Полная версия
Глаза Шоми округлились от ужаса. Он ожидал, какой угодной страшной тайны, но это было слишком….Вот почему братья и сестра никогда не рассказывали о своих разговорах с отцом. Они просто не хотели его травмировать.
Глава 4. Лидия Синичкина
Неделя пролетела, как секунда. Все в доме старались делать вид, что ничего страшного не собирается происходить. Только почему- то при этом выглядели они еще страньше и пугающе.
Папа каждый вечер перед сном заходил передать сынишке видеокассеты с фильмами ужасов, которые посоветовал просматривать на ночь доктор Грымов. Шоми конечно нравились некоторые из них, например, про восставших мертвецов, но все же ему больше по душе были истории про олененка Бэмби. Сестренка Мури связала для братишки забавную желтую шапочку с ушками, которую он давно просил купить у папы, но тот все время забывал пока бывал в городе по делам. Мальчик почти не замечал, что мама была ласковее, чем обычно, готовила ему каждый день любимые блюда, читала сказки под ночником и рассказывала о том, каким он вырастет большим и красивым и как девушки будут виться за ним толпами. Наверное, все мамы такие, когда в сердце чуют, что скоро сыну предстоит серьезное испытание. А вот дружелюбное поведение Харри и Телла, их натянутые шуточки и желание взять в лес поохотиться на енотов – все это уже начинало действовать на нервы.
На день рождения решили никого ни звать, чтобы не плодить сплетен. Да и звать особенно было некого, ведь со странным Шоми никто не дружил, а дальние родственники сейчас вовсю охотились на дичь в крупных городах-миллионниках к востоку от Людоедовых Земель.
За праздничным столом собралась только семья. Папа, мама, братья Харри и Телл, и сестренка Мури. К самовару с двух сторон привязали воздушные шарики. Все до отвала наелись ребрышек в сметанном соусе. На блюдцах стояли чашки с горячим чаем. Мама разрезала огромный торт и раскладывала каждому в тарелки.
Шоми подарили айфон, ручного бурундучка ( вместо погибшего Брука) и большую книжку с красочными иллюстрациями про историю Вселенной с момента Большого Взрыва и до наших дней. Мальчик, конечно, делал вид, что ему все ужасно нравится, но самый главный подарок ждал его глубоко в сыром подвале №1 – так называемом, помещении выдержки жертвы до нужной кондиции.
Шоми ковырял вилкой кусочек торта, не переставая думать о грядущем испытании. Глаза уткнулись в тарелку, он ушел в себя и в глубине души жаждал сбежать из гостиной в какую-нибудь волшебную страну, где не нужно держать никаких экзаменов. Вот уж день рождения, так день рождения, про себя думал он. Врагу не пожелаешь. Внезапно мальчик поднял глаза и увидел, что все смотрят на него. Его пугали эти натянутые улыбки. Даже у Харри. Это было жутко.
– Ну! – наконец, взволнованно сказал папа, вставая из-за стола и заслоняя собой яркую желтую лампочку.
Шоми весь подобрался на стуле. Вилка, звякнув, выпала из пальцев. Мама, сестренка и братья с ужасом смотрели на отца.
– Может еще тортика, дорогой? – мама отчаянно пыталась оттянуть неизбежное.
– Нет, дорогая, спасибо. Думаю, пора объявить нашему сыну, что отныне он больше не маленький мальчик, а почти полноценный член нашего древнего рода людоедов, – тут отец откашлялся, как бы собираясь с мыслями и продолжил:
– Шоми, дорогой наш сын, согласно тысячелетней традиции, корни которой теряются в глубине веков, с этого момента ты входишь в сумерки родового таинства. Я обязан объявить отсчет времени, которое дается тебе по закону.
С этим словами отец вышел из-за стола, прошел к старому камину, на котором пылились антикварные часы из мореного дуба, которые насколько помнил Шоми всегда стояли. Огромные, раритетные, обтекаемо круглые с горизонтальным основанием, с резными стрелками и римскими цифрами на циферблате. Он думал, что они просто сломаны, но оказалось нет. Они ждали своего часа. Отец завел механизм три раза, нажал на верхнюю кнопку. Секундная стрелка громко упала с двенадцати и, чиркая по ушам, пошла по кругу…
– С этого момента, сын, – продолжил отец говорить громогласно, словно был на тайном лунном собрании. – У тебя есть ровно трое суток, чтобы совершить таинство первого заклания. Ты должен будешь умертвить жертву, которая есть наш хлеб насущный. Никто в этом доме или за пределами его не может тебе помогать.
