мани кивнул ему.

Томас влажной от пота рукой наклонил микрофон в сторону солдата. Тот, видимо, уже заготовил речь:

– Не слушайте фашистского провокатора! Он пользуется вашим страхом и ненавистью, чтобы контролировать вас, – он говорил громко, обращаясь к людям и камерам. – Томас Хофман – бывший директор «AusOil», компании, которая чуть не загубила озеро Бирма, разве вы не помните?! Бизнесмен, фигурирующий в коррупционных скандалах. Как вы можете его слушать?

«Фигурирующий? Кто вообще пользуется такими словами?».

– Он говорит вам о нравственности, хотя сам в 2029 году высказывался за легализацию проституции и легких наркотиков. А после принятия закона, фотографировался с делегатами, что его приняли. Люди, вам что совсем отшибло память? – в ответ тишина. Казалось все поле затаило дыхание. Сердце Томаса билось сильно, словно он на беговой дорожке у себя в подвале.

«Где эти чертовы охранники? Военные слева от меня. Почему они просто стоят?».

Вооруженный солдат посмотрел ему прямо в глаза. Теперь Томас видел его глаза. Глаза, наполненные неприкрытым презрением и ненавистью:

– Губернатор Хофман, вы – корпоративное зло, мешающее прогрессу, – солдат упер дуло автомата прямо ко лбу Томаса. У него уже рубашка прилипла к влажной спине. – Вы – всё, что не так с Ластрией и этим миром. И пока такие как вы живут, такие как мы страдают, – эхо доносилось по мертвенно тихому полю: «страдают-ют-ют».

– Поэтому… Ради блага всей страны, – он повысил голос. – Я убью вас!

Крики людей сопровождали взвизги тех несчастных, кого начала давить толпа, бросавшая свои плакаты и в панике бежавшая в противоположную от горы сторону, на парковку. Звука выстрела не было слышно. Но Томас Хофман знал, что он был, потому что теплая густая жидкость шлепком ударила в его лицо, ослепив глаза. Он не слышал ничего, кроме звона в ушах, но ногами почувствовал легкую вибрацию деревянной сцены, когда солдат безжизненно грохнулся прямо возле него. Протерев веки, он открыл глаза и пытался сдержать рвотный рефлекс. Красное пятно растекалось по деревянной платформе, вытекая через то, что осталось от лица несчастного. Он все так же крепко сжимал автомат в руках, и, казалось, был готов в любой момент встать и вновь набросится на него. Мани и пара охранников уже бежали к нему:

– Сэр, вы в порядке? – вопрос был заглушен многотысячными криками хаоса.

Убираясь со сцены в компании охраны, окружающей его живым щитом, Томас на миг взглянул вниз со сцены. Один из генералов, у которого все лицо в шрамах, стоял с пистолетом, держа его двумя руками. Они встретились глазами. Томасу не удалось понять, что именно выражал его взгляд: два синих, как льдинки, глаза на загорелом лице с белыми полосками. Других описаний он не придумал.

Уже сев в вертолет, он смог заговорить:

– Мне стоило надеть красный галстук, а не зеленый.

– Что, сэр?

– Ничего. Мани, позвони Ильзе, – сказал он, вытирая окровавленное лицо платком.

– Кому?

– Моей жене, дурень.

________

Себастьян Крон стоял в пробке на трех-полосном шоссе, ведущем к Дому правительства. Были более короткие дороги, где и машин меньше, но ему нравилось попадать в пробки. Есть в этом какой-то шарм. Он поправил зеркало заднего вида, когда услышал на травяной полосе, разделяющей два разных шоссе, громкий женский голос. Девушка с фиолетовыми волосами в черных шортах поверх капроновых колготок держала в руке плакат с надписью: «Конец близок». Кроме шорт с колготками на ней ничего не было. Рядом стоял парень в куртке с рисунком планеты и снимал все на смартфон. Был уже вечер, поэтому ее освещали только свет фар машин на двух противоположных друг-к-другу шоссе и вспышка телефона. Себастьян не мог понять является ли она членом культа ЭкоПоколения, верившего в приближающиеся катаклизмы, которые должны уничтожить планету, или делает это ради внимания в социальных сетях. А может она просто сумасшедшая. Он так задумался, что не сразу услышал сигналы машин позади. Впереди движение возобновилось.

В качестве начальника Управления полиции Хаптона, ему полагается личный водитель с машиной. Но Себастьян отказался от него так же как и от охраны. Негоже тратить деньги налогоплательщиков на такую роскошь, тем более половину его полномочий отдали директору Службы Нацбезопасности Ластрии. Если кто-либо из особо опасных преступников захочет отомстить, то им лучше убить директора СНЛ. Потому что у стареющего Себастьяна Крона отобрали право ловить мигрантов и террористов.

Он подъехал к повороту за которым находится Дом правительства, и отметил, что не встретил ни одного протестующего. Голая девица с головой-фиалкой – не в счет. Тихо, потому что улицы, впервые за семь месяцев, оцепили. Это все из-за двадцатой Хаптонской конвенции, она проходила все утро. Даже тот космический посол участвовал. Начальник Крон успел посмотреть прямую трансляцию у себя в кабинете: высоченный смуглый дипломат в мантии со светящимся ошейником на шее сидел между светловолосой президентом США и канцлером Кристофом Стельзером, широко улыбаясь своими неестественно белыми зубами.

