Вперед, в темное будущее

Когда Томас Хофман сделал ей предложение десять лет назад, он знал, что она та самая. Та, кто знает как устроен мир и видит его таким же, каким его видит Томас. Это было единственной причиной по которой он любил ее.

Свесив полотенце через плечо, он положил бутылку на стеклянный стол и включил телевизор. Ничего интересного он увидеть там не надеялся. Минус ночных тренировок в том, что после них долго не можешь уснуть и делать особо нечего, не считая работы. На научном канале какие-то ученые-лингвисты рассказывали о том, как Индийский классический санскрит похож на язык Акогоши и пытались доказать, что жители древнего Кашмира имели генетическую связь с «людьми-основателями» из Андромеды. Индусы-пришельцы. Томас улыбнулся и нажал на переключатель. На канале «ORF» Кирса Шустер, старушка с хищным взглядом с пресс-конференции, вела интервью с космическим послом.

– Надеюсь рекламная пауза не была слишком надоедливой нашим телезрителям. Итак, мы возвращаемся к нашему разговору с Антониксом Гидероном, послом планеты…

Томас еще раз переключил канал.

«Им нельзя доверять».

Они прибыли на Землю семь месяцев назад. Сперва круглый звездолет приземлился в США, установив первый контакт с людьми. Видимо они заранее подготовились перед приходом на Землю раз знали, что Америка является мировой полицией. Они на удивление быстро получили доверие американцев после встречи с их президентом. Хелен Картер уже через три месяца вручила грамоту доверия послу «Андромеды». Андромедой назывался первый корабль, на котором Гости прилетели сюда. Президент Картер назвала внеземную расу «просто гостями», после чего весь мир стал называть их Гостями, словно они здесь на время.

– Посол Антоникс доказал, что жители Андромеды являются дружественным нам народом, верящим в демократические ценности и сотрудничество, – заявила Хелен Картер в зале Генеральной Ассамблеи ООН.

Посол Антоникс стал первым пришельцем ступившим на Землю и выступившим в ООН. Гости или же «Люди-основатели», которыми их прозвали люди-идиоты с Земли, ничем не отличались от Homo Sapiens. Разве что тем, что все люди с Андромеды выглядели как кинозвезды, черт бы их побрал. Поэтому помимо первого пришельца-дипломата, Посол Антоникс стал первым космическим объектом вожделения миллионов женщин-землянок.

Посол смог убедить большинство государств в добрых намерениях жителей Андромеды. Их планета называлась так же как и корабль. Видимо, у древней расы проблемы с воображением.

Конечно установка межпланетных дипломатических отношений прошла не совсем гладко. Россия, Индия, многие африканские страны и даже Франция были в полной боевой готовности, пока Посол сделал эти страны дружественными Андромеде после личных встреч с лидерами этих государств. Половина планеты была готова к войне с «людьми-основателями», в то время как другая половина называла их спасителями, теми, кто может спасти Землю от экологической катастрофы, возможной Третьей Мировой Войны или же божьей кары, о которой твердят полоумные фанатики с самого дня прибытия корабля.

От злости его легкие начали сжиматься и подниматься, как во время бега. Томас Хофман выключил телевизор, и поплелся в душ.

________

В тот самый момент, когда Томас включил воду в душевой кабине, Саман Хуссейн свалился в яму, влажную и вязкую после дождя. По крайней мере, ему казалось, что это яма. Высокая толстая ель, из которой полностью состоял лес, скрывала за собой луну, единственный источник света во всей тьме, что его окружала. Поэтому было сложно понять, где он. Он схватился за ветку одной из маленьких елок и выбрался из дыры. Земля под ним таяла и белые кеды все время увязали в грязи и глине. Но останавливаться было нельзя. Саман набрал скорость и побежал с новой силой, выставляя локти вперед, чтобы случайно не удариться лицом об дерево или успеть схватиться, если впереди будут еще ямы. Еще чуть-чуть, он должен успеть.

«Руди держись. Из-за меня мы попали в такую ситуацию, поэтому мне нас всех и выпутывать», – думал Саман, перепрыгивая через ручей и еще раз поцарапав лицо об ветку.

