Во сверкающей броне: Машина Смерти

Евгений Антохин

Во сверкающей броне: Машина Смерти

Intro

– А для тех, кто к нам только что присоединился, я напомню, что меня зовут Джон Кански, и я веду репортаж, как всегда, с Арены. Сегодня у меня в гостях победитель прошлогоднего турнира Карл Кравец, более известный как Брадобрей. Карл покинул Арену после того, как выиграл турнир. Что ж, это его право, как победителя, но его поклонники очень расстроились год назад. Карл, как тебе сегодняшний матч?

– Джон, если честно, то скукота. «Крылатая пехота», конечно, парни лихие, но нужно, на мой взгляд, уметь адекватно оценивать свои реальные возможности.

– Я думаю, Карл, многие с тобой согласятся, и я в том числе. Не хватает динамики боя. «Молодняк» сегодня не очень-то…

Тяжёлая броня давила к полу. Поначалу она не так сильно чувствовалась, можно сказать, вообще не ощущалась, но это перед сражением, когда физические силы переполняли тело, а бравады и уверенности в победе числилось в избытке. Казалось, что, имея столь мощный боевой настрой, можно Вселенную перевернуть. Но за шесть часов сил довольно много поиссякло, а потеря одного игрока вселила стойкое чувство страха за свою собственную шкуру. На деле оказалось, что не так-то просто выдержать жестокий поединок против сильной команды.

Мало быть солдатом и наивно полагать, что, если довелось в своё время поучаствовать в боевых операциях, значит, как правило, знаешь, что значит быть игроком на Арене. Армия – штука серьёзная: показалось командиру, что психика бойца немного не в порядке – сразу к мозгоправу. А тем без разницы, кто будет служить в рядах доблестной десантуры – пушечного мяса хоть отбавляй. Одним росчерком пера на досрочный заслуженный отдых, и мизерная пенсия, как последний жест доброй воли. «Ты же понимаешь, сынок, что физически ты ещё здоров, почти как бык. Но мозгоправ сказал, что крыша твоя просила передавать привет. А у меня хоть звёзд на погонах больше, я всё равно такой же солдат, как и ты, так что, приказу я подчиниться обязан. Вот тебе пенсия, вот тебе значок на память, засунь всё это себе в задницу и проваливай к мамочке. Без обид, ничего личного». Примерно так, и никто не объяснит бойцу, что написал мозгоправ в своём стандартном бланке, а ведь на вопросы отвечал честно, и пульс нормально бился.

На мизерную пенсию, когда ещё «здоров почти как бык», особо не прожить – одни только походы по кабакам дорого обойдутся. А кроме как обращаться с оружием, армия ничему особо не научила.

Одна дорога наверх – та, что цвета хаки, оказалась закрыта. На гражданке тоже отворот-поворот, куда тогда податься? На Арену!

– Карл, как ты считаешь, чем окончится сегодняшний поединок?

– Джон, на мой взгляд, всё и так уже ясно. Парней разделают под орех. Исход для всех будет фатальным.

А сейчас бы только добраться живыми до телепорта и покинуть зону сражения. Позорно? Но жить-то хочется. Мозги пусть и набекрень, но инстинкты самосохранения в добром здравии. И они уже надорвались кричать: беги, что есть прыти, а то несдобровать! Жизнь показалась не такой уж и плохой штукой, когда костлявая громко в затылок задышала. В армии так страшно не было!

«Крылатой пехоте» подрезали крылышки, научили гордецов уважать правила игры.

Легко найтись трём парням с похожими судьбами – мало ли в армии таких, на гражданку списанных? Стоит только бросить клич – найдутся сразу. Так и рождаются на пьяную голову идеи, за которые потом приходится дорого расплачиваться. Собрались, пришли, оформили документы, и уже команда. Скинулись на экипировку, сколько не хватило – взяли кредит (и смертники тоже люди). Получили у организации оружие – автоматы Т-240, хоть и пугалка, но, при умелом обращении с ним, становятся грозным оружием. Как говорил сержант: «Ракетами любой дурак убить может, а ты попробуй взглядом заставить врага обделаться». Мир его праху, а слова-то были правильные. Уж точно, закалённые в боях профессионалы Арены, натренированы куда лучше, игровые зоны наизусть выучили – каждую щель, каждую нычку. А тактику «новичков» любой именитый гладиатор предскажет не хуже какого-нибудь пророка. Этот аспект пьяные головы не учли.