– Я буду скучать, – попытался пошутить Харри, но балаган был тут же прерван грозным взглядом отца.
Праздничная рубашка в клетку промокла насквозь и прилипла к спине. Во рту все пересохло. Маленький Шоми с бледным лицом неуверенно встал со стула.
– Спасибо вам за подарки, – сказал он. – А теперь мне бы хотелось увидеть свой главный подарок.
– Конечно! – отец, наконец, улыбнулся и всем за столом сразу стало комфортнее.– Твой главный подарок внизу, сын. В подвале. А давай, мы сейчас все туда спустимся, чтобы ты не волновался!?
Шоми не возражал. Он и вправду не хотел туда спускаться один. Семья Трикитрак в полном составе и с надувными шариками вышла в коридор, потом налево и дошла до двери в стене, за которой была бетонная лесенка в подвал №1. Впереди шел папа, за ним старшие братья, потом Мури, держащая Шоми за руку, и замыкала шествие мама с видеокамерой.
Мальчик никогда прежде не бывал здесь из-за плохой энергетики. Какого же было его удивление, когда против ожидания оказаться в холодном месте, пропитанным смертью, он попал в просторное уютное помещение с персидскими коврами, мягкой мебелью, широкоэкранным телеком и даже холодильником с газировкой. На бетонных стенах подвала были нарисованы широкие окна, за которыми красовался акварельный цветочный сад и масляное голубое небо. Вообще говоря, подвал сильно напоминал человеческую гостиную в каком-нибудь шикарном особняке из тех, что показывают по телевизору.
У дальней стены на диване, обтянутом зеленой кожей, вся в шоке и с перекошенным от ужаса лицом, сидела и тихонько хныкала Лидия Синичкина, тридцатидвухлетняя продавец-консультант из магазина бытовой химии. Шампуни, стиральные порошки, зубные пасты, дешевая косметика – она знала наизусть столько названий, что не каждый профессор бы запомнил. На девушке было синее униформное платье с бейджем, поскольку папа её заарканил прямо в складском помещении магазина, куда она тайком ходила покурить. Кроме синего платья с бейджем, кроме туфель на низких каблуках и порванных в лесу колготок, шею Лидии обтягивал черный браслет из кремниевого полупроводника с микрогенератором электромагнитных полей. До прихода гостей она пыталась листать глянцевый журнал на журнальном столике, но слезы мешали читать и рассматривать картинки. Лидия полагала, что попала в лапы к последним психам и теперь её ждет изощренная расчлененка с групповым изнасилованием.
Мягкая мебель с коврами и холодильником отделялась от передней части подвала белой линией, за которую жертва никогда не могла выйти из-за своего электромагнитного ошейника. Вся семья собралась у этой белой линии и уставилась на зареванную Лидию. Когда та увидела празднично одетую семью с шариками и детьми, то от сердца у неё слегка откатило.
– О, прошу вас, не трогайте меня! – захныкала Лидия. – Я никому не скажу! Просто отпустите меня домой! Меня кошка дома ждет и мама будет волноваться.
Все ясно, кошатница, про себя подумал Харри.
Фу, какая уродливая, подумала мама и сделала такое брезгливое лицо, словно смотрела на отвратное насекомое с кучей мутаций.
На остальных лицах оставалось более менее равнодушие, кроме, разумеется, Шоми. Ему впервые в жизни приходилось видеть живую еду, которая двигалась, разговаривала и так далее. Раньше он никогда не задумывался о том, что его любимые ребрышки, оказывается, могут выглядеть так симпатично. Даже очень симпатично. Уже тогда Шоми понял, насколько чудовищно трудно будет ему стать тем, кем он должен стать по велению крови, которая досталась ему от предков.
– Держи сын, – сказал отец, передавая ему в руки что-то вроде шариковой ручки.
Только на самом деле это была никакая не ручка. Эту штуку следовало зажимать в ладони так, чтобы большой палец всегда лежал сверху на кнопочке. Даже небольшое нажатие вызывало мгновенный электрошок жертвы. Если бы папа сейчас нажал на эту «ручку» изо всех сил, то Лидия бы потеряла сознание примерно на два с половиной часа. Но это должен был сделать не папа, а его младший сын. Отключенную жертву следовало добить большим ритуальным молотком, который висел на гвоздях у ближней подвальной стены и больше напоминал штуку, которой играют в крокет.