Он указал Морицу подняться к дороге и молиться, что там будут проезжать еще машины. А Карлин он попросил присмотреть за Руди и проверять, чтобы ремень, которым они обвязали его ногу, был все время туго затянут. Затем бросился в глубь леса, к детскому лагерю, что находился недалеко. Саман как-то работал там вожатым, когда учил немецкий по программе ассимиляции для беженцев. Еще днем, он предлагал заехать сюда, чтобы навестить старых знакомых, но Карлин сказала, что выпрыгнет из машины, если они не будут в Хаптоне уже этой ночью.

«Мы же проехали мимо вывески пару минут назад, где же этот гребаный лагерь?», – со страхом сказал он про себя. «Лучше бы я никогда не садился за руль».

Связь все еще не ловила, но телефон неплохо освещал скользкую чавкающую грязевую тропинку, по которой он бежал. Саман был среднего роста и крепкого телосложения. По нему и не скажешь, что последний раз он бегал подростком в пустынях Йемена. В правом боку сильно кололо, но останавливаться было нельзя. Он вылетел на опушку леса, и резко скатился вниз по холму. Мокрая трава смягчила падение, но ему потребовалось три долгих сердцебиения, чтобы прийти в себя и вновь рвануть вперед. Он уже видел огни окон, горящих в деревянном домике, что возвышался над дюжиной таких же, но размером меньше, сооружений.

Саман со всей скорости ворвался в тонкую скрипящую дверь. Казалось, у женщины, что с криком обернулась, сейчас выскочит сердце.

– Чего вам нужно? – выжала она из себя.

– У нас нет денег, – со страхом сказала девушка помоложе, притягивая к себе стационарный телефон.

– Мне нужен ваш телефон.

________

Утирая лицо полотенцем, Томас потянулся к звонившему мобильнику, что лежал у раковины его мраморной ванны.

– Хофман слушает.

– Сэр, простите, что так поздно звоню, но канцлер хочет поговорить с вами, – спокойно сказал Мани.

– Пусть позвонит через пять минут.

Томас бросил трубку. Он нагишом вышел из ванной комнаты и посмотрел на часы в гостиной. Два часа ночи.

«В Хаптоне такое же время. Неужели Стельзер тоже страдает бессонницей?»

Пока он натягивал домашние штаны, телефон на стеклянном столе завибрировал.

– Канцлер, какая честь, – Томас Хофман пытался звучать как можно искреннее. Кажется не получилось.

– Губернатор, я видел вашу утреннюю пресс-конференцию. Признаюсь, вы устроили прекрасное шоу, – с легким смехом сказал Кристоф Стельзер. Томасу его смех показался приятным. – Отвлечь всю страну от мини-блокады, которую устроила ваша партия и перекинуть все внимание на меня. Умно.

– Что-ж, в этом заключается наша с вами работа – перекидывать внимание друг на друга, в надежде, что люди поймут: «а ведь тот хуже этого, пожалуй, я выберу меньшее зло».

– Рад, что вы озвучили то, о чем я думал, с того момента как вы ввели военное положение в Верхней Ластрии , – голос его был добрым. Слишком добрым по мнению Томаса. – А теперь разворачивайте войска. Танкам и истребителям не место в таком живописном месте как Бирма.

– Это уже решать не вам. Я – губернатор Верхней Ластрии . За мной право и обязанность защищать эти федеральные земли, – с зевком ответил Томас, хотя спать ему не хотелось.

– Нам надо решить это дело прямо сейчас. Утром важная встреча – двадцатый раунд переговоров по ядерному разоружению Ирана. Посол Антоникс, кстати, тоже будет участвовать как представитель Андромеды, – Томас сквозь трубку чувствовал как этот выскочка улыбается. – Не хочу чтобы половину экранного времени в новостях забрали очередные кадры военных и протестующих вокруг корабля. Страна должна видеть только прогресс. Видеть что Хаптонская конвенция работает настолько хорошо, что даже пришельцы принимают в ней участие.

– В этом ваша проблема, господин Стельзер: вы слишком надеетесь на людей-основателей. Эти переговоры длятся уже тридцать два года. Вы седьмой по счету канцлер Ластрии , который участвует в этих бесконечных переговорах. В то время как правитель Ирана, бессменно держит свою страну в страхе и кормит вас обещаниями, – Томас вздохнул. – Вы и вправду думаете, что ближневосточные дикари вдруг поймут, что ядерное оружие в их нестабильной стране представляет угрозу для всего мира? Особенно, если в этом их будут убеждать безбожные инопланетные существа, которых они называют демонами?

