Если стены тебя не касаются, они не давят

Нет, дело определённо было в чём-то другом, и Александр даже знал, в чём. Всё его жена… Она во всём виновата. Она, как змей искуситель, обвилась вокруг шеи сына и шепчет, шепчет ему своё мнение, навязывая его, как нить на веретено. Только вот вина Александра в этом тоже есть. И это он тоже знал. Знал, что виноват в том, что уделял слишком мало внимания старшему сыну и просто не смог увидеть, как эта змея отравляет разум Криса своими грязными словами. Знал, что тоже виноват, что теперь один его ребёнок буквально ненавидит второго, который ничего ему не сделал.

– Не говори так… – Тихо попросил Александр, смотря в ярко-голубые глаза мальчика. – Это всё же твой брат. К тому же, он очень сообразителен. Речь- всего лишь одно из немногих его слабых звеньев. У каждого они есть. Я уверен, месяц- другой, и он заговорит.

– А если нет?

Мальчик приподнял подбородок, тем самым показывая, что ставит себя выше положенного. В его-то возрасте… Редко дети в таком возрасте становятся такими высокомерными и грубыми. Но вся проблема в том, что это уже не исправить. Все эти слова, мысли так прочно въелись в его голову, что их уже ничем не вынуть.

– Если нет, сводим его к врачу. В конце концов, ходить он тоже начал позже, чем остальные. Но он слушает и понимает то, что ему говорят, следовательно, он не глухонемой.

Крис прыснул от смеха:

– Пф, да с такими ушами у него слух как у крысы!

Крис звонко рассмеялся. Его смех расходился по всей комнате, ударяясь о стены и предметы интерьера. Злая, колкая, омерзительная насмешка заставляла содрогаться листья живых цветов и стрелки часов. Она не только ударялась о стены и мебель, но ещё и хлестала невидимой плетью Александра по спине. А когда маленький эльфик станет старше, то будет хлестать и его.

Крису было смешно с того, что он сравнил брата с крысой. Грязной, вонючей, мерзкой крысой, обитающей в водосточных трубах. Таких крыс, увы не любят. Их презирают, ненавидят. Мало ли, какую заразу они носят на своей грязно-серой шерсти. Мали ли, вдруг под этими усиками с налипшими на них объедками, под этими глазками-бусинками скрывается безумство. Вдруг эта тварь решит вцепиться тебе в руку или ногу?

А она решится. Возьмёт и бросится, вонзится острыми маленькими клычками в кожу и будет тянуть её в разные стороны, рыча и фыркая, пуская изо рта белую пену. Но разве маленький мальчик похож на крысу? Отнюдь. Похож скорее его брат. Он бегает в тёмном пространстве, не чувствуя зловонный запах невежества и утерянной любви, который от него же и исходит. Он питается испорченными объедками- словами, которые говорит ему его мать. Он готов в любой момент вцепиться в младшего брата или отчима и начать поливать их грязью- пеной изо рта. Что с ним стало… А был таким кротким, всегда добрым и улыбчивым мальчиком… Да, его потрепала жизнь, когда пришлось доставать пьяную мать из унитаза и помогать ей залезть в ванну. Но это не значит, что он должен трепать жизни другим…

– Мы не можем быть уверены в его слухе… У него заострённые кончики ушей, но неизвестно, другая ли у него ушная раковина и, если да, то помогает ли она ему лучше слышать. Всё очень сложно, Крис…

Парень возмущённо поморщился. Действительно, как же так, что он смеётся, а отец совершенно серьёзно воспринимает его слова? Разве он не должен злиться, кричать, говорить, что неправильно сравнивать брата с крысой?

Но гнев и агрессия не присущи характеру Александра. Он считает это ненужными эмоциями. Пустая трата драгоценной внутренней энергии, которую можно излить во что-то кроме корма для цербера, который только и ждёт всплеска эмоций.

– Почему… Ты так относишься к нему? Он же ничего тебе не сделал… Почему?

