Его сердце не бьется

– Можешь не кричать – все равно никто не услышит! – очевидно, эта фраза обращена ко мне.

Повозку мотает во все стороны от скорости. У меня такое ощущение, что, как только я села в тот экипаж, который забирал меня из закрытой школы – кони понесли. Единственный спокойный, хотя и короткий, промежуток времени после этого – совместная трапеза всей семьей и то – с присутствующим за ней Гориславом… И внезапно возникает короткая вспышка тоски по тому времени, когда я была тенью в серых стенах той школы…

…

Ехали в этой повозке бесконечно долго. Я потеряла счет времени. Дышать через мешок получается с трудом.

– Я сейчас задохнусь! – в какой-то момент не выдержаю я.

Ощущается какое-то движение внутри экипажа. С моей головы стаскивают мешок. Я жадно втягиваю в легкие воздух. У мужчин вокруг закрыты лица.

– А ничего – милая мордашка! – бросает фразу один из них

– Как только за эту мордашку получаем деньги – расходимся в разные стороны по одному, – хмуро отвечает другой.

Повозка останавливается где-то в лесу. Коней распрягают и садятся на них. Меня перебрасывают через седло. Опять достаточно долго мне приходится болтаться в таком положении. Лес становится все гуще. Стволы деревьев, поросшие мхом, мелькают перед моим носом. Кроме них я могу рассматривать лишь, как по толстому слою хвои, устилающему лесную почву, ступают конские копыта.

Наконец перед нами открывается небольшая поляна. Возле костра сидит группа явно не добропорядочных граждан. Меня опускают на землю. Часть мужчин спешивается. В мою сторону молча поворачивается несколько голов Один из них также молча встает и, перешагнув через бревно, подходит ко мне. Его левый глаз смотрит на меня, не мигая. Другим он крутит во все стороны, обходя вокруг меня и осматривая словно лошадь на базаре.

– А ничего девчонка! – я чувствую легкий хлопок по тому месту, на котором обычно сидят.

От чего вздрагиваю и, едва не споткнувшись, невольно делаю пару мелких шагов вперед. Тело после такой поездки затекло и жутко ломит. Хорошо, что получилось устоять на ногах. Раздается его сухой хриплый смех, несколько голосов возле костра тоже подхватывают его. Мне же совсем не смешно. Я опускаю глаза, боясь смотреть по сторонам

– Больше никому ее не трогать! – резко оборвав смех, он тыкнул пальцем в мою сторону. – А то товар еще ненароком попортите…

Сам же уперся своим взглядом в мою грудь.

– Ну что, рассчитываться будем? – хмурый голос одного из тех, кто привез меня сюда, отвлекает внимание на себя.

– А ты не хочешь остаться с нами? Получишь в два раза больше, – предлагает ему одноглазый.

– Боюсь – такую сумму не успею потратить до конца своей жизни.

– Что-то ты мало жить собрался!

В ответ одноглазому – молчаливая усмешка:

…

– Я свою часть договора выполнил. Жду оплату.

Тип с неподвижным глазом делает жест рукой. От костра отделяется темная фигура. Через какое-то время Хмурый подбрасывает в своей руке увесистый кошель.

– Не советую здесь задерживаться. Сам знаешь, за ней может прийти Гор, – дает он совет.

– По-моему ты его переоцениваешь. Ты сам это место нашел бы? – самоуверенно отвечает одноглазый.

– Береженого – Бог бережет.

– Вряд ли ему есть до нас дело.

– Но душу дьяволу я бы не торопился отдавать. Удачи! – хмурый мужчина быстро вскакивает на коня. Топот копыт быстро затихает в сгущающихся сумерках.

Тип, который все еще стоит возле меня, опускает на свой неподвижный левый глаз черную повязку:

– Вот праведник-то нашелся с непрошенными советами!

И устремляет свой единственный глаз на меня.

– Ну что, иди – садись рядом, – сам возвращается на место возле костра.

Я продолжаю стоять рядом. Чьи-то грубые руки толкают меня в спину и, надавив на плечи, заставляют сесть рядом с одноглазым.

– Завтра мы за эту цыпочку получим столько денег, сколько нам и не снилось! – в его высоко поднятых руках оказывается огромный бурдюк с жидкостью.