– Губернатор Хоф…

– Вам пора повзрослеть. Если хотите, чтобы Гости и вправду принесли пользу нашей планете, то попросите их покинуть наши воздушные территории и стереть с лица земли этот богом забытый Иран.

– Послушайте…

Томас сбросил трубку и улыбнулся.

Только в Ластрии губернатор может перебить главу правительства и не дать тому договорить. Он подумал о том, как хорошо, что он в Ластрии , а не в Иране. И что страной правит тридцати пятилетний социал-демократ, а не бородатый иранский факих. И еще раз улыбнулся.

________

Человеческий мозг невероятно сложен, быстр и порой жесток по отношению к своему обладателю. Ему достаточно доли мгновения с минимальной визуальной информацией для того, чтобы проанализировать происходящее и прийти к логическому заключению. Поэтому самое главное и опасное в мире оружие находится у человека в голове. Пещерные люди использовали его, чтобы охотиться, прокормить себя и обеспечить себе потомство. Мозги людей, живших в эпоху Ренессанса, были достаточно развиты, чтобы прийти к таким вещам как гуманизм и светская культура. А двадцатый век, помимо гонки вооружений, был известен тем, что ученые начали более пристально изучать нервные импульсы, проходящие в человеческом мозгу каждое мгновение. Именно благодаря таким, вроде бы незначительным, вещам как нервные импульсы, человечество находится именно там, где оно сейчас. Импульсы посылают сигнал в глубины разума на основе мельчайших деталей, которые наши глаза успевают замечать. Глазам не нужно видеть все, чтобы наше подсознание понимало что происходит. Мозг сам все дорисовывает.

С ссадинами на лице и весь в грязи, он выбрался из леса к тому месту, где его ждали Карлин и Мориц. Глазам Самана Хуссейна не нужно было видеть Руди, чтобы понять, что он уже умер. Пустого взгляда русоволосой девушки было достаточно, чтобы Саман меньше чем за секунду понял, что он опоздал. Что он не справился. И что его друг – Руди Шмит –мертв.

У Самана начало темнеть в глазах, когда женщины-вожатые лагеря, задыхаясь, выбежали из темной гущи у него за спиной. Он примерно представлял, как эти женщины сейчас смотрят на эту картину с широко раскрытыми глазами и не знают что сказать.

– Скорая все равно не успела бы доехать. Ты зря бежал, дружище, – не поворачиваясь сказал Мориц. В его голосе была боль.

Он опустил спину Руди с дерева и положил его в лежачее положение. Саман сделал шаг вперед, а затем наткнулся на знак стоп, сделанный рукой все так же сидевшего на коленях Морица. Глаза уже привыкли к темноте и слабому лунному освещению, поэтому Саман мог различить рыжую голову Морица на фоне кустов, возле которых лежало бездыханное тело его лучшего друга.

Карлин все так же смотрела на него пустым взглядом. Она смотрела ему прямо в глаза, но казалось, что ее душа и разум сейчас находятся совсем в другом месте. Возможно, там, где Саман Хуссейн, ненавидящий бегать, но первый бросившийся через лес на помощь в лагерь, успел. Или там, где левое переднее колесо древней Хонды не лопнуло, и они не вылетели через ограждение. Там, где они вчетвером уже были в Хаптоне, в их любимом баре, где они обычно сидели за просмотром футбольных матчей.

Саман не мог знать о чем думает Карлин. Черт, да он не понимал о чем думает он сам. Все казалось нереальным, как плохой сон, один из тех, которые он видит регулярно. Ноги подкашивались и он только сейчас заметил, что совсем не дышит с того момента как поймал ее взгляд.

На своем плече он почувствовал руку вожатой, пахнущую бинтами, спиртом и дождем, потому что бежала она следом за ним с аптечкой в руке. Она сжала руку на его плече сильнее, и Саман ключицей ощутил ее хватку.

– Мне очень жаль, – тихо произнесла она.

Наверху, за сломанным дорожным ограждением, послышались отдаленные звуки сирены.

Маленькие красно-синие огоньки на огромной скорости мчались сюда, к дорожной вывеске с названием лагеря. Ему не нужно было видеть эти огоньки. Мозг сам все дорисовал.

