Любовь за гранью 11. Охота на Зверя

– А я жив, Валаску, и я против этого дерьма, как бы прекрасно оно ни звучало!

– А я, Зорич, теперь твое непосредственное начальство. И нам нужно изловить этого ублюдка, пока он не убил еще кого-то. Приход нейтралов будет означать десятки арестов и допросов, многочисленные проверки и зачистки. Нам это не нужно! Поэтому я сегодня пойду в клуб, и мы его поймаем, и никто больше не умрет. У нас нет выбора! Пойми, я не хочу, чтобы они здесь рыскали. Я хочу закончить это и искать Ника. Искать в каждом углу этого проклятого места, и чтоб мне никто в этом не мешал! И… и еще. Может быть, этот убийца и Ник… Может быть, он что-то знает. Этот охотничий дом, возможно, выбран не случайно. Нам необходимо его поймать. Точнее, мне это необходимо. И поймать живым!

Я пошла к машине и, стараясь не оглядываться на дом, приказала:

– Сожгите здесь все к чертям. Уничтожьте каждую улику. Я не хочу, чтоб стало известно еще о двадцати телах.

Когда мы тронулись с места, я посмотрела на Шейна и тихо попросила:

– Отвезите меня на тот оружейный склад, пожалуйста.

***

Я поднялась туда одна, оставив и Зорича, и охрану внизу. Мне не хотелось, чтобы они видели, как меня там скрутит пополам, как я сползу на ледяной пол, обхватив себя руками и задыхаясь от боли, тихо завою, снова кусая губы так, чтоб никто не слышал, как я корчусь в адской агонии, когда боль поглощает меня полностью и от тоски хочется сдохнуть.

Не знаю, сколько я просидела на той крыше, глядя на закат и пытаясь себе представить, что он мог здесь делать один. Что произошло на самом деле.

Спустилась обратно, спустя час или два, никто не произнес ни звука. Они все просто ждали, и я была им за это безмерно благодарна. Только когда мы снова сели по машинам, Зорич подал мне платок.

– Вытритесь. Тушь потекла. И когда вы ели последний раз? В таком виде на вас клюнет только зверски голодный Носферату…и то не факт.

Это означало, что я победила.

Глава 3

Мне определенно импонируют эти современные штуки, которые позволяют окунуться в атмосферу абсолютного разврата и боли. Хотя, на мой взгляд, стены, обитые бархатом – это уже слишком, вершина безвкусицы.

Я оглядывался по сторонам и чувствовал, как сводит скулы от желания отыметь их всех сразу. Всех этих женщин в ультра – коротких платьях, открывающих длинные стройные ноги, сорвать к чертям блузки с глубоким декольте и стиснуть соблазнительную грудь в ладони, одновременно тараня пальцами горячую плоть.

Прошло уже столько времени, а я всё привыкнуть не мог, к этой гребаной моде, по которой женщина не скрывала свои прелести, а выставляла их наружу, вспарывая в мужчине его самые тёмные стороны. Этот мир давно потерял свою тягу к духовным ценностям. А теперь я видел, что к две тысячи шестнадцатому году он еще и безмерно устал скрывать это. Тот старик, которого я съел первым, сказал, что сейчас именно этот год. Правда я не поверил ему, решил, что он просто нанюхался дряни какой-нибудь, но тогда я был настолько голоден, что мне было наплевать, под чем он. Я не мог говорить – только рычать, я не мог думать ни о чём, кроме еды, которая была настолько рядом, что достаточно лишь руку протянуть, и ты получишь всё, чего только пожелаешь. А я хотел крови. Много крови. Я, словно одержимый, высушивал смертных досуха, а наевшись, я ею умывался.