Он подносит его к своим губам и жадно пьет. Его кадык, освещаемый отблеском от костра, подпрыгивает при каждом глотке. Наконец, отрывается от бурдюка и передает его следующему. Вокруг разливается неприятный резкий запах алкоголя. Время теряет свое значение. Незаметно наступают сумерки. Про меня словно бы забыли. Я тихо сижу, опустив глаза, и чего-то жду. Или кого-то?

Гор – это Горислав? Не думала, что буду просить небо, чтобы он оказался здесь. Надеяться мне больше не на кого. Только вот такая слабая надежда на чудо. Руки, связанные веревкой ноют. Отвратительный запах из бурдюка бьет в нос. Остальным же, в отличие от меня очень даже хорошо, судя по их веселому и немного захмелевшему виду.

– А ну-ка иди сюда! – про меня все-таки вспомнили… Одноглазый, протянув руку, неожиданно резко дернул меня на себя и усадил себе на колени. От чего я вздрогнула.

– Нет, а все-таки, что в тебе такого особенного? Что готовы отвалить столько деньжищ, чтобы мы притащили тебя к алтарю? Задница ничего вроде бы, – – рассуждает вслух неприятный тип. И чувствую его руки на своих бедрах. Я пытаюсь вскочить.

– Сидеть! – он, резко дернув на себя, заставил упасть обратно на его колени. – Сиськи… Видали и получше…

Его дыхание пополам с алкоголем обдает шею и кожу. Единственный глаз как-то нехорошо поблескивает. Я все сжалась.

– Да не бойся ты – девочкой и останешься! Я не готов терять такой заработок, какой раз в жизни бывает!ьТак, слегка пощупаю… Любопытно же… – его язык немного заплетается, его же руки… Его руки начинают меня лапать самым грязным образом.

Меня начинает трясти. В горле образуется ком. Все попытки вырваться не приносят результата. Слабый всхлип срывается и тонет в общем шуме.

Внезапно наступает полная тишина. Лишь хрустнула сухая ветка под чьей-то ногой. Еще раз всхлипнув, поднимаю свои глаза.

Из темноты ночи, выхватываемая языками костра, выступает фигура Горислава. Он стоит неподвижно, расставив ноги в стороны и положив руку на рукоять меча. Меня обдает волна ледяного воздуха, пришедшая вместе с ним из леса. Одноглазый тип встает, не отпуская меня от себя.

– Да он же один! Чего затихли?!– кричит он.

Вся разношерстная компания, сидевшая у костра, вскочила, похватав свое оружие – тесаки, мечи, топоры…

Как только первый из них оказался вблизи, Горислав пришел в движение. Шагнув вперед, выхватил меч из ножен. Лезвие, сверкнув, полоснуло наискосок одного и вошло в следующего за ним.

Следующий шаг – пока третий пытается оттолкнуть от себя тело, заваливающееся на него, четвертый замахивается на Горислава тесаком и… плавно оседает, наткнувшись на длинное лезвие его меча.

Еще один шаг, еще одна одна вспышка стального клинка – и еще одно тело рухнуло вниз.

Дальше я с ужасом наблюдаю за безумным танцем холодного металла, в котором отражаются вспышки пламени. Лезвие меча выписывает круги, восьмерки, прямые и короткие штрихи, каждый раз проходя через чью-то плоть. Каждый шаг несет чью-то смерть.

В какой-то момент понимаю, что вокруг разлилась мертвая тишина, нарушаемая лишь далеким уханьем филина. На пути Горислава больше никто не стоит. Он продолжает приближаться ко мне.

Я ощущаю холод металла на своей коже. Горислав замирает на месте.

– Еще шаг – и я перережу ей горло! – кричит одноглазый

– Как ты думаешь, кому выгоднее всех ее смерть? – голос Горислава звучит невозмутимо, хотя в нем и чувствуется одышка. Он продолжает стоять на месте.

– Мне, – сам же и отвечает. Я чуть не задыхаюсь от ужаса.

– Она молода, красива, богата, – продолжает монотонно вещать Горислав. – Много кто готов тебе заплатить за нее столько, что тебе и не снилось.

При этом он разжимает пальцы и меч падает вниз.

– За ее же смерть тебе никто не заплатит, кроме меня, – заканчивает он свою речь.

У меня подкашиваются ноги от услышанного.

– Ты просто заговариваешь мне зубы! – одноглазый убирает на миг от моей шеи нож, чтобы тыкнуть им в направлении Горислава. И совсем чуть-чуть отстраняет меня в сторону. Но этого оказывается достаточно.