В десанте испокон веку своих не бросают. Хотя, конечно, и мёртвых тоже с поля брани забирают (по возможности), но сейчас тащить на себе два тела – это уж явный перебор.

– Карл, как считаешь, что можно сказать тем, кто сегодня решает пойти на Арену?

– Джон, хотелось бы их предостеречь. Очень многие полагают что, имея в руках оружие и право убивать, данное игрой, можно безнаказанно творить всё, что угодно, при этом купаться в деньгах и славе. Это не так. Убийство, даже на Арене, это поступок, за который придётся расплачиваться с собственной совестью. Да, именно так и было со мной лично, когда я совершил своё первое убийство на Арене. Но, думаю, правильно и то, что всё зависит от человека. Арена знавала и полных отморозков. Да и шансов у новичков, откровенно говоря, мало – отборочные матчи за право сражаться на Арене в качестве гладиатора очень жестоки, там либо – ты, либо – тебя. И, если не всё, то очень многое зависит от везения. Мастерство бывает бесполезно очень часто. Вот и сегодняшний матч, хоть он и одиночный, но прекрасный тому пример.

Заклинивший Т-240 болтался где-то за спиной, бряцал бесполезно о бронированные пластины. Нельзя так с оружием поступать, но ситуация требует жертв, к тому же, Т-240 хоть и бесполезен, всё равно с ним спокойнее – глупо сказано, но мысленный паштет в голове провоцировал на опрометчивые поступки.

Пульс дико пробивался сквозь кожу на лбу, липкая дрянь приклеила всю экипировку изнутри, мелкие колики прошибали тело, будто не мылся уже целую вечность. Но не время думать о чистоте, остаться бы живым… ну, и, если карта в масть пойдёт, вытащить раненого товарища. «Ходить тебе, дружище, с протезом, вместо левой ноги, а этот, обутый в армейскую берцу, кусок мяса, что держится только на рваном клоке грубой материи, можно и оторвать, чтоб не мешался, но, нет времени». Однако пока рано делать прогнозы. Во-первых: до телепорта ещё добрых три-четыре сотни метров, а во-вторых: протез тоже денег стоит, а на первое время и костыль подойдёт.

Ставки сделаны по принципу «пан или пропал», даже если удастся отсюда выйти живым, денег организация за проигрыш не заплатит, зато на долговых расписках придётся ставить автографы, а потом вкалывать день и ночь, чтобы отработать долги – тогда тяжёлые деньки начнутся.

– Оставь меня здесь, беги!

– Заткнись, Барков, лучше следи за моей спиной!

Благородство у него заговорило! Беги, спасайся… а как потом жить с камнем на душе, что бросил товарища на поле брани? Нет уж, лучше сгинуть здесь вместе, и пусть потом эти слащавые банковские хмыри убытки подсчитывают. Им это погоды не сделает, а уж если доведётся сегодня сыграть в ящик, то и ладно – мертвецам ли думать о денежных долгах?

Ну, кажется, дошли! Уже забрезжил долгожданный сиреневый свет – контрольная лампа на устройстве телепортации. «Не паникуй, Барков, я тебе лично, своими руками, протез присобачу, и бантик приклею, чтоб подарочный вид придать».

– Я сейчас получаю информацию от ребят с тотализатора. Как и следовало ожидать, ставки на новичков минимальны. Карл, прокомментируй ситуацию, пожалуйста.

– А что тут комментировать, Джон? Это естественно. Кто же в здравом уме станет делать ставки на заведомо обречённую команду? Я бы не стал точно. А что касается «Псов Войны», то ребята на Арене уже не первый год. Сколько побед на их счету? То-то и оно…