Это была не просто жажда вампира. Моё тело изголодалось по крови. Оно алчно требовало еще, еще, еще. А я потакал его желаниям, чувствуя силу, которая просыпалась внутри с каждой каплей. Я соскучился по ней за то время, что пролежал полностью парализованным в какой-то грязной подворотне, настолько провонявшей испражнениями, что мне казалось, эта вонь проникла глубоко под кожу и впиталась в кости. Я задыхался ею на протяжении нескольких часов, не в силах пошевелить даже пальцем. Дьявол, я чувствовал, как по мне пробегали крысы, а вместо омерзения и злости на них, испытывал лишь желание вгрызться клыками в их грязную шкуру. Но был неспособен даже двинуть губами. Только периодически открывать глаза, глядя на уходящие ввысь дома, видневшуюся полоску темного неба, и думая о том, который час. О том, что совсем скоро взойдет солнце, а я не могу даже отползти в укрытие. Лишь лежать, подобно трупу, и ожидать окончательной смерти.

Наверное, именно так и должны подыхать монстры – на грязном асфальте, под моросящим дождем, под музыку проезжающих где-то рядом машин и дикие вопли бездомных, дерущихся за очередную ценную находку. Под зазывные крики дешевых проституток и похотливые стоны их клиентов.

Монстров кощунственно хоронить и молиться об упокоении их души. А, впрочем, я никого и никогда о подобном и не просил. Как и не собирался умирать вот так: бездвижным куском дерьма на самой настоящей свалке. И даже если эти несколько часов Ада были расплатой за мою жизнь, то я собирался выжать из них максимум. Я притворялся мертвым, как только кто-то подходил ко мне, и открывал глаза, пытаясь угадать, когда погаснет та единственная звезда, которая была мне видна. Ведь ее смерть означала и мою гибель тоже.

А потом я понял, что не сдохну. Что в очередной раз сумел не просто обвести судьбу вокруг пальца, а грязно оттрахал ее прямо на той куче мусора, в которую она с привычным пренебрежением бросила меня.

Я смог открыть рот.

«– Иди сюда, милая…Демоны, как же я хочу тебя…иди ко мне…какая ты красивая, детка.

Она останавливается, будто вкопанная, и медленно разворачивается в мою сторону. Темные зрачки расширяются, она слишком недоверчива, чтобы подойти, но что-то удерживает ее. Что-то не позволяет ей оставить меня, побежать за остальными. И я не готов позволить сделать ей это.

– Подойди ко мне, девочка. Осторожно. Подойди, и ты не пожалеешь.

Она осторожно двигается вперед. Всего один шаг, и это слишком далеко для меня.

– Вот так, маленькая. Иди к папочке, детка. Он не может больше ждать. Еще один шаг, милая.

И она делает его, а я мысленно кричу от радости.

– Еще. Дьявол, ты мне нужна прямо сейчас! Подойди ко мне, детка.

Бросил нетерпеливый взгляд на небо, и моя добыча, жалобно пискнув, едва не бросилась прочь.

– Стой! Стой, маленькая! Вернись.

Она снова останавливается и поворачивается ко мне, снова делает несмелые шаги в мою сторону, а меня начинает трясти от внезапно вспыхнувшей догадки. Это не просто везение. Она слышит меня. За всё это время я не сказал вслух и слова, она слышит мои мысли. Каким-то образом мне удалось достичь с ней контакта. От возбуждения и бешеного предвкушения в венах адским огнем закипела кровь.

– Еще ближе, детка. Давай. Подойди ко мне маленькая.

Она безропотно подходит ко мне, вытягивая шею в сторону моего рта, и я с каким-то больным наслаждением вдыхаю ее вонь. Плевать! Я слышу бег ее крови в теле, и лишь это сейчас волнует меня. Выжить. Любой ценой. Это то единственное, что я умею делать лучше всех. И сделаю снова и снова.

Вгрызся в нее зубами и мысленно зарычал от удовольствия, когда первые капли попали в рот».