– Сначала жмешь сюда, – папа показывал Шоми, куда нужно жать, – а потом берешь молоток. Проще простого.
Лидия Синичкина слышала каждое слово. Её желудок изнутри покрылся изморозью. Она четко и ясно осознала, что попала в такую западню, из которой на волю выбираются только в форме котлеты.
– Боже мой! – вырвалось из Шоми. – Но она же почти ничем не отличается от нас!
– Пфх, – фыркнул Телл. – Еще как отличается!
– Ты посмотри, какая уродина, – поддержал его Харри. – Да еще и кошатница!
– Она не совсем такая, как мы, – постаралась подбодрить братишку Мури.
– Она совсем не такая, как мы,– мама продолжала делать брезгливое лицо, направив камеру на Лидию.
Отец сел на корточки так, чтобы быть лицом к лицу с сыном.
– Она не такая, как мы, – сказал он твердо, но с нежностью в голосе. – Списки жертв оглашаются советом старейшин каждый год. Она и без нас подлежит дисквалификации за скверные дела.
Шоми взял у отца ручку-отключалку и перешагнул белую линию. Мама ахнула от неожиданности, но продолжила снимать. Братья одобрительно присвистнули, полагая, что Шоми решил не тянуть с ритуалом.
– Осторожней, – волнуясь, прошептал папа и на всякий случай снял со стены молоток.
Такой решительности не ожидал никто, включая Лидию Синичкину. Она вжалась в дальний угол дивана, как дикий зайчонок, которого только выловили из леса. Из неё продолжали выползать мольбы, но все тише и тише.
– Прошу вас, прошу, прошу……
– Привет, я Шоми из семьи Трикитрак, – мальчик подошел к дивану вплотную и протянул ей маленькую пятерню. – Сегодня мне исполнилось семь.
Лидия неуверенно пожала руку маленькому людоеду.
– Я … я Лидия. Синичкина. Мне недавно исполнилось тридцать два.
– Господи, что он делает! – мама едва не проглотила собственный кулак.
Харри и Телл выразительно хлопнули себя ладошками по лбам. Мури тяжко вздохнула, а папа уронил молоток на пол и со словами «хватит снимать» отобрал у мамы камеру.
***
Все три дня, пока старые часы работали, Шоми предоставлялась полная свобода в действиях. Никто не имел права мешать или влезать с советами. Он должен был сам найти в себе силы совершить древний людоедский ритуал. Если ему хочется поговорить с жертвой – что же, это его право. Если он хочет с ней смотреть телек по вечерам – что ж, может так ему будет проще застать Лидию врасплох. Если он задумал проводить в подвале по восемнадцать часов в сутки, играя с едой в карты и рассказывая страшные истории на ночь – что ж, путь делает, как ему нравится. Главное пусть помнит, что трое суток не резиновые и стрелки неумолимо тикают вперед. Примерно с такими мыслями все эти дни жил папа. Он был замкнут, взвинчен и почти не разговаривал. Мама пыталась его успокоить блинчиками с мясным фаршем и поглаживанием головы на своей груди, но ничего не помогало. С их сыном было явно что-то не так. И все же папа все еще надеялся, ведь надежда всегда умирает последней.
Насчет того, что Лидия Синичкина не такая, как большинство людей, папа не обманывал. И про утвержденный список жертв он тоже не сочинял. Еще триста лет назад людоеды могли охотиться без разбора за кем угодно, но это создавало неоправданные риски и иногда оборачивалось серьезными проблемами. Людоеды давно заметили, что люди с особой яростью защищают своих соплеменников, если те благородны и человечны. Охота за такими святошами часто влекла облавы в Людоедовы Земли, что приводило к жестким кровопролитиям и серьезным потерям с обеих сторон. С тех пор совет старейшин постановил, что еда должна исчезать из городов незаметно. Так, словно ничего серьезного и не произошло. Именно для этого каждый год составлялся список жертв, куда попадали люди с сомнительной репутацией, моральные уроды, изгои общества, извращенцы, продажные адвокаты и прочие антисоциальные элементы, место которым в принудительной изоляции до скончания времен.
Лидия Синичкина попала в список за то, что прокалывала шприцом крышечки шампуней и впрыскивала туда жидкость для мытья унитазов. Примерно каждый тридцатый покупатель, побывавший в злосчастном магазине бытовой химии, лишался волос в течение нескольких недель. Спроси её сейчас, зачем она так делала, девушка вряд ли бы нашлась с ответом. Где-то в глубине души она чувствовала, что ненавидит всех вокруг и хотела бы жить в таком мире, где ей отведена роль вселенской правительницы, восседающей на трехметровом троне, сплошь из золота и платины. К слову, людям бы пришлось очень туго, если б эти фантазии стали реальностью. Несмотря на червоточины в душевном здоровье, с виду Лидия казалась милым и добрым человечком, прямо ангелочком в синей униформе.