Мужчина повернулся лицом к старшему сыну и посмотрел в его ясные голубые глаза.

Малыш-эльф посмотрел сначала на отца, затем на брата и маленькими громкими шажками подбежал к мальчику и сел рядом. Тот со злобой посмотрел на него, дав понять, что не хочет, чтобы брат сидел с ним.

– Иди ко мне, эльфик.

Мальчик поднялся, подбежал к отцу и сел к нему на колени. Тот обнял его обеими руками, прижав к себе.

– Потому что он отнял тебя у мня… – Еле слышно произнёс Крис. Запутавшись в последних словах. Он не стал исправляться, а подорвался с места и стремительным шагом направился вон из комнаты.

– Крис…

Мальчик остановился в дверном проёме. Он стоял спиной к мужчине и тихо, но глубоко вздыхал. Голубые глаза, полные слёз смотрели на собственные босые грязные ноги. Он не хотел останавливаться, не хотел слушать, что скажет отец. Однако ноги сами остановились.

– Крис, я понимаю, тебе тяжело. Сейчас ты думаешь, что ты один, но это не так. Я всё ещё здесь и всё ещё рядом. Ты всегда можешь обратиться ко мне, если тебе нужна помощь.

– Я обращался! – Выкрикнул Крис с обидой и обернулся на отчима. – Но ты всегда находил отговорки! Мне сейчас нужна твоя помощь. В школе… Так много всего. Я не понимаю, не успеваю… Одноклассники смеются надо мной, когда я не могу ответить на уроке. А ты постоянно занят им!

Мальчик указал рукой на младшего брата, а затем резко вытер рукавом побежавшие по щекам слёзы. Его голос дрожал и срывался на верхние ноты, он часто прерывался на всхлипы и утирание лица, потому что знал- если мать увидит, что он снова плачет, то ему сильно достанется. Он мужчина. Он не должен плакать.

Эльфик встал с колен отчима, подбежал к столу и спрятался под ним. Он всегда так делал, когда дома кто-то начинал кричать.

Александр поджал губы, немного помолчал, смотря в пол, переваривая услышанные им слова.

– Ты говоришь, что я умный и могу со всем справиться сам, но я не могу! Так нельзя! Нельзя… Сначала прийти к нам домой, полюбить меня, а потом разлюбить из-за маленького недоразвитого уродца. Потому… потому что ему будет сложнее. Мне тоже сложно! Мне тоже нужен папа!

Рыдания мальчика стали такими сильными, что он не смог больше выдавить из себя ни слова. Лишь зажимал одной рукой рот, чтобы не дышать слишком громко, и вытирал второй рукой глаза и нос.

– Но ведь это всё правда… – Тихо начал Александр и посмотрел на старшего приёмного сына. – Ты очень умный и быстро учишься. Неудачи тебя закаляют. Я говорил с твоей учительницей, и она сказала, что ты большой молодец, нужно только немного больше времени. А он… – Мужчина перевёл взгляд на эльфа, который всё ещё сидел под столом и испуганно смотрел на них. – Это пока ему всего три года, потом он может не ходить в сад, но школа обязательна. И когда он пойдёт в школу, я не смогу защищать его от насмешек и помогать, когда ему будет трудно. Ему нужен будешь ты, Крис. В конце концов, меня не станет, и неизвестно, скоро это произойдёт или нет… Ты для него самый близкий человек, кроме меня. Ты должен будешь помочь ему найти его место, а он поможет тебе найти твоё. Это важно.

Александр очень часто говорил про «своё место в жизни». Наверное, даже слишком часто. Для него это было смыслом существования, и он был уверен, что и для других тоже. Криса всё больше раздражали разговоры об этом самом «месте». Порой он не выдерживал и мог даже накричать на отчима. Но тот всегда оставался при своём мнении, отвечал спокойно и сдержанно. Лишь иногда он перед ответом долго массировал виски с набухшими венами израненными от работы на стройке пальцами.