Я выпил больше дюжины крыс, прежде чем смог пошевелить хотя бы пальцем, но с каждой осушенной тварью, я чувствовал, как очень медленно, но верно в мое тело проникает жизнь. Втыкая в меня острые тонкие иглы, прокручивая их внутри, она пробуждала каждую мышцу, причиняя адскую боль. А я радостно приветствовал ее своими беззвучными криками. Радостно, потому что для меня боль давно стала синонимом самой жизни.

А потом был старый бродяга, решивший спрятаться на ночь в моей подворотне, и какая-то рыжая шлюха с тошнотворными духами. И только потом я смог, наконец, сесть. Сесть и заорать от той агонии, что взорвалась внутри от этого движения. Схватился за голову, согнувшись и словно ощущая удары молотка по черепу, по ребрам, по ногам. Кости выкручивало так, что казалось, слышу их хруст, еще немного – и они раскрошатся в пыль.

Вот таким я родился заново: слабым, грязным и невероятно озлобленным на тварь, которая всё это сотворила со мной.

На моей груди и на ключицах остались глубокие шрамы – видимо, от хрустального меча, мои пальцы были обрублены и обожжены вербой, и я всё еще был слишком слаб, чтобы запустить процесс регенерации. Но кем бы ни был тот, кто это сделал, он допустил самую большую ошибку в своей жизни – не убил меня. А ошибки я привык смывать кровью.

От воспоминаний отвлек визг подскочившей ко мне блондинки.

– Эй, красавчик, хочешь повеселиться?

Она была одета в обтягивающее кожаное платье, настолько короткое, что открывало ягодицы. Провела тонким пальцем по пышной округлой груди и соблазнительно улыбнулась.

– Угости меня коктейлем, – уселась ко мне на колени, – и я покажу тебе, как хорошо сочетаются черное, – провела языком по мочке уха, – и белое.

Девка заерзала бёдрами, прислонившись спиной к моей груди, и я уловил явный запах алкоголя. Сжал руками ее грудь и усмехнулся, когда она выдохнула, выгнувшись вперед. Проник ладонью в вырез ее платья и спустил вниз бретельки, обнажая грудь. Мимолетно отметил про себя, как округлились глаза бармена, и он судорожно сглотнул.

– Двойной виски. – Парень молча кивнул, потянувшись за бутылкой и не отрывая взгляда от громко застонавшей блондинки. Пальцами дразню ее соски, то выкручивая, то пощипывая, чувствуя, как твердеет член. Ее возбуждение отдается в воздухе пряным ароматом похоти. Задрать подол платья и скользнуть рукой между ног, погружая палец в рот. Она обхватывает его губами, а я улыбаюсь бармену, дрожащими руками наливающему мой заказ.

– Прости, детка, но лучше всего черное сочетается с черным, – скинул ее с себя прямо на оплёванный пол и схватив свой бокал, пошел в центральную зону клуба к диванам.

Еще три недели назад я бы всё же трахнул ее прямо возле стойки, а после съел где-нибудь за углом. Но еще три недели назад я с таким же успехом жрал крыс и шлюх. А сейчас я уже не был голоден. А, точнее, это был голод иного рода и я не мог его себе объяснить. Я пытался утолить его разными способами и разными женщинами, но каждый раз лишь окунался в бездну ярости и отчаяния.

Это как блюдо, которое вы привыкли есть в одном и том же месте раз в неделю. Но вот вы уехали из своего города, или ваше кафе закрыли, или у них появился новый повар. И вы находите такое же кафе в другом месте, но ваше любимое блюдо в нём слишком пресное. Либо же вы продолжаете ходить в свое кафе, но этот чертов новый повар постоянно пересаливает ваш заказ. Вы едите эту дрянь, просто потому что знаете и видите: в нем все те ингредиенты, что вы ели постоянно, но вкус не тот. Вы не получаете и толики того наслаждения, которое привыкли смаковать. И вы злитесь, вы ругаетесь с официантом, вы даете себе слово больше никогда не заходить в это заведение…и нарушаете его, обойдя с сотню таких же, в которых нет вашего гребаного блюда. И вы с маской отвращения поглощаете тот суррогат, что вам снова и снова подают здесь или в любом другом месте…Или же решаете вовсе заменить его чем-то новым. Но по вкусу всё новое для вас – это всё та же подделка, после которой наполняется желудок, а во рту остается противное послевкусие.