Шоми ничего не знал про темные делишки Лидии. Он видел в ней красивую барышню с большими зелеными глазами и тяжелым снопом длинных волос цвета спелой пшеницы. У неё были тонкие черты лица, которые и вправду могли бы сделать из неё неплохую царицу какой-нибудь древней Вавилонии.
После дня рождения, когда все отправились спать и мама с папой поцеловали его перед сном и еще раз сказали, что у него все получится, он лежал в кровати, сжимая в ладони ручку-отключалку, и смотрел на четырех мышей, к которым подселился новенький. Это был полосатый бурундучок. Полевки не хотели с ним играть, поэтому кучковались отдельно. Шоми понимал их. Брука не заменишь щеголем с полосками. Но тот не был виноват в их утрате и от этого выглядел печально и растеряно. Мальчик понял, что все это время думает о подвале №1. Точнее о той, кто там сейчас наверняка тоже не спит. Шоми знал, что эти три дня – полностью его время. И если он решит спуститься в подвал после полуночи (когда все приличные мальчики уже должны спать), то никто его не остановит.
Лидия смотрела телевизор, забравшись на диван с ногами, как она привыкла делать дома. Шагов по лестнице она не слышала, поэтому появившийся в космической пижаме мальчик её здорово напугал. В кулачке он сжимал треклятую ручку-отключалку, которую на ней предварительно испытал отец семейства. «Этого больного семейства» – так подумала Лидия.
Мальчик деловито прошагал через белую линию в зону предательского уюта и комфорта, где забрался на зеленый диван и уселся рядом с девушкой, от которой вкусно пахло ромашками, жасмином и медом. Это был специальный косметический крем, которым пользовалась Лидия всего сутки назад.
– Не спишь? – спросил Шоми так, словно она была его кузиной, приехавшей погостить на август месяц.
– Нет. Еще не сплю. Смотрю вот передачу про космос. Сегодня серия про Марс.
Лидия опасливо отодвинулась к правому краю дивана, не отпуская взгляда от ручки-отключалки в маленьком кулачке. Она прекрасно понимала, что стоит Шоми нечаянно чихнуть, как её моментально вырубит, а там уж дело за малым.
– Ух, ты! – у Шоми сразу загорелись глаза. – А ведь я тоже люблю эту передачу! Там еще показывали про экзопланеты.
– Ага, – поддакнула Лидия, – я видела. Они их ищут по периодическим пульсациям.
– Точно, да, – Шоми посмотрел Лидии в глаза и сразу же вспомнил, кто она и зачем здесь. И хотя он понимал, что вряд ли сможет её убить, но все же продолжал клясться себе, что постарается. Ужасно не хотелось разочаровать отца. Это было даже хуже, чем убить живое существо, пусть и ради пропитания.
Возникла неловкая пауза и Лидия отвела взгляд, изображая из себя невинную девочку, которой хочется жить и радоваться мелочам.
– Я…я знаю, что тебе нужно сделать, – сказала она, глядя на двигающийся марсоход в телевизоре – Ты пришел за этим?
– Не за этим,– чуть обижено отозвался Шоми. – Я просто хотел поговорить. Вы ведь практически ничем не отличаетесь от нас.
– Ну, тут с тобой многие поспорят. Вы едите людей, а мы нет.
– Да, знаю. Только мы ведь не выбирали, что родились такими, разве нет?
– Наверное,– согласилась Лидия. – Я не знаю только, зачем вы не едите обычное мясо?
– Людоеды от этого умирают. Так мне сказал доктор.
– Вранье.
– Не знаю, но говорят такая смерть очень мучительна, – Шоми вспоминал страшилки, услышанные от братьев, которые были недалеки от истины. – Ты можешь съесть сто кроликов за раз и все равно останешься голодным. Когда нельзя съесть человека, людоед умирает от переедания всякой дрянью. Просто разрывает себе желудок.
– Звучит жутковато.
– Расскажи мне о людях,– попросил Шоми. – Я никогда не бывал в городах. Говорят, у вас есть фонтаны и ручные голуби. Это правда?