Мальчик торопливо вытер слёзы с щёк. Он с шумом набрал полную грудь воздуха:

– Не смей так говорить.

– Как? – Спросил мужчина, не понимая.

– Что тебя скоро не станет. – Выдохнул Крис и вышел из комнаты.

Год четвёртый

Громкий пронзительный крик заложил уши. Мальчик сжался и спрятался за синий костюм мужчины, крепко сжав край его рабочего комбинезона. Женщина, успокаивающая своё чадо, брезгливо осмотрела с головы до ног сначала маленького эльфа, затем мужчину, и последним под её титановый взгляд попал Крис.

– Вот это семейка… – Буквально выплюнула она. – Цыгане и умственно отсталый уродец!

Женщина резко подхватила своего ребёнка на руки и ушла в другую комнату.

Мальчик дёрнул отца за комбинезон, но тот продолжал стоять как вкопанный и смотреть вслед женщине. Тогда ребёнок посмотрел на брата. Их взгляды пересеклись, но голоса так и не звучали. Наступила угнетающая тишина. Лишь где-то в отдалении до сих пор слышался плачь.

Крис чувствовал, как раскалывается его голова. С каждым днём он ненавидел маленьких детей всё сильнее. За шум, за вонь, за то, сколько внимания к себе они требовали. И всё же, почему-то, когда отчим пришёл за ним в школу, он согласился пойти вместе с ним и братом в корпус детского сада, который находился совсем рядом. Мелкого давно пора было сбагрить сюда. Конечно, он туповат и всё такое, но тишина, спокойствие и свободное время, которые могли появиться у Криса, пока брат находился бы в саду, привлекали слишком сильно. Да и отчим смог бы выдохнуть и немного отдохнуть после работы, а то он в последнее время выглядел уж слишком измотанным.

Малыш приоткрыл рот и с тихим свистом набрал полные лёгкие воздуха, будто хотел что-то сказать. Сказал. Точнее указал. Его тонкая ручка медленно поднялась к ушам. Он ткнул в них пальцем, продолжая вопросительно смотреть на брата, как бы спрашивая «я виноват, не так ли?».

Крис с таким же свистом вдохнул, но единственный звук, который он смог из себя извлечь- такой же свистящий выдох. Он прикрыл глаза, потёр их и лишь пожал плечами.

– Крис, дай ему имя.

– Что?

Мальчик посмотрел на отца с немалым изумлением.

Александр потрепал младшего сына по голове и всё же повернулся лицом к Крису.

– Ему уже четыре года, а он до сих пор без имени. Я бы хотел, чтобы его придумал ты. Без имени как без личности. Мы так зациклились на его обучении, что забыли о самых простых вещах. Нельзя же в документах в качестве имени написать ему «эльф» или «малыш».

Его голос звучал непривычно строго и холодно. Седые волоски, пробивающиеся сквозь чёрные, как обгоревшая смола, волосы, переливались и поблёскивали под искусственным светом ламп. Тёмные карие глаза стали непривычно светлыми и отдавали оттенком сухой осенней листвы. Весь его образ был бледным. Будто это был не человек, а выцветшая фотография. Даже цвет кожи под этим освещением стал каким-то серым, как старая игрушка. Забытая и утерянная в мире подкроватных монстров. Крис же был полной его противоположностью. Его черты лица стали ещё более острыми под нависшей на лицо тенью. Глаза отражали дно моря или глубину ночи. Даже кожа, загоревшая на солнце жаркого августа, стала темнее.

– Почему я? – Еле слышно произнёс мальчик, сжав кулаки настолько сильно, что побелевшие костяшки на фоне его образа выделялись ярким пятном.

Взгляд весом в несколько тон упал на и без того хрупкие плечи Криса. Он поёжился, и обратился за помощью к стенам и потолку, будто где-то на их поверхности должна быть подсказка к его дальнейшим действиям. Как в компьютерной игре, в которую он часто играл у друга дома.