И я искал свое блюдо. Я понятия не имел, где пробовал его, где мог вообще о нем слышать. Я не помнил ни его названия, ни его имени, ни его запаха. Я знал его основные ингредиенты…Но всё, что я находил, оказывалось тем самым фальсификатом, после употребления которого наступало не насыщение, а тошнота.

И я злился на себя за это. Но не прекращал искать и не прекращал игру, несмотря на то, что с некоторых пор она превратилась в нечто вроде охоты за призраком. Но я всегда был законченным сукиным сыном и поэтому научился получать удовольствие даже от собственных неудач в этой охоте.

Тем более что я всегда любил играть с женщинами. Мне нравится дарить им это блаженство, нравится слушать их благодарные всхлипы и хриплые мольбы о продолжении, нравится собирать пальцами доказательства власти над каждой женщиной в радиусе нескольких километров вокруг себя. Но еще больше меня заводит взимать плату за это наслаждение. Наивные, они думают, что мне достаточно их тела, кто-то даже предлагает душу…Но я предпочитаю жизнь. Предпочитаю отнимать у них ее в последний миг экстаза, когда жертва забивается в конвульсиях удовольствия и кричит мое имя…обязательно кричит моё имя. Каждый раз новое, кстати, и ни разу – настоящее. После последней облавы, устроенной ищейками Воронова, я счёл это вполне разумным.

Посмотрел на часы и едва не заскрежетал зубами: Богдэн опаздывал. Ублюдок вчера, видимо, был под наркотой, не просто не узнал меня, но и лепетал что-то бессвязное, пока я не прорычал ему время и место встречи. И если он не появится в течение пяти минут…

В этот же момент ощутил появление нескольких вампиров. Они совсем рядом. Я пока не видел никого, но почувствовал несколько запахов бессмертных. Что ж, это интересно. Всегда интереснее играть с равным соперником.

***

Я устала. Морально. У меня не было больше сил лазить по этим злачным заведениям, вырядившись как последняя шлюха в короткое черное платье, едва прикрывающее зад, высокие сапоги на шпильках и улыбаться каждому, кто мог бы подходить под образ нашего убийцы. Пару раз Шейн вырубил особо активных самцов, которых явно распалял мой внешний вид.

– Это последнее заведение на сегодня, Марианна. Возможно, он понял, что мы его засекли, и затаился.

Я с облегчением выдохнула и переступила порог очередного гадюшника. Даже на название не посмотрела.

Битком набит полуголыми девицами и парнями, почти все под наркотическим кайфом. Вечеринка в стиле нео-готики, орет какая-то дикая музыка, бьет по нервам. Судя по контингенту, вряд ли мы найдем здесь то, что хотели.

Шейн, Зорич и еще пару парней остались снаружи, еще несколько рассеялись по залу, не спуская с меня глаз. Я осмотрелась по сторонам, поправила волосы и повернулась к барной стойке. Определенно мне хотелось выпить. Сейчас я как никогда понимала Ника – иногда хочется погрузиться в полное беспамятство, чтобы ни одна мысль не продиралась сквозь воспаленный мозг. Отключится от реальности и отпустить ту самую голодную тварь – пусть пожирает меня, сколько хочет, пока я смотрю пьяными глазами в потолок, лежа на ковре в нашей спальне.

Хотела заказать виски и…передумала. Нельзя сейчас погружаться в себя. Потом. Мы поймаем этого ублюдка, и тогда я останусь наедине с личной болью, позволяя себе в ней раствориться.

– Шато Шеваль.