Глава 4

Было три часа ночи, Амалия Риттер проснулась от телефонного звонка. Она мгновенно забыла, что ей снилось, но музыкальный гудок казался частью сна. Все в голове было перемешано, поэтому она не до конца была уверена спала ли она вообще. Глаза она решила не открывать. Одной рукой она откинула свои темные волосы с лица, а другой на ощупь взяла мобильник с тумбочки.

Так и не открыв глаза, она вздохнула:

– Алло?

– Мисс «желтая пресса», это Мани Майер, пресс-секретарь губернатора. Бери ручку, пиши.

– Что? – Амалия включила светильник и уставилась на настенные часы. Тусклого оранжевого освещения было достаточно чтобы разглядеть время. Проспала она только два часа.

– Я говорю записывай, – серьезным голосом сказал Мани Майер. Амалия отметила, что его телефонный голос намного приятней чем тот, которым он обычно общается с журналистами во время пресс-конференций. – Цитата. Губернатор Томас Хофман призывает канцлера Стельзера к ответственности не только за воздушное вторжение на территорию Верхней Ластрии , а также за высокий поток преступников-мигрантов, представляющих угрозу общественной безопасности. Конец цитаты.

– Ты хоть знаешь который сейчас час?

– Так тебе нужна стоящая история или как? Ты записала?

– Да, да… Сейчас, – она схватила блокнот с ручкой, лежавшие на тумбочке у светильника и, выбравшись из под одеяла, села у края кровати. Ноги сразу же начали мерзнуть. – Можно хоть немного контекста? Каждый раз когда ты звонишь и подкидываешь заготовленные истории, ты делаешь вид, что я в курсе всех событий.

– Это твоя обязанность – быть в курсе всех событий.

– Ближе к делу, – Амалия щурилась на то, что записала в блокноте. Глаза слипались. – Не паясничай.

– Примерно час назад случилась авария. Четверо человек ехали отсюда, из Леванта, в Хаптон. За рулем был некий Саман Хуссейн, запомни это имя. Пассажиры – ластрийцы. Один из них погиб… Алло?

– Да, я слушаю, – она записывала так, чтобы утром все было легко разобрать.

– По вине иммигранта погиб ластрийский студент. Сам йеменец попал в Ластрию по приглашению Кристофа Стельзера в рамках программы помощи сиротам гражданской войны. Кабинет министров продолжает активно финансировать военные силы правительства Йемена в борьбе с повстанцами, – Амалия услышала звуки ветра и автомобильные сигналы. И стало ясно, что Мани Майер куда-то едет. – Видимо, нашему канцлеру жалко детей, чьи родители погибают по его вине. Так или иначе, смысл в том, что канцлер должен ответить почему приглашенные им мигранты нарушают законы нашей страны и убивают наших граждан. Остальное можешь додумать сама.

– Во-первых, он не убил нашего гражданина раз ты говоришь, что это авария. А во-вторых я не могу связать смерть человека с ошибками внешней политикой нашей страны. Это будет выглядеть как заказуха.

– Раньше тебе это не мешало.

– Раньше я просто писала хорошие статьи про Хофмана во время выборов. Редактор не пропустит статью, о которой ты просишь, – зевнув, Амалия подумала о том, как же сильно ей хочется спать и поправила слишком широкую, но такую удобную, футболку.

– Я сделал тебя. Ты сидела в старой тесной комнате одноэтажного дома с навеской «Буревестник», пока я не поговорил с твоим редактором, – ветер на том конце провода все еще бушевал. Видимо, Мани едет очень быстро. И очень далеко. – Так что не забывай кому ты должна. Я попрошу его включить твою статью в следующий выпуск. С этим проблем не будет.

Амалия положила блокнот на место и завернулась в одеяло, выключив светильник. Она хотела бросить трубку и улечься спать. Но любопытство перебороло усталость:

– Хорошо, но можно задать вопрос?

– Давай.

– Как ты узнал об аварии? И тем более о том, что он участник программы помощи сиротам гражданской войны, прибывший по приглашению канцлера?

– Как помощник губернатора я имею дело со многими людьми. И у меня есть связи не только в сфере журналистики.

– Твой губернатор наверняка спит, пока ты тут пашешь днем и ночью, – она закрыла глаза и легла поудобнее. – Ты всегда действуешь у него за спиной, продумывая все на несколько ходов наперед?

Ответа не последовало.

– Ладно, статья будет готова к концу следующей недели, когда я соберу больше информации об аварии. Спокойной ночи.