Крис вновь посмотрел на брата. Маленький, нелепый, с его вьющимися тёмно-рыжими волосами, которые торчали во все стороны.

«Жаль, что нельзя записать в документах «Придурок» в графе имени» -подумал мальчик.

– Тамлен. – Буркнул Крис, вспомнив самого глупого, по его мнению, персонажа в той самой игре.

Это имя самое подходящие для недалекого брата, который, скорее всего, действительно вырастет отсталым и будет не способен даже по слогам произнести слово «мама». И это при лучшем исходе. Он не подаёт надежд на речь, а пора бы. В четыре года дети уже могут нормально излагать свои мысли, пока он только смотрит на всех своими то испуганными, то осуждающими глазами, да прячется за штанину отца. А как высовывается из-за неё, то сразу же пугает всех своими ушами. Люди, особенно те, что живут в их деревне, не привыкли видеть тех, кто хоть как-то отличается от общей массы. Для них это равносильно большой жабе в стаде овец. Овцы- хозяйственный скот, они полезны людям в то время, как жаба- всего лишь одно склизкое звено в пищевой цепочке и даже не людской, а животной. Следовательно, людям нет никакого дела до какой-то там жабы. Однако никто не хочет даже предположить, что отличающийся- не склизкое звено среди стада, а такая же овца, пусть и с особенным окрасом шерсти.

– Тамлен? – Переспросил отец и Крис тут же кивнул, делая вид, что в это имя он не вкладывает ничего, что было бы связано с его неприязнью к брату.

Губы Александра дрогнули. Он приложил ладонь к лицу, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, помассировал указательными пальцами веки… Его томное и тяжёлое дыхание периодически вызывало у Криса забег мурашек по шее.

Первый раз за свои осознанные годы жизни он заметил, насколько чётко выделяются синяки под яркими чёрными ресницами отца. Его медленные движения рук, походка, даже то, как он моргал… Будто отец стал персонажем игры в момент отключения интернета. Дёргается и тормозит, не в силах подключиться к нужной сети.

– Отличное имя… – Кивнул Александр.

Крис мог бы просто не брать изменение в поведении отчима во внимание, но не мог противиться тому, как сильно привязался к мужчине. Сколько бы ссор и обид между ними не было, мальчик беспокоился за него как за родного отца. То, что ему нужен был отдых- очевидно, но в этой постоянной усталости будто таилось что-то ещё. Что-то гораздо больше и опаснее. Александр был уже не в том возрасте, когда можно просыпаться рано утром, идти на тяжёлую физическую работу, возвращаться домой и бегать за маленьким ребёнком, тратя долгие часы на его обучение. А, помимо этого, он ведь ещё убирался в доме, готовил еду… Как бы Крис не злился и не был обижен, он всё равно помогал отчиму как мог. Каждый раз уговаривал себя не делать этого и каждый раз всё равно помогал.

– Пап, у тебя всё хорошо?

Мужчина кивнул и слабо улыбнулся. Затем он посмотрел на младшего сына и снова потрепал его по волосам.

– Теперь ты Тамлен.

Малыш кивнул.

– Имя есть, ум есть. Осталось лишь найти своё место в жизни. Это очень важно, сынок. Понимаешь?

Крис закатил глаза. Ребёнок снова кивнул. Может он и не понимал, но у него было слишком серьёзное личико. В голове Криса промелькнула мысль, что эти слова Тамлен запомнит на всю жизнь. Но ещё немного подумав, он уже посчитал это смешным.

– Ладно… Идёмте домой.

Тамлен взял отчима за руку и пошёл с ним к выходу. Крис благодарил Бога за то, что брат хотя бы ходить научился. Одной проблемой меньше. Долгое время мальчик думал, что этот недоразвитый эльф так и будет только ползать туда-сюда, а если и встанет на ноги, то будет постоянно падать и биться обо всё коленками и локтями, устраивая завывания и слёзы. Однако мелкий и ходил, и даже бегал аккуратно. Даже если он и ударялся, то не плакал, лишь поджимал свои тонкие губы, шмыгал носом, а затем продолжал бегать. Он вообще был довольно тихим, только постоянно лез под руку. Всё ему было интересно и нужно. Может, и хорошо, что он не говорит, а то постоянных вопросов «что» и «почему» было бы не избежать.