Лидия непроизвольно хихикнула. Наивность маленького монстра была такой искренней, что делала его чертовски милым.
– Правда, – она все еще улыбалась. – И ручные голуби, и фонтаны и даже трамваи с троллейбусами.
– И вы живете семьями, как мы?
– Да, только не в лесу, а обычно в таких больших многоэтажных домах. Знаешь, ну ты видел по телевизору.
– Видел. Только никак не пойму, как вы туда помещаетесь.
– Ну, там бывает достаточно места и для пятисот человек.
– Врешь!
– Нет, я сама в таком доме живу. У нас в одном подъезде не меньше ста человек живет.
– А что вы едите?
– Ну, друг друга мы точно не едим. Если только в переносном смысле.
– Переносном?
– Ну, знаешь, когда говорят «хватит есть мне мозги».
– Ого, вы мозги едите? А я маму всегда прошу мозги мне не готовить. Как то они противно выглядят. А вот Теллу нравятся и папе тоже.
– Да нет, ты не понял. Есть мозги – это означает доставать человека вопросами или просьбами или всякой чепухой.
– Как я сейчас?
Лидия снова улыбнулась.
– Ну, почти. Только мне с тобой приятно общаться. Ты не похож на своих родственников.
Шоми заметил, что Лидия посматривает на ручку-отключалку, которую он ни на миг не выпускал из кулачка. Да, возможно он болен синдромом Доброты и Симпатии и не в меру любопытен, но все же он все еще маленький мальчик, которому до жути страшно оставаться вот так рядом с будущей едой. У людей, как и у всех живых существ на планете, тяга к жизни неимоверно сильна. Шоми знал, что пленница может быть непредсказуемой и даже убить его на пути к свободе.
– Ты думаешь, я могу причинить тебе боль?– Лидия угадала мысли мальчика.
– Я так не думаю, – слукавил Шоми. – Я знаю, что ты хочешь вернуться домой. И готова сейчас на все, что угодно, лишь бы не быть здесь.
– Ты очень умный.
– Просто проницательный, – заскромничал Шоми, – но мне тоже приятно с тобой общаться. И я считаю, что ты красивая, чтобы там не говорила мама или Телл. Или папа.
– Спасибо.
Лидия уже не вжималась в подлокотник дивана. Они сидели очень близко друг к другу. Шоми изучал лицо девушки, как какую-то диковинку. Как некоторые люди изучают в зоопарке узоры жирафа, которого видят впервые. Да, она была определенно интереснее, чем мышки в банке. И почему он не может оставить её у себя насовсем.
– Скажи, почему тебя выбрал папа?
Лидия опустила взгляд и Шоми почувствовал, что вопрос попал в больное место.
– Я не знаю, – сказала девушка. – Наверное, оказалась не в то время, не в том месте.
– Может и так, но папа говорит, что ты есть в списке.
– Списке?
– Да, тех, на кого разрешено охотиться.
– Господи! – ахнула Лидия. – И кто же составляет такие списки?
– Я не знаю. Я только знаю, что ты почему-то туда попала.
К горлу девушки подступил комок. Она вспомнила о своей кошке, которая, наверное, сейчас жалобно мяукает у парадной двери. Она вспомнила о маме, которая, наверное, сейчас волнуется и пишет заявление в милицию. Она вспомнила о том, что так и не побывала в Таиланде и о новеньком консультанте, который ей подмигнул. Наверное, они смогли бы вместе сходить в кино, но уже никогда не сходят. В глубине души Лидия знала, почему попала в список.
Шоми заметил, что из глаз девушки катятся слезы.
– Не плачь. У нас еще есть целых три дня и мы можем стать хорошими друзьями.
Шоми, утешая девушку, свободной рукой дотронулся до её плеча. Лидия остро осознавала, что могла бы вырубить малыша одним резким движением, но если попытка не удастся – это будет безусловный конец.
– Пообещай мне одну вещь, – сказала она, решительно отбросив план с нападением. – Пообещай, что сделаешь это быстро и без боли.
– Я не сделаю тебе больно. Обещаю. Можно я посмотрю с тобой телевизор? В моей комнате так одиноко.
– Конечно. Что будем смотреть?
– Про Марс.