– Статья будет готова к концу этой недели. Ты едешь на место происшествия .

– Что? Сейчас? – Амалия была готова выть. «Может бросить все это дело?».

– Да, сейчас, – В телефонной трубке послышалась тихая музыка. Видимо, Мани включил радио. – Я уже подъехал к твоему дому. – Она услышала звук колес остановившихся на гравийной дороге. – Я с кем говорю? Мне вообще-то нужна Амалия Риттер – репортерша, которая заверила меня, что отдается работе с головой.

Она перевернулась на живот и накрыла одеялом всю голову:

– Дай мне двадцать минут.

– Десять.

В свете уличного фонаря, светившего в окно, она собрала чемодан с одеждой. Засунула в сумку лэптоп, флэшку, блокнот с ручкой, удостоверение журналиста и телефон. Перед выходом она посмотрела в зеркало, чтобы убедиться что выглядит как всегда хорошо. Она никогда не хотела быть журналистом, хотя мама всегда говорила: «Ты же женщина, пора привыкнуть делать то, что не хочется». Вот она и делает то, что не хочется в три часа ночи и с хронической усталостью. Она захлопнула за собой дверь и с чемоданом спустилась на три ступеньки. Холодный ветер заставил ее закутаться в плащ и подумать о том, не стоит ли вернуться в квартиру и сменить каблуки на ботинки.

– Привет! – Мани наполовину вышел из своей легковой машины под уличным фонарем и помахал своей рукой в кожаной перчатке.

Амалия отметила, что несмотря на то, что его костюмы всегда потертые, словно они достались ему от дедушки, машина у него дорогая. Также как и пальто с перчатками. Его твердый взгляд всегда вызывал у Амалии ассоциации с ее дядей Рольфом. Тот прослужил десять лет в какой-то частной военной компании, которая отправляла своих бойцов в нестабильные точки. Когда он вернулся, помимо появившихся шрамов по всему телу и лицу, у дяди Рольфа сильно изменился взгляд. Он был холодным, недоверчивым и таким, словно владелец этого взгляда видит тебя насквозь. Почему то Амалия считала, что у Мани Майера именно такой взгляд. Взгляд, который старит.

– Выглядишь усталой, – сказал Мани. Он осмотрелся по сторонам, перед тем как ехать на зеленый свет. Они проезжали на перекрестке у Музея современного искусства. – Надеюсь это не помешает тебе быстро написать статью. У нас не так много времени.

– Я знаю, – она прислонилась к окну, ей хотелось вернуться в страну Морфея, в которой она в последнее время бывала редко. – Я все сделаю.

– На поезде до Хаптона, тебе ехать полтора часа. Выспись.

      Все старинные улицы, исторического центра были пустыми. Только слабые уличные фонари, и неоновые вывески круглосуточных баров освещали путь машины, ехавшей на скорости выше допустимой. Амалия Риттер смотрела на дома в баварском стиле, сопровождавших узкую дорогу по, которой они неслись и думала о том, как же она хочет покинуть этот город навсегда.

Левант – не только центр Верхней Ластрии , но и город, имеющий богатую историю. Слишком богатую, чтобы можно было знать о нем все. Он был построен римлянами, был торговым центром всей Европы. Какое-то время Левант был убежищем для богобоязненных христиан, священнослужителей и центром епископства. Но все люди знавшие о городе Леванте – а таких было мало – помнили его как место, в которое приводили военных пленных на казнь во время Первой Мировой Войны. Амалию всегда удивляло то, что люди привыкли помнить прежде всего о плохих вещах. Так же и ее воспоминания в обыденные ночи, когда она не спит, а лежит с открытыми глазами, пялясь на стену, полны плохих воспоминаний нежели хороших. Она понимала, что если уйти отсюда, плохие воспоминания никуда не денутся. Но всегда есть шанс создать новые хорошие воспоминания. Когда на Землю прилетели Гости, она думала, что они уничтожат США, как во всех фильмах, которые она смотрела на своих неудачных свиданиях. А потом будут выкачивать из Земли все ресурсы, как Запад это делает в странах третьего мира. Однако увидев «людей-основателей» в их черных комбинезонах, она почему то замечталась, что они заберут ее с собой на их чистую, процветающую планету, где нет изматывающих работ и денежных долгов. Ей хотелось создать новые воспоминания именно там.