Оставив машину на парковке, он поднялся по высоченным мраморным лестницам Дома правительства. Уже успело похолодать, поэтому до огромных дверей из белого мрамора, он побежал в вразвалку, как пингвин, укутавшись в серое пальто. Он удивился, что внутри не так много охраны, учитывая то, что у здания на улице стояло намного больше ограждений и баррикад, чем в последний раз, когда он приходил. Полицейский, узнавший начальника Крона, сразу же дал пройти, несмотря на пищащий металлоискатель в дверной раме.

Он прошел вдоль длинного коридора на третьем этаже с высокими потолками, с которых свисали огромные люстры. Но сами коридоры были освещены не ими, а яркими лампами в форме ромба, подарками посла Антоникса Гидерона, которые повесили вместо картин на белых мраморных стенах. Канцлер приказал выключить все люстры и убрать портреты бывших канцлеров, эрцгерцогов и императоров, потому что «буржуазные ценности больше не соответствуют взглядам прогрессивной Ластрии». Начальник полиции слышал, что эти лампы не потребляют энергии и работают вечно.

Дойдя до нужной двери, он нахмурил кустистые брови, покачался на носках туфель, сделал вдох и зашел:

– Добрый день, министр… Стельзер?

– Здравствуйте, начальник полиции Крон, – тепло улыбнулся сидящий за столом Кристоф Стельзер, в синем костюме и оранжевом галстуке.

За спиной канцлера широкое окно, из которого видно вечерние оживленные улицы Хаптона. Это неудивительно, потому что сделанный полностью из мрамора Дом правительства стоял на возвышении. Лампа-ромб повешенная на стене слева, возле карты Ластрии, освещала комнату не хуже выключенной золотой люстры. Тридцатипятилетний, ничем не примечательный Кристоф Стельзер встал пожать руку Себастьяну. Именно так описывали его внешность в женских журналах. Жена как-то пробубнила с булочкой во рту, когда они смотрели новости:

– Новый канцлер такой молодой, умный и… серый.

Себастьян Крон видел канцлера только по телевизору. И увидев его в живую, он убедился: вытянутое, ничем не запоминающееся, лицо канцлера и вправду можно описать только одним словом – серое. Будь он простым человеком, девушка увидев его на улице не обернулась бы, но и уродом не посчитала бы. Однако Кристоф Стельзер, правда, имел очень приятный голос.

– Я буду рад сам решить возникшую проблему.

«Врешь, лис, ты не рад».

Начальник Крон вернул себе контроль над приоткрытым ртом:

– Я насчет дела Самана Хуссейна, ездившего без прав. Я послал копию дела министру юстиций ознакомиться.

– Начальник полиции, я передал это дело Службе Национальной Безопасности, – вполголоса сказал Кристоф Стельзер, словно делится с ним тайной. – Они посчитали его не имеющим государственной важности. Тем более, все министерства сейчас заняты подавлением мятежей в регионах и подготовкой к грядущему шторму, – он подмигнул, наклонившись чуть ближе к Себастьяну.

Себастьян Крон ненавидел Консервативную партию всем сердцем, но и восторга социал-демократов «людьми-основателями» не разделял. Однако, шестидесятилетний начальник полиции пока не понимал как он относится к молодому не совсем серьезному канцлеру.

– Вы передали это дело директору СНЛ?

– Его заместителю, – послышался голос в правом конце кабинета, который был слабо освещен.

Себастьян опешил, увидев высокую женщину на каблуках в черном брючном костюме, ставшую с дивана. Светлые волосы, едва доходящие до плеч, были зализаны назад гелем, подчеркивая острые черты лица.

«Прическа итальянского мафиози».

– Вы наверно не знакомы, – мягко сказал Стельзер. – Исабелла Вэйс, заместитель директора СНЛ. У нее такой же впечатляющий послужной список как и у вас.

– Очень приятно, – уверенно сказала она и крепко пожала ему руку. Небольшие морщинки вокруг глаз придавали ей прищуренный взгляд.

«Она все это время тихо сидела?».

– Вы не посоветовались со мной, – начал Себастьян.

– Из-за этой конвенции по разоружению, я совсем голову потерял, – канцлер Стельзер виновато улыбнулся. – Но это дело все равно бы попало в СНЛ, сейчас они занимаются всеми мигрантами. Так что… – не договорив, он кивнул и положил руки на стол, дав понять, что разговор окончен.

Крон нахмурил седые кустистые брови и собирался что-то сказать, но Исабелла Вэйс опередила его:

– Позвольте мне проводить вас, господин начальник полиции.

Она оценивающе смотрела на него, все еще стоя чуть стороне. С ее худобой и прямой осанкой она выглядела как какая-нибудь хищная птица.

Они шли по коридору первого этажа в сторону главного выхода. Стук ее каблуков эхом отдавался от мраморного пола по длинным высоким стенам, на которые навесили ромбовидные яркие лампы.