***
Шоми покинул подвал № 1 глубоко ночью, когда звезды на ночном небе стали бледнеть, чувствуя приближение рассвета. Мальчик и его жертва смотрели передачу про космос два или три часа подряд, делясь мыслями о том, какого это оказаться на другой планете. В конце концов, тепло их странного общества наполнилось тихой гармонией ночи. Разговоры прекратились. Воздух в подвале отяжелел от снов тех, кто спал наверху. Шоми продолжал следить за происходящим в ящике так словно сидел рядом с давней подружкой или сестрой. Потом Лидия уронила голову на грудь и выронила пульт из рук. Шоми слез с дивана, взял теплый плед с кресла и накрыл им девушку. Он пожелал ей спокойной ночи и только после этого поднялся к себе. Остаток ночи ему снились беспокойные сны, в которых была Лидия и все его родные.
Глава 5. Пальцы Гули и тайная агентура
Шоми лег самым последним, но проспал совсем немного. Он знал, что его беспокоит и потому в шесть утра побежал прямо в родительскую спальню, чтобы задать отцу важные вопросы. Лицо папы утопало в большущей подушке, набитой гусиным пухом. Мамина рука лежала на папе, что было очень мило, ведь это означало, что эти старперы все еще любят друг друга.
– Папа, папа!– Шоми плевал на все приличия и толкал родителя в плечо.
Папа начал жевать буквы, издавая непонятные звуки из которых получались странные слова.
– Ам..кххтфф….кто…что…
– Да просыпайся же! – Шоми затряс папу сильнее.
Отец открыл глаза и чуть не подскочил в кровати.
– Что такое? Что случилось? – глава Трикитрак был явно напуган и первой мыслью подумал, что девчушка убежала. – Ты в порядке?
– Ничего не случилось, – успокоил его Шоми. – Ты сказал, что Лидия не такая, как все. Что она в списке. Что ты имел ввиду?
Теперь все было ясно. Папа окончательно проснулся. Он аккуратно выбрался из-под маминой руки и выполз из постели прямо в большущие махровые тапочки с розовыми помпонами.
– Пойдем, – сказал он. – Сделаем нам кофе.
Они на цыпочках вышли из спальни, когда весь остальной дом еще спал, включая Лидию. Папа приобнимал Шоми за плечи. Из гостиной доносилось тихое, но неумолимое тиканье. Очень скоро эти часы могут отобрать у него сына навсегда, но сейчас он не должен показывать волнения.
– Ты был у неё и разговаривал допоздна, не так ли? – спросил папа, когда они сидели за кухонным столом и дули на пар из кружек с кофе.
– Да,– Шоми чуть смущено отвел глаза. – Но это же мое время, разве нет?
– Твое, – согласился отец. – Но не заигрывайся с ней. Тебе будет труднее сделать это.
– Папа, – мальчик давно собирался об этом спросить, но трусил и боялся, что над ним будут смеяться. – Скажи, а почему мы едим людей?
– Разве тебе не объяснил доктор Грымов?
– Объяснил, но очень поверхностно. Сказал, что мы так устроены, но люди… они же почти такие же, как мы? Разве мы не одной с ними крови?
«Почти» Шоми сказал только из вежливости и уважения к отцу. Он то совсем не понимал разницы.
– Хорошо, – отец улыбнулся и взъерошил длинную челку сына. – Я расскажу, как об этом говорят старейшины. Понимаешь, сначала на Земле никого не было, кроме животных и растений. А потом из далеких далей, из черного неба…
– Из космоса!? – чуть не подпрыгнул Шоми.
– Да, – похлопал отец мальчика по плечу, улыбаясь его увлечению. – Из далекого космоса опустилась наша богиня Гуля. Она сошлась с лесным великаном Кирком и глубоко в северных лесах родила тридцать дочерей и сыновей и сказала им плодиться, но пища на Земле оказалась непригодной для их организмов. Тогда богиня Гуля отломила свои пальцы и сделала из них существ по нашему образу и подобию, но, разумеется, намного более уродливых, не складных и туповатых и назвала их людьми. И Гуля сказала своим детям «Это будет ваша пища!». Люди были очень трусливыми и капризными, поэтому сразу разбежались во все четыре стороны. Так мы начали на них охотиться, но не смогли поймать сразу всех и запереть в загон, как скот, поэтому люди бесконтрольно размножились. Они делали это прямо, как кролики. И через тысячи лет появились человеческие города, человеческие дороги и даже человеческие рестораны. И люди теснили нас все дальше в леса. Они унаследовали от нашей Гули каплю разума и поэтому смогли создать цивилизации, летающие машины, корабли, телевидение и прочие вещи, которых нет даже в Людоедовых землях. Охота на людей стала опасной, ведь теперь они защищались, давали отпор и много наших погибло в своей последней охоте.