– Когда будешь в Хаптоне, остановись в отеле «Немезида», – они уже подъезжали к трассе ведущей на железнодорожный вокзал, она была оживленней чем остальные городские улицы. Небольшой поток машин проезжал по хорошо освещенной двухполосной дороге, несмотря на столь поздний час. – Скажешь, что ты от меня. Его владелец мне должен.

– Мани?

– Да? – он посмотрел на нее своими холодными глазами, взглядом, который делает его старше, и остановился на красный свет.

– Ты когда-нибудь думал о том, зачем мы все это делаем?

– Делаем что?

– Бегаем от одной возможности подняться по карьерной лестнице к другой. Идем по головам, будучи полностью уверенными в собственной правоте, – Амалия сама не поняла почему спросила это. Ее голос показался ей чужим. – И усложняем ситуацию в итак перевернувшемся вверх дном мире.

– В смысле? – лицо Мани приняло недоуменный вид.

«И ты не понимаешь».

– Забудь. Я спала всего два часа: сама не знаю, что хотела сказать.

– Отель называется «Немезида».

– Я помню.

– Вот и отлично, – Мани сосредоточился на дороге и нажал на газ посильнее.

Глава 5

Главное управление полиции города Хаптон находилось на пересечении улиц Хессагассе и Марии-Терезы. Современное полностью стеклянное здание выделялось на фоне ластрийских живописных домов, чья история уходит в далекие времена Ренессанса. Шестидесятилетний начальник полиции Себастьян Крон смотрел в окно из своего кабинета, находившегося на шестом этаже. Когда это здание построили на месте старого отделения полиции, он сразу же выбрал себе угловой кабинет с окнами на всю стену, которые выходят на север, на пятизвездочный отель «Немезида» и на восток, прямо напротив посольства государства Катар. Не считая посольства и отделения полиции, вся улица сохраняла аристократический стиль с оттенками греческой культуры.

Себастьян всматривался вниз, на крышу зеленого скоростного трамвая, проносящегося прямо между ним и посольством Катара, когда кто-то постучал в дверь.

– Войдите.

Вошел старший дорожный инспектор, остановившись между дверью и столом начальника. Высокий мужчина в черной форме с белой надписью «POLIZEI» на груди казался частью декораций просторного кабинета в темно-серых тонах.

– Сэр, – инспектор встал ровно, с коричневой папкой в руке. – Ночная авария на трассе «Е-60» в Хаптонском лесу. Криминалисты все проверили, один из пассажиров скончался от потери крови до того, как прибыла медицинская помощь. Остальные в порядке и уже находятся дома. Водитель, двадцатитрехлетний студент, пользовался поддельными правами, когда он арендовал машину, – он прочистил горло. – Происшествие случилось не по его вине, колесо внезапно слетело, пока они ехали. И наш прокурор должен был уже завести дело по использованию поддельных прав и непреднамеренного убийства.

– Но? – Себастьян Крон сощурил глаза под кустистыми седеющими бровями и сложил руки домиком под свой гладковыбритый подбородок. Он заметил легкое волнение в глазах подчиненного и почему-то решил, что ответ ему не понравится.

– Но судебный пристав говорит, что министерство юстиций отозвало его. Я пытался связаться с городским центром, но сейчас там все заняты подавлением протестов в городе. То есть во всей стране…

– Конечно они заняты. В Ластрии бардак с тех пор как шар навис над этой чертовой горой. Вы считаете это дело приоритетным, инспектор Шмит?

– Да, сэр, – его голос немного дрогнул. – Погибший пассажир – мой племянник.

Эти слова, как резкая пощечина, привели его в чувства.

– Мне очень жаль, – он устало закрыл глаза, обдумывая услышанные им слова. – Я лично займусь этим делом, Эбер. Можешь идти.

Себастьян услышал закрывшуюся дверь и открыл глаза. Поднявшись со своего места, он снова подошел к своим стеклянным стенам. Он посмотрел на пасмурное небо, а затем на собственное прозрачное отражение в окне. Мешки под черными глазами ничем не пятнают его мужественное лицо, лишь подчеркивают, что он все так же неустанно работает во благо этого города. У него плотное телосложение и рост чуть ниже среднего. Темно-синий костюм с пришитыми на плечах погонами отлично сидит на нем и всегда напоминает ему о героических поступках, которые и привели его в кресло начальника полиции Хаптона. Может он и набрал немного веса, но это от таблеток, а не от лени.