– Я восхищаюсь тем, как такая хрупкая женщина возглавляет такую большую структуру, – искренне сказал Себастьян, пытаясь не выдать свою одышку. Нехватка воздуха – одно из побочных действий таблеток.                   Заместитель СНЛ возвышалась над ним на голову и делала большие уверенные шаги.

– Благодарю вас, начальник полиции, но я совсем не хрупкая, – спокойно ответила она, не сбавляя шага. – Я знаю, вы недовольны тем, что половина ваших полномочий уходит в Службу Нацбезопасности, но того требует современный мир. Полиция уже долгое время не справляется с наплывом мигрантов-нелегалов и террористов. Мы оказываем вам услугу, беря ответственность на себя.

Эти слова ему не понравились, но вида он не подал:

– Я только не понимаю почему случай с простой аварией передали именно вам? Это не мое дело… Но вам не кажется, что этим лучше заниматься полицейскому управлению?

– Вы правы, начальник, – она остановилась и встала напротив него. – Это не ваше дело.

Себастьян только сейчас заметил, что в коридорах совсем пусто. Раньше по этим коридорам ходило много молодых клерков с напыщенным видом. Сейчас тут только они двое: Исабелла Вэйс в черном костюме и он в погонах и с пальто в руке.

– Держитесь от дела Самана Хуссейна как можно дальше, – она говорила не отрывая от него взгляда. – Я знаю, что произошло с вашей дочерью и почему для вас важны такие мелкие преступления. София, верно? – услышав это имя он нахмурил свои брови-кусты.

Не дожидаясь ответа она продолжила:

– Вам пора домой. И будьте осторожны, начальник полиции Крон: в Хаптоне нынче неспокойно, – и она зашагала в обратную сторону.

Цоканье каблуков отдалялось, и Себастьян смотрел ей вслед, думая о том, что она и впрямь совсем не хрупкая.

Глава 6

Саман Хуссейн шел по Центральному парку. Серое небо впервые за долгое время стало пропускать солнечный свет в Хаптон: золотые лучи прорывались сквозь редкие дыры в облаках и падали в искусственное озеро, в котором плавали утки. Казалось парк совсем пустой, только бегуны в утепленных спортивках и велосипедисты проносились мимо Самана по выделенным им дорожкам. Прохладный ветер с новой силой начал сдувать пожелтевшие листья с деревьев. Он засунул руки в карманы кожаной куртки и пытался не наступать в лужи своими белыми кедами. Последние два дня он провел в своей комнате. Саман плакал пока не засыпал, просыпался и затем снова плакал. Он думал, что в его организме недостаточно жидкости, чтобы он мог еще плакать, но увидев пару минут назад длинноволосого парня в черной кофте-капюшоне, глаза предательски заслезились. Еще пару дней назад он с друзьями наслаждался видом гор и голышом нырял в ледяное озеро Бирма, громко смеясь, а теперь он стоит в пустом парке с кашей в голове. Саман считал, что жизнь больше не сможет сбить его с ног. Иногда ты думаешь, что хуже быть не может. Может.

Он смотрел на собственное отражение в каменном фонтане с позеленевшей водой и крутил кольцо на большом пальце руки, когда услышал знакомый голос:

– В этой куртке ты похож на того злодея из «Твин-Пикс».

– Здорова, Мориц, – ему не пришлось оборачиваться: отражение рыжеволосого парня выплыло прямо возле его собственного. Они одного роста, только Саман сложен плотнее. – Как ты нашел меня?

– В наше время никогда не поймешь как одеваться. То холод, то жарища, – он поправил ворот водолазки под серой безрукавкой. – Ты всегда приходишь сюда подумать. И, дружище, ты безумно предсказуем…

Саман Хуссейн оторвал взгляд от воды и почесал свои бакенбарды:

– Прогуляемся?

Они остановились у громадной статуи из синего камня. Надпись на золотой табличке гласит:

Урс Бауэр

1998-2032

Великий писатель и Ластрийский герой

Саман заметил, что кто-то приклеил синий постер с надписью: «Свобода. Демократия. Ценности» прямо под табличкой, и собирался сорвать его, но затем решил, что это не его дело.

– Помнишь, нас заставляли читать его книги в школе? – Мориц Краус жадно кусал крендель размером больше его собственного лица.

– Все еще не верится, что мы учили его теорию о политической полярности в девятом классе, – Саман отхлебнул газировки. – Миссис Хорн тогда еще злилась, что я все время забывал книгу дома и пытался свалить все на джинов.

Мориц разразился смехом, от чего его веснушчатое лицо покраснело:

– Ты все еще говоришь «миссис» вместо «фрау». Это тоже ее бесило. Да, да. Ты ведь тогда только приехал сюда и через слово вякал на арабском. Никто в школе не понимал что ты там бормочешь и все думали, что ты насылаешь проклятия, – с улыбкой он смотрел на оживленную дорогу у входа в парк. – И когда те неприятные близнецы, дети того телеведущего-конспиролога, начали обижать тебя, с ними подрался…