Второе дыхание открылось понемногу, с ним уже стало проще тащить тяжёлую ношу. Появилась уверенность в том, что ещё можно дойти до финала живыми. Ещё пара шагов, один привычный межпространственный прыжок и: «Здравствуй, дом милый дом»! Хотя, какой там дом – однокомнатная халупа на орбитальной станции – единственный вариант, который светил за скромную пенсию отставного десантника, благо кредиты на дешёвое жильё были, есть и будут. Ну, а если честно, то для того, чтобы кинуть кости на стандартной полуторке, которой оборудована типовая квартирка, или провести ночь с недорогой девочкой по вызову, вполне хватает. Остальная жизнь проходит вне пределов «милого дома». Романтики в голове ноль, подходящей женщины, которая согласилась бы создать очередную малоперспективную ячейку общества с отставным воякой, тоже не найти, хотя, вроде бы, не дурная внешность. Природа не обидела мощным торсом и волевой, даже немного смазливой физиономией. Только нормальные женщины не ведутся на такие симпатичные, вечно грустные глаза. Любовь – дело времени, проблема в том, что, бывает, смотришь в зеркало, и вместо привычной джинсы с футболкой видишь дорогой пиджак с галстуком, и обоняние начинает фиксировать фантомный аромат дорогих духов. Мечтать о красивой жизни не запретишь, поэтому в каждой новой проститутке женщина представляется только до полового акта, а когда платишь на утро деньги, возникает желание, чтобы она быстрее исчезла.

– Слышишь, Барков, ты хоть немного сам держись, а то сползаешь!

Нет ответной реакции, неужели концы отдал?!

– Карл, думаешь, дотащит он его до телепорта?

– Джон, если я правильно вижу ситуацию, парень уже выдохся… нет, не дотащит.

Грузное тело шумно свалилось на холодный металлический пол. Эхо от падения пронеслось по коридору. Всё, передышка, хватит марафонить! А, вообще-то, это опасно, но надо посмотреть, как там боевой товарищ, ему ж не только ногу оторвало, ещё живот вывернуло – всего две иглы из пучка «игольницы», а разворотило парня в салат. Ну, так и есть – чуть-чуть не дошёл… ладно, хороший был человек – отставной лейтенант космодесанта Пётр Барков, а если и нехороший, то про мёртвых, либо хорошо, либо никак.

Однако оружие у боевого товарища позаимствовать ещё вполне можно. Его Т-240 с одним полным рожком – и на том спасибо. «Ты уж извини, Барков, но тебя уже нет смысла тащить до телепорта. Хватит! К чёрту все эти бравые принципы бравых прыгунов! Здесь не войсковая операция, а игра со смертью. Сам нарвался, сам получил, что заслужил». Резко выбило благородную дурь из безмозглой башки. Час близок, и обречённость стала очевидной. Последняя стометровка до заветного телепорта.

Давящая на психику тишина, закладывала уши, даже звук собственных шагов, по железному-то полу, уже не был слышен. Чувство осторожности вконец отупело. Приближался источник сиреневого света, из-за угла показались агрегаты телепорта. Осталось только сделать последние пятьдесят шагов, набрать на адресной панели координаты, которые выучил наизусть ещё перед сражением, и всё… и домой…

Взрыв противопехотной мины с лазерной растяжкой сделал тишину ватной. Тело получило новые ощущения в виде слабости в ногах. Последний, оставшийся в живых игрок команды «Крылатая пехота» – списанный по состоянию здоровья на гражданку рядовой Ян Полак, всей своей массой завалился на пол, при этом его отнесло ударной волной и больно садануло об стену коридора. В итоге он на мгновение потерял сознание, а когда очнулся, то понял, что беспомощно лежит на полу. Какие-то ощущения ещё маячили где-то на заднем плане, но откровенно слабые, он их практически не воспринимал. Ян попытался двинуться, но всё, что у него получилось, это с горем пополам перевернуться на спину.

– Ну, вот и всё, Джон. Я же говорил.

– Что, хреново тебе? Нечего было кричать во всю глотку, что порвёшь тут всех одной левой!

Насмешливый голос одного из «Псов» звучал над головой. Увидеть чётко лицо Ян не мог – картинка перед глазами жутко расплывалась, понимание того, что конец близок, болезненно формировался в угасающем сознании. Глуповатая улыбка играла на устах поверженного игрока, возникло стойкое ощущение присутствия рядом кого-то ещё. Это были не люди, скорее, призраки – только что прыгнувшие на небеса товарищи по команде. Даже громкое название не помогло – проиграно первое и последнее состязание. Таких очень много на Арене, о них быстро забывают, ибо их заслуги слишком ничтожны, и не достойны быть вписанными в историю смертельных состязаний. Кровавая бойня не щадит добровольных смертников, жаждущих славной судьбы гладиатора. Элементарная недооценка противника приведёт к деревянному ящику. Неплохой тактический ход: заминировать подступы к телепорту – вполне могли предугадать бывалые десантники, а всему виной чрезмерная гордость за форменную беретку и знаки отличия.