Придя домой, Крис сразу предложил отчиму пойти поспать, а сам вызвался взять на себя присмотр за братом. Ну как, присмотр… Он просто усадил мелкого за стол, дал ему цветные карандаши, тетрадки, а сам ушёл в зал к матери, которая лежала на диване и пустым взглядом таращилась в телек.

– Как дела, мам? – Спросил мальчик у женщины, пока собирал вокруг дивана пустые бутылки и банки.

– Да опять эти! Всё им неймётся. Твари! Сама бы всех перестреляла.

Мальчик посмотрел на экран, где, как обычно, шли новости, вздохнул и понимающе кивнул. Пару лет назад Крис понял, что от отчима от внимания не добьётся и решил попробовать наладить отношения с мамой. Раньше, когда она пила, он боялся её, а тогда понял, что нужно лишь найти к ней подход. Не спорить, не осуждать, не мешаться, не задавать слишком много вопросов и во всём с ней соглашаться.

– Ну что, приняли этого ушлёпка в сад?

– Нет конечно. -Отозвался Крис. – Как ты и говорила.

– Как я и говорила! – Более громко сказала женщина и с трудом поменяла позу.

После рождения младшего брата, она сильно набрала в весе, стала более шумной и злой, но и с этим мальчик научился мириться. Вообще мама была не такой уж глупой, как ему раньше казалось. Иногда, она говорила с ним о своей старой жизни, до его рождения. В половину из них Крис не верил, но всё равно каждый раз слушал, кивал и запоминал.

– Свалились вы двое на мою голову…

Вот опять.

– Если бы не твой батька, цыган, я бы уже жила в Москве, закончила бы институт, работала бы в больнице.

– Кем?

– Да хоть медсестрой! Я же хотела в медицинский поступать, готовилась. А потом появился этот Толик черномазый. Кудрявый, крепкий, глаза голубые-голубые. Ну я, молодая, и влюбилась. Дура. Он мне всё в уши ссал. «Не нужен тебе университет, Сашка, я тебя обеспечу, я буду работать, а ты цветочки сажать». Досажалась, блин, цветочков… Вот у меня, один сорняк… – Она махнула рукой в сторону Криса. – И второй сорняк.

Мама часто рассказывала про его настоящего отца, но никогда о том, как они разошлись и почему. Мальчика съедало любопытство, но он старался не задавать вопросов, чтобы не получить в качестве ответа крик или по лицу. Но, то ли сегодня мать была слишком пьяна, то ли просто привыкла к тому, что Крис был единственным, кто её не осуждал, и спросила сама:

– Что глаза пучишь? Спросить хочешь что-то, так спрашивай, не мни яйца.

– Что произошло после того, как я родился?

– Сел мой Толик, вот что. В тюрячку. Оказалось, что он грабежом промышлял. Катался по соседним деревням на своей чёрной ладе и бабок грабил. Все глаза закрывали на это, а потом он какую-то бабку грохнул от злости, товарищи его сдали, ну он и сел. Он вообще всегда агрессивным был, только со мной ласковым-ласковым. А с другими нарывался на удар по морде постоянно. У вас, цыган, нрав такой. Да вообще у всех черномазых, вы без ножа в кармане из дома не выходите. Вот его нрав Толика и погубил. Доболтался в тюрячке своей, кто-то его и пырнул. Так что не болтай много, а то и тебя пырнут рано или поздно.