Официант кивнул, и уже через минуту передо мной стоял бокал с темно-бордовой жидкостью.

Сделала большой глоток, закрывая глаза, усаживаясь на круглый, высокий стул. Развернулась лицом к залу, игнорируя похотливые взгляды смертных мужчин.

Как же ты выглядишь? Сумею ли я тебя узнать?

Да, здесь определенно было еще несколько вампиров и я их чувствовала на расстоянии, но они не торопились себя обнаружить. Затесались среди толпы.

***

Сначала я не понял, что меня так зацепило, что заставило повернуться в сторону бара и взглядом искать это что-то…или кого-то. А потом дошло – запах. Аромат женщины, слишком чистый, слишком насыщенный для такого места. Дьявол, меня даже на мгновение повело от него, и в глазах зарябило. Он выделялся среди всей этой вони потных человеческих тел, разбавленной запахами алкоголя, никотина, дури и спермы нескольких трахавшихся в туалете ублюдков. Я ведь даже не был голоден, что за чертовщина? Я только вчера отодрал во всех смыслах этого слова одну грудастую вампиршу. Ею же и поужинал прямо в подворотне клуба.

Отыщу незнакомку и повторю с ней то же самое, в горле от жажды пересохло, зачесались клыки от желания вонзиться в чье-либо горло. Наткнулся взглядом на какого-то огромного вампира в черном длинном пальто, с широко открытыми глазами смотревшего на меня, он вдруг выхватил из кармана ту грёбаную штуку, которой все они пользовались, они ее называли "сотовым". А вот это явно не вписывалось в мои планы – наверняка, кто-то из ищеек, мать их! Мысленно скрутить амбала, с улыбкой глядя, как он, подобно роботу, вырубает телефон и разворачивается в сторону туалета, где уже через несколько минут его найдут со вспоротым горлом в грязной кабинке. Всё же это охренительно – чувствовать себя Богом, зная, что в твоих генах всё же больше от Дьявола.

Пошел на запах к бару и громко присвистнул, найдя источник своего беспокойства. Всё как я люблю: темные, ниспадающие волнами на спину волосы, тонкая талия, упругая, круглая задница, от вида которой захотелось взвыть. Чертовски короткое платье обтягивало аппетитную фигуру, у меня ладони зачесались от потребности задрать его повыше. Приблизился к ней сзади и провел пальцами по оголенным плечам. Девушка дернулась, захотев развернуться, но я уткнулся в ее волосы, втягивая в себя тот самый запах, и, отстранившись, прошептал на ухо:

– Я даю тебе выбор, малыш: ты можешь пойти со мной, или я возьму тебя прямо здесь. Выбирай.

Я в очередной раз нашел нужные ингредиенты. Теперь осталось только попробовать их.

***

Ничего интересного. Я никогда не любила посещать такие места. Отвернулась к барной стойке, прокручивая пальцами бокал. Написала Зоричу смску, тот ответил, что еще полчаса, и можно убираться. До рассвета не так долго, а убийца не любит солнечных лучей. Орудует только ночью.

Черт, если сегодня все будет впустую, у меня останется только завтра, а потом…Потом либо война с охотниками, либо визит Нейтралов.

Я сделала еще один глоток вина и выпрямилась на стуле. Иногда мне так невыносимо хочется его увидеть, что, кажется, я чувствую его запах…как и сейчас. Смотрю на бокал и ощущаю, как дурманит мозг от призрачного аромата его кожи или сигары. Я так отчаянно истосковалась, что уже придумываю его себе. Или это виски и вино. Все же я немало сегодня выпила.

Почувствовала, как сзади кто-то подошел и напряглась. Слишком близко. Стоит прямо за спиной. Ощутила прикосновения к плечу и вздрогнула, когда незнакомец втянул запах моих волос, а потом мне показалось, что я сошла с ума. Резко. Сорвалась в персональную бездну едкого сумасшествия. Словно меня столкнули в нее ударом между лопаток, и я лечу, а дна не вижу

– Я даю тебе выбор, малыш: ты можешь пойти со мной, или я возьму тебя прямо здесь. Выбирай.