– Симпатичный парень.

Женщина! Проиграть женщине в смертельной игре – это вдвойне позорно, но, чёрт подери, жалеть уже глупо! Последние мысли проносились в голове Полака, словно откровение. Ноги резко похолодели, и этот страшный холодок подбирался медленно, но верно, всё выше и выше, скоро подступит к горлу.

Лицо красивой женщины возникло перед глазами за секунду до провала в черноту. Её стальной пронзающий взгляд смог бы заставить плясать чечётку кого угодно, даже самого президента Земной Федерации. Этот бы взгляд, да сержанту в своё время в качестве наглядного пособия к его лекциям для желторотиков.

– Ладно, Баркли, пошли, нечего там разглядывать.

– Лично я не получил удовольствия от сегодняшнего поединка, а ты, Карл?

– Знаешь, Джон, я давно уже смотрю на эти вещи несколько иначе. Я могу понять всех этих парней и девушек… но, мне искренне жаль «Крылатую пехоту».

– Как скажешь. С вами был Джон Кански – бессменный комментатор Арены и Карл Кравец, более известный как Брадобрей – чемпион прошлогоднего турнира. Мы прощаемся с вами до следующего матча.

Спокойная жизнь

Поистёрся за прошедшие годы «облик женщины». Осталась только прожжённая оболочка добровольного игрока-смертника. Чертовски удачливого и настолько хорошо освоившего Игру, насколько это вообще возможно. Каждая мелочь, каждый нюанс, ничто не может ускользнуть от внимания, ничто не может стать непреодолимой преградой на пути к победе, и никто не может вселить хоть какую-нибудь толику страха, чтобы заставить усомниться в собственных возможностях. «Железная леди» кровавой игры. Игра с самого начала стала философией жизни, но только тогда Игра говорила, как надо жить, а сегодня всё наоборот – «Железная леди» приручила Игру. Очень немногие достойны носить гордое звание элитарных чемпионов Арены – корифеи Игры, живые легенды, уникальные люди.

Чем не повод гордиться собой? Чем не повод красиво уйти на покой, одержав победу над Игрой не один десяток раз, и не одну сотню часов проведя с оружием в руках? Игра стала жизнью, философией, единственно обоснованной причиной существования. Нет Игры – нет жизни. Слишком сильна жажда крови, чтобы добровольно уйти с Арены. Карьера гладиатора – стремительно несущийся локомотив, который сможет остановить только тот, кто умудрится оказаться ещё более удачливым или в большей степени приглянётся Игре – тот, кто сможет убить «Железную леди».

Рассматривая свои руки, Елена понимала, что в свои тридцать с лишним она была уже старше, чем её собственное тело. Если кто-то рискнёт спорить с ней на тему жизненных ценностей, она не станет слушать, развернётся и уйдёт. Но ещё больше ей не хотелось слушать разговоры о том, что женщина должна быть женщиной, а не хладнокровной убийцей, гладиатором-легендой или вечным игроком Арены. Она, как и всегда, может быть женщиной, но вся беда в том, что ей не для кого быть женщиной. Зато есть Игра, для которой Елена может быть игроком.

Когда-то кто-то ей говорил, что Арена, как наркотик. Даёт славу, богатство, уважение со стороны других игроков, но отнимает за это душу. Сегодня она понимала, как немногие, значение этих слов. Свою пагубную страсть к Игре Елена отказывалась принимать как данность, хотя и понимала, что это ложь самой себе.

Игра со временем стала не единственной зависимостью Елены Баркли.

Тонкая игла пробила защитную мембрану ампулы. Шприц наполнился голубоватой жидкостью ровно на два кубика – стандартная доза. Доведённым до автоматизма действием, Елена слегка надавила на поршень, и тонкой струйкой из иглы вырвалось содержимое шприца. Совсем немного, чтобы проверить микроканал иглы и выгнать воздух. Укол, и очередная доза пошла по венам.

Мерзость, которой они привязывают многих игроков. И подавляющее большинство идёт на это добровольно. Почему? Может, потому, что нет другого пути. Может, потому, что так становится на одну вескую причину больше ждать смерти в бою – подноготная сверкающей «обёртки» карьеры гладиатора.