Год пятый

Тамлен бегал по комнате из угла в угол. Иногда он присаживался на корточки и хмурился, затем поднимался и снова начинал бегать. Он делал это почти каждый день, будто что-то искал. Крис каждый день наблюдал за ним, следя, чтобы мелкий ненароком не стукнулся обо что-то и не трогал его вещи. Он уже и забыл, что значит «личное пространство». Дом, в котором они жили был не настолько большим, поэтому приходилось делить комнату с братом на двоих. Кровать, раньше принадлежавшая отчиму, теперь принадлежала Тамлену. Александр же стал спать в зале. Там же, в комоде под телевизором, он держал свои вещи. Лучше бы Крис перебрался в зал. Тогда бы ему не пришлось вечно слушать топот этих маленьких ножек в нелепых вязанных носках.

Александр приходил к ним в комнату только чтобы учить Тамлена. Как сейчас.

Утренний свет весеннего солнца пробивался меж двух занавесок и лениво заходил в комнату. Пылинки, видимые невооружённым взглядом, парили в воздухе. Иногда они забирались в нос Тамлена, и он звонко чихал. Отчим, сидящий напротив него, выглядел неестественно хмуро. Битый час он пытался вытянуть из ребёнка хоть какие-то звуки, кроме чихов. Он делал это уже на протяжении нескольких лет, но плодов такая учёба не приносила.

Мальчик в очередной раз глубоко вдохнул и еле слышно выдохнул "пааа".

– Ну ладно, Тамлен, хватит издеваться надо мной! Раз тебя не берут в детский сад, ты должен обучаться дома. Скажи хоть что-то! "Папа", "мама", "Крис", "кыся"– что-нибудь!

Ребёнок надул губы, сел на пол и похлопал по нему ладошками. Сначала двумя, а потом поочерёдно то одной, то другой.

Александр набрал полные лёгкие воздуха. Год назад он и не предполагал, что сын будет вот так издеваться над ним. Мужчина со свистом выдохнул и потёр руками лицо. Он посмотрел в потолок, безмолвно шевеля губами, будто просил всевышнего о помощи. Затем он с какой-то безнадёгой посмотрел на сына, но Тамлен продолжал беспорядочно хлопать ладошками по полу с таким серьёзным личиком, будто сообщал что-то умное и серьёзное.

Александр нахмурился. Крису показалось, будто отчим решил, что в этих стуках действительно есть какой-то смысл. Азбука Морзе? Тогда ребёнок громко засмеялся, будто действительно издевался над отцом.

Мужчина резко со стоном выдохнул и схватился за голову, спрашивая Господа, за что ему такое наказание.

Крис в это время сидел на соседней кровати, читал и параллельно наблюдал за интеллектуальным диалогом. Поначалу он лишь усмехался, порой с трудом сдерживал смех. Но сейчас измученный взгляд отца заставил его сжалиться.

– Эй, остроухий, как тебя зовут?

Смех и хлопки ребёнка резко утихли. Он тут же повернул голову в сторону брата и тихо, но уверенно произнёс:

– Тлен.

Александр замер, нахмурился пуще прежнего и даже приоткрыл рот. Он медленно подполз к сыну и взял его за плечи.

– Как ты сказал? А ну-ка, повтори.

Рыжеволосый мальчик посмотрел на брата, тот кивнул и тогда эльф снова сказал:

– Тлен.

Мужчина широко улыбнулся и крепко обнял сына. Лишь через минуту до него дошло, чья это заслуга. Он вопросительно посмотрел на Криса, на что тот лишь пожал плечами и отвернулся к окну. Он что-то высчитал, вспомнил и небрежно ответил:

– Так чётко до этого не говорил. Только бормотал что-то неразборчивое во сне.