Я не могла повернуть голову…Я хотела. Я вообще хотела закричать, но поняла, что только приоткрыла рот, но не могу ни крикнуть, ни вдохнуть.

Мне стало страшно… я посмотрю, и это наваждение исчезнет. Не оборачиваясь, сделала еще один глоток, продолжая крутить бокал в пальцах и чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы и боль безжалостно вгрызается в грудную клетку. С такой силой, что я закрываю глаза. Еще немножко иллюзии…совсем чуть-чуть…и я обернусь. Там ведь никого нет…я знаю, что никого.

– Сделай этот выбор за меня.

Едва слышно, боясь, что те, кто сидят рядом, и те, кто наблюдают за мной, сочтут меня сумасшедшей.

***

Я предвкушал именно такой ответ. Усмехнулся в ее волосы, касаясь их, пропуская между пальцами. Такие шелковые, их хочется трогать бесконечно. И этот ее голос. Тихий и по- странному напряжённый. Провожу пальцами по неестественно прямой спине, думая о том, что игра может оказаться куда интереснее, чем я предполагал.

Обхватил ладонью за подбородок и поднял к себе ее лицо, она закрыла глаза, и я снова усмехнулся: отчаянная девочка, запаха порошка я не ощущал, но, видимо, на нее так виски повлиял.

Всего несколько секунд рассматривать идеальные черты лица, лаская пальцами нежную алебастровую кожу высоких скул, очерчивая пухлые красные губы, которые она приоткрыла, когда я оттянул нижнюю большим пальцем. И эти черные ресницы, отбрасывающие тень на бледные щёки. Пожалуй, я мог бы влюбиться в такую, скажем, на целую ночь. А, впрочем, для нее это будет на всю оставшуюся жизнь.

Прикоснуться своими губами зовущего мягкого рта и почувствовать, как внутри штормовым ветром всё снесло от ее вкуса терпкого.

Скользнуть рукой вниз по ее животу, под платье, и накрыть ладонью трусики, погружая в нее язык, лаская зубы и нёбо. Незнакомка отвечает и…плачет. По ее щекам текут слёзы, но она всё еще не открывает глаза.

И в это же время резкий запах мужчины-вампира врывается в ноздри, вызывая чувство тревоги и заставляя отстраниться от девушки.

– В таком случае ты идёшь со мной.

Рывком дёрнул ее на себя за руку, взглядом сканируя толпу.

***

Я не хотела открывать глаза. Я вообще вдруг забыла, зачем я здесь. Все исчезло. Даже музыка и голоса. Вокруг меня наступила тишина. Гробовая. Только слышу, как бьется мое сердце. Больно бьется. От каждого удара вздрагиваю и не могу сдержать слез, потому что иллюзия никуда не исчезает… у нее его запах, его прикосновения, его дыхание. Еще немножко…совсем чуть-чуть, и я открою глаза. Клянусь, открою и постараюсь с этим справиться. Я смогу…встану из-за стола…и...

Почувствовала его губы на своих и ответила, едва шевеля губами, проливая вино на пол. Мне страшно поднять руки, чтобы не погрузить пальцы в пустоту. А во рту его вкус…его сумасшедший, невероятный вкус.

И вдруг все исчезло. Разочарованно всхлипнула, а потом упала еще раз…прямо на дно, разбиваясь вдребезги, потому что меня сдернули со стула, и я таки открыла глаза.