Железные нервы имеют особенность ржаветь со временем, и значит, рваться. Только химическая дрянь способна заглушить их болезненный надрывный крик. А вообще, Елена уже не знала, с чего всё началось, да и сегодня ей не было смысла задумываться об этом. Игра для неё, как огонёк для мотылька, одновременно и смысл жизни и надежда на смерть. Иногда ей хотелось плакать, но больше она не знает, что такое слёзы.

Голографический экран видеофона спроецировался над спинкой дивана – умная киберсистема по имени Кайра старалась максимально сделать жизнь хозяйки дома удобной. Но вместо изображения Кайра продемонстрировала штампованную заставку – берег моря, пальмы и закат. Просто нет нужды смотреть на физиономию абонента, этого человека Елена не переваривает на дух.

– Привет, готов поспорить, что у тебя там заставка вместо изображения.

Какой проницательный урод!

– Чего тебе надо, Дот?

– Он хочет видеть тебя, есть дело, как раз по твоей специальности.

– Это всё?

– Да. Кстати, как там у тебя дела с препаратом? Если он заканчивается, то ты не стесняйся, скажи, я привезу ещё.

Кривую усмешку и злой прищур Дота рисовало воображение, не помогала даже заставка. Он презирает тех, кто сидит на препарате, понимает, что в очередной раз, снабжая кого-либо этой мерзостью, он вкладывает свою маленькую лепту в разложение личности, и это доставляет Доту удовольствие. Мерзкий извращенец! Однажды случится так, что кто-то покажет ему раз и навсегда, что такое свет в конце туннеля. Как бы хотелось Елене добраться руками до горла Дота Ларсона. Но, случись подобное, ничего не изменится – на его место поставят другого такого же, и всё начнётся сначала.

Экран отключился, и теперь, вместо побережья, на Елену смотрело немного смазливое лицо нарисованной женщины. Киберсистема очень часто бывает слишком назойливой, но отключать её нет желания, потому, что она единственная вещь в большом пустом доме, которая делает его хоть немного живым. Создаёт эффект присутствия кого-то постороннего. Сначала Елена хотела нанять живую прислугу, но потом поняла, что проще убираться дома самой, а за атмосферой пусть следит киберсистема.

Кайра улыбалась. Голос и мимика смоделированы так, будто ей известно чувство сопереживания. Но киберсистема не настолько умна, хоть современные технологии вполне позволяют датчикам улавливать мельчайшие изменения состояния хозяина дома. Как это получается, Елена не знала. Она никогда не задавалась техническими вопросами, она лишь конечный пользователь и ей важен результат. Если бы Елена в данный момент радовалась чему-либо, мимика Кайры и голос могли бы быть смоделированы иначе. Вообще, искин, по имени Кайра, почти как живая, и этого достаточно.

– Елена, я вижу, ты чем-то обеспокоена. Поделись своими проблемами, возможно, я смогу тебе помочь.

Теперь Кайра опечалена. Дешёвая издёвка!

– Чем ты можешь мне помочь? – бесцветным голосом спросила Елена.

– Советом, я же твоя подруга, – ответила Кайра. Её «обеспокоенность» смоделированная до мелочей, но под действием препарата выглядит совсем не реалистично.

– Кайра, оставь меня в покое.

Елену клонило в сон, действие наркотика началось.

– Хорошо, – произнесла Кайра, но как только я тебе понадоблюсь, сразу скажи.

Проекция исчезла, и дом моментально стал пустым.

Ангар, глубокий вечер, рабочий день давно закончен, но Тимофея не сильно волновал график работы остальных. Ночевать на рабочем месте ему не впервой, а тем более, когда работа на самом пике вдохновения, нет резона её бросать. И очередной шедевр мастера по прокачке «летающего железа» скоро увидит свет. Работа, как и полагается, достойна вложенных в неё средств. Сделать из обычной тачки «конфетку» не каждый сможет, а Тимофей никогда не болтал лишнего о той технике, которую пригоняют ему в ангар, чтобы бывший гладиатор-легенда превратил его из обычного транспортного средства во что-то индивидуально-особенное.

Начать бизнес, когда уже есть имя, всегда легче, чем начинать с нуля. Реклама – вещь странная. Какое отношение может иметь гладиатор Арены к машинам? Есть же куча профессиональных мастерских, давно занятые в этом бизнесе и которым доверяют серьёзные проекты. Но нет, найдутся и те, кто ради принципа отдадут своё детище на растерзание бывшему гладиатору-легенде. Такие клиенты, как правило, слепо верят именитому человеку и не задаются вопросами, а сможет ли он сделать это так же хорошо, как отстреливал соперников на Арене? Впрочем, Тимофей никогда не задавался этими вопросами, он рад любому клиенту, и уважает их желание. И ещё Старков не привык халтурить – чтобы люди отзывались хорошо, надо предоставлять услуги на высшем уровне. Простое правило в любом деле.