– Да! – коротко бросает Горислав, одновременно вскидывая руку.

Я кожей чувствую движение воздуха. Одноглазый отпускает меня, хрипит и хватается за свое горло. Из него во все стороны брызжет кровь. Я застываю на месте. Горислав делает несколько быстрых шагов, бросок вперед и, схватив меня за руку, резко дергает на себя. Я со всей силы врезаюсь в него.

За спиной слышу глухой звук падения тела. Горислав одной рукой прижимает мою голову к своему плечу, другую кладет мне на спину и привлекает к себе.

– Не смотри, – слышу его шепот. И чувствую на себе его дыхание. Озноб сотрясает мое тело с новой силой. Он берет меня на руки и уносит от этого жуткого места.

Неожиданно я чувствую, как его губы осторожно касаются моего виска. Они на удивление теплые и мягкие.

– Моя девочка!… – его тихий шепот оглушает меня.

Слезы, которые до этого комом застряли где-то в горле, прорываются наружу. Я начинаю рыдать. Успеваю поймать на себе его немного настороженный взгляд

Я жестами пытаюсь объяснить ему, чтобы он не сильно обращал на это внимание. Что мне сейчас это необходимо выплеснуть из себя. И я возьму себя в руки чуть позже. Кажется, он меня понял…

Пока же слезы ручьем продолжают течь по моим щекам. А дело в том, что не от него я ждала проявление нежности в виде невинного поцелуя в висок. Чтобы другой, а не он назвал меня своей девочкой. И в конце концов другой, а не он раньше выручал меня из моих детских передряг.

В то же время, я сейчас чувствую близость его тела, его тепло. Чувствую, как его мышцы напрягаются при ходьбе. И самое неправильное – мне в этот миг безумно хочется сейчас прильнуть к нему и обнять. Я чувствую тепло исходящее от него и растворяюсь в нем. Мой разум еще не понял до конца все происшедшее. Осознание того, что я видела, дошло до меня позже.

Глава 8

– Я могу идти сама, – подаю свой голос спустя какое-то время.

Горислав, ничего не говоря, ставит меня на землю, но продолжает держать за руку. Мы молча идем по ночному лесу. Под ногами шуршит сухая хвоя.  Лес живет своей жизнью. Его голос настолько тих и невнятен, что его запросто можно было бы принять за тишину.

Я даже не пытаюсь ничего говорить, любые слова сейчас кажутся лишними. Поэтому нам лес продолжает пытаться нашептать свои секреты. Горислав идет достаточно быстро. Мои глаза привыкли к темноте, и я достаточно хорошо различаю его фигуру.

Неожиданно деревья расступились, и мы вышли на открытую поляну, освещаемую растущей луной. Недалеко от нас, рядом с ручьем, различаю привязанного коня. К нему мы и направились. Горислав отпускает мою руку.  Он подходит к лошади и роется в сумке, пристегнутой к седлу.

– Позвольте, – намочив кусок ткани в ручье и отжав его, он прикоснулся им к моей шее.

Я вздрогнула от холода, но не отстранилась . Он, застыв на миг, продолжал смотреть мне прямо в глаза.

– На вас попало несколько капель крови. Хочу убедиться, что вы не пострадали, – н провел несколько раз влажной тканью по моей шее и лицу.

– Я бы почувствовала…  Это не моя кровь, – пересохшими губами произнесла я.

– Не обязательно. В некоторых ситуациях можно не заметить, как получены и более серьезные раны, – он опять намочил и отжал ткань.

Я опять вздрогнула от прикосновения и от холода. Не торопясь , ткань прошлась по моему лицу и шее. И спустилась чуть ниже ключиц. Мое сердце забилось в грудной клетке, как пойманная канарейка. Как много он себе позволит сейчас? Испугалась и одновременно замерла в ожидании, что он может спуститься ещё немного ниже. Вместо холода, прикосновения влажной ткани уже оставляли за собой пылающий след, распространяя жар и снаружи, и внутри.

– Все хорошо, – спокойный ровный голос привел меня в себя.

Максимум, что он себе позволил – спуститься чуть ниже ключиц. И то совсем немного. Но этого оказалось достаточно, чтобы мое сердце продолжало колотиться с бешеной скоростью. Впрочем, после того, что недавно происходило, трудно было остаться спокойной.