Но он сказал это с такой интонацией, что стало ясно: мальчик говорит уже не первый год. Крис действительно скрывал первые слова брата от отчима. Раз за разом он повторял себе, что делает это для того, чтобы Александр чаще сидел с ними и, хоть его внимание и было направлено на Тамлена, он был рядом. Смотрел на Криса, говорил с ним. Только лёжа ночью на кровати в тишине, борясь с бессонницей, малчик понимал- ему нравилось, что все считают брата умственно отсталым. Нравилось, что на него не возлагают надежд, что называют глупым, бестолковым, нелепым. Потому что тогда, что бы не делал Крис, его достижения всегда будут ценить. Четвёрка по математике? Какой ты молодец, твой брат вон совсем считать не умеет. Второе место на конкурсе чтецов? Умница, сын, ты хотя бы разговаривать умеешь.

Крис быстро пожалел о том, что разрешил брату заговорить при отчиме. Все старания пошли насмарку.

Можно было подумать, что наступило молчание, но на самом деле отчим со старшим приёмным сыном продолжали общаться, хоть и не издавали звуков. Им было достаточно перестрелок глазами. Через полминуты таких гляделок, мужчина кивнул.

– Спасибо… Наверное, он заговорил благодаря тебе…

«Он молчал благодаря мне» – подумал Крис и сосредоточил всё своё внимание на книге, которую читал.

– Александр! -Раздался Крик откуда-то из недр дома.

– Простите, мальчики, меня зовёт ваша мама. – Устало произнёс отчим и, кряхтя, поднялся с колен. – Тамлен, займись пока прописями.

Мама никогда не называла его никак иначе, кроме полного имени. Отчим же постоянно обращался к ней как «Саша» или «Сашенька». От неё нельзя было услышать нежных слов и ласковой интонации, он же говорил с ней как с любимой женщиной и матерью своих детей. Это было странно и глупо. Крис всё ещё помнил их с отчимом разговор о том, что они не любят друг друга.

Александр был настолько же добрым, насколько и тупым.

Крис дождался, когда отчим выйдет из комнаты, закроет за собой дверь. Дождался момента, когда услышит с кухни два голоса, ругающихся друг с другом. Тогда он отложил книгу, встал с постели и подошёл к младшему брату, который так и сидел на полу и смотрел на закрытую дверь, будто мужчина должен был вот-вот вернуться.

– Эй, придурок. -Позвал он и замахнулся.

Тамлен вздрогнул, тут же прикрыл тонкими ручками свои нелепые рыжие волосы и зажмурился.

Крис усмехнулся. Он часто замахивался на брата, но ударил его всего однажды. Этого хватило, чтобы уродец запомнил, что каждый замах может закончиться болью. Особенно весело было из-за того, что Тамлен никогда не издавал ни звука. Он больше не плакал, не кричал, даже не пищал. Всегда был тих, только громко топал, когда ходил.

Мальчик схватил тонкое запястье брата и дёрнул его на себя. Тамлен открыл свои ярко-зелёные глаза и посмотрел на Криса. Без страха, без осуждения или злобы, без вообще какой-либо эмоции.

– Слушай сюда. Будешь говорить только если спросят, ты меня понял? Понял, я тебя спрашиваю?

– Да…

– Отлично. А теперь садись на стол и пиши свои прописи, не расстраивай папу.

Эльф быстро поднялся с пола, подбежал к столу, с трудом забрался на слишком высокое для него потрёпанное кресло и потянулся за тетрадкой, чуть не уронил стакан с карандашами и испуганно обернулся на брата. Крис тяжело вздохнул, подошёл к нему и помог достать всё, до чего не дотягивались его короткие ручонки.

– И перестань топать, когда ходишь. Бесит.

Тамлен кивнул, открыл прописи и начал старательно выводить линию за линией. Вообще он был слишком аккуратен в таких мелочах. Это тоже бесило. У Криса был кривой, неаккуратный почерк, а эта мелочь, кажется, собиралась писать каллиграфией. Ещё постоянно раскладывал свои игрушки по росту, натачивал все карандаши до идеала после того, как заканчивал рисовать. Александр находил, за что хвалить этого недоноска. Зато все остальные испытывали к нему отвращение. Это успокаивало, ведь отчим- не показатель. Казалось, он готов был любить любую тварь.