Зависла в полуметре от земли платформа антигравитационного подъёмника, маленький жучок – глайдер «Элементаль» из «женственного» малютки постепенно превращался в стилизованный орбитальный многоцелевой истребитель-бомбардировщик. Тимофей монтировал муляжи кассет для управляемых ракет. Искусно замаскированный под горизонтальный стабилизатор, спойлер, он уже изготовил чуть раньше, и тот ждал покраски.

По всему гаражу натыканы встроенные динамики – мощная аудиосистема частенько разрывает уши тяжёлыми гитарными рифами – любимая музыка бывшего гладиатора, когда он поглощён работой. Но не сейчас: вечер – поздно. А из динамиков доносился голос ведущего на радио. Словесный поток, льющийся из уст невидимого балабола, создавал шумовой фон, иногда трёп прерывался композициями, штурмующими верхние строчки музыкальных чартов. На этой волне тяжёлый рок не крутят, но Старкову сейчас хотелось умеренной тишины.

Три года прошло с тех пор, как Каратель установил в центре Колизея знамя своей команды. «Клинок Фемиды» свершил своё возмездие на Арене и заслуженно ушёл в архивы истории кровавой игры. Тимофей не жалел о том, что случилось тогда. С высоты своего жизненного опыта он сделал выводы, что, если бы не оказался на Арене, неизвестно, чем бы он занимался сейчас. Арена кое-что отняла у него, но и позволила начать жить с чистого листа. Ощутив себя в шкуре бармена Сэма, Тимофей целиком и полностью разделял теперь его точку зрения – нет ничего лучше спокойной жизни.

Пришлось со многим мириться, например, с тем, что хороших людей уже не вернёшь. Нэйтен не совершил свою месть: глупая смерть, но упрямцев вроде Соммерса трудно в чём-то убедить, особенно, если они абсолютно уверены в своей правоте. Как в случае с Нэйтом, жизнь жестоко обходится с такими.

И, конечно же, Тимофей помнил Электру. В его голове часто звучал фантомный голос этой загадочной женщины, которую невозможно было обмануть. По ночам он часто видел сны о ней, как она и сказала. Тимофей не знал: хорошо это или плохо.

Елена прожила по соседству с Тимофеем полтора года. Он с самых первых дней заметил, что в поведении Елены произошли какие-то сильные изменения. Она всегда говорила, что настоящего дома у неё нет, и никогда не было. С осторожностью в голосе, она утверждала, что её домом была Арена. Старков не понимал Елену.

Они даже сделали попытку сблизиться, но из этого ничего не получилось. Она была симпатична Тимофею, однако её внутренние переживания сильно мешали ей самой жить нормально, как все. Она никогда этими переживаниями не делилась. В итоге, она куда-то уехала, и больше Тимофей её не видел, хотя и надеялся, что когда-нибудь это случится.

Трент, как всегда, в белой рубашке и при галстуке со своим рабочим ноутбуком прибыл из очередной командировки. Он живёт на Гавайях, и каждый день совершает подпространственный прыжок, чтобы быть в офисе. Мгновенные перемещения в любую точку пространства – очень удобная вещь, особенно для дела. И, как немногие, Тимофей знал, чему обязаны простые обыватели за такую удобную вещь, как порталы, которые в последнее время стали для них более доступны, хотя, корабли пока ещё не заменили полностью.

Разделив на двоих свой маленький бизнес, «партнёры по команде» распределили обязанности по способностям. Тимофей занялся технической стороной вопроса, а Трент взял на себя должность управляющего. Умение «уболтать» клиента Тренту особо не нужно – многие просто, без задней мысли, соглашаются работать с фирмой Старкова и Деррека – имена они себе уже сделали, теперь имена работают на своих хозяев.

Трент, довольный собой, радостно потёр руки – подписан очередной контракт на поставку партии «Фаэтонов» – малых грузовых глайдеров. Для окончательного завершения удачной сделки требуется только подпись своего партнёра по бизнесу.