Со свистом вдохнула и почувствовала, как подкашиваются ноги, но я не могу упасть, я просто смотрю в ЕГО глаза и лечу. Дальше…ниже дна. Прямиком в Ад. Вскинула руки и вцепилась в его волосы пальцами, рывком привлекая к себе. Жадно всматриваясь в резко-очерченные черты лица. Я хочу что-то сказать и …ни звука. Мне кажется, я открываю рот, но вместо слов я просто пытаюсь вздохнуть. Впилась в его губы губами снова и тут же оторвалась в какой-то дикой истерике, уже с мучительным стоном. А потом слезы градом покатились по щекам, и я толкнула его кулаками в грудь. Еще и еще. Меня раздирает от болезненной радости и какой-то острой ярости. Я бью его по груди и снова, впиваясь в волосы, целую его лицо. Быстро, жадно и снова смотрю в глаза. Не молчи, мать твою! Скажи хоть что-то, Николас Мокану, черт тебя раздери?! Где ты был?! Это же ты! Не галлюцинация и не фантазия! Это ты!!! Скажи мне, что это ты! Вместо меня скажи… я не могу…Боже, я не могу сказать ни слова. Рывком обняла его за шею и разрыдалась.

– Нииииик, – получилось хрипло и очень тихо, я наконец-то смогла вдохнуть отчаянно громко, со свистом, судорожно сжимая руки, цепляясь за него с такой силой, что затрещали мои собственные кости.

***

Перехватил ее за запястье, не позволяя наносить удары, глядя, как бьется раненой птицей в моих руках. В бездонных сиреневых глазах просто океан боли и радости. Какого-то странного восторга, так смотрят на дозу наркоманы, неожиданно нашедшие пакетик с дурью. Я знаю это чувство, как никто другой. Когда нечего жрать и нечего пить, но ты готов голодать еще столько же, потому что тебя ломает не от голода, а от отсутствия той самой спасительной дозы, которая не даст загнуться окончательно.

И эта боль…Мать ее, этим потрясающим глазам невероятно сиреневого цвета не шла та боль, которая катилась горячими слезами, оставляя мокрые дорожки на щеках.

Но это всё было второстепенным. Её чувства. Её боль. Её глаза и запах. Всё это казалось настолько неважным сейчас. Когда она произнесла моё имя.

Притянул ее к себе так сильно, что она впечаталась в мою грудь. Встряхнул за плечи и прошипел, глядя в огромные глаза:

– Кто ты такая и откуда знаешь мое имя?

Глава 4

Я внимательно смотрела на его лицо…Нет, я ничего не понимала, у меня по-прежнему шумело в голове и подкашивались ноги. Сквозь пелену слез я видела только его глаза… Целая вечность без них. Мое адское небо, пронизанное ледяными вспышками молний. Темные, насыщенные и такие безумно яркие.

Только взгляд. Он был…он был другим. Словно чужим, острым, въедливым, как кислота и…равнодушным.

Наверное, меня бы это убило, если бы не мое состояние. Меня это убьет потом, когда я буду снова и снова прокручивать момент нашей встречи. Искать ответы и не находить ни одного из них. А пока что я без крыльев летела в это небо, и мне было все равно, что оно замораживает меня холодом, мне было наплевать, что там мое отражение имеет уродливые черты отчужденности. Он жив. Нет ничего важнее этого.

Я вцепилась в его запястья дрожащими холодными пальцами, обжигаясь о горячую кожу, захлебываясь наслаждением прикасаться. Просто прикасаться и задыхаться от счастья, что я могу чувствовать под ладонями его сильные руки.

– А кто я по-твоему? Кто. Я. По-твоему? – мне казалось, я погружаюсь в очередной круг истерики. Она засасывает меня с головой, и к боли примешивается ярость. И снова не могу…отчаянно тянусь к нему губами, покрывая поцелуями колючие щеки, скулы, виски. Я еще не понимаю, что он не реагирует, что он просто…даже не знаю, терпит что ли. Меня несет, меня накрывает очередной волной отчаянного восторга. ОН ЖИВ! ДА! ОН ЖИВ! Какое все ничтожное по сравнению с этим. Не важное. Пустое.