Семья врага

Семья врага

Олли Серж

Глава 1.

Тимур

Дворники не справляются в мокрым снегом. Просто возюкают двумя большими сугробами по лобовому. Мой кофе давно остыл. Желудок съежился от отсутствия ужина, но я упорно сижу в машине и жду ЕЕ…

Она выходит из магазина всегда в одно и тоже время, толкая перед собой неповоротливую детскую коляску серого цвета. Я уже знаю, что держатель под продукты на ней сломан, поэтому большой целлофановый пакет Юля несёт в руках. Ей явно тяжело. Мне очень хочется помочь молодой женщине хоть чем-нибудь, но это тщетные трепыхания.

Морозова Юлия Александровна меня презирает. И есть за что, тут спору нет. Хотя… смотря как на ситуацию посмотреть.

Коляска съезжает на проезжую часть в самое крутое слякотное месиво и… вязнет в нем. Колесо отваливается и катится в глубокую лужу с реагентами.

Не выдержав, вылетаю из машины. Молча подбираю запчасть из воды, подхожу к коляске и присаживаюсь.

–Не нужно, мы сами… – слышу у себя над головой раздраженное и сжимаю зубы.

Бью кулаком по подшипнику, вставляя его на место, и выпрямляюсь. Отряхиваю руки.

–Не стоит благодарности… – ухмыляюсь.

–Вы сломали нашу жизнь, а теперь пытаетесь загладить грехи? – Сверкает на меня глазами девушка.

Делаю глубокий вдох. Задевает! Ее ненависть меня задевает!

–В моей работе не бывает невиновных, Юля. Ты, как жена военного это должна знать. Давай, я вам помогу… – протягиваю руку к пакету.

–Помогите себе! И не смейте больше к нам приближаться! Слышите? – Выкрикивает она.

Подхватывает тяжелый пакет с продуктами и ускоряется в сторону дома. Переходит дорогу и сворачивает в арку.

Попав в очередное снежное месиво, от коляски снова отваливается колесо. Только с другой стороны.

Да что ты будешь делать! Где она взяла эту колымагу!?

Догоняю.

Юля успевает поднять колесо первой и прижимает его к себе.

Встречаемся глазами.

–Дай его мне, – протягиваю руку. – Сама ты не справишься…

Отдает. Я возвращаю запчасть на место.

Замечаю, что губы девушки дрожат. Почему-то чувствую острую потребность оправдаться.

–Юль, твой муж сто человек загубил. Пацанов молодых. Вместо отмазанных от армии «золотых» набрал асматиков и аллергиков. Их в Абхазию отправили. Ты это понимаешь?

–Понимаю! – Закрывает она лицо руками. – Я все понимаю! Только нам как теперь жить? Вы забрали у нас все! А я уверена, что мужа подставили!

–Юля…

–Идите вы к черту, товарищ майор! – Говорит она с чувством.

Шлепая ботиночками по лужам, удаляется.

Юля

Домой не хочется, но и торчать на лестничной площадке не вариант. Алиска скоро проснется и будет просить кушать.

Пытаюсь успокоиться после встречи с Колосовым и не могу. Господи… Вот чего ему от нас нужно? Или он тоже знает, что мужа подставили? Мне кажется, что Борис не мог! Ну конечно не мог! Какие сомнения? Какие взятки? Ведь тех сумм, что называли на суде, я никогда не видела! Даже в руках не держала! Большинство детских вещей с рук покупала. Все в отличном состоянии, только с коляской не повезло. Тут мне мужа не в чем упрекнуть. Жили по средствам. Своих у меня не было сбережений. После института всего год отработала. Очень долго на хорошее место устроиться не могла…

Дрожащими руками вставляю ключ в замок и понимаю, что он не крутится. Черт, черт, черт! Грымза! Вот нравится ей надо мной издеваться! Никогда меня не любила…

Зажимаю звонок и держу палец на кнопке, пока за дверью не раздаются шаркающие шаги.

–Кто тама?

–Лидия Васильевна, откройте, пожалуйста, это мы, – прошу вежливо.

–Из Костромы? Нету таких. Наши все дома… – косит под глухую свекровь.

Алиска начинает недовольно ворочаться в коляске.

–Лидия Васильевна, – повышаю голос, – Мы – это Юля и Алиса. Ваша внучка и невестка.

–А они дома… Уходите! Или полицию вызову!

Дочка заходится в недовольном плаче.

Беру ее на руки и опять стучу в дверь.

–Откройте, Лидия Васильевна! Пожалуйста, мы устали. Замерзли. Купили печенье ваше любимое. Мне ещё полы мыть…

–Ах ты ж деточка!

Замок, наконец, щелкает.

–Что ж сразу то не сказала, что вы?!

–А зачем вы снова закрывали? – Огрызаюсь.

–Я ничего не трогала… – хлопает накладными ресницами над выцветшими глазами.

Тяжело вздыхаю, разуваюсь и прохожу в квартиру.

–Сейчас, сейчас, – приговариваю дочке. – Мама кашку сделает, молочка даст…

На ходу снимаю с малышки комбинезон и забрасываю его в нашу комнату.

Стульчика на кухне нет, поэтому я сажаю дочь на коврик возле плиты и мою руки.

–Так, молоко…

Лезу в шкафчик, куда выставляла бутылочку из детской кухни и… не нахожу ее там.

Осматриваю холодильник, стол, подоконник. Попутно постоянно забираю у дочки изо рта бахрому ковра. Подбираю с пола ошметки упаковки колбасы, собираюсь выбросить их и замираю возле мусорного ведра, увидев в нем бутылочку из-под детского молока.

–Лидия Васильевна! – Вскипаю.

Подхватываю дочку и спешу в гостиную.

Телевизор работает громко, поэтому мне приходится повысить голос.

–Зачем вы выпили Алискино молоко?

Свекровь на меня даже не оборачивается, следя за каким-то прошлым шоу на экране. Как всегда одета в свой пошлый шелковый халат и тапочки с мехом.

–Я пила кофе. – Отвечает распевно. – Ты же знаешь, что мне для этого нужно молоко.

–Почему нельзя было немного подождать?! Я бы принесла молоко!

–Потому что магазинное молоко для меня жирное. Поджелудочная после болит. А до рынка ты дойти не сподобишься же… Извести меня хочешь. Чтобы наследницей стать…

Я устало прикрываю глаза. Ну, начинается.

Махнув рукой, ухожу на кухню. Подкатившие слезы жгут их изнутри. Чем вот теперь ребенка кормить?

Кое-как заталкиваю в дочку кашу детской смеси. Алиска ее не любит, но оплата следующего заказа будет только завтра, а детская кухня в субботу.

Бывшие коллеги и так пошли мне на встречу с работой. Подбрасывают ремонт одежды, которым им самим заниматься не с руки…

–Ох, батюшки, – слышу из комнаты тяжелый вздох свекрови и бросаюсь в комнату.

Нахожу женщину завалившейся в кресло.

–Что с вами? – Подбегаю ближе.

Лидия Васильевна подкатывает глаза и обмахивается газетой.

–Пыль сплошная. Дышать не чем. Пойду завтра в собес. Пусть мне сиделку назначат. Да и ребенок в таких условиях живет… Пусть ему порядочную семью подыщут.

–Ну хватит! Пожалуйста! – Вскрикиваю. – Я же обещала сегодня убрать. Но сделать я это смогу только после того, как дочку уложу…

–Алиса!

Слышу грохот, детский испуганный рев и срываюсь обратно на кухню.

Дочка сидит на полу посреди разбросанных кастрюль с нарастающей шишкой на лбу.

–Ну зайка, я же тебе говорила ящички не трогать, – подхватываю малышку и прижимаю ее к себе. – А ты снова добралась…

Первые детские потуги самостоятельности – это непросто. Что будет дальше – вообще страшно. Свекровь категорически не разрешает ставить никакой защиты на фасады мебели, мотивируя это тем, что так они испортятся, а другой у нее не будет.

Ох, без Бориса нам всем стало очень сложно. Свекровь привыкла жить одна в своей профессорской двушке, где, конечно, давно нет места ребенку. Муж всегда был к матери холоден и почтителен. Оплачивал счета, лекарства, домработницу… Мне кажется, что только ради уборки и готовки меня Лидия Васильевна и терпит. Ах да, ещё для того, чтобы показывать соседям, какая она хорошая.

Купаю Алиску, укладываю ее спать, мою полы и только после сажусь за работу. Глаза слипаются. Я только чуточку подремлю…

Кладу голову на стол и отключаюсь. Снится мне всякая тревожная гадость. Будто я возвращаюсь с дочкой домой с прогулки, захожу в спальню и вижу мужа, собирающего чемодан. В своей жесткой, циничной манере Боря говорит, что уходит от меня. Что я его достала, и вообще у него другая женщина. Уже давно… Он уходит, хлопает дверью, а я бегу за ним. Не успеваю на лифт, спускаюсь по лестнице. Догоняю Борю возле подъезда, хватаю за пиджак и вдруг понимаю, что это не он. На меня оборачивается и смотрит следователь по особо важным делам Колосов.

Он почему-то сгребает меня в объятия, пытается залезть под платье и поцеловать. Я кричу, зову на помощь мужа, угрожаю, кусаюсь и, что самое страшное, получаю обжигающий поцелуй в губы. От него горячая волна проходит по всему телу… Я дергаюсь и открываю глаза.

Понимаю, что щеки мокрые от слез, а губы просто встретились с нагретой от настольной лампы коробочкой под нитки.

Тру лицо. За окном уже расцвело. Я так и сижу за растерзанным женским пиджаком. Ещё даже с незаправленной в машинку ниткой.

Сердце истошно колотится.

На столе вибрирует телефон. Я, ещё до конца не проснувшись, беру трубку не глядя на экран.

–Алло, здравствуйте, Юлия… – слышу в трубке и подхватываюсь на ноги от знакомого голоса.

–Зачем вы мне звоните?! – Шепчу панически.

–Вам нужно срочно приехать ко мне. На ваше имя будет заказан пропуск.

–Зачем?

–Не по телефону, – отвечает Колосов и сбрасывает звонок.

Глава 2

Тимур

Психуя, пинаю кусок льдины. Прикуриваю сигарету и некоторое время ещё стою под окнами дома. Зачем стою? Что в этой женщине такого?

Разве я не сажал до этого людей? Сажал. Не видел, как рыдали матери, жены, принося передачки? Видел. Но душу перевернуло только сейчас.

Быть может потому, что из-за эпидемии гриппа на работе сам лично присутствовал на задержании Бориса Павловича? Достал его в бане буквально из-под шлюхи? А потом описывал имущество в доме, где повсюду были детские вещи. Юля металась от дивана к комоду, собирая и распихивая их по пакетам. Иначе бы тоже унесли. Я закрыл глаза на все, на что смог: детскую кроватку, пеленальный стол, манеж… Коляски вот этой не помню. Я даже дал распоряжение бойцам помочь Юле переехать к свекрови. Все сделал по-человечески. Законно. Но черт! От чего же так гадко?!

Домой возвращаюсь в отвратительном настроении. Бросаю верхнюю одежду на диван и иду на кухню чего-нибудь перекусить.

Открываю холодильник. Там ожидаемо просто шаром покати. Достаю бутылку молока и делаю несколько больших глотков. Тут же слышу возле своих ног аристократичное и короткое: «мяу». Черт! Опять не купил коту корма.

С сожалением смотрю на остатки молока и выливаю их в миску животине. Уж если Оскар снизошел до напоминания о еде, значит и правда я знатно потерялся.

Сажусь на пол возле чавкающего кота и облокачиваюсь спиной на холодильник.

–Хреновый я хозяин. Да, браток?

Тру руками уставшие глаза. Что за жизнь? Даже не напиться.

Подхватываю собравшегося улизнуть Оскара и вжимаюсь носом в его шерсть на загривке.

–Звереныш ты плюшевый…

Кот стойко терпит мой прилив любви, готовясь в первый попавшийся момент газануть на свой любимый диван. Я глажу его пушистую шубу.

–Вот и скажи мне, – разворачиваю кота к себе мордой, – нафига нам с тобой холостякам эти хоромы?

–Мяаааау! – Отвечает мне он.

–Ну что мяу? – Вздыхаю и обвожу взглядом квартиру.

Трешка под сотню квадратов. Когда покупал, думал женюсь быстро. Женщин в столице разве мало? Оказалось, что мало. А так, чтобы прям все совпало: и чувства, и голова, и взгляды на жизнь – вообще нет. Потому только кухню и гостиную сделал. Остальные две комнаты так и стоят в чистовой отделке. Да и работа у меня не подарок. Бабы хотят, чтобы постоянно рядом был, а этого я им дать не могу.

Мои душевные терзания прерывает звонок.

–Алло, товарищ майор, – слышу в трубке взволнованный голос дежурного по изолятору. – У нас тут ЧП с Морозовым. Вернитесь, пожалуйста…

Смотрю на часы. Одиннадцать. Кажется, ещё и не посплю.

–Еду, – отвечаю и кладу трубку.

Пока заезжаю на заправку за бутербродом и кофе, перебираю в голове тысячу вариантов случившегося. Ну что там могло быть? Подрался? Опять требует другого адвоката и пересмотра дела?

Мда… вот взялся же скот на мою голову!

Но уже на КПП, увидев скорую, я понимаю, что произошло что-то из ряда вон выходящее.

–Я ужин принес, а он лежит, – заикаясь, объясняет мне конвойный.

–Долбаный ты… твою девизию! – Осознаю степень свалившегося на голову геморроя и осматриваю помещение, кишащее возбужденными коллегами.

Людмила Ивановна из интенсивной терапии объясняет мне, что на лицо обычный несчастный случай. Аллергическая реакция с отеком. Никакого криминала. Повезло, что жив остался.

Но мы с начальником изолятора все равно собираем объяснительные. Иначе прокуратура нас растерзает. В понедельник отправка в колонию, а у нас осужденный в больничку отъехал. Сказка! Сука!

–От чего его накрыло то? Что жрал?

–Да все по меню, наверное, – лепечет дежурный. – Я ж только заступил. На обеде не был.

Начальник изолятора уходит трясти кухонных работников и фельдшера. Я остаюсь отправлять Морозова в госпиталь. В себя гаденыш не приходит!

–Когда очухается? – Спрашиваю молодую девчонку, что грузит подозреваемого на носилки.

Та смеряет меня либеральным взглядом.

–Даже в себя человеку не даёте прийти. Посадить не терпится?

Хмыкаю.

–Нет, мы его специально отравили, потому что мест нет.

Она моего юмора не оценивает. Поджимает губы и фыркает. Ничего, привыкнет. Новенькая на нашей подшефной «карете». Здесь мягкие стены и бронированные окна. Все двери имеют автоматические замки. Сколько из нее было попыток побега – не сосчитать.

Разрулив все вопросы по госпитализации, возвращаюсь в кабинет и для проформы звоню ещё и морозовскому адвокату. Он ожидаемо не берет трубку. Ничего, в обед сам появится.

Уже даже на пытаясь ехать домой, ложусь спать в кабинете и ставлю будильник на восемь. День предстоит мразный.

Конечно, начальство меня песочит по полной программе. Сначала полкан, а после – генерал. Чтобы теперь самим не попасть под проверку СЭС, нужно кого-то уволить и наказать. Очень у нас не любят подобные незапланированные движения. Ещё и госпиталь добивает ситуацию, сообщая, что сам Морозов не дышит.

Дождавшись девяти утра, набираю жену этого гаденыша. Не по телефону же подобные новости сообщать.

Выписываю на ее имя пропуск и жду, опять чувствуя в груди странное, абсолютно неуместное возбуждение, как перед свиданием.

Даже сидеть не выходит. Постоянно брожу по кабинету.

Нужно выбросить чужую женщину из головы и жить дальше.

Да, твою мать! Я каждый раз даю себе этот зарок. И ничерта не выходит!

Курю в окно четвертую сигарету подряд, когда Юля появляется во дворе здания и проходит КПП.

Маленькая, вся сжавшаяся от холода, неловкая, в коротенькой курточке… Мне почему-то кажется, что женщина такой внешности, как у Юли, должна вести себя совершенно иначе. И хочется, хочется до безумия дать ей то, чего никогда не давал ей урод-муж.

Вот прямо сейчас отключить память, чтобы она не видела во мне монстра и заставить начать жизнь заново. Вместе с собой, конечно…

–Здравствуйте, – стучит и заглядывает Юля ко мне в кабинет. – Вы меня вызывали?

–Да, Юлия Александровна, проходите.

Глава 3.

Юля

–Я могу его увидеть? – Спрашиваю, едва сдерживая слезы.

–Нет, – качает головой Колосов и напряженно поджимает губы. – Это запрещено. Лучше вспомните на что у вашего мужа из перечисленных продуктов могла быть аллергия.

Тупо смотрю на листок с распечатанным меню. Этим можно наесться? Каша перловая, батон, суп гречневый, гуляш… Да мужу это было на один присест!

–Не понимаю на что тут может быть аллергия… – возвращаю листок.

–Вот и я не понимаю! – Как-то слишком патетично разводит руками Колосов. – А потому, не идет у меня эта история из головы.

–Ну пожалуйста, – снова вцепляюсь я в него. – Разрешите мне увидеть мужа. Разве не существует каких-то исключений? Мне может в этом помочь адвокат?

–Адвокат ваш только себе помочь может, – вздыхает следователь. – Третий год после института…

–Я подозревала, что ему намерено дали дело Бориса.

–Это я не решаю. Вам просто не повезло, – не признает очевидный факт Колосов и встает из-за стола.

Отходит к окну и молча просто пару минут в него смотрит.

–А зачем вам это, Юля? – Вдруг резко разворачивается. – Давайте, расскажите мне, как сильно любите мужа, так, чтобы я поверил. И я вам помогу.

–Я… люблю… мужа… – говорю дрожащим голосом. – Почему у вас есть в этом сомнения? Почему вы меня оскорбляете, в конце концов?

–Поехали…

Он резко хватает пальто и идет к двери.

–Вы правы. В протоколе разрешения свиданий есть исключения для тех, кто находится в тяжелом состоянии по здоровью. Вы можете увидеться с мужем.

Я подскакиваю на ноги и не понимаю, что мне делать дальше. Ехать? Прямо сейчас?

–Ну! – Распахивает кабинет Колосов. – Вперед, Юлия Александровна, к постели любимого! Убиваться! Карета подана!

Поджимаю губы, стараясь не заплакать. Хам! Циник! Солдафон и скот!

Очень хочется отказаться и послать его к черту, но какое-то шестое чувство подсказывает мне, что второго такого шанса не будет.

Господи… Как поступить? Алиска и так без меня практически два часа. Проснулась теперь, хочет кушать. Свекровь – сомнительная нянька, но больше оставить было не с кем…

–Вы едете?

–Да, – киваю.

В машине у следователя очень комфортно и уютно. Я плохо разбираюсь в марках, но по косвенным признакам понимаю, что мужчина в средствах не стеснен. И вкус музыкальный у него хороший… Борис слушал шансон и всякие речитативы с нецензурщиной. Мне никогда не нравилось…

–Печку добавить? – Интересуется Колосов. – Не холодно?

–Нет, спасибо, – отвечаю поспешно.

Мне на самом деле так рядом с ним нервно, что хочется открыть окно.

Мне вообще рядом с любым мужчиной было бы нервно… Борис не понимал разнополой дружбы. У нас даже как-то вышел на эту тему конфликт, когда таксист помог мне донести сумки…

За ту пощёчину от мужа мне до сих пор обидно. Я попыталась ее для себя оправдать, но все равно не считаю, что заслужила.

–У вас есть ещё родные, Юля? – Спрашивает вдруг следователь.

Я несколько секунд соображаю, как правильно ответить.

–Как это относится к делу?

–Никак… – пожимает он плечами. – Это простой вопрос. Пытаюсь понять, почему вы не поедете с ребенком к маме, например. На сколько я понимаю, ваша свекровь – крайне неприятная женщина.

–Здесь нету никого. Мама, когда мне было тринадцать, уехала с новым мужем в Казахстан. Приняла ислам. Родила четверых детей. Бабушка меня с ними не отпустила. Есть тетя в Италии, но я ее практически не помню. Она одежду нам свою присылала, которая уже не модная была. Мы ее с бабушкой перешивали и продавали. Достаточно хорошо по деньгам выходило. Даже на учебу.

–Значит, вы, Юля, умеете шить? – Удивленно переспрашивает Колосов. – Очень редкий в наше время навык. Я, вон, два дня назад две тысячи за подшив штанов отдал…

–Это кажется, что можно много заработать, – вздыхаю. – На самом деле – больше возни. Деньги приносят только большое заказы.

–Хмм… – задумывается. – А платье сшить сможете? Белое. Такое. С воланами.

–Смогу… – отвечаю осторожно. – Только, наверное, сейчас проще готовое купить.

–Не проще…

–И я долго буду шить. Нужен минимум месяц в зависимости от сложности работы, – пытаюсь я съехать со странного предложения по работе.

Ещё я для невесты Колосова ничего не шила.

–Давайте, я все-таки направлю к вам клиентку. А вы на месте решите.

–Хорошо, – сдаюсь. – Дайте ей мой номер.

В окно начинают лететь крупные хлопья снега, и мы замолкаем. Тимур Аскарович пытается лавировать в потоке машин, а я просто снова погружаюсь в свои депрессивные мысли.

Пытаюсь разобраться. Что меня так зацепило в предложении Колосова. То, что он женится? Или то, что у меня самой не было свадебного белого платья?

Мое стекло окатывает грязной водой. Вздрагиваю.

А что, собственно, было? Несколько свиданий, беременность, квартира ведомственная? Трехкомнатная. Красивая. Мне казалось, что все просто, как у людей: работа, ужины, выходные… И что все у нас ещё все с Борисом будет… Сейчас понимаю, что нет. Но как не вспоминаю, не могу поймать момент, когда все пошло не так.

Как это вообще правильно называется, когда внешняя картинка более чем удобоварима, а за этим фасадом появляются стабильно невкусные детали. Которые, в целом то, терпимы, и не дают толчка к решительным действиям, но когда оглядываешься…

–Приехали, – оповещает меня Колосов. – Надеюсь, у вас есть с собой паспорт, Юля.

Глава 4.

Тимур

Неконтролируемо бесит от того, как она беспокоится о муже. Как поправляет простынь, прикасается к руке, сдерживает слезы…

Бесит! Прям аж скулы сводит! Ну нашла о ком, ей Богу! Чем взял ее – вообще не ясно. Чем она его – это понятно…

Попка, талия, грудь, волосы шикарные – все при ней. Даже мешковатая одежда этого богатства скрыть не может.

Колосов, ты долбаный извращенец! Пялишься на женщину, пока она горюет о другом. Дно. Просто дно. Ну загни ее ещё тут и выдери рядом с постелью мужа. Ну класс же!

Мне хочется надавать себе по лицу за глупость и неуместные инстинкты к красивой женщине.

Я заработался? Может, мне и правда пора снизить планочку с требованиями к спутнице жизни? Тогда все станет проще?

–Когда он придет в себя? – Тихо спрашивает Юля.

Никогда, млять…

–Когда спадет интоксикация и температура. Из-за отека началась пневмония.

–И он поедет в колонию?

–Да. Как и постановил суд. Долечиваться будет уже по месту пребывания.

–Ясно… – поджимает дрожащие губы. – Спасибо, что разрешили встречу.

Разворачивается и, быстро перебирая каблучками, выходит из палаты.

Я борюсь с желанием случайно выдернуть кислородную трубку изо рта Морозова. Гаденыш!

Догоняю я Юлю уже в конце коридора.

–Не убегайте от меня, пожалуйста, больше, Юлия Александровна. Здесь посторонние могут передвигаться только под контролем сопровождающего. Опасно… В ожоговом здесь лежит главарь террористической организации. Под круглосуточной охраной.

–Простите, – вытирает она с лица слезы. Отворачивается так, чтобы я их не видел. – Я не подумала об этом.

Спускаемся по лестнице вниз и проходим КПП. Мокрый снег не прекращается. Будет очень хреново, когда вся эта каша заледенеет.

–Ну, до свидания… товарищ майор, – прощается Юля.

Вынуждено поднимает на меня глаза.

И я тону в ее карих, чуть блестящих от слез омутах, как пацан. Даже кровь в лицо бросается и дух вышибает. Давно со мной такого не случалось. Очень давно.

Прикусываю себе язык, чтобы не выглядеть сейчас идиотом и не предложить подвести. Все равно же откажет…

–Всего вам хорошего, Юлия Александровна. Будьте счастливы.

Прыгаю в тачку выкручиваю на полную мощность кондиционер.

Трезвей! Трезвей, майор! Все! Дело закончено. У барышни свой путь. У тебя – свой. Сходи, гульни с мужиками, найди себе в конце концов, бабу на ночь! Развейся, слей! Сколько можно на фей рафинированных западать?! Ну не по вкусу ты им!

Втыкаю передачу и выезжаю с парковки. На перекрёстке ловлю желтый сигнал светофора, и вдруг, как в замедленном кино, боковым зрением вижу, как едва ступившую на проезжую часть Юлю, обдает с ног до головы водой, пролетающая мимо тачка.

Твою ж мать!

С девчонки аж течет ручьями.

Пару секунд, пока колонна машин начинает движение, принимаю решение, которое прикрываю исключительно альтруистичными порывами, и съезжаю к тротуару.

–Садитесь, Юлия Александровна. – Распахиваю дверь. – Кажется, вам снова не нужна моя помощь.

Она вытирает лицо бумажной салфеткой и пытается отряхнуть курточку.

–Да что же это такое! – Причитает. – За что мне все это?!

Сзади сигналят машины.

–Садитесь, – повелительно повышаю голос. – Иначе вы замерзнете и заболеете.

Это имеет эффект.

Прижав к себе сумочку, Юля забирается в салон.

–Я вам сидения испачкаю.

–Переживу, – ухмыляюсь и выруливаю на дорогу.

Высыхая под печкой, на курточке Юли проступают белесые, жирные пятна. Она неистово пытается оттереть их влажной салфеткой.

–Оставь уже, – отбираю ее и бросаю на коврик под ноги. – Это реагенты. Все. Кончилась куртка.

Закрывает лицо ладошками. Рыдает. Горько так. Будто не курточку совсем оплакивает.

Понимаю, что успокаивать ее сейчас смысла не имеет. Решительно сворачиваю в сторону местного небольшого торгового центра.

Ну хочется мне ворваться в ее жизнь! Жесть как хочется! Сам не понимаю нахрена!

Юля замечает изменение маршрута только когда мы заезжаем на парковку.

–Где мы? – Оглядывается. – Простите, мне к ребенку надо. Вы не могли бы отвезти домой… – лепечет